Я есть…

– А что делать прикажешь? Сидеть сложа руки? – Степанида бросила на подругу жесткий взгляд.

– Господи! Да не лезь ты сразу в бутылку, Стеша! Ничего ж еще не случилось.

– Еще не случилось? Ключевое слово здесь «еще»… – Степанида побледнела. – А тебе это ничего не напоминает?

– Мне – нет. Ты о чем? – удивленно поглядела на нее Катя.

– Ни о чем, – Стеша досадливо дернула плечом, встала, налила в рюмки наливку собственного приготовления. – Давайте-ка все-таки выпьем!

– Так все же за что? За что пить станем? – Катя послушно подняла рюмку.

– За то, чтобы Ниночка наша ошибок моих не повторяла, – горько прошептала Степанида.

Катерина, фыркнув, демонстративно вернула рюмку на стол и недовольно поджала губы.

– Что за тост? Я за это пить не стану! Ты, Стеша, просто зациклилась на этом. Да и к чему теперь вспоминать былое?

– Не хочешь – не пей. А я вот выпила. А про воспоминания я тебе так скажу. Мне и вспоминать не надобно, я просто никогда не забывала!

Катя, расстроенно помолчав, все-таки взяла рюмку, чуть пригубила наливку и вернула ее на стол.

– Я не так выразилась. Я тоже не забывала. Но не вижу связи, понимаешь? Разве твои не самые радужные воспоминания – повод портить жизнь Ниночке? Любит девочка, счастлива, ну и славно! Вон как светится. Да и избранник ее, наверное, не самый плохой человек. А ошибаться всякий может.

Ниночка внимательно слушала их, заинтересованно переводя взгляд с одной на другую.

– Подождите, подождите, – не сдержав любопытства, перебила она. – Мам Стеш, а о чем это вы? Тайны какие-то… Хотелось бы и мне узнать, о чем вы обе никогда не забывали? Теть Кать, о чем речь?

– Не забивай себе голову, Ниночка, – усмехнулась Катерина. – Это дела давние, прошлые, давным-давно минувшие.

– Ну, уж нет! Нагнали тумана, настращали, заинтриговали, а теперь в кусты?

– Вот что ты устроила, видишь? – Катерина развела руками. – Начали за здравие, а закончим, я чувствую, за упокой!

– Не до шуток мне, Катя, – недовольно отозвалась Степанида. – Я с той минуты, как Ниночка мне сообщила о том, что у нее роман с женатым, прийти в себя не могу.

– Мам Стеш, – племянница огорченно поджала губы, – да что тебя так поразило в этой истории? Я уже сто раз пожалела, что рассказала.

– Послушай меня, детка, – горько вздохнула Степанида. – Я не зануда, ты знаешь. Но в нашем роду словно проклятие лежит, женская доля очень тяжела. Мы, словно окаянные или проклятущие, весь век маемся, тянем воз в одиночестве. Не секрет, что ни прабабка наша, ни бабушка твоя, ни я счастливы не были. Это как в поэме известной: «ключи от счастья женского заброшены, потеряны у Бога самого…». Про нас эти строки написаны, точно про нас. Нет у нас ключей от счастья, обходит оно женщин нашего рода стороной. Да мы не жаловались, жили-выживали, крепились, работали, детей растили.

– Мам Стеш, постой… Но ко мне это какое отношение имеет?

– Понимаешь, Ниночка, все мужчины на свете делятся на своих и чужих. Все, без исключения. Если мужчина женат – он чужой. Бывает, конечно, и неженатый чужим, но это реже. Просто надо с самого начала понять – твой человек или нет, родной или чужак. На чужого не стоит тратить ни силы, ни время, ни чувства. Он все равно не оценит. Воспользуется тобою, твоей любовью, твоими телом и душой, а потом вернется домой, а ты останешься раны зализывать. – Она посмотрела куда-то вдаль, словно что-то припоминая. – Я никогда тебе не рассказывала о своей молодости. Просто повода не было, а теперь думаю, что напрасно.

– А что такое было в твоей молодости?

