Освобождение-2

– Сто девятнадцать, остальные в дороге, господин генерал. Из них двадцать тяжелых и сорок два средних с 50-мм пушкой.

– Это очень неплохо. Собирайте все, что есть и двигайтесь к Висле!

На краю только что отрытой стрелковой ячейки сидит капитан Симкин, курит. В ячейке двое бойцов устанавливают ручной пулемет.

Над головами пролетает эскадрилья советских бомбардировщиков. Бойцы задирают головы, провожая их взглядом.

– Немца бомбить полетели, товарищ капитан, – говорит один из бойцов.

– А кого ж ещё! – Симкин бросает папиросу, встает, – Ну как у вас, готовы?

– Так точно товарищ капитан. Наши-то когда будут.

– Как родина прикажет, Волков, так и будут. Не дрейфь.

Симкин идет на КП бригады. На КП Родимцев сидит рядом с радистом.

– «Орел», «орел», я «лебедь», прием, – монотонно повторяет радист.

– Ну что, товарищ полковник, – спрашивает Симкин.

– Да ничего нового Игорь. Наши молчат. Немцы вроде тоже. Не нравиться мне это. Тихо больно. Что же у них один взвод на всю округу.

– А разведка вернулась, товарищ полковник?

– Нет ещё. Жду. Присаживайся.

Симкин присаживается рядом на бревно.

– Наши-то, видать, далеко ещё. Канонады не слышно.

– Не слышно, – соглашается Родимцев, – Но если у них так же, так какая тут канонада?! Не война, а парад какой-то.

– Сглазите, товарищ полковник…

С другого берега через мост бегут двое бойцов.

– Никак, наша разведка, – Симкин встает.

Вдалеке на другом берегу слышно несколько отдельных выстрелов, потом пулеметная очередь и два взрыва один за другим.

– Ну вот, кажется, дождались, – Родимцев встает и быстрым шагом идет к мосту, за ним ещё несколько командиров.

У входа на мост он встречается с бегущими красноармейцами.

– Сержант Федоров, из разведроты, товарищ полковник, – усатый сержант раскраснелся от бега.

– Докладывайте, сержант!

– Возле хутора севернее развилки наткнулись на немцев. Примерно рота. Капитан отправил доложить.

– Что там за стрельба?

– Не знаю, товарищ полковник. Немцы расположились у хутора. В нашу сторону, вроде, не двигались. Может, наткнулись на наших случайно.

– Случайно! Какие же к черту разведчики, на которых случайно натыкаются!

Родимцев возвращается на КП.

– Связь с Сенцовым. Быстро! – кричит он радисту.

Командир второго батальона, занимавшего оборону на левом берегу, капитан Сенцов стоит на краю небольшого оврага метрах в пятидесяти от моста, глядя в сторону, откуда раздавались выстрелы. Из кустов слышится голос радиста:

– Товарищ капитан, вас первый.

Сенцов спускается в кусты к рации.

– Что там у вас? – спрашивает Родимцев

– Товарищ полковник, разведка вернулась. Справа немцы, до батальона. Наткнулись на нашу разведку. Слева, в километрах полутора тоже немцы, идут колонной. Не меньше батальона. Движутся к нам.

– А ты думал, вечно будешь отсиживаться? Готовься встретить. Я иду к вам.

Родимцев подходит к начштаба.

– Владимир Яковлевич! Немцы, похоже, на том берегу все-таки есть. Я к Сенцову, посмотрю, что как сам. Ты с Игорем остаешься. Смотри, Игорь, не прокараульте их из-за спины. Связь держите.

Родимцев в сопровождении нескольких командиров и бойцов бегом направляется через мост.

Начштаба смотрит на Симкина.

– Где твои разведчики?

– Не возвращались ещё. Я, пожалуй, пойду к себе на КП.

– Давай. Не пуха тебе!

– К черту!

Только Родимцев пересекает мост, слева опять начинается стрельба: несколько пулеметных очередей, разрывы гранат. Запыхавшийся Родимцев добегает до КП Сенцова.

– Как у вас, Володя?

– Товарищ полковник, немцы силой до батальона движутся слева от хутора. Справа немцы рассредоточились, залегли. Пока активных действий не предпринимают. Ждут чего-то.

– Пошли, посмотрим.

Они поднимаются по склону оврага, и подходят к опушке. Здесь отрыты стрелковые ячейки, в них затаились бойцы. Родимцев и Сенцов залегают в корнях огромной сосны. Метрах в четырехстах среди невысокого кустарника мелькают фигуры немцев.

