Заоконье: случайный код

Поэтому, когда Дерек вдруг перестал выходить на связь, Дима решил сменить квартиру, как бы ему ни нравилась эта. Если уж попасть домой не суждено, то нужно по полной обживаться здесь, не возвращаясь постоянно в мыслях к тому, что кто-то с той стороны имеет возможность подглядывать за твоей жизнью. Вряд ли, конечно, Дереку это было интересно, но Крекера бесила сама вероятность того, что он может находиться под чьим-то неусыпным наблюдением. А ведь они с Ваней именно этим и занимались. Вторгались в частную, интимную жизнь ничего не подозревающих людей, рассматривая ее словно под лупой. Кто и зачем вообще придумал такое? Для чего создавали эту брешь, к которой он случайно нашел подход?

– Мы с тобой не дверь в другой мир нашли, – как раз сегодня сказал Крекер Ивану.

Он гостил в квартире, теперь принадлежавшей Ване, и с любопытством бродил по комнатам, разглядывая уже знакомую обстановку и предметы, которые раньше видел только через монитор. Трогал вещи, гладил корешки книг в огромном книжном шкафу Тимура. Иван таскался за ним следом.

– Это даже не дыра в заборе, куда можно просунуть голову, чтобы посмотреть на соседскую территорию. Это узкая щелочка, в которую приходится пялиться только одним глазом под очень ограниченным углом зрения. А мы ее расковыряли до таких пределов, чтобы можно было протиснуться целиком, и ломанулись туда зачем-то, даже не зная, получится ли влезть обратно. Пока мы тут шаримся по чужому огороду, этот пролом кто-то может заделать.

– Не мы расковыряли, – угрюмо поправил Иван. – Это ты все сделал, а меня просто туда первым протолкнул.

– Да не суть, – поморщился Димон, вытаскивая одну из заоконных книг и бездумно ее перелистывая. – Но я вот иногда думаю, а зачем мы вообще это сделали? На хрена нам это?

Он запихнул книгу обратно и взял следующую. Ваня с непониманием уставился на него.

– В смысле? Ты же загорелся этой идеей.

– Ага, а сейчас думаю, зачем нам это понадобилось? Что тут смотреть? Мир как мир, почти такой же. Однако нам теперь придется тут осваиваться, изучать их мелкие особенности, чтобы не попасть впросак. Чем здесь будет лучше, чем дома?

– Я что-то тебя не понимаю, – озадаченно протянул Иван. Из них двоих Крекер был даже более одержим идеей попасть в другую реальность, почему же он уже в самом начале дает задний ход? – Тут же параллельный мир! Это просто по своей сути уже интересно! Как было найти сюда проход и не заглянуть?

Крекер вдруг устало опустился на ковер, прислонившись спиной к корешкам книг, заполнявших полки.

– Да ты прав, это какая-то минутная слабость, наверное. Или акклиматизация. Просто все это на самом деле интересно до чертиков, но в итоге хочется кому-то же рассказать! Мол, мы открыли новый мир, смотрите, какой он! Параллельные реальности – не миф! Астральные тела существуют! А если мы не вернемся, то гениальное открытие канет в небытие.

– Стихами сказал, – съязвил Иван, присаживаясь рядом. – Первооткрыватель!

Крекер не обратил внимания.

– По сути, мы просто продолжаем жить, словно в другой город переехали, и никому до этого нет дела. Только в этом городе все немного другое, и жить становится сложнее. Но да, я знаю, что это пройдет. Все эти мысли уйдут дурацкие, сожаления. Просто сейчас тоска какая-то.

– Наверное, так всегда себя чувствуют иммигранты на новом месте, – с видом знатока заявил Ваня, – когда уезжают из родного дома навсегда.

Друзья какое-то время молча сидели на полу, глядя на светлый квадрат окна, который постепенно начинал темнеть. Небо приобретало вечерние оттенки. Когда-то за такими квадратами была неопределенная пиксельная муть, и казалось, что вне стен квартир в этом мире нет жизни. Но теперь сквозь стекло можно было видеть соседние дома, улицу внизу, кроны деревьев, мелких человечков, снующих по тротуарам.

– Кстати, помнишь, я говорил, что Скво описывала загадочные события? А что, если все-таки она не фантазировала? – заговорил наконец Иван. – Если бы ты из нашего обычного мира попал не в другой обычный, а в фантастический или волшебный, как в книгах бывает, то ты, небось, по-другому бы заговорил?

