Русский бунт. Начало

– Никак не сходится, – наморщил лоб Творогов, – оренбургских мало. Пречистенских також едва на полполка.

– А мы из других сотен передадим россыпью… – я назидательно поднял перо. – И не забывай, Иван Александрович, о татарах, башкирах и киргизах. Вот не лежит у меня сердце отдельно их регулярствовать. Распишем по полкам!

– Помилуй бог! Царь наш батюшка, Петр Федорович! – Творогов нахмурился. – Воевать с иноверцами в одном строю?!

– А в Пречистенскую крепость ты с татарами ездил? Ездил! Боевые они хлопцы?

– Боевые! – Овчинников потянулся за бутылкой, но я отставил ее прочь.

– А раз так, – я прихлопнул рукой по столу, – не супротивьтесь мне!

– И кого в полковники? – поинтересовался Творогов, опустив взгляд.

– Всеми конными казаками и башкирами с татарами начальствовать Андрею Афанасьевичу, – я повернулся к Овчинникову: – Справишься?

Лицо атамана стало серьезным. Он почесал в затылке, кивнул:

– Справлюсь!

– В полковниках у тебя будет Чика на яицкий полк. Лысов на илицкий. Мясников на оренбургский.

– Тимофея Григорьевича отдаешь? – удивляется Овчинников.

– Отдаю, – вздыхаю я. – На гвардию мы кругом есаула выберем, а Мясников на оренбургском полке нужнее. Больно там люди ненадежные. Про Могутова слышали?

Оба атамана одновременно кивнули.

– Но и последний по счету, но не по важности, – сумничал я. – Новый полк. Пречистенский. Отдаю вам Шигаева. Он мне по интендантству незаменим, но на полку нужнее. Как все наладит, заберу обратно, так и имейте в виду.

– А Подуров? – удивился Овчинников.

– А я? – с обиженной миной привстал с кресла Творогов.

– Тебя, Иван Александрович, вижу на большой должности. Губернатора-то нынче у губернии нет. Непорядок. Я дальше уйду воевать, за Русь святую да народ ее многострадальный… – я перекрестился, атаманы вслед за мной. – А здеся кто начальствовать будет? Ты бывал в головах в Яицке и тут справишься. Оставлю тебе наказы исполнять.

– Спасибо, царь-батюшка! – Творогов вновь встал, торжественно поклонился. Видно, что доволен. – Не подведу тебя. Губернаторствовать буду честно, по твоему слову…

– Воеводствовать! – я поднял палец. – Хватит нам уже этой неметчины в словесах. Только портят наш исконный язык.

– Пусть так будет, – пожал плечами атаман. – Так что с Подуровым? Грят, Тимофей Иванович себя добре при штурме проявил.

– Вижу его також генералом. Надо пешцев в полки собирать. Фузеи есть, порох есть. Чего ждать? И экзерцировать каждый день! Вот он и займется.

– Вот, царь-батюшка, ты супротив неметчины в языке, – засмеялся Овчинников, – а пользуешь словечки-то!

Творогов заулыбался, а я задумался.

– Прав ты… упражнять! Годно?

– Любо! – атаманы ответили одновременно.

– Сколько, говоришь-то, крестьян уже набежало в Берды? – спросил я Овчинникова.

– Да с тысячу будет. Мужиков. Ежели с женками да детьми – больше. Каждый день прибывают.

– Два полка, – прикинул я. Плюс в артиллерию надо бомбардиров учить.

Да… создать регулярную армию – это не фунт изюма съесть. Наломаемся по самое не могу. Училищ нет, военных городков нет, рекруты такие, что плюнь в них – разбегутся. Суворова не надо, генерал Бибиков легко справится.

Да и шестнадцать офицеров, честно сказать, доверия не внушают.

– Вот что, господа генералы, – я подвинул к себе карту, перевернул ее обратно, – есаулов-то я у вас из сотен позабираю. Нельзя офицериков без надзору оставлять. Повысите дельных на их должности.

