Марш анонимов. Крестопереносец

– Так почему не сбежал? Ты же привязан не был.

– Лихоман, господин барон, он такой лихоман… был… что б ему икалось в аду на сковородке… – вздохнул корзинщик. Полбу поморщился при богохульстве, но сдержался от замечания, Лихоман и ему самому активно не нравился. – Я раз двадцать сбегал. Он меня каждый раз ловил и так пугал, так пугал… Мастер он в этом деле. Был… Ваша милость, вы сейчас купаться? Штаны лучше не снимайте, тут рыба во-о-о-от такенная, клюет на все практически. Давайте я костром займусь, а вы ее там хватайте и на берег выбрасывайте… Опять, конечно, осетрина эта поганая, но лучше что-то чем… Хм… Ваша милость, а можно я ваши вещи посмотрю, пока вы там плещетесь? Ну, не возразил – значит можно, а если не услышал, то я-то причем… О, княжна… А вы тоже мыться соби… кхм… Эээ… Ну… Нет, вещи я и потом посмотреть смогу…

Все, тем не менее, было вполне невинно.

Колобок спрыгнул с плеча княжны, каскад огненно-рыжих волос скрыл детали, и Пажопье смотреть стало не интересно.

Он быстренько запалил костерок из загодя собранного и припрятанного хвороста и бросился к вещам хозяина. Нет, вовсе не собирался воровать, как у чистого крафтера, у него была всего одна жизнь, и Пендаль ею очень дорожил. Просто посмотреть. До жути ведь интересно.

Первым делом он схватил меч.

Эбонитовый Кладенец.

Легендарный предмет.

Требования: нет.

Урон физический:(99 999–100 000) * (коэффициент умения Владения одноручным холодным оружием) * (поправочные коэффициенты соотношения сила-стойкость-ловкость) * (уровень персонажа/300) * (удача/100)

Урон прочий: электричество. Вероятность удара током при нанесении физического повреждения – 77,77 %. Урон (1000+физический урон/10) * (удача/100)

Специальные возможности:

Молнии Небесные (установлено ключевое слово «Аминь»): Молнии срываются с небосклона и поражают всех вступивших с вами в бой противников, распределяя урон между ними поровну. Действует только под открытым небом. Урон от электричества: 1 000 000 * (уровень персонажа/300) * (мана/10 + жизнь/20 + бодрость/30). Потребляет всю имеющуюся ману. Откат 10 минут.

Во время боя увеличивает родные характеристики персонажа на 100 %.

Если вы используете меч, не являясь его полноправным хозяином, все вышеперечисленные свойства работают на 10 % от базовых.

Прочие возможности и характеристики: Скрыты, доступны только владельцу.

Желаете сменить владельца и привязать к себе Эбонитовый Кладенец? Да/Нет.

Пажопье не мог поверить своим глазам. Меч был чужим… Украден? Его господин – вор??? А почему тогда не прописался владельцем? И он, что… С таким вот… хм… На 90 % тупым мечом на Лихомана пошел? Ну, да, может, продать хочет, потому и не привязал…

Пендаль вспомнил суровое лицо рыцаря, прямой честный взгляд, и, особенно, уже полученные фофаны… Потер лоб. Нет. Не похоже. Или очень уж хорошо врет и притворяется. А Пажопье обмануть очень сложно. У чистого крафтера социальные навыки прокачаны выше всех похвал. Вон, даже полиглота взял, еще на 150-м… а с тех пор столько всего минуло, столько всего получено…

Эх, если бы в плен кочевники тогда не взяли, да не разграбили его караван… А потом Лихоман их всех не перебил, да не привязал его к себе кровью… Впрочем, что грустить об ушедшем. Жив – и ладно. А богатство, оно такое… Наживное оно. Ну пришло, ну ушло. Придет снова, нужно только трудиться да ушами не хлопать, а ловить очередной шанс. И вот рыцарь этот – именно его, Пендаля, шанс вернуться на вершину. Необычный рыцарь, таких игроков он еще не встречал. Это ж надо! Лут – похоронить! Меч спереть, да ни абы какой, а Легендарный, и к себе не привязать… Привязал бы – одной левой уделал бы этого Лихомана. Даже, если и правда, девятого левела. Хм, нужно раскрутить странного рыцаря, пусть характеристики покажет. Но это – после…

А сейчас…

Пажопье аккуратно отложил меч и потянулся к хозяйским сапогам. Что там за шпоры-то…

В этот момент ему прямо в лоб прилетела рыба.