– Да брось ты, – скривился Дима. – Ты же не всерьез! Здесь все то же самое. У них даже Новый год первого января. И Пушкин с Лермонтовым есть, я их книги нашел среди прочих неизвестных.

– Зато Пелевина нет, – парировал Ваня. – И чеснока.

– Мир, в котором нет Пелевина и чеснока, не имеет цели! – объявил Димон, дурачась и перефразировав цитату из «Кин-Дза-Дза», и поднялся с пола.

Разговор, который чуть не слился в заунывные и беспросветные стенания, сошел на нет. Ребята отправились в кухню, где Крекер откупорил очередную бутылку пива в тщетной попытке хотя бы немного напиться.

– Кстати, как там твои поиски? – спросил он Ивана.

– Смотря о чем ты. Работу, как ни странно, я уже нашел, через неделю выхожу: буду торгованить какой-то ерундой. А если ты про Скво – то, увы, пока пусто.

Домой Дима вернулся, почти избавившись в компании друга от дурных мыслей. Да и правда, если даже не было смысла в переселении, смысла в том, чтобы сожалеть, не было тем более. Они уже здесь, с той стороны тишина. Вместо тоски об утраченном лучше во всем искать положительные моменты. А для начала – переехать.

Часть вторая. По ту сторону окон

Глава 12

Мица осторожно присела на краешек стула и тоскливым взглядом окинула квартиру, которую до недавних пор называла своей. Теперь в ней поселится кто-то другой. Обживет ее, наполнит своей энергетикой, новыми запахами и звуками. Наверняка он многое изменит здесь, а скорее всего, даже сделает ремонт. И не останется ни следа той уютной простоты, которую так любила Мица: старенькой мебели, джутовых обоев, пушистого шерстяного ковра.

Все дорогие ее сердцу мелочи уже перекочевали в новое жилье, которое ей пришлось спешно искать, когда хозяйка объявила, что продает квартиру. Забавные фигурки и подставки для благовоний, бамбуковые подвески и ловец снов, теплый плед с бахромой – все это сейчас лежало в коробках, пока не распакованное. Мица даже не была уверена, что сможет куда-то их пристроить: в интерьере новой съемной квартиры они бы выглядели странно. Сейчас там пока единственной несуразной деталью обстановки выделялось старенькое кресло-качалка с барахолки. Оставлять его было жалко, да и смысла не имело: новые хозяева все равно его выкинут. Однако для старинного кресла все-таки имелась пара! Несмотря на строгий ремонт и отделку квартиры чуть ли не в офисном стиле, арендодатель почему-то решил оставить там совершенно не подходящее для этой обстановки большое зеркало. Оно было, наверное, еще старше кресла, с облупленной алюминиевой рамой и слегка «поплывшим» отражением. При взгляде в него Мице казалось, что у нее слегка двоится в глазах. Она попыталась снять зеркало, чтобы спрятать хотя бы за шкаф, но даже не поняла, на чем оно крепится: словно его намертво прикрутили к стене. Ну, ничего. Зато креслу-качалке будет не так одиноко среди холодных обоев и новой белой мебели.

Сегодня Мица вернулась на прежнее место в последний раз: отдать хозяйке ключи. Они договорились, что девушка просто оставит их на тумбочке и захлопнет дверь. Но она никак не могла попрощаться с квартирой, хотя та уже мало чем напоминала милое пристанище, где Мица забывала обо всех бедах. Это было то же самое место, но одновременно чужое, незнакомое и пустое: здесь уже не было Мицы. Не осталось ее духа, ее тепла. Квартира сейчас выглядела нежилой. И тем не менее девушка никак не могла с ней расстаться, сделать последний шаг и захлопнуть дверь с тем, чтобы больше никогда сюда не войти. Поэтому она продолжала сидеть посреди комнаты, рассеянным взглядом водя по стенам: тем самым, к которым иногда просто хотелось прислониться, пытаясь утешиться в какой-то беде. Это часто помогало, словно стены делились с ней накопленным теплом. Мице нравилось думать, что духи самых первых хозяев квартиры, которые когда-то жили и умерли здесь совсем старенькими, относятся к ней с большой симпатией и потихоньку приглядывают за ней и поэтому здесь так хорошо.

