Золотистый свет (серия: Аз Фита Ижица. Часть I: Прогулка по висячему мостику. Книга 1)

Екатерина Трубицина

Аз Фита Ижица. Часть I: Прогулка по висячему мостику. Книга 1: Золотистый свет

Сон вне зоны доступа

– Мама! Снег!!!

Наташа аж подпрыгнула в постели спросонья. Взглянула на часы: «Кошмар! Уже девять!». Кровь застучала в висках. И вдруг – мягкая, до боли приятная волна облегчения: «Фух. Выходной».

Дашунька, радостно визжа, носилась по комнате.

– Дашка! Чего орёшь? Выспаться дай! Истязатель.

– Мама! Мамочка! Мамулечка!!! Там снег!!!!!

Только теперь до Наташиного сознания дошла информационная часть эмоциональных воплей дочери. Она одним прыжком оказалась у окна. А за окном…

А за окном летели огромные белые хлопья. Снег толстым пушистым слоем покрывал всё вокруг.

Упрямый водитель светло-бежевой «девятки» отчаянно пытался покорить склон. Похожая на демонстрацию толпа людей, утопая в снегу, обречённо стремилась в сторону города. И ни автобусов, ни маршруток, ни каких-либо других автотранспортных средств, не считая героической светло-бежевой «девятки».

Наташа метнулась к выключателю.

«Так, свет пока есть. Надо набрать воды».

Тем временем, как наполнялись чайник, три кастрюли, четыре кастрюльки, эмалированное ведро, пластмассовое ведро и два больших таза, Наташа отыскала пачку свечей и пакетик с сухим горючим.

Она родилась в небольшом сибирском городке, там прожила всё детство, окончила школу, потом училась в Питере. А потом, посредством замужества, её занесло в Сочи.

Она любила снег в детстве. Она обожала его в годы студенчества. Ей никогда не приходило в голову, что снег может значиться в списке величайших стихийных бедствий.

Теперь её жизненный опыт гласил:

а) приготовить свечи – электричество отключат;

б) запастись водой – её тоже не будет;

в) сухое горючее – вполне возможно, что и с газопроводом произойдёт что-нибудь неладное.

Впрочем, вместе с отключением электричества автоматически пропадают горячая вода и отопление, но, при данном чрезвычайном положении, это – мелочи жизни. Наташа вообще не могла взять в толк, зачем в доме батареи. Бо́льшую часть года тепло, а когда бывает по-настоящему холодно, они тоже холодные, как и всё вокруг.

«Так, холодные батареи».

Наташа достала из антресоли два пуховых одеяла. Потрогала батареи.

«Слава богу, горячие. Пока».

Пуховые одеяла разместились в кресле.

Вдруг со стороны кладовки донёсся жуткий грохот. Наташа, с дико колотящимся сердцем, выскочила туда.

Всё содержимое художественным беспорядком валялось на полу. Посреди бедлама красовалась счастливая Дашка с большим куском толстой полиэтиленовой плёнки в руках.

– Мамочка! Я нашла!!!

– Дашка, ты что натворила?! Попросить нельзя?

– А я просила!

– А я что-то не слышала! И вообще, могла бы подождать. Видишь же, что я занята!

– Чего ждать?! Мамочка! Посмотри в окно! Мамулечка! Ну неужели ты не понимаешь?! Там СНЕГ!!!!!

Наташа всё прекрасно понимала и прекрасно припоминала. Свет свечи в тёмной комнате, ледяные батареи, мёртвая газовая плита и до нитки промокшая Дашунька. Притом промокшая по двадцать пятому разу. И надеть на неё больше нечего.

Так было в прошлом году, и в позапрошлом, и в поза-позапрошлом.

– Делай, что хочешь, – безразлично сказала Наташа.

Радостная Дашка в минуту оделась, схватила драгоценный кусок плёнки и умчалась на улицу.