– Я когда-то ошиблась. Очень сильно. Обожглась. Тоже приняла чужого за своего. И поплатилась.

– Остановись, – подала голос Катя. – Зачем, Стеша? Не надо, ни к чему душу бередить. Давайте расходиться. Поздно уже. Пойдем-ка, девочки мои, лучше спать.

– Нет, – перебила ее Степанида. – Не смогу я спать, подкатило прямо под сердце… Давно не окуналась в этот черный омут, бежала от воспоминаний. Видно, время пришло все Ниночке рассказать. Пусть учится на моих ошибках.

– Перестань. Никто не учится на чужих ошибках, – Катерина резко отодвинула тарелку. – Глупости все это! Если бы все было так легко, если бы можно было соломки подстелить – не случалось бы в жизни столько трагедий. Ниночку ты своими историями ничему не научишь. Ничему! Она должна свою жизнь прожить, свои шишки набить. Это правильно, когда человек сам ошибки совершает и потом их исправляет, если получится. Ты ее не защитишь, не оградишь, а себя только расстроишь.

– Ну, уж нет, – заупрямилась обычно очень покладистая и сговорчивая Ниночка. – Теперь уже я обязательно хочу знать эту историю! Даже не из обычного женского любопытства, а чтобы развеять ваши страхи насчет меня. Как я понимаю, ты, мам Стеш, считаешь, что я повторяю твою ошибку. Вот и расскажи о том, что было. Уверена, смогу тебя успокоить.

– Ой, Стеша, Стеша, – недовольно хмыкнула Катерина, – заварила ты кашу. Видно, давно не плакала, соскучилась? Ну, давай, давай, начинай душу травить.

Степанида неторопливо встала, подошла к плите, отодвинула кастрюлю в сторону, повесила полотенце на крючок, сняла фартук…

Она двигалась медленно, будто во сне. Погружаясь в далекие воспоминания, Стеша словно поддавалась их гипнотическому опьянению, отодвигалась от реальности, возвращаясь в те дни, когда молодость еще не покинула ее и когда душа еще была способна радоваться любой мелочи. И с каждой секундой это состояние нереальности происходящего все нарастало, усиливалось и казалось, вот-вот здесь, на летней кухне, внезапно появятся все те люди, которые, казалось, давно канули в лету.

– Испортила я вам вечер? Ну, простите, – невесело усмехнулась Степанида. – Видно, есть то, что сильнее меня. Иной раз думаешь, позабыла все, нет в душе сожаления или печали, но бог все равно по-своему рассудит. Когда придет момент, ты наберешься сил и все былое назовешь своими словами, проговоришь. Не зря в народе толкуют, что если вслух сказал, это все равно что отпустил восвояси. Очистился. Снял с себя горечь, отмылся от паутины черной печали. Похоже, мой черед настал…

Глава 10

Тот декабрь неожиданно стал счастливым для Стеши. А уж последующие месяцы оказались еще слаще, радостнее и беззаботнее.

Валентин Ильич, влюбленный и ликующий, словно родился второй раз: беспрестанно улыбался, лекции читал на одном дыхании, на семинарах не придирался к студентам, не донимал их вечными замечаниями. После заседания кафедры торопился домой, на факультетских вечеринках не засиживался, летал по университету как на крыльях.

Степаниду так и вовсе будто подменили. Всегда спокойная, уравновешенная и невозмутимая, она вдруг стала улыбаться по поводу и без повода, краснела, как маков цвет, смущалась и волновалась. Владеющая собой в любых ситуациях, девушка начала суетиться, спешить и потеряла свою былую способность всегда оставаться бесстрастной и сдержанной.

Когда Валентин после первой ночи решительно протянул ей ключ от своей квартиры, она инстинктивно спрятала руки за спину.

– Зачем? Не нужно.

– Нужно, – Валентин взял ее руку и, преодолевая сопротивление, вложил в ладошку ключ. – Хочу, чтобы ты всегда была рядом. Здесь, в квартире. Понимаешь? Пожалуйста, соглашайся.

Млея от блаженства, Степанида ключ взяла и вдруг заплакала, не в силах справиться с нахлынувшим эмоциями. Валентин, растерявшись, привлек ее к себе, заглянул в глаза.