– Офицериков вздернуть надо было бы… – буркнул Творогов, но продолжать мысль не стал. Видимо, уже слышал про Лысова. Овчинников промолчал.

Атаманы доели обед, и мы начали разглядывать карту.

Всего на Урале и в Приуралье создано аж шесть оборонительных линий громадной протяженности. Во-первых, самарская – от Самары до Оренбурга (крепости Красносамарская, Бордская, Бузулукская, Тоцкая, Сорочинская, Новосергеевская, Ельшанская). Во-вторых, Сакмарская линия. От Оренбурга вверх по реке Сакмаре на 136 верст. Крепости Пречистенская (уже в наших руках), Воздвиженская и редуты Никитский, Желтый. Их только предстояло взять. В-третьих, Верхнеяицкая линия. Проходит от Оренбурга вверх по Яику на 560 верст до Верхнеяицкой крепости (двенадцать крепостей, три форпоста и тринадцать редутов). С этой линией почти все благополучно. Часть крепостей и форпостов пугачевцы уже захватили. Служат там яицкие казаки, и крепости словно спелые яблоки должны были сами упасть в наши руки. Наконец, Исетская линия. По реке Миасс до впадения ее в Исеть (крепости Миасская, Челябинская, Еткульская и Чебаркульская, острожки Усть-Миасский и Исетский). Это уже Сибирь. Про последнюю линию я даже думать не хотел. От Уйска аж до Тобола.

– Да… – вздохнули атаманы, почесали в затылках.

– Это ж какое мы дело затеяли! – Овчинников все-таки дотянулся до бутылки – доразлил ее. Мы молча опрокинули бокалы.

* * *

Обер-гофмейстер граф Никита Иванович Панин смотрел в окно Гатчинского дворца, как марширует рядом с гвардейцами низенький Павел I. Его бывший ученик был одет довольно легко – в однобортный темно-зеленый мундир с двумя рядами пуговиц, с низким воротником красного сукна и аксельбантами. Несмотря на порывистый ветер и моросящий дождь, Павел упрямо не уходил с плаца.

– Все экзерцирует? – К Панину подошел худощавый мужчина в черном парике, слегка поклонился.

Это был кавалер Франсуа-Мишель Дюран де Дистрофф. Французский посланник при дворе Екатерины II.

– Экзерцирует, – согласился Панин, тяжело вздохнув. – Франсуа, я переманю вашего повара! Сей же час поделитесь секретом вашей худобы!

Панин в шутку похлопал себя по необъятному животу.

– Это есть импосибле! – засмеялся посланник. – Мой сьекрет в постоянном твижении.

– Да… – Панин с хмурым лицом отвернулся от окна, – еще Аристотель сказал: движение – жизнь. А если движения нет… Особенно в государственном смысле.

– Вы весьма правы, граф! – де Дистрофф перешел на французский. – Общество должно развиваться. Государство – словно человеческое тело. Застой крови вредит здоровью.

– Сколько раз уже было говорено матушке… – лицо Панина сморщилось. – Еще десять лет тому назад я представлял Екатерине Алексеевне проект учреждения Императорского совета и реформы Сената! Законы утверждаются министрами и только после попадают на подпись императрице… А там один шаг до конституции.

– А это ваше ужасное крепостное рабство! – посланник покачал головой. – Это же варварство.

– Богатые вы… – вздохнул граф. – У нас отними у помещиков крестьян – с чего они жить будут? Вмиг обнищают да заговор организуют. Впрочем, я не могу подобное обсуждать с дипломатом. Прошу меня понять.

– Исключительно приватно! – де Дистрофф помахал треугольной шляпой с белым пером, которую держал в руках. – Я знаю о вашем отношении к Франции и смею надеяться, что когданибудь…

– Бросьте, кавалер! Я не для того столько лет трудился ради создания Северного аккорда…

– Но теперь, когда вы в опале, вас отстранили от обучения наследника, а ваши союзники – Пруссия, Англия – не стремятся вам помочь, я хочу заверить вашу светлость, что во Франции остались друзья, которые…

– Что этот французик тут делает? – по коридору дворца шел плотного сложения мужчина в генеральском мундире. – Братец, нам бы перемолвиться конфидентно…

– Ваша светлость, я всегда к вашим услугам. Разрешите откланяться… – посланник изобразил легкий поклон и, не глядя на генерала, быстро заспешил прочь.