Эх, надо было идти. Сколько ни рассиживайся, впрок не напрощаешься. Мица поднялась со стула, и тут ее блуждающий взгляд наткнулся на темную продолговатую коробочку, одиноко лежащую на пустой полке. Девушка подошла поближе и взяла коробку в руки. Это был футляр для очков. Видимо, как бы тщательно она ни собиралась, все-таки проглядела кое-что, а теперь на опустевших полках футляр оказался более заметным.

Мица задумчиво рассматривала коробочку, гладя пальцем бархатную поверхность. А стоило ли вообще забирать очки? Вряд ли она когда-нибудь еще раз рискнет их надеть. Ей довольно хорошо удавалось не вспоминать о событиях недавнего прошлого, загнав их в самые дальние уголки памяти и не давая выбраться. Эти очки всколыхнули неприятные воспоминания. Лучше бы она их просто не заметила. А теперь придется забрать. Как-никак, это подарок. Пусть и… от призрака. Правда, чем сильнее удалялись те дни от настоящих, тем проще было думать, что все случившееся – лишь плод разыгравшейся фантазии. Может, и стекла она тоже нашла сама, вообразив, что это подарок Магды? Тяжело вздохнув, Мица открыла футляр.

Несколько секунд она непонимающим взглядом таращилась в коробку, затем вытащила очки. Они были без стекол. Мица не успела еще задуматься о том, когда могла их вынуть и благополучно об этом забыть, как увидела на дне футляра светлую искристую пыль, похожую на очень старый раскрошившийся леденец. Девушка еле удержалась, чтобы не макнуть в нее палец и не лизнуть. Казалось, что по вкусу это будет похоже на монпасье. Неужели это ее волшебные стеклышки сами рассыпались? Она давно не открывала футляр. Интересно, сколько времени прошло с тех пор, как они превратились в толченое стекло?

Неважно.

Мица закрыла коробку и сунула ее в рюкзак. В конце концов, не оставлять же ее новым хозяевам. И оправа еще может пригодиться – попыталась она оправдаться перед собой, а в голове уже билась мысль: интересно, остались ли у этой стеклянной пыли хоть какие-то особенные свойства?

Мица, как и договаривались, положила ключи на тумбочку в прихожей, вышла из своей бывшей квартиры и в последний раз закрыла за собой дверь.

* * *

Дома Мица аккуратно пересыпала стеклянное крошево в маленькую склянку, завернула ее крышкой и долго бездумно стояла у окна, глядя сквозь пузырек со странным наполнителем на свет. Настроение, которое упало еще во время прощания с любимым местом, теперь и вовсе сошло на нет. И день, ко всему прочему, был на редкость унылый, пасмурный. Тяжелые блеклые тучи низко висели над крышами домов, и казалось, что если бы у туч были лица, они бы все кривились в гримасе тоски и уныния. На улице стояла оттепель, но дул сильный и промозглый ветер, и пока Мица добралась до дома, успела продрогнуть до костей. Ее новое жилище находилось не так далеко от прежнего – всего в двадцати минутах ходьбы, поэтому девушка решила идти пешком и теперь жалела об этом. Не спасла ни коротенькая дубленка, ни вязаная шапка-ушанка, ни длинная шерстяная юбка с бахромой.

Поставив склянку на подоконник, Мица сделала шаг назад и чуть не упала, споткнувшись о большую картонную упаковку. Она успела разобрать только самое необходимое из вещей, но большая их часть до сих пор оставалась в коробках, беспорядочно расставленных по комнате. Из той, о которую она ударилась, торчала темно-зеленая ветка. Искусственная елка. Ее уж точно можно было не вынимать теперь до следующего января. Мица, перешагивая через свертки и картонки, отнесла елку в коридор и пристроила на антресоли.

Новогодние праздники остались позади. Мица провела их на старой квартире, упросив хозяйку дать ей время до середины месяца. Хотелось отметить еще один Новый год до переезда. Она даже никуда не пошла и не позвала никого к себе. Хотя в последнее время она мало с кем общалась. После того, как ее лучшей подругой оказался призрак женщины-самоубийцы, у Мицы пропала охота заводить новые знакомства. Она и раньше-то легко переносила одиночество, а сейчас и вовсе замкнулась в себе. Мица чувствовала, что это неправильно, и чем дольше она остается наедине сама с собой, тем сложнее будет потом выкарабкаться из скорлупы, но ничего с этим не делала. Единственно, ей хорошо удавалось давить все возникающие мысли о том эпизоде в зачатке, она научилась быстро переключаться на что-то стороннее. Но вот сегодня не получилось.