– Подпусти их поближе, Володя, – говорит Родимцев.

Сзади появляется боец.

– Товарищ капитан, там разведчики, с правого фланга вернулись – зовет он.

– Ты смотри здесь, Володя, – сказал Родимцев, – Я гляну, что там…

Полковник, согнувшись, перебегает к оврагу. Там сидят двое разведчиков: молодой лейтенант и огромного роста сержант. Увидев полковника, вскакивают.

– Товарищ полковник… – начинает лейтенант.

– Быстрее, – перебивает его Родимцев, – Что там?

– Немцы осторожно двинулись вперед. Перебежками. Видимо, не знают, что впереди.

– Сколько их?

– Не меньше двух батальонов.

Родимцев ругается и спускается к рации.

– Дай мне штаб, – кричит он радисту, – Владимир Яковлевич, тут, похоже, не меньше двух батальонов. Откуда они взялись? Как у вас?

– У меня тихо, – докладывает Борисов.

– Дай-то бог. Ты вот что. Готовься отправить ко мне обе роты четвертого батальона. Если тут так пойдет, то мы с одним батальоном долго не продержимся.

– Слушаюсь, товарищ полковник.

По дороге движется колонна немецких танков. Навстречу им спешат двое велосипедистов. Головной танк останавливается, за ним и вся колонна. Велосипедисты движутся вдоль колонны к группе командирских танков. Там их встречает полковник Штрейх.

– Командир первого взвода третьей роты четыреста пятого охранного батальона лейтенант Фольмер, – докладывает велосипедист, – Послан вам навстречу командиром батальона. Приказано доложить, что мост захвачен русскими парашютистами. Наш батальон вступил в бой.

– Какие силы у русских? – спрашивает Штрейх.

– Предположительно, до двух батальонов, господин полковник. Русские заняли оба берега в районе моста и окопались. На нашем берегу русских не более батальона, сколько их на правом берегу, сказать пока трудно. Майор просил вас поторопиться, пока к русским не подошло подкрепление.

– Далеко еще до моста?

– Не более трех километров.

Штрейх поворачивается к своим офицерам:

– Господа, прошу по машинам, нам надо спешить!

Через несколько секунд колонна танков трогается. Обгоняя танки, проносятся мотоциклисты.

– Жарко там, похоже, товарищ майор, – говорит Симкин, прислушиваясь к участившейся стрельбе на том берегу.

– Да пока не очень, – отвечает начштаба, – Ты, Игорь сюда смотри. С нашего берега немцы должны подойти.

– Пойду, посмотрю, как там у меня, – капитан идет к окопам второй роты своего батальона.

Вторая рота расположилась у берега на опушке леса. Бойцы зарылись в землю среди огромных елей. У деревьев замаскированы ветками ручные пулеметы, огнеметчики сложили свои объемистые баллоны. За огромным замшелым стволом ели, поваленным совсем недавно, судя по свежему слому, схоронились минометчики. Симкин проходит по позициям своих бойцов, кивает командиру роты, показывает жестом, чтоб сидел на месте и двигается дальше через лес. Ели кончаются, начинается лиственный лес: осины вперемешку с орешником и рябиной. Подлеска почти нет, и видно далеко. Капитан слышит негромкие голоса, мелькает что-то белое. Впереди на открытом пространстве капитан замечает людей. Симкин меняет направление – теперь он движется наперерез идущим. Он выходит на просеку. По ней приближаются три женщины и двое десантников. Одна из женщин явно немолода, две другие вполне годятся по возрасту ей в дочки, если не во внучки: той, что повыше – лет двадцать, второй лет тринадцать-пятнадцать. Двое солдат идут сзади и что-то говорят, но негромко – разобрать Симкин не может. Зато он хорошо видит, как один из десантников догоняет идущую сзади девушки и, перебросив карабин в левую руку, правой хватает ее за грудь. Та отмахивается, но боец не отступает. Это привлекает внимание остальных, и пожилая женщина бросается на нахала, защищая девушку. Девчонка тоже пытается вступиться, но боец вскидывает винтовку. В это время раздается хруст сучьев под ногами капитана, и все поворачиваются к нему.

– Что здесь происходит? – спрашивает Симкин, узнавший бойцов – оба из третьей роты. Пристававший к девушке – старшина-сверхсрочник, второй – молодой боец из последнего призыва.

– Разрешите доложить, – старшина вытягивается, – Задержаны в лесу, товарищ старший лейтенант велел доставить их в штаб.