22. Поисковый отряд

Таких, почти полуметровых рыбин, Константин выбросил на берег уже три. Но именно эта, вероятно, затаила когда-то на Пендаля обиду, и совершенно неясным образом, резко изменив траекторию полета, угодила корзинщику в лицо. Так как чистый крафтер, несмотря на отсутствие боевых навыков вообще, тем не менее, был почти трехсотого левела, особого ущерба, помимо морального, она не причинила.

Однако, немного придя в себя, корзинщик решил заняться готовкой, а шпоры осмотреть позже. Он уже почти догадался, что именно там увидит. Неимоверно, просто нереально крутые характеристики, сведенные почти на нет… Чем? Бестолковостью? Нубством? Жадностью? Честностью? Как охарактеризовать этого беззаботно плещущегося в ручье человека… Ишь, ты, смеется… Играет с волосами княжны и ржет. И она вторит ему серебряным колокольчиком. Весело им, понимаешь… А у него все лицо этим осетренком оцарапано, хоть бы извинился… Хотя, какое там… Благородный человек перед простолюдином ни в жизнь не извинится, хоть трижды понимать, что виноват, будет. Э-эх…

Обломком старого меча, который был припрятан тут же, вместе с огнивом и еще несколькими нужными вещами, выпотрошил рыб. Причем четвертую – с особым удовольствием и зверством. Поискал в округе, нашел какие-то травки, натер ими тушки. Насадил на прутики и стал готовить. Неподалеку шлепнулись еще две рыбы. Их он решил оставить на второй заход, костерок был совсем небольшим.

Корзинщик-корзинщиком, а кулинария 158-го уровня тоже чего-то да стоит. Вообще, Пажопье – крафтер-универсал. Многофункциональный. Чему только не научился за двенадцать лет… Просто корзинки – основная специализация, раскачанная почти до максимума. Ну нравится ему это дело, не нам его судить. Я вот лично знаю одного человека, очень он любит посуду мыть. Достиг в этом искусстве вершины. Приходит в гости, и давай нудить о вреде посудомоечных машин, которые скоро всех нас заменят… Так я нарочно перед его приходом чашки-тарелки пачкаю и в мойке складирую. Мне не сложно, а человеку приятно.

Господа, наплескавшись, смыв усталость, кровь, пот и прочую гадость, вышли на берег… Бежевое облегающее платье княжны куда-то исчезло, и облачена она теперь была в простой кремового цвета сарафан. «И откуда взяла, – подумал Пендаль. – Наверное, оттуда, откуда и я вино». Рыцарь, одетый лишь в кожаные бриджи, аккуратно нес копну абсолютно сухих волос своей дамы сердца. Его пушистости купание тоже не повредило. Борода, шевелюра, и даже волосы на груди торчали во все стороны, как наэлектризованные. Хотя, почему «как»?

Барон помог устроиться княжне и первым схватил прут с румяной осетриной. Подавать кушанья даме он не собирался, не принято это было в его мире. Впрочем, дама и сама справилась.

Пендаль отирался неподалеку, не решаясь присесть за один «стол» с господином. Тот не предлагал присоединиться, но и прислуживать за «столом» не заставлял.

Так или иначе, одна рыбина досталась Пажопье, которую он сжевал в сторонке, одна – колобку, а две – Константину. Княжна ограничилась визигой. И, если судить по ее комплекции и выражению лица, вполне удовлетворилась, а то и объелась.