– В лифт не садись! – крикнула Наташа ей вдогонку под звук надрывно вопящего телефона. – Алло! – буркнула она в подхваченную на бегу трубку.

– Натаха, ты в окно смотрела?

– Привет, Люсь. Я уже и воду набрала, и свечи с таблетками приготовила, и одеяла достала.

– Во ты даёшь! А я только глаза продрала. Глядь в окно, ну и сразу тебе звонить. Кстати, у тебя хлеб есть?

Наташа совсем забыла, что разыгравшаяся стихия, как пить дать, лишит ещё и хлеба. Его, если и испекут, вряд ли привезут на их гору.

– Ой. Подожди, сейчас гляну.

– Не суетись. Мои вчера все по буханке принесли, ну и я, конечно же, купила. То пусто, то густо, как всегда. Так что, если что, всем хватит.

– Люсик, что бы я без тебя делала?

– Да ладно те…

– Тише! – перебила Наташа.

– Что случилось?

– Тише. Кажется приплыли. У Ирки упээска пищит.

– Что?!

Трубка на том конце провода с грохотом упала на что-то твёрдое. Наташа тоже кинулась к выключателю и, безуспешно им пощёлкав, вернулась к телефону, который уже кричал Люськиным голосом:

– Наташа! Наташ!

– Алло, – отозвалась Наташа.

– Ты права. Приплыли. Да что поделаешь. Давай, спускайся ко мне.

– А может, ты поднимешься, а? У тебя там толпа, а я одна. Вадька, сама знаешь, ещё позавчера в командировку укатил, а Дашунька на улице мотается. Хоть поболтаем спокойно.

– Ладно, уговорила. Сейчас поднимусь.

Минуты через три послышался стук в дверь.

– Заходи, открыто! – крикнула Наташа. – Сейчас упээска допищит, Ирку позовём.

В ответ Иркина упээска, пискнув раз пять-шесть, издала долгое протяжное «пи-и-и-и» и смолкла.

– Посмотри за кофе, – попросила Наташа Люсю и отправилась приглашать на утренние добрососедские посиделки свою соседку из квартиры напротив.

– Натали, ты бог, – падая на табурет, выдохнула Ира, своим внешним видом демонстрируя признаки бессонной ночи и тотальной вымотанности. – Привет, Люсь.

– Привет! Ну, ты и помятая! Аж смотреть страшно! – воскликнула Люся.

– Работала всю ночь, – пояснила Ира особенности своего внешнего вида.

– Уже которую неделю подряд, – укоризненно вставила Люся. – Тебя хлебом не корми, дай над собой поизмываться.

– Хорошо, хоть всё доделать успела, вот только отправить не судьба. Сволочи!

– Да ладно тебе, Иришка. Это – стихия, – сказала Наташа, ставя на стол хрустальную вазочку с шоколадным ассорти.

Она успешно врачевала в одном из престижных сочинских санаториев. Пациенты баловали.

– Какая стихия? Сколько себя помню, в Сочи зимы всегда были. И снег нет-нет да и выпадал. Только свет не вырубали!

– Ирусик, не кипятись, – попыталась Люся остудить её пыл. – Отдыхать тоже надо. Особенно тебе.

– Вот-вот! Ура у нас каникулы! – с сарказмом почти крикнула Ира.

То ли от усталости, то ли от злости её била крупная дрожь.

– Ирусик, не кипятись, – повторила Люся.

– - -

– Девчонки, что делать будем? – печально поинтересовалась Наташа, когда дамский «ни о чём» стал превращаться в длинные паузы.

– Тс-с-с-с. – Люся приложила палец к губам, а другой рукой указала на окно.

За окном визжали, кричали, хохотали детские голоса.

– Слышите? Устами младенцев глаголет истина! Так что: первое – одеваемся; второе – берём что-нибудь пригодное для движения вниз с горы по снегу и вперёд на улицу! А что ещё делать?