– Поляки?

– Так точно, поляки, – отвечает старшина, – По-русски не говорят, хотя, вроде, старуха понимает кое-как.

– А на кой вы их в штаб тащите?

– Так товарищ старший лейтенант решил, что надо их допросить, но у нас по-польски никто не говорит.

– У нас в штабе тоже никто не говорит по-польски, – отвечает Симкин.

Женщины прислушиваются к разговору, но не ясно, понимают они хоть что-нибудь или нет. «Старухе» при ближайшем рассмотрении Симкин дал бы не больше сорока лет. Лицо ее в морщинах, загоревшее до черноты, от этого она сначала казалась гораздо старше. И черная одежда тоже ее не молодит. Та, к которой приставал старшина, стоит, опустив глаза, двумя руками держит небольшой узелок из серой тряпки, в который завернуто что-то угловатое. Девушка симпатичная фигуристая, груди так и рвутся наружу из простенькой пестрой кофточки. В разрезе кофточки крестик на блестящей цепочке, широкая зеленая юбка до колен колышется вокруг стройных ножек. Девочка тоже с узелком. Совсем подросток, нескладная, угловатая. Глаза испуганного котенка смотрят на вооруженных мужчин. У всех троих одинаковые прически, светлые волосы заплетены в косы и как-то особенно уложены вокруг головы. Лица схожи, сходство, несомненно, семейное.

– Сомневаюсь я, что они что-то нам интересного расскажут, – молвит Симкин, и обращается к старшей полячке, – Откуда вы идете? – произносит он медленно и разборчиво.

Та, вроде, понимает, и что-то отвечает, показывая рукой с востока на запад. Слов Симкин не разбирает, но жест достаточно красноречив.

– Где немцы, – спрашивает Симкин, и зачем-то добавляет, – пани?

Полячка смотрит на него и недоуменно пожимает плечами. Совершенно непонятно – не поняла она вопрос или не знает, где немцы. Капитан повторяет вопрос, ответ точно такой же.

– Пошли, – говорит капитан и идет по просеке, туда, откуда привели задержанных.

Они дошли места где лежали на опушке бойцы третьей роты. Подбежал командир роты, стал что-то объяснять, но Симкин отмахнулся.

– Потом.

Он подвел женщин к опушке и показал рукой на север.

– Туда идите. Сюда не приходите больше.

Старшая полька, кивнула, показывая, что поняла, и они пошли прочь. Шедшая сзади девочка все время испугано оглядывалась.

– Старшина, – манит рукой Симкин. Тот подходит, – Вы женаты?

Старшина хоть и был его подчиненным, но по возрасту лет на семь-восемь старше Симкина.

– Нет, товарищ капитан.

– А невеста есть?

– Так точно. Есть.

– А вот если я вашу невесту буду хватать за все части тела, которые мне покажутся интересными? Вам бы это понравилось?

Старшина молча смотрит в землю, но раскаявшимся не выглядит.

– Мы находимся на чужой территории и должны соответствовать моральному облику советского человека. А не разбойника какого-нибудь. Что вы себе позволяете? Ваше поведение, после того как мы вернемся, будет предметом рассмотрения, я передам замполиту. А во-вторых, когда с вами говорит командир, то по уставу положено отвечать.

– Виноват, товарищ капитан, – теперь по лицу старшины хорошо видно, что он сожалеет. Но скорее всего, не о том, что приставал к полячке, а о том, что капитан так не вовремя попался им на дороге.

– Никто и не сомневается, что вы виноваты, – усмехается Симкин, и повернувшись к слушавшему их разговор, но мало что в нем понимавшему, командиру роты, бросает ловеласу, – О своем поведении доложите непосредственному начальнику. И постарайтесь так себя вести в бою, чтобы все забыли о вашем проступке.

Штаб Юго-Западного фронта

В комнате Жуков и Кирпонос. Стук в дверь. Входит Пуркаев.

– Георгий Константинович, – обращается он к Жукову, – Власов докладывает, что у него нехватка горючего. Все свои ресурсы он исчерпал, а подвоза нет. Он говорит, что его танки к вечеру встанут.

Жуков вскакивает, стул на котором он сидел с грохотом опрокидывается. Встает и Кирпонос.

– Почему? – лицо Жукова багровеет, – Какого черта ему не подвозят горючее?