Когда от четырех довольно крупных рыбин остались только головы и хвостики, а две запасные уже доходили до нужной кондиции, послышался громкий конский топот. Константин быстро, с помощью корзинщика, оделся и поудобнее расположил меч. В процессе одевания слуга удостоверился – его догадки в отношении прочих вещей хозяина верны на все сто.

Через пару минут из-за поворота вылетели пять всадников. Кольчуги, легкие шлемы, постриженные по уставу бороды и одинаковые табельные бердыши не оставляли сомнений – это стража. Вернее, как тут говорится – дружина.

Увидев мирно завтракающего, да еще и не в одиночку, рыцаря, бородачи, удивленно переглядываясь, остановили коней и спешились.

Рыцарь смерил взглядом самого широкоплечего. Тот шел на полшага впереди и, вероятно, был командиром.

– Именем Новгоро…

– Соли не найдется? – спросил Полбу.

– дского… ээ… чо?

– Без соли, говорю, рыба пресновата. Может, есть у кого щепотка?

– Ты…

– Вы.

– Что-о?

– Стражник, ты имеешь честь обращаться к рыцарю Ордена Серебряной Шпоры, барону Шардо и Бельд, сэру. И обязан выказывать соответствующее почтение, говоря мне вы. Пока я не сочту тебя достойным и равным.

– Ра-а-а-авны-ы-ым??? Да я…

– Имеешь ли ты рыцарский титул, стражник?

– Чо?

Полбу вздохнул. Дикари.

– Ты простой воин или посвящен в тайны ордена?

– Ээээ, чо… ордена у меня нет. Гривна есть.

– Гривна… Орден Гривны? Ну, будем считать, ты достоин преломить со мной ко… Мда. Копья-то нет… Ну, тогда достоин скрестить меч.

– Чо? Нахрена?

– Чтобы доказать право свое. Во имя Господа нашего, я, Константин Полбу, барон и рыцарь, вызываю тебя… как там тебя?

– Бадья. Степан…

– … вызываю тебя, Бадья Степан, на поединок чести! Бой этот посвящен будет моей даме сердца, прекрасной Данунашке Пани Рошек! Пендаль, переведи ей.

Константин специально затеял весь этот цирк, дабы покрасоваться перед новоприобретенной дамой, продемонстрировать умение мечного боя, храбрость, ловкость, отвагу. А то, что это такое… Уже почти полдня знакомы, а он в ее честь все еще никого не зарезал, не порядок. И вообще, в активе только победа над столбом. Бой с Лихоманом и умертвиями не в счет, их он еще Брунгильде посвящал, а перепосвящать битвы нечестно и недостойно рыцаря.

– Да нахрена? Мы твой… ваш труп найти должны были, да Боромиру доставить. Он испереживался весь, за кладенец свой драгоценный. Не было задания прибить. Хотя, с другой стороны… – Степан посмотрел на подчиненных. Подмигнул. – Чего бы и не размяться? Боромир труп хочет? Сделаем.

Конечно, Бадья собирался просто припугнуть дерзкого рыцаря. Но он не учел, что Константин, во-первых, совершенно не понимает шуток, во-вторых, не ведает страха, а в-третьих, рядом с ним находится дама.

Барон понял только, что поединка не будет. А будет тяжелая битва против пяти неплохо обученных воинов. Поединок чести подразумевал бой до первой крови, а тут… Тут уже дело не шуточное. Тем не менее, отступать было не в его правилах, да и перед княжной неудобно. Быстренько пробормотав «Аве Мария», он перекрестился и вскочил. Как в руках оказался обнаженный меч, совершенно непонятно, но теперь рыцарь был готов ко всему.

Внезапно между рыцарем и пятью направленными на него бердышами возник дрожащий Пажопье с поднятыми вверх ладошками.

– Минутку, господа, всего одну минуточку… Мне лишь нужно… Нужно… Что-то ска…

– Уйди, осел! Зарубят!

– Ваша милость, ваша милость… Дозвольте… Я быстро! Я вам лишь кое-что сказать должен!!!