Люся с Наташей посмотрели на задумавшуюся Иру.

– Идея неплохая, – медленно проговорила она, – может быть, я даже к вам присоединюсь, но попозже. Спать хочу.

Ира решительно встала из-за стола и целеустремлённо отправилась в сторону кровати.

А Люся с Наташей ещё немного посидели и посудачили на тему тяжёлой формы Иркиного трудоголизма, обострение которого свирепствовало, по их наблюдениям, уже недели три. Затем они ненадолго разбежались.

Собственно, «разбежалась» только Люся – к себе домой, а Наташа стала одеваться для предстоящей вылазки на снег.

Настроение поднялось. И действительно: ну нет электричества, отопления и горячей воды, и холодную выключат, а может и газ тоже, что же теперь, помирать что ли?! Не-ет! Вперёд! На горку! На снег! Детство вспомнить!

– - -

Ира проснулась. Тьма кромешная. За окном радостные вопли детей и взрослых.

Жгучее ощущение, что снилось что-то очень-очень яркое и важное, но что именно, вспомнить не получалось, как она ни старалась.

Поворочавшись минут двадцать в тщетных попытках воскресить в памяти терзавший ощущением беспрецедентной важности сон, Ира попробовала вылезти из-под одеяла. Холод собачий.

Собрав всё своё мужество, она всё же заставила себя подняться и быстренько занырнула во все шмотки, которые оказались под рукой. Размялась.

«Кажется, жить можно».

Освещая себе путь тусклым светом мобильника (хорошо, что простоял на зарядке вплоть до отключения света), Ира добралась на кухню.

Мучительные попытки хотя бы нащупать, хотя бы отблески приснившегося не желали отпускать.

– Ну и что теперь делать? – вслух спросила она саму себя, усилием воли стараясь подавить непреодолимое желание вспомнить, не желающий вспоминаться, сон. – Света нет, холодно, целая ночь впереди, а я, дура набитая, выспалась. Ну и что теперь делать?

Как она и ожидала, отвечать на несколько модифицированный извечный русский вопрос ей никто не собирался.

Ира попыталась вломиться к Наташе. Глухо.

– У Люси, наверное, – сказала она сама себе и отправилась в указанном самой себе направлении.

– - -

Двумя этажами ниже, на кухне при свете двух свечей весело проводили время дружественные соседи: всё Люсино семейство в составе её самой, мужа Фёдора и двух почти взрослых сыновей, старшего Юры и младшего Андрея, а также, забежавшие после зимних забав, Наташа и малолетняя Дашунька.

– Тише! – оборвала Люся очередной анекдот, услышав стук в дверь. – Федь, откроешь?

– Айн момент! – Фёдор чмокнул жену и выбрался в коридор. – Кто там?

– А Вам кто нужен? – послышался из-за двери ехидный Ирин голос.

– Иришка! Солнышко! – едва открыв дверь, Фёдор кинулся обнимать её.

– Федя, прекрати! Меня же Люся убьёт!

– Да-да-да! Сейчас убью, только найду самую большую, самую чугунную сковородку. Ириш, присаживайся. Федя, да отстань же ты от неё! Лучше дай ещё тарелку и рюмку.

– Люся, я пить не буду.

– Что, вообще?

– Нет, только водку не буду, а чай буду.

– Федя, рюмку не надо, тащи чашку. Наташ, будь другом, поставь чайник.

Веселье било через край, будто события, счастливее стихии, лишившей электричества, горячей воды и отопления, просто не бывает.

Чайник радостно зашипел и… стих. Минуты две стояла гробовая тишина.

– Всё, теперь точно приплыли, – медленно и тихо проговорила Люся.

В гробовой тишине Наташа закрыла кран безвременно почившей газовой плиты и, не поленившись встать, подошла к раковине.

Холодная вода дотекала тоненькой струйкой.

– По крайней мере, беспокоиться больше не о чем, – философски заключила Ира.