– Товарищ генерал армии, – говорит Пуркаев, – У Власова в корпусе меньше половины бензоцистерн от штата. А теперь пока он по дорогам шел и того меньше. А у фронта автотранспорта не хватает. В других мехкорпусах положение еще хуже. Рокоссовский доложил, что ему пришлось почти всю мотопехоту спешить. Иначе ему горючее и боеприпасы не на чем подвозить и раненых тоже эвакуировать не на чем.

– Зам по тылу ко мне! И связь с Власовым.

Через несколько минут в комнату входит заместитель начальника штаба по тылу генерал-майор Ковалев, следом – член военного совета фронта корпусной комиссар Ващугин.

– Товарищ генерал армии… – начинает докладывать Ковалев.

– Слушай, – перебивает его Жуков, – У тебя время до 23.00. К этому часу ты решишь все проблемы с транспортом и подвозом горючего и боеприпасов. Все машины – на подвоз горючего к танкам и боеприпасов. Санитарный транспорт пустить туда же. Чтоб не одной машины не использовалось для другого! Тебе ясно?

– Так точно, товарищ генерал армии.

– Если проблема не решиться, я прикажу тебя расстрелять. А товарища корпусного комиссара я попрошу проконтролировать лично.

В дверях появляется адъютант:

– Генерал-майор Власов на связи, товарищ генерал армии.

Жуков подходит вплотную к побледневшему Ковалеву, несколько секунд смотрит ему в глаза и выходит в соседнюю комнату, где сидят связисты. Ему протягивают трубку.

– Власов? Докладывай.

– Товарищ генерал, – докладывает Власов, – Взяли город Тарнув. Немцы оказывают слабое сопротивление, организовать серьезную оборону у них не получается. Сейчас поворачиваю корпус на север и к утру выйду к Висле, если горючего хватит. У меня только то, что в танках, запасов нет, тыловые части отстают.

– Я уже приказал, тебе помогут. Ты давай быстрей.

– Постараюсь, товарищ генерал. Если встречу серьезные узлы сопротивления, буду обходить, оставлю пехоте. Пошевелите тыловиков, товарищ генерал, до Вислы у меня горючего хватит, а дальше встанут танки. А в остальном, мы постараемся.

– Старайтесь, – Жуков отдал трубку связисту и, недовольно морщась, вышел на улицу.

Небольшой польский городок. Многие здания разрушены после налета советской авиации, кое-где пожары.

На окраине городка появляются советские танки. Это корпус генерала Власова. Тяжелые КВ медленно движутся вдоль улицы. Немецкие солдаты, прячась за домами, открывают огонь из винтовок и пулеметов, но против танков они бессильны. Постепенно движущиеся с разных направлений танки доходят до центральной площади с костелом. На верхушке костела немцы установили пулемет. Первые два КВ, появившиеся на площади, начинают бить по костелу в упор из пушек. Меньше чем за минуту костел превращается в руины, башня вместе с пулеметчиками рушиться.

На площадь выноситься несколько танков БТ, за ними группа бронеавтомобилей и грузовиков. Это штаб генерала Власова. Танки двигаться дальше, а Власов со штабом располагается в небольшом палисаднике, уцелевшем от пожара.

Командир корпуса садится прямо на землю, стаскивает сапоги и с наслаждением вытягивает ноги. Адъютант наливает из термоса чай и подает ему. Власов делает несколько глотков из кружки и поднимает глаза на своего начштаба, генерал-майора Мартьянова.

– Андрей Андреевич, плохи наши дела, – докладывает тот, – Танки встают один за другим. Ладно б немцы их били, а то ведь просто ломаются, а чинить не успеваем. В дивизии Фотченкова осталось только тридцать два КВ и сто семь Т-34. Т-28 больше половины потеряли в дороге, осталось двадцать две единицы, и по полтора десятка БТ и Т-26. В 32-й дивизии еще хуже. Осталось двадцать семь КВ, девяносто два Т-34, восемнадцать Т-26, семнадцать БТ и двенадцать Т-27. В мотодивизии осталось пятьдесят шесть танков, в основном БТ и дивизия отстает безнадежно, почти вся мотопехота идет пешком. С боеприпасами плохо, меньше боекомплекта. Про горючее я, уж, не говорю. Что делать будем?

– А что мы можем делать, Александр Алексеевич?! У нас приказ – наступать – и завтра мы с вами должны взять Краков. Чего нам, судя по всему, не успеть никак. Даже если бы было всего вдоволь. А не возьмем Краков или хотя бы не успеем взять мосты на Висле, сам знаешь, что с нами будет. Мало не покажется.