Бородачи, изумленно пожимая плечами, наблюдали за метаниями толстячка. Тот подскочил к Полбу, чудом не напоровшись на меч, и вполголоса затараторил:

– Ваша милость, самое время! Признайте меч своим! И шпоры! И все… Все остальное! Скорее! – Рыцарь непонимающе смотрел на Пендаля и мрачнел. Вдруг до Пажопье дошло. Его хозяин не умеет читать! Все так просто! – Нужно лишь посмотреть на вещь, захотеть ее и сказать – да! Вы станете сильнее в пятьдесят, в сто раз! И тогда…

– Что ты несешь, дурак? Что бы я, благородный рыцарь, опустился до кражи? Кражи у человека, который считает меня своим другом? Который, рискуя жизнью, а может и самой душой, спас меня от погибели? Который… Ах ты!!!

Звонкий щелбан, нанесенный в этот раз в полную силу, отбросил несчастного шагов на шесть, и рыцарь вновь обратил внимание на дружинников.

– Ну что… ДЕС ВА-А-АЛЬТ!!!

23. Все быстро

– Аве Мали-и-и-ия! Деи-ис ви-и-и-и-и-ильт!!! Ми-ми-ми-ми-ми-ми-ми-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и!!!

Уже занесенные бердыши враз выпали из ослабевших пальцев и с громким лязганьем попадали на землю. Бородачи схватились за уши, из носов их потоком хлынула кровь. Рядом с зелеными буковками над головами появились маленькие непонятные картинки, а красные полосочки опустели на четверть.

Константин не понял, что произошло, визг колобка не оказал на него абсолютно никакого воздействия. Но, видя бедственное положение противников, опустил меч. Нет, чести в такой победе, славы не заработаешь ни капли, перережь хоть тысячу оглушенных ратников.

Крестоносец огляделся. Пажопье все так же валялся на краю полянки, оглушенный осознанием факта неимоверного благородства хозяина, а вот с княжной было плохо. Она, лишившись чувств, безвольно и чуть дыша раскинулась на траве, а над ее головой Константин узрел ФИОЛЕТОВЫЕ буквы.

Господи, помилуй, подумал крестоносец. Вот чего все это время не хватало, но все никак не мог он уловить мысль. Просто не привык еще, что у каждого тут над головой буковки, и это – нормально. А вот отсутствие буковок – как раз ненормально. Над княжной ранее вообще не было букв. Никаких. Точно. А сейчас… Когда она упала в обморок – проявились. Как там говорил Пендаль? Босс? Очень сильный моб? Чудовище??? Вот это милое создание – порождение ада? Не может быть!!!

Рыцарь прямо не знал, что и делать.

Весь спектакль, рассчитанный исключительно на одного зрителя, пошел прахом. Что же стряслось??? Впрочем…

– Воины, приходите в себя. Посидите, отдохните. Когда вы поправитесь, я с удовольствием вас убью. А пока у меня есть другие дела.

– Ы-ы-ы… – ответили дружинники хором и на карачках поползли к лошадям. Степан Бадья, как и положено хорошему командиру, полз чуть впереди и чуть быстрее прочих. Как ни странно, лошади не испугались визга и не разбежались, а спокойно пощипывали травку. «Хм, – подумал барон, – а ведь над лошадьми оранжевые буковки, такие же, как над… этим… колобком. Что бы это значило?»

Тем временем Пани Рошек пришла в себя. Осознав, что маскировка ее исчезла, а к ней с обнаженным, переливающимся молниями мечом приближается крестоносец, взвизгнула, сжалась в комочек и, дрожа, закрыла лицо руками.

Но ожидаемого удара не последовало. Вместо этого, она почувствовала, как тяжелая мозолистая рука нежно гладит ее по голове, и горячее дыхание рыцаря, превращаясь в страстный шёпот, проникает прямо в сознание. И она все-все понимает, будто ее спаситель заговорил по-польски, позабыв свое варварское новгородское наречие.