И тут все собравшиеся как по команде разразились неимоверным всепоглощающим хохотом.

Это продолжалось бесконечно, и даже тогда, когда входная дверь, казалось, вот-вот слетит с петель от настойчивого стука.

Фёдор, всё ещё продолжая подхихикивать, пошёл открывать.

– Ба! Какие люди!

– Здрасте, здрасте, Фёдор Сергеевич, – манерно произнёс вошедший. – У вас тут, я слышу, вечер смеха?

– Всё! – торжественно изрёк Фёдор.

– Как, «всё»? В каком смысле, «всё»?

– В полном смысле – «всё», Игорь Афанасьевич. Никакой воды, никакого электричества и никакого газа! Всё!!!

– Значит, я вовремя, – уверенно заявил Игорь Афанасьевич.

– Ага! – нервно взвизгнул кто-то из присутствующих и все, кроме Игоря Афанасьевича, потонули в новом приступе смеха.

– Господа! Господа-а! – Игорю Афанасьевичу с трудом удалось перекричать их. – Я вас спасу!

– У тебя с собой есть валерьянка? – съязвила сквозь смех Ира.

– Исключительно для Вас, уважаемая Ирина Борисовна, – с не меньшим ядом парировал Игорь Афанасьевич, а затем обратился к остальным. – У подъезда стоит мой джип, и я предлагаю вам всем поездку в рай с ночёвкой.

– Это как? – мгновенно успокоившись, спросила Наташа.

Остальные тоже стали постепенно умолкать.

– Это так. У моего хорошего друга свой дом с персональным тепло-водо-электроснабжением.

– Как-то неудобно, – старательно смущаясь, но с плохо скрываемой надеждой, промямлила Люся.

– Всё удобно. Нас уже ждут. Так что по коням, господа, по коням.

– Ура!!! – вопили почти взрослые сыновья Люси и Фёдора вместе с Дашунькой.

– На сборы пять минут! – с притворной строгостью скомандовал Игорь Афанасьевич.

– Я не поеду, – только ему, тихо, но твёрдо сказала, проскальзывая, Ира.

Он проскользнул следом за ней, и, уже прикрыв дверь её квартиры, прижал к стене.

– Ира. Я за тобой приехал.

Ира молча собралась и молча вышла вслед за ним. Они молча спустились к машине.

– - -

Отношения Иры и Игоря Афанасьевича отличались некоторой странностью.

Игорь Афанасьевич Барсавин родился лет на пятнадцать-двадцать раньше Иры, а может и на все двадцать пять.

Только официально он был разведён (соответственно, предварительно женат) семь раз. Свои дальнейшие отношения с женским полом он не оформлял. Понял, что бесполезно.

Игорь Афанасьевич терял голову исключительно от юных особ в возрасте щенячьей пухлости с невинными глазками и длинными вьющимися волосами.

Наивные ангелоподобные существа прекрасного пола сводили его с ума, но, к сожалению, пребывали в таком соблазнительном для него состоянии всего год-два. А потом…

Потом прекрасные порывы любви в душе Барсавина напрочь иссякали. Конечно, не обходилось без слёз и истерик, но Игорю Афанасьевичу удавалось выпутываться с честью.

С Ирой он познакомился давно, где-то в начале девяностых. Тогда она трудилась в швейной мастерской, а по выходным подрабатывала, рисуя портреты всех желающих в парке Ривьера.

В те времена ей было чуть больше двадцати, но она и тогда, да и в более ранние годы, не претендовала на ангелоподобность, представляя собой полную противоположность идеалам Игоря Афанасьевича.

В Ривьере они и познакомились. В течение какого-то времени Ира периодически запечатлевала на картоне прелестные лики очередных пассий Барсавина.

Как-то, мужественно переживая очередной разрыв с очередным повзрослевшим и утратившим вожделенную прелесть ангелочком, Игорь Афанасьевич бесцельно бродил по парку.