– Стеша, ты лучшее, что могло со мной случиться. Не плачь. Все будет хорошо.

И она ему поверила.

Приученная мамой к порядку, девушка сразу привела небольшую квартиру любимого в идеальное состояние. Она стирала, готовила, гладила, зубрила лекции, болтала с подругами, звонила маме и все время параллельно думала о Валентине. О его улыбке, его словах, руках, дыхании. Катя, сдвинув брови, недовольно качала головой.

– Чего ты все время улыбаешься? Смотреть невозможно! Ты будто поглупела. Натыкаешься на стулья, спотыкаешься на ровном месте. Очнись, Стешка! Возьми себя в руки. А то я все время боюсь, что ты под машину попадешь – ты даже на дорогу не смотришь, ходишь, как лунатик.

– Отстань, – отмахивалась Степанида.

– Если отстану, кто о тебе, глупой и влюбленной, позаботится?

Но Степаниде было все равно, что про нее думают и что говорят. Она буквально дышала своей любовью, наслаждаясь каждым прожитым днем.

И казалось ей, вот оно – счастье! И думалось, что есть на всем белом свете только он и она. Только их любовь. И какая любовь! Страстная, чувственная, но главное, взаимная.

Но ведь судьба играет с нами в свою игру. Судьба не идет по проторенной дорожке, не любит подсказок и заверений. Она сама выбирает, кому помочь, у кого отнять, а кого одарить. Судьба – искусный игрок! Для кого-то она злодейка, а для кого-то волшебница.

Стешино счастье длилось четыре месяца.

Новый год они встретили вдвоем. Валентин принес живую елочку, купленную у рынка, достал коробку с еще бабушкиными игрушками. Они со Стешей вместе украшали ее, выбирая из коробки сосульки, зайцев, снежинки…

Девушка, сияя от счастья, вытащила из заветной коробки большой красный шар.

– Ой, смотри, какой красавец! У нас дома такой же есть. Я уверена, он волшебный! Стоит на него посмотреть и загадать желание, оно тут же сбудется! Ну, правда… Не веришь?

Валентин подошел близко-близко, взял у нее из рук шар, отложил его в сторону и заглянул любимой в глаза.

– Стешка, откуда ты такая взялась?

– Какая такая? – она застенчиво потупилась.

– Хорошая. Чистая, настоящая…

– Да обычная я, – она улыбнулась, зардевшись.

– Нет, Стеша, ты удивительная. Пришла, спасла меня, вылечила, полюбила… Такая красавица, умница, и вдруг меня выбрала. До сих пор не могу поверить. Я никогда не думал, что такие существуют. Ты же из тех женщин, которые и из огня вынесут, и кровь свою отдадут, и на плаху ради любви пойдут. Ты, Стеша, редкостный экземпляр!

– Что ты выдумываешь? Глупости все это, – волнуясь, она подняла на него глаза. – Я просто тебя люблю, понимаешь? Очень-очень люблю! Мне самой хочется тебе подавать, за тобой ухаживать, кормить тебя… Это любовь такая…

– Любовь… Любовь. Это любовь… – жадно целуя ее глаза, шею, волосы, шептал он в ответ.

Сессию Степанида сдала на удивление легко. Катерина и Маринка, которые учили день и ночь, поражались:

– Как у тебя это получается? Ничего не учишь, а пятерки так и сыплются.

Завистливая Маринка хитро подмигнула:

– Знаю я, как это делается! Наверное, любовник твой за тебя похлопотал, да?

– С ума сошла? – испуганно вздрогнула Степанида. – Во-первых, Валентин мне не любовник…

– Да ладно, – Маринка ехидно прищурилась. – Не любовник? А кто, если он с тобой спит?

– Да ты что? – гневно набросилась на девушку Катя. – Что ты несешь? Тебе не стыдно?

– А чего мне стыдиться? Все и так знают, что они спят вместе. У любого на факультете спроси. А если так, то и похлопотать за свою пассию не зазорно.