С кружкой подошел замполит – бригадный комиссар Зуев, сел рядом с Власовым на землю. Начштаба достал папиросу, закурил. Некоторое время все молчали, прислушиваясь к звукам боя.

– Вроде, уже к окраине вышли, – сказал Зуев.

– Да, похоже, – согласился Власов, – немцев-то, видать, немного, да и артиллерии у них нет. Так что еще один город взяли. Я думаю, сделаем так: вперед пустим восьмую дивизию, усилим ее шестьдесят третьим танковым полком, возьмем у Пушкина. Да пусть он его усилит, чем может. Все горючее в первую очередь в восьмую дивизию. Мотопехоту пусть сажают на танки, сколько смогут. И от Пушкина не меньше роты мотоциклистов надо в восьмую передать, там совсем от разведки ничего не осталось. Значит, восьмая дивизия идет форсированным маршем к Висле, тридцать вторая собирает остатки горючего и следом отправляет шестьдесят четвертый танковый полк с мотопехотой, все остальные части ждут подхода мотодивизии и горючего, и потом – за нами. Других вариантов я не вижу. Так мы еще можем успеть. Александр Алексеевич, вы бы попробовали еще раз узнать, что там у парашютистов. А в идеале хорошо бы с ними прямую связь наладить, а то все у нас через одно место, – поворачивается к адъютанту, – Костя, придумай перекусить чего-нибудь. Потом точно некогда будет.

Танки генерала Власова подходят к окраине городка. Остатки немцев, отстреливаясь, пытаются вырваться к лесу. Танк младшего лейтенанта Озерова доходит до конца улицы и тут в него попадает снаряд из укрытого орудия. Снаряд броню не пробивает, но удар слишком сильный и танк останавливается.

– Все целы? – кричит Озеров, в голове его стоит звон, перед глазами плавают разноцветное круги.

– Целы, товарищ лейтенант, – откликается наводчик Колесов, – Видать, осколочным шарахнуло. Броня держит. Откуда вот стреляли, только не видно.

– Егор, ты как? – кричит Озеров водителю.

– Живой, товарищ лейтенант, – отвечает тот, – Сейчас тронем, испугался я малость. Только баки у нас, считай, сухие, лейтенант. Надо останавливаться.

– Вон она! – орет Колесов, – Вон там. слева, где сарайчик, ствол торчит. Ваня, заряжай осколочным. Видите, товарищ лейтенант?

– Вижу, кончай ее, пока они нам еще не вмазали.

КВ сотрясается от выстрела. Снаряд попадает в сарай, за которым прячется немецкая гаубица, сарай вспыхивает, второй снаряд, пущенный следом, переворачивает гаубицу и разбрасывает по сторонам артиллеристов.

– Остался один осколочный, товарищ лейтенант, – докладывает заряжающий.

– Егор, – кричит Озеров, – уходи за эту хату. Чего стоять посреди дороги!

Танк сносит забор и вползает в сад. Задним ходом он отползает за хату, при этом ломает небольшой сарай. В сарае прячется польская семья: женщина и двое детей – мальчик лет семи и девочка лет десяти. Они выскакивают из рушащегося сарайчика. Кругом огонь, выстрелы, взрывы. Из-за дыма от горящих домов ничего не видно. Испуганная девочка бросается на улицу и попадает под гусеницы несущегося советского танка. Ее мать видит это и, держа за руку сына, тоже выбегает на улицу. С движущегося танка замечают мелькающие в дыму фигуры, бросившиеся наперерез танку, и дают очередь из пулемета.

Штаб группы армий «Юг»

Командующий группой армий «Юг» фельдмаршал Рунштедт, заложив руки за спину, ходит по комнате. В дверь входит адъютант, докладывает:

– На связи командующий семнадцатой армией.

Рунштедт берет трубку.

– Какова обстановка у вас?

– Русские войска ведут наступление в общем направлении на Краков. Связь с войсками постоянно прерывается. Только что получено сообщение, что, русские танки ворвались в Тарнув.

– Это же всего тридцать километров от Кракова, – смотрит на карту Рунштедт, – Что вы можете предпринять, чтобы выбить русских.

– Я ничего не могу предпринять, господин фельдмаршал. Резервов у меня нет. Войска моей армии с боями отходят от границы. Моя армия несет огромные потери, некоторые дивизии находятся в окружении. Русские применяют огромные массы танков и самолетов. Наша авиация не оказывает моим войскам никакой поддержки.