– Все будет хорошо, прекрасная Данунашка, все будет… Во славу Господа, я избавлю вас от адского наваждения… Вы примете веру святую, правда еще не знаю, какую именно… И все у нас будет… Я верну вам княжество. Вы, княжна, прекрасны, добры, молоды, и не должны страдать из-за каких-то букв. Недаром говорил мудрый отец Себастиан: «Одно зло от грамотности». Не иначе сам Господь те слова ему в уста вкладывал… Вы – моя дама сердца, а это значит и жизнь моя, и судьба в ваших руках… Давайте помолимся, помолимся вместе!

Рыцарь вонзил меч, прямо в ножнах, в землю, сложил руки перед этим импровизированным крестом и привычно начал:

– Отче наш…

Пока он молился, рыдающая девушка успокоилась. Буквы над ее головой потускнели и пропали. Она шепотом повторяла за крестоносцем слова молитвы, и, когда они дуэтом сказали «Аминь»… Ничего не произошло. За исключением того, что, застонав, поднялся Пажопье, а пятерка ратников, цепляясь за стремена и сбруи, наконец-то поднялась и теперь нетвердо стояла у своих коней.

Колобок, непонимающе моргая, печально смотрел на них, шмыгал носиком и тихонько ми-ми-микал. Дружинники, напротив, всеми силами старались не глядеть в сторону страшного непонятно кого.

– Бадья Степан, – сказал вдруг Полбу. Дружинник, стоявший к рыцарю спиной, вздрогнул. – Ты опорочил свое имя, призвав на поединок чести солдат. Ты недостоин честного боя и рыцарского титула. Скажи своему сюзерену, что я лишаю тебя права носить Гривну. Беги, трус, и не показывайся мне на глаза, в следующий раз ты отведаешь не меча, а каблука и палки.

Ратник, все больше сжимавшийся при каждом слове рыцаря, резко обернулся. Глаза Степана горели яростью, челюсть была сжата так, что борода топорщилась не хуже константиновской.

– Бери меч… – прорычал он. Обернулся к своим. – А вы не лезьте… Тут уже это… как ее… личное.

Рыцарь кивнул и легко встал. Взялся за эфес. Потянул. И чуть не остался без пояса, меч, будто бы застрял в ножнах. Он еще с полминуты пытался, но меч заклинило намертво. Борьба с собственным оружием делала рыцаря нелепым в глазах противника, и что еще хуже – в глазах дамы.

Тем временем Бадья не спешил нападать. Гнев уже почти полностью утих, и Степан пытался понять, а что именно и кому он сейчас будет доказывать? Но спускать такие слова этому седому, похожему на созревший одуванчик, типу? Свои же дружинники уважать перестанут. С другой стороны, Кладенец… Да и в ушах все еще шумит, и круги перед глазами…

– Чо, никак? – спросил Степан.

Рыцарь мрачно, чуть не плача, помотал головой. Он уже с остервенением махал мечом, пытаясь стряхнуть с него ножны. Ничего не получалось. Степан вдруг понял, в чем дело, и его слегка отпустило. Точно. У ненормального этого – Кладенец Эбонитовый. А все кладенцы – на убийство кованы. Если нет намерения убить – меч повиноваться не будет. Стало быть… Этот… Этот пушистик просто придуривался? Перед бабой покрасоваться хотел? Тьфу, ты, нехристь… Хотя, нет, христь, конечно, вон молился, крестился, хоть и неправильно и как-то неуверенно. Но что же делать? Не ровен час, взбредет ему в голову бердыш у его дружинников выклянчить. А бой на бердышах… Это не фехтование легкими одноручниками. Один удачный, или напротив, неудачный удар – и калека. Несмотря на кольчугу. Траться потом на лекарей… Степан был мужиком степенным. Рассудительным. В молодости погулял, победокурил… Но вот, лет десять назад, женился Степан, остепенился Степан. Но наработанный авторитет храбреца-задиры и теперешняя осмотрительность позволили ему занять место десятника.