– Ты что, дура? – Катя возмущенно вскочила со стула. – Как ты можешь? И никто ничего не знает, врешь ты!

– Ой, скажите, пожалуйста, какие мы нежные, – захохотала Маринка. – Правда глаза колет?

– Фу! Ты же нашей подругой столько лет считалась! Какая же я идиотка, раньше тебя не рассмотрела, – Катя негодующе оттолкнула ее. – Иди отсюда!

– Кать, подожди, дай сказать, – остановила ее Степанида. – Ты, Марин, ничего не понимаешь. Ничего! И мне жаль тебя, если ты не знаешь, что любовник и любимый – это не одно и то же! Это во-первых. А во-вторых, он никогда никого за меня не просил, никогда! Обидно, что ты таких простых вещей не понимаешь.

– Ну, раз вы так заговорили, то держитесь, – Маринка бросила свою сумку на стол, повернулась к Степаниде. – Может быть, и не нужно, но я скажу: мне бояться нечего! Нормальный человек никогда не поверит в эту вашу идеальную любовь. Любой понимает, что у каждого из вас свои интересы! Валентину нужна баба, он свою мужскую нужду справляет, да еще и обеды горячие ест, рубашки глаженые носит. А ты вцепилась в Валентина только потому, что он преподаватель университета, кандидат наук, мужик видный с квартирой и деньгами. И правда только одна! Она, к сожалению для тебя в том, что сейчас ни в чем нельзя быть уверенной. Жизнь такая: сегодня он – твой, а завтра, например, мой или еще чей-то. Катькин, например.

– Заткнись, кретинка, – Катерина сжала кулаки. – Врезать бы тебе, да бесполезно: из твоей головы дурь не так-то просто выбить. И правда, как же мы с тобой столько лет дружили? Я сама поражаюсь, как мы тебя не раскусили? – Катерина обернулась к потерянной Степаниде, прижавшейся к стене. – Пойдем, Стеш. Не слушай ты ее! Она сама не знает, что болтает.

Но в Марину словно бес в тот день вселился. Ничто уже не могло ее остановить. Догнав девушек, она крепко схватила Степаниду за локоть.

– Что ж ты убегаешь? Правда глаза колет?

Стеша испуганно отпрянула, а Катерина с недоумением покачала головой.

– Марин, ты спятила? Может, тебе «скорую» вызвать, чтобы в психушку отвезли? Или ты тоже влюбилась?

Марина отдернула руку и, нахмурившись, резко отвернулась и быстро пошла в противоположную сторону.

Катя, не догадываясь, ударила в самое больное.

Валентин Ильич Марине очень нравился. Да так сильно, что порою снился по ночам. Но еще больше девушку одолевала страшная зависть, которая безжалостно грызла ее неспокойное сердце. Девушка реально не могла понять этого человека. Как же так? Где же это видано, чтобы такой первостатейный мужчина полюбил деревенскую девушку, а ее, коренную москвичку-красавицу, даже и не заметил?

Марина замкнулась. Ушла в себя. Переживала. Но не потому что обидела подругу, а только из-за того, что никак не могла придумать, как обратить внимание Валентина на себя. Завистливая, привередливая и жадная до наслаждений, ее душа отказывалась верить, что отношения Валентина и Стеши продлятся долго.

Зима пронеслась незаметно. Она получилась разной. Для кого-то – легкой и радостной, для кого-то – трудной и тоскливой.

Как известно, зимой люди живут от праздника до праздника. Все начинается с декабрьского дня Святого Николая, на смену ему приходят новогодние застолья, вслед за ними мы встречаем святое Рождество, провожаем старый новый год, а тут уже на подходе Крещение. С февралем является Сретение, а там и Власьев день недалеко. Ну, а заканчивает череду лучших зимних дней, конечно, Масленица.

Праздники большинству из нас – неотложные хлопоты да заботы, забавы да веселье, но некоторым, особенно злобным, потерянным и обездоленным, – время одиночества, сиротства и заброшенности.

Маринка, привыкшая за последние пять лет все праздники проводить с подругами, почти никуда не выходила, не ездила, не веселилась. Сидела в своей комнате, читала, слушала музыку и придумывала способ отомстить гордой Степаниде за свое унижение.