– Слетелось воронье, – граф пристукнул тростью по паркету, глядя вслед французу. – С чем пожаловал, Петя? Тебе разрешили выезд из поместья?

– Я инкогнито… – генерал кинул треуголку на подоконник.

– По краю лезвия ходишь, Петя! Матушка недовольна тобой. Называет тебя за твои шутки и насмешки «персональным оскорбителем». Орловы требуют твою голову!

– Доносили уже, – Петр Панин достал табакерку, заложил понюшку в ноздрю. Чихнул. – Плевать. Про Емельку слышал?

– Вся столица бурлит – сколько крепостей взял… – Никита Панин тоскливо посмотрел в окно. За стеклом стучали барабаны, играли флейты гвардейцев. – К Оренбургу подступает.

– Кара послали. Бездельника этого…

– Чем худ сей генерал? Кажется, в Польше подавлял уже восстания…

– Ты, Никита, не путай поляка с русаком. Если нашенские бунтуют – вся Европа дрожит. Попомни мое слово!

* * *

– Откель же Катькины войска пойдут?.. – первым задать правильный вопрос сообразил быстрый Овчинников.

Творогов подвинул к себе карту, закряхтел.

– И думать неча! – я ткнул пером в Казань. – От Москвы, через Нижний на Казань. Потом по сибирскому тракту к нам.

– С Симбирской губернии також кто-то двинется, – сообразил наконец Творогов. – По самарской линии в направлении Татищевой крепости. Другого пути тут нет.

– Надо усилить ее, – согласился я. – Как разверстаем казачков, пошлем сборный отряд. Кто там сейчас управляется?

– А ты запамятовал, царь-батюшка? – удивился Овчинников. – Поп Стефан Симеонов. Он тебя первый признал.

М-да… Вот он кадровый голод. Крепостью управляет священник! Впрочем, у Екатерины ситуация тоже пиковая. Все боевые генералы в Турции или давят восстания в Польше. Франция науськивает Швецию напасть на Россию и отнять часть завоеванных ранее земель. Так что и в Питере приходится держать несколько генералов – на случай если им срочно надо будет воевать в Финляндии. На нас пошлют Кара, который, прямо скажем, звезд с неба не хватает. Праотцу довольно легко удалось его разбить под Юзеевой, после чего военачальник бросил войска и сбежал в Москву. Пришлось назначать нового генерала – Бибикова. Впрочем, в защиту Кара можно сказать то, что ему дали весьма мало войск. Да и центральные власти просто не представляли масштаб армии Пугачева в ноябре 1773 года.

– Казачки гутарили, что в Верхнеозерной крепости сидит бригадир Корф, – вспомнил Творогов. – Поди его тоже на нас пошлют.

Ну вот и определились три главных удара по Оренбургу. Один главный – Кара и два вспомогательных. Плюс костью в горле сидел так и не взятый Яицкий городок. Местные казаки его блокировали, и у коменданта не было сил на вылазки, но это только пока.

– Месяц у нас есть, – тяжело вздохнул я. – Навряд больше.

Внезапно зазвонили массивные напольные часы Рейнсдорпа.

– Некогда лясы точить, – я понял, что время стремительно утекает, как вода из рук. – Айда на осмотр города!

Мы встали, вышли из комнаты. Только стали спускаться по парадной лестнице, как меня перехватил Шигаев.

– Петр Федорович, свет наш солнышко! – полковник умильно улыбается. – Все сделали по твоему слову, вот казна. Прикажешь счесть при видоках?

Шигаев кивает на двух казаков, которые держат на весу деревянный ящик с замком.

– Верю тебе, Максим Григорьевич. Ступайте за мной.