– Знаешь, чо… – Бадья почесал бороду. – Завязывай. Ты там о копьях чего-то говорил?

– Обращайся ко мне на ВЫ, червь!

– Ты не психуй, дослушай… Копья, говорил, можно ломать, да? Это у вас там, в Забугорье, тоже поединком считается?

– А что, есть? – глаза рыцаря загорелись, как у ребенка, которому пообещали вернуть любимую игрушку.

– Ну… Оглобли есть… Те же копья, только тупые. – Драться оглоблей Бадья умел. Вообще, деревенские драки стенка на стенку редко обходились без подручных материалов. Его потому бадьей и прозвали, что однажды… Впрочем, это здесь неважно. Важно, что вторым по любимости у него оружием была именно оглобля.

– Так турнирные копья и должны быть тупые!

– Видишь, как все хорошо складывается… Пошли в посад, а? Там и подеремся. Если уж неймется тебе так…

– Вам!

– Вот, победишь меня, буду тебе выкать. А пока что – недостоин. О, как!

Барон призадумался… В принципе, «Законы и Наставления Истинного рыцаря» позволяли откладывать поединок на срок до тридцати трех лет… Мало ли, война, или свинья рожает, или еще какое неотложное дело, вроде «юс прайм ноктис»…

– Ладно, – скрепя сердце согласился он. – Эй, Пендаль, переведи прекрасной Пани Рошек… Я убью этого человека в ее честь немного позже. Ну, или погибну у ее ног, с ее именем на устах, сраженный острым ко… Хм… Оглоблей? Ну это вряд ли. Ладно, про копье не переводи… Что значит уже??? Вот, болван!

Пока все эти события происходили, параллельно случились еще несколько вещей.

Во-первых, сгорели пекущиеся над углями рыбины. А во-вторых, из леса вышел ковыляющий на обрывках узловатых корней пень.

Первое безмерно огорчило Пендаля. А второе – встревожило Константина. Откровенно говоря, любого бы встревожил мшистый, поросший поганками пятифутовый пень с огромными неподвижными гляделками и сучком-носом.

Дружинники тоже увидели чудище и громкими криками «Лесовик! Спасайся кто может!» постарались привлечь внимание своего командира. Причем привлекали они внимание уже издали, отскакав на приличное расстояние. Как они, полуоглушенные, оказались в седлах было не ясно.

В общем, когда Бадья обернулся, было уже поздно. Корни-щупальца оплели могучие ноги и торс десятника и потащили под пенек.

Меч Константина, как по волшебству, покинул ножны, и с громким криком «Аве Мария» барон кинулся кромсать чудовище.

Степан матерно орал, пытаясь вырваться, его подчиненные, не решаясь приблизиться, мялись шагах в ста от места событий, а храбрый барон плясал вокруг лесовика. Он отсекал корень за корнем, но все новые появлялись из чрева монстра. Щупальца хлестали по телу рыцаря, и каждый удавшийся удар укорачивал красную полосочку на десятину. Неожиданно, прямо на самом пеньке возник колобок и ласково замимикал. Лесовик, будто замедлился, удары его корней-плетей стали не столь резки, часты и точны.

Бой занял с четверть часа. За это время белая полосочка Полбу почти опустела, а при первом же «Аминь!» прямо в пенек с безоблачно-чистого неба прилетела красиво изогнутая молния. Синяя полосочка опустела, и второй «Отче Наш» видимого результата не дал.

Наконец, последний корень был отрублен, и Степан, все еще матерно голося, высвободил ноги из гибких щупалец. Внезапно пень подобрался и резко прыгнул… Это движение было настолько неожиданным и резким, что барон не успел уклониться, и нижняя часть пня ударила его по голеням, с мерзким звуком дробя кости. Константин, не обращая внимания на дикую боль, всадил в пень меч, и, с натугой провернув, выдернул. И еще раз. И еще. А лесовик все наползал всей массой на обессиленную часть тела рыцаря, погребая под собой. И тут на помощь крестоносцу пришел отодравший от ног путы Степан.