Начал накрапывать дождик. Ира сворачивала своё портретное производство, и Игорь Афанасьевич пригласил её посидеть в какой-нибудь кафешке.

Поначалу казалось, что общих тем, окромя погоды, найти не удастся. Но тут в ту же кафешку забрели два иностранца, благодаря которым Ира ненароком продемонстрировала свои познания в английском.

Вообще-то, она никогда не считала себя знатоком сего популярного языка. И, надо сказать, обоснованно. Но её скромного словарного запаса хватило, чтобы помочь зарубежным гостям объясниться с официантом.

Барсавин тут же оживился.

Дело в том, что за какую-то сделку с ним по модному в девяностых бартеру расплатились новеньким компьютерным оборудованием, и он лелеял надежду наладить производство полиграфической продукции типа визиток, но не мог найти сколь-либо приличного специалиста в этой области.

Художественные способности Иры и её познания в традиционном для компьютерной техники языке показались Игорю Афанасьевичу вполне достаточным набором качеств для воплощения его визиточной мечты в жизнь, что он и предложил Ире.

Она его оптимизма не разделяла, но согласилась попытаться разобраться с чудом техники.

Первые две недели Ира забегала к нему в офис после работы, а потом окончательно распрощалась со швейной мастерской. Зарплату Барсавин определил такую, что отпала необходимость заниматься по выходным рисованием портретов.

В офисе Ира провела всего года два, а потом, обзаведясь собственной техникой, перебралась трудиться домой, плодотворно сотрудничая уже не только с клиентами, поставляемыми Игорем Афанасьевичем, и не только в области полиграфического дизайна.

В одной постели они оказались ещё в офисный период.

Игорь Афанасьевич диву давался: и как его туда занесло? Ну полная противоположность его вожделениям!

Иру же подобные вопросы не одолевали. Её устраивало то, что он не обременяет её великими чувствами и вполне пригоден к употреблению. Что она и делала. То есть, периодически употребляла по назначению.

Правда, исключительно с его подачи, дабы не испытывать угрызений совести, когда их сугубо личные отношения доводили бедного Игоря Афанасьевича в полном смысле до слёз. Не при Ире, конечно. Не раз он клялся и божился, что ни при каких обстоятельствах не позволит себе зайти в общении с ней дальше работы.

Проходило некоторое время и…

Нет, он не успокаивался и не переоценивал ценностей. Ирка для него являлась чем-то вроде наркотика. Ему от неё становилось плохо до невыносимости, но и без неё он почему-то не мог.

– - -

Весь день обрушившейся на город стихии Игорь Афанасьевич провёл у своего друга и делового партнёра Аристарха Поликарповича.

Этот милый старичок родился в начале ХХ века в Канаде, куда его дальновидный отец, не дожидаясь ни революции, ни даже Первой Мировой войны, вывез всю свою семью вместе с небольшим состоянием.

Аристарх Поликарпович в списке мультимиллионеров не значился, однако и не бедствовал, мягко говоря. На старости лет он передал дела своему сыну и двум внукам, а сам уехал доживать свой век в Россию, которую знал и любил по рассказам родителей с младенчества, но никогда не посещал.

Он выкупил некогда принадлежавший его семье особнячок в одном из городов Поволжья, где и поселился.

Несмотря на возраст, без дела ему не сиделось, и он открыл небольшой бизнес. Не для денег. Разнообразия ради. Через сие предприятие он и познакомился с Игорем Афанасьевичем.

Как-то раз неугомонный дедуля попросил «Игорёшу» присмотреть ему в окрестностях Сочи небольшой участочек:

«Подальше от моря, от суеты, где-нибудь на горке с красивым видом».

Игорь Афанасьевич поставил на уши всех риэлторов города, и через месяц выбор составлял 23 варианта.