В чем виновата бывшая подруга, Марина не очень хотела разбираться и не копалась в своей душе в поисках ответа. Она не утруждала себя нравственными исканиями и сомнениями, не рефлексировала, не каялась. Лишь твердо уверовала, что последнее слово должно остаться за ней!

Вьюжный и холодный март налетел на озябший город стремительно, забросал его колючим снежным крошевом, ощетинился северным ветром, закрыл горизонт серыми тучами. Из них время от времени проливался на окоченевшую землю крапчатый дождь.

Заканчивался пятый курс. Приближалась защита дипломов. Пятикурсники, уже ощущающие себя более свободными и самостоятельными, покровительственно поглядывали на студентов первых курсов. Снисходительно улыбались, глядя на их суматошные и восторженные доверчивость и беззащитность.

Степанида и Катерина писали дипломы, связанные междисциплинарными темами, поэтому вместе сидели в библиотеках и сообща работали в архивах.

Валентин наслаждался обретенным счастьем и спокойствием. Несмотря на стремительно бегущее время, страстные любовные отношения и абсолютную уверенность в своем чувстве, предложения Степаниде он не делал. Жил сегодняшним днем, упивался блаженством, смаковал нежность девушки, пил по каплям, словно росу, ее любовь, и ни о чем не задумывался. А зачем? Для чего что-то менять?

Его все устраивало, и даже в голову не приходила мысль о том, что девушку происходящее может обижать, унижать или как-то задевать чувство ее достоинства. Валентин не видел ничего плохого в том, что они со Стешей живут, не расписываясь. Гражданский брак – это же так круто!

Валентин умилялся оттого, что все складывалось так удачно! Стеша рядом, но его мужская свобода совершенно не ограничена! Мужчину отчего-то ужасно пугали официальные бумаги, раздражали грядущие семейные хлопоты и бесила мысль о неизбежности торжественных церемоний и мероприятий.

Стеша жила своей любовью. Никогда ничего не просила у Валентина, не заикалась о своих мечтах, не делилась своими мыслями, страшась разрушить то хрупкое счастье, которое добыла и выстроила с таким трудом. Ей, как и всякой девушке, мечталось о белом платье, шумной свадьбе и о большой дружной семье. По ночам иногда снились маленькие дети, которых она качала на руках, свечи у алтаря, мама с иконой Казанской Божией Матери, благословляющая их с Валентином.

Девушка просыпалась в слезах, но напрашиваться и уговаривать Валентина не хотела, считала это недопустимым и отвратительным. Она просто жила, радуясь каждому прожитому дню. Просто любила и всю себя отдавала любимому.

Однако, беда всегда рядом, она крадется на цыпочках. Подступает неслышно. Двигается незаметно. Но бдительно следит за нами и ждет своего часа.

В марте пришла телеграмма, прервавшая привычное течение жизни. У мамы случился инфаркт. Тетка Зинаида сообщила, что состояние матери серьезное, и врачи положительных прогнозов не дают.

Степанида потеряла покой. Утратив от волнения самообладание и природную невозмутимость, девушка кинулась в деканат.

– Я хочу написать заявление и уехать на месяц. Мне срочно нужен академический отпуск!

– Что? Что это ты выдумала, Зорина? – декан удивленно выпучил глаза. – Какой академический отпуск в марте? С ума сошла? До диплома осталось два месяца. Совсем сдурела! Защитишься, потом и нагуляешься.

– Пожалуйста, разрешите, – не сдержавшись, зарыдала Стеша. – Мама в больнице, а я у нее одна дочь. Брат не сможет приехать, у них только ребенок родился, поэтому я поеду ухаживать.

– Нет, и никаких разговоров, – декан был непреклонен. – Это невиданная глупость! Я, конечно, сочувствую твоей беде, но отпустить не могу. Попроси кого-то поухаживать за матерью, но сама ты не можешь все бросить! Кто диплом-то писать будет вместо тебя?