Своим тяжелым бердышом он в два удара отрубил более десятка корней-лап и, подсунув лезвие под пень, навалился восьмипудовым телом.

Дружинники, увидев, что победа близка, кроме того, она скорее всего достанется тому, кому нужно, с гиканьем бросились подсобить десятнику. Но не успели. Взревев, как разбуженный под новый год, еще и без подарка, медведь, Бадья перевернул лесовика вверх шевелящимися, словно черви, корнями.

Посередине, в нижней части, промеж древесных щупалец обозначился отвратительный, слюнявый, щелкающий острыми редкими зубами рот. Пень, совсем как перевернутый на спину жук, дергался, раскачивался, но встать на лапки не мог.

Дружинники, воспользовавшись беспомощностью чудища, принялись сечь его бердышами, Бадья утомленно опустился наземь, а Данунашка бросилась к своему рыцарю. Колобок катался вокруг всех участников битвы, преданно заглядывал в глаза и спрашивал:

– Ми-ми? Ми-ми?

Лишь один Пажопье, мельком взглянув на хозяина, покачал головой и медленно пошел к костру спасать остатки завтрака.

24. Наверное, это любовь

Красная полосочка была заполнена едва на одну двадцатую. Ноги уже не болели, барон их просто не чувствовал.

– Княжна… Прекрасная Данунашка, владетельница сердца моего… Этот – мой последний подвиг… – крестоносец закашлялся и попытался облизнуть пересохшие губы. – Подвиг… Я посвящаю вам. Будьте счастливы и благословенны… Представ перед престолом Всевышнего… Я попрошу… Попрошу… Даровать вам сил и удачи… Я верю… Я знаю… Вы вернетесь на родину. И вернете себе родину…

В этот момент из-за пережитой боли и накатившей слабости он совершенно не помнил, что у него все еще есть в запасе одна жизнь. И вполне серьёзно готовился к переходу в мир иной. К чести Константина, нужно заметить, в словах его не было лицемерия. Он и правда хотел просить Создателя принять личное участие в судьбе прекрасной пани. Все ведь знают, выполнит Господь одно желание любого верного воина своего, павшего во славу креста. А счастье Данунашки сейчас казалось рыцарю самой важной вещью на свете.

Девушка рухнула перед рыцарем на колени и, ласково поцеловав в лоб, потянулась ручками к ушам Полбу.

В этот момент уже чуть скрипящий и вяло шевелящийся лесовик наконец издох под очередным ударом бердыша какого-то дружинника.

Ту-ду-ду-ду-у-у-у-у-у!!!

Тройка и семерка.

Ту-ду-ду-ду-у-у-у-у-у!!!

Тройка и восьмерка.

Время для Константина на мгновение остановилось, он почувствовал небывалую легкость, счастье и ноги. Все полосочки заполнились до отказа, а тело вновь стало послушным. Полбу улыбнулся, и, притянув к себе княжну, страстно поцеловал.

Та сначала не поняла произошедшей с бароном перемены и попыталась вырваться, дабы продолжить оказывать рыцарю первую помощь путем растирания ушей. Но, почувствовав мощь и настойчивость мужских объятий, растаяв, поплыла по волнам блаженства. Этот, второй с момента их встречи, поцелуй, и вообще второй поцелуй за всю ее жизнь, был настолько долог и сладок, что, когда они оторвались друг от друга, казалось, минула вечность.

Дружинники уже отерли трудовой пот и, выжав бороды, смущенно гыгыкая, во все глаза глядели на милующуюся парочку. Степан, закатав штанины, рассматривал черно-лиловые синяки, оставленные ему на память лесовиком. Пажопье сокрушался по поводу испорченной рыбы и ходил кругами около перевернутого и раскромсанного пня, не переставая сквернословить. Колобок, катаясь вокруг парочки, приводил растрепавшиеся волосы княжны в порядок.