Аристарху Поликарповичу понравился самый первый и оставшиеся он даже смотреть не стал. А через несколько месяцев на месте зарослей ежевики красовался изумительный особняк, построенный и оснащенный по последнему писку современных технологий.

Совсем перебираться в Сочи Аристарх Поликарпович не стал, но заезжал «погреться» на недельку-другую частенько.

Во время его отсутствия за домом присматривала соседка. Впрочем, весь присмотр сводился к тому, чтобы накормить подаренных незнамо кем на новоселье огромного пса неизвестной породы по кличке Зив и не менее громадного – естественно, по отношению к сородичам – кота Лоренца.

Против обыкновения, в этот свой приезд Аристарх Поликарпович гостил в своей южной резиденции уже третий месяц, так как в этот раз он приехал не только отдохнуть. Как он сообщил Игорю Афанасьевичу, здесь в Сочи он ждал какой-то архиважной встречи.

Игорь Афанасьевич время от времени навещал его. Вот и днём накануне заехал, да засиделся и остался ночевать. А утром…

– Гляньте-ка в окно, Аристарх Поликарпович! Сегодня уж сюда точно никто не доберётся.

– Как знать, как знать, – произнёс тот задумчиво.

– Чего уж тут знать? Это – Сочи. Снег в диковинку. Стихийное бедствие. Все по домам сидят.

– Как знать, как знать, – повторил Аристарх Поликарпович.

Игорь Афанасьевич спорить не стал.

Весь день, за исключением пары часов, когда Аристарх Поликарпович прилёг отдохнуть, они провели в беседах о том, о сём, но по большей части о прекрасном, дивном, юном, наивном, небесном создании – Алиночке. Игорь Афанасьевич любил её уже полгода и не мог надышаться-налюбоваться её красотой и трогательностью.

Незаметно спустился вечер, и город, кусочек которого виднелся за окнами, погрузился в кромешный мрак.

– Господи! Как она там? Поликарпыч, там ни электричества, ни отопления, а может, и воды, и газа нет. Можно, я её сюда привезу?

– Конечно-конечно, Игорёша. Вези, конечно. Конечно, вези.

Последних «конечно вези», Игорь Афанасьевич уже не услышал.

Минут через пятнадцать у Аристарха Поликарповича зазвонил телефон.

– Аристарх Поликарпович, тут дело такое…

– Что случилось, Игорёша?

– Да… м-м-м…. В общем, целая толпа.

– Вези, вези всех!

Поликарпыч был на седьмом небе от счастья.

«Скучно, видать, старику», – объяснил для себя нежданно-негаданный приступ восторга Игорь Афанасьевич.

Ещё через тридцать минут Аристарх Поликарпович вышел во двор на звук подъехавшей машины.

Из джипа, как чёртики из табакерки с радостным криком выскочили два почти богатыря, за ними с оглушительным визгом – Дашунька. Потом выкарабкались на волю Люся с Наташей, за ними – Фёдор.

Не заглушая двигателя, Игорь Афанасьевич вышел и открыл переднюю дверцу пассажирского сиденья. Со стороны это выглядело как очень галантный жест. На самом же деле там просто замок заедал, и дверца открывалась только снаружи.

Из машины появилась Ира.

Не обнаружив среди нахлынувших гостей никаких признаков небесного создания, Аристарх Поликарпович одарил Игоря Афанасьевича подчёркнуто удивлённым взглядом и последовавшей за ним загадочной улыбкой, но Игорь Афанасьевич этого не заметил.

Заметила Ира, но не стала заострять своё внимание на несколько странной реакции чем-то показавшегося знакомым старичка.

– Милости просим! Проходите! – с лёгким поклоном приветствовал гостей Аристарх Поликарпович.

У дверей дома шумную компанию встречали застывшие как два сфинкса в полной неподвижности, уставившись в одну, видимую только им где-то далеко за воротами точку, Зив и Лоренц. Для них это было обычное их место, обычная поза и обычный род деятельности.