Пришлось отправить генералов седлать коней, а мне идти в подвал. Выставив вон любопытного Шигаева и сменив на посту Никитина, я принялся копаться в губернаторской казне. Чего тут только не было! Разнообразные драгоценности, иностранные монеты, включая французские, прусские… Рейнсдорп явно не был простым чиновником. Я дал себе слово разобраться, в чем дело. Собрав кое-какие нужные ценности и рассовав их по карманам, догнал генералов. Незнакомый молодой джура[5]уже держал моего оседланного вороного. И ведь не спросишь кличку лошади! Окружающие не поймут.

Наше путешествие по городу сразу началось с неприятностей. Сначала мы встретили пьяных казаков. Трое всадников, покачиваясь, ехали по улице и орали песню:

Мы в фортеции живем,Хлеб едим и воду пьем;А как лютые врагиПридут к нам на пироги,Зададим гостям пирушку:Зарядим картечью пушку…

– Вам ли не доносили мой указ о запрете пьянства?! – не выдержал я, дернув за узду коня ближайшего казака.

Генералы двинули своих лошадей и прижали пьяниц к дому.

– Царь-батюшка! – молодой парень с огромным чубом прижал руку к сердцу. – Ну как не выпить? Такая же виктория! Век люди помнить будут.

– Чья сотня? – поинтересовался я.

– Полковника Лысова, – повесил голову парень.

– Слезайте с лошадей, сдавайте оружие. Вы под арестом на два дня… – я кивнул джуре, что нас сопровождал: – Где гауптвахта знаешь?

– Да, царь-батюшка!

– Веди.

Генералы подкрутили усы, но ничего не сказали. Спустя четверть часа мы были возле приземистого серого здания. Овчинников постучал в дверь, и к нам вышел… каторжник Хлопуша. Его заклейменное лицо озарила страшная улыбка. Арестованные казаки дружно выдохнули.

– А я тут, ваше величество, заселился, обстраиваюсь. Капрал-то местный сбег.

– Раз так, принимай пополнение, – я ткнул ногайкой в сторону пьяниц. – Запри их до послезавтра. Пусть протрезвеют. Вот тебе человечек в помощь… – я кивнул на джуру.

Хлопуша поклонился, молча схватил казаков за шиворот и потащил к себе. На улице почти стемнело, генералы разожгли факелы. Я же повернулся к Овчинникову:

– Андрей Афанасьевич, надо на ночь разъезды по городу пустить. Будь любезен, распорядись!

Мы отправились дальше, и я даже не удивился, когда уже на следующем перекрестке мы столкнулись, судя по малахаям, с двумя башкирами, которые тащили в четыре руки расписной сундук. За ними бежала растрепанная простоволосая молодая девушка в разорванной душегрейке. Она цеплялась за ящик, азиаты ее со смехом отталкивали. Увидев нас, девушка повалилась на колени, закричала:

– Ой, родные, государи мои!.. Спасите! Я ж невеста… Это ж мой сундук, с приданым!

Башкиры бросили сундук, схватились за сабли.

– А ну на колени перед царем, сучьи дети, – закричал Творогов.

– Встань, милая, – я слез с коня, подхватив девушку под мышки, поднял ее, как перышко. – Как тебя звать-величать?

– Марья.

– Искусница? – пошутил я.

Тем временем Творогов и Овчинников наезжали конями на башкир. Те достали сабли и отходили к стене дома. Я пожалел, что, почистив пистолеты, так и не зарядил их. Все некогда было. Да и охрану надо было взять, а не надеяться на генералов.

– Что будем с ними делать? – Овчинников передал свой факел Творогову.

– Руби их к псам! – я решился посмотреть, чего стоит Андрей.

И тот показал класс. Дал шенкелей жеребцу, тот с места прыгнул вперед. Я даже не заметил, как в руках привставшего в стременах генерала оказались сабли – так быстро он их выхватил. Чирк, чирк и башкиры валятся на землю, хрипя и зажимая горло.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Играет плохо (фр.).

2

Шаматон (разг., устар.) – бездельник.

3

Осел! (нем.)

4

Голодранец.

5

Оруженосец и слуга казацкого старшины.