– Вы паникуете, генерал, – прерывает его Рунштедт, – Возьмите себя в руки. Вы должны остановить наступление русских. Соберите все что можно, непрерывно контратакуйте. Авиационная поддержка будет, – фельдмаршал вешает трубку, поворачивается к адъютанту, – Соедините меня с генерал-полковником Лером.

Хостинь. Аэродром 3-й истребительной эскадры

Немецкий аэродром после налеты советской авиации. На летном поле дымится несколько разбитых самолетов, все поле изрыто воронками. На краю летного поля уткнулся носом в землю советский биплан И-15, из кабины свесился труп летчика, самолет слабо дымит. В стороне немецкие солдаты пытаются потушить горящие здания.

На примыкающей к аэродрому дороге появляются две легковые машины. Навстречу выбегает лейтенант из охраны аэродрома, машет рукой требуя остановиться. Машины останавливаются, из передней выходит командующий 4-м воздушным флотом генерал-полковник Лер. Увидев высокое начальство, лейтенант и выбежавшие за ним солдаты вытягиваются по стойке смирно.

– Что происходит? – спрашивает Лер.

– Господин генерал-полковник, – отвечает лейтенант, – только что был налет русской авиации. Русские улетели не более пяти минут назад. Сегодня это уже третий налет. Вам лучше не выезжать на открытое место, мы ожидаем, что русские опять вернуться.

– Хорошо, – говорит Лер, – Машины мы оставим здесь, пусть ваши люди их спрячут в лесу. А вы проводите меня к вашему начальству.

Лер и двое сопровождающих его офицеров идут следом за лейтенантом, они проходят по узкой тропинке сквозь кустарник, обрамляющий летное поле.

Лер видит разбитые самолеты и недовольно морщиться. Тут он видит рядом труп немецкого солдата. Молодой парень лежит лицом вверх, широко открытые, неподвижные глаза как будто смотрят в небо. У трупа не хватает обеих ног. Они оторваны выше колена. Один окровавленный обрубок ноги лежит рядом с трупом.

– Почему не убрали, – строго спрашивает Лер у лейтенанта.

– Не успели, господин генерал-полковник. Налет только закончился. Прошу следовать за мной.

Краем поля они доходят до небольшого дощатого барака. Навстречу прибывшим выходят двое офицеров.

– Командир второй группы капитан Келлер.

– Начальник штаба третий эскадры «Удет» капитан Вильке.

– Где полковник Лютцов, – спрашивает Лер.

– Сегодня утром во время первого налета русских он был тяжело ранен, – отвечает капитан Келлер, – У него раздроблена левая нога. Его отправили в госпиталь.

– Жаль Гюнтера, – говорит Лер, – Я близко знал его. Ну что ж, доложите обстановку.

– Здесь базируются вторая и третья группы нашей эскадры. На сегодняшний день в составе второй группы осталось шесть боеспособных самолетов и четыре летчика. Возможно, еще один самолет удастся починить к вечеру. К сожалению, большие потери среди наземных служб. Третья группа сегодня совершала боевой вылет в полном составе. Вернулось только три истребителя, два из которых нуждаются в ремонте. Из трех вернувшихся летчиков двое ранены, одного пришлось отправить в госпиталь. С задания не вернулся командир третьей группы капитан Андрес. Из Франции должна была прибывать первая группа, но сведений о ней мы не имеем.

Командующий флотом выслушивает доклад, молча поворачивается и делает несколько шагов в сторону летного поля. Он стоит, заложив руки за спину, и смотрит на разбитые самолеты.

Кречевецы. Аэродром 40-й дальнебомбарировочной авиадивизии

На окраине летного поля расположились части 5-й воздушно-десантной бригады, не попавшие в состав десанта.

У самой опушки сидит на траве группа медсестер. К ним подходит военврач 2-го ранга Дудыкин. Медсестры встают.

– Вольно, девочки, – говорит Дудыкин, – как настроение?

– Товарищ военврач, что слышно про наших? – спрашивает Лиза Мухина, та самая медсестра, с которой прощался капитан Симкин.

– Ничего не слышно, Лизавета, – отвечает Дудыкин, – А что вас так сильно беспокоит? Я ведь здесь, так какие могут быть проблемы?! Вот меня сильно беспокоит ваше неласковое отношение ко мне.

Почему вы меня избегаете? – он подходит к ней вплотную и обнимает, причем рука оказывается на ягодицах девушки. Лиза попыталась отстраниться, но он крепко прижимает ее к себе. Тогда она отталкивает Дудыкина и отбегает в сторону.