Кормившая их в отсутствии хозяина соседка долго недоумевала: ну ладно кот, бог с ним, но для чего такой громадный пёс, который не то, что гавкнуть, с места не сдвигается?

Её недоумение как рукой сняло, когда какой-то незадачливый бомж решил поживиться в пустующем доме. Правда, когда живописная картина предстала её взору, и кот, и пёс были столь же неподвижны, но в другом месте и в других позах.

Зив передними лапами опирался на плечи скорчившегося в предельно неестественной позе злоумышленника. Шея последнего находилась между разинутых челюстей милой псины.

Лоренц пристроился на голове несчастной жертвы так, что его пышный хвост «нежно ласкал» перекошенное лицо.

Сколько времени бедолага провёл в этом положении, соседка Аристарха Поликарповича не знала, но увезли его на «скорой».

– Ой! – Наташа испуганно шагнула назад. – Они что, сделанные?

– Да нет, живые. – Аристарх Поликарпович погладил Зива по голове.

С тем же успехом он мог бы потереть стену. Правда, когда с нежностями было покончено, Зив моргнул. Какой-никакой, а признак жизни.

– Ну, надо же?! – Наташа с круглыми глазами вошла в дом.

Последней у двери оказалась Ира. Она с нескрываемым восхищением смотрела на громадных, застывших как изваяния животных.

И вдруг, Зив поднялся, вильнул хвостом, поставил лапы ей на плечи, и, радостно урча, стал самозабвенно облизывать её лицо. Лоренц тоже встал и, мурлыча, тёрся об Ирины ноги.

Ира мельком перехватила взгляд Аристарха Поликарповича, наполненный каким-то непонятным по оттенку удивлением.

– Ой, простите! Они никогда такого не вытворяли, – отдавая дань протоколу, извинился он за своих животных.

– Да что Вы! Это же чудо! – воскликнула Ира, с удовольствием «целуясь» и «обнимаясь» с живностью.

– Да. Чудо, – задумчиво произнёс Аристарх Поликарпович. – Однако Вы же замёрзните! Пойдёмте в дом.

Как по команде, но неохотно, Зив и Лоренц оставили Иру в покое и заняли свои места.

Просторная гостиная звуковым оформлением напоминала нечто среднее между ульем и переполненным стадионом во время футбольного матча.

– Да угомонитесь вы! – прикрикнули в унисон Люся и Наташа на детей.

– Вы извините нас. – Люся чувствовала себя не в своей тарелке.

– Ну что Вы! – Аристарх Поликарпович улыбнулся.

– Да неудобно как-то. Нагрянули тут. – Наташа полностью разделяла настроение Люси.

– Ну что Вы! Всё просто чудесно. Я очень рад, поверьте. Кстати, давайте знакомиться. Я – Аристарх Поликарпович.

Семеро членов нагрянувшей компании по очереди представились.

– Не взыщите на старика, если кого перепутаю. Память уже не та. А теперь располагайтесь поудобнее. Игорёша, займи гостей, а я чайку согрею.

– Давайте помогу, – подорвались разом Люся, Наташа и Ира.

– Нет-нет-нет! Вы – гостьи.

Тон Аристарха Поликарповича не предполагал возражений, и девчонки покорно вновь уселись.

Пока готовился чай, разговор как-то не особо клеился. Энтузиазм по поводу поездки, вызванный эмоциональным перенапряжением, неизвестно куда улетучился, и теперь все, даже маленькая Дашунька, чувствовали дискомфорт.

Через несколько минут вернулся Аристарх Поликарпович и милостиво разрешил помочь ему накрыть на стол. В общей суете он улучил момент и отвёл в сторону Игоря Афанасьевича.

– А «небесное создание»?

– Алиночка, – мечтательно произнёс Игорь Афанасьевич, и из его уст потекли «наивный взгляд», «волны пышных волос» и т. д., и т. п.