– Да написала я уже! Написала, куратору отдала и копии рецензентам отправила. Пока они будут читать да рецензии свои сочинять, я вернусь. Честное слово! Ну, разрешите, умоляю! Пожалуйста! В качестве исключения или поощрения – я ведь все годы на отлично училась!

– Ох, Зорина, Зорина, что с тобой делать? Без ножа ты меня режешь, – декан, сняв очки, внимательно поглядел на нее. – Знаю, что человек ты добросовестный, и, правда, что училась всегда отлично. Понимаю, что врать не станешь. Но все же учебный процесс у нас, хоть и пятый курс. Пора ответственная, защита диплома грядет. Ума не приложу, что мне с тобой делать…

– Ну, пожалуйста, отпустите. С мамой очень плохо. Я не смогу спокойно жить потом, если, не дай бог, что-то случится!

– Ну, ну… Перестань! Надо думать о хорошем, настраиваться на позитив. Ладно уж… Ты и мертвого уговоришь. Поезжай, подпишу твое заявление. Но гляди, чтобы через месяц здесь была, а не то…

– Спасибо, спасибо огромное, – Стеша, просияв, вихрем кинулась к нему на шею. – Я вас не подведу! Ни за что не подведу!

– Ну, ладно, ладно, – смущенный декан покраснел. – Ты это прекрати… Если меня каждая студентка обнимать да целовать станет, жена потом домой не пустит. Иди отсюда, ради бога!

Как март прошел, каким он был – девушка не заметила. Помнила только, что дни и ночи мелькали, словно кадры черно-белого немого кино.

Разговаривать особо не с кем было, дома стояла гробовая тишина. Мама, подключенная к аппаратам, молчала. И только врачи, тетка Зина да верная Катька разрывали паутину молчания.

Иногда звонил брат, расспрашивал про маму, рассказывал о крохотной дочери Ниночке, но это не смягчало гнетущее чувство тревоги. Густая тягучая безысходность, накрывшая Стешу с головой, казалась непреодолимой и бесконечной. И девушке порою мерещилось, что эта пучина отчаяния уже никогда не выпустит ее из своих цепких объятий.

Поначалу Степанида сидела в реанимации сутками. Держала мать за руку, шептала пересохшими губами, глотая соленые слезы:

– Мамочка, пожалуйста… Ты только живи… Живи, не оставляй нас!

Приходила в храм, истово молилась, неумело и судорожно лепетала то, что крутилось в голове, плакала перед древними иконами:

– Господи, помоги ей. Не отнимай ее, дай ей силы выжить. Богородица милостивая, ты же все видишь, все понимаешь. Спаси мою мамочку!

И судьба сжалилась. Мать, пережив кризис, пошла на поправку, окрепла. Окрыленная Степанида от нее не отходила: кормила с ложечки, мыла, расчесывала, пела народные песни, читала вслух книги.

Дни чередовались с ночами. На смену рассвету приходил закат. Все казалось правильным и обычным, кроме одного… Только недели через две она спохватилась – Валентин почти не звонил. Три раза за это время он набрал ее номер, скороговоркой перечислил свои бесконечные дела, торопливо спросил про настроение, ни разу не вспомнил о больной матери и не произнес ни одного слова о своей любви.

Влюбленная Стеша скучала, расстраивалась, но не винила мужчину и сразу нашла объяснение его поспешности. А как же? Он человек занятой, самостоятельный, серьезный. Ему не до сантиментов, не до изъявления чувств и проявления сентиментальности. У него лекции, студенты, кафедра, курсовые работы, конференции и доклады. Не приучен он к нежным речам, у него забот хватает.

Однако, говорят, что душа наша чувствует беду задолго до того, как та постучится в дом. И поэтому она, беспокойная и чистая, загодя горюет и мается, томится и стонет.

Степанида, утонувшая в заботах о больной матери, не сразу и заметила, что стали ей сниться тяжелые сны. Кошмары все чаще отнимали ночное спокойствие. Просыпаясь в поту, она долго глядела в потолок, прислушиваясь к тому, как беспокойно колотится в груди сердце, и все пыталась понять, зачем и для чего снятся ей ночные страшилки. Объяснения не находилось.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.