Проклятые стеклышки, превратившиеся в пыль, взбудоражили ее память. Перед глазами то и дело всплывали картины из прошлого. Лицо Магды, сначала такое родное, приветливое и тут же сразу – жуткое, с ввалившимися глазами, полными смертельной тоски. Синие губы, шрамы на запястьях. Модно одетые манекены, застывшие в эффектных позах. А затем – обгоревшие трупы за витриной магазина. Удавленница, надвигающаяся на нее и говорящая страшные вещи. Обугленные лестничные пролеты, где ничего не подозревающая Мица бегала, играя с призраками мертвых детей.

Девушка застыла посреди комнаты, заваленной вещами, сжимая до боли кулаки так, что ногти вонзились в кожу. Нельзя вечно избегать воспоминаний. Нельзя обходить стороной неприятные темы. Наоборот, говорят, что надо как можно подробнее обговорить или обдумать то, что болит и мучает, буквально замусолить это, чтобы слова от частого повторения потеряли смысл. Но для этого тоже нужно созреть.

Мица беспомощно окинула взглядом разнокалиберные коробки. В какой-то из них находился ее старенький ноутбук с кучей проводов. Что ж, значит, пора было приниматься за дело. Понятно, что проблема заключалась не в лени, а в том, что Мице просто не хотелось обживать новое место. Привыкать к нему, делать своим, расставлять любимые безделушки на чужих полках. Но сейчас ей нужно было найти ноутбук. Через него она входила в блог, в котором зачем-то делилась событиями и переживаниями тех дней. Она не помнила пароль, но в браузере он мог сохраниться. После того, как перед ней открылась жуткая правда, Мица чуть было не удалила дневник, но рука не поднялась. Девушка лишь закрыла доступ для всех, кроме автора, и больше на эту страницу не заглядывала.

Тот странный парень, что так бесцеремонно вторгся к Мице в компьютер и отправлял ей письма с ее собственной почты, исчез почти в то же самое время. Словно резко обрубили все концы. Но его молчание девушку никак не задело, и она почти сразу забыла о нем. Мало ли кто баловался, потом это ему наскучило – вот и все. Мица даже поменяла на всякий случай пароль от почты, чтобы подобное не повторялось.

* * *

До блога Мица добралась только к ночи, хотя былой энтузиазм уже практически иссяк. Сейчас хотелось просто вытянуться на кровати с какой-нибудь легкой и глупой книжкой, которая не оставит ни следа в голове. Хотя девушка всего лишь раскладывала вещи, подыскивая для каждой место в новом доме, она устала, будто занималась тяжелым физическим трудом. Глухой тупой болью ныла голова. Мица, превозмогая усталость, все-таки расположилась полулежа на кровати с ноутбуком на коленях. Стоило хотя бы удостовериться, что ее аккаунт не удалили из-за длительного отсутствия.

Пароль сам подставился в нужное окошко, когда Мица набрала свой лаконичный ник: Sqwo. На несколько секунд девушка задержала палец над тачпадом, а затем почти обреченно нажала на ввод. Где-то в микросхемах старенького ноута раздался тихий электронный треск, и на экране возникла картинка с забавной серенькой птичкой и надписью «Дневник Скво».

В душе тоже что-то затрещало, засвербило, заныло. Мица не понимала своей боли. В тех событиях, что она описывала, не было потери близкого, ее не бросал любимый, она и к Магде-то не настолько уж привязалась, чтобы тосковать. Но, видимо, все, что с ней происходило, настолько близко соприкасалось с сумасшествием, что размылась грань, отделяющая явь от фантазий или галлюцинаций, и это очень сильно пугало. С тех пор Мица ни разу больше не поглядела на свои ладони, разве только мельком, чтобы не замечать больше, как меняются линии, или не дай бог не увидеть случайно правду – чистую ладонь. Ведь именно это открывалось ей сквозь стекла, которые сейчас лежали в маленькой скляночке, превратившись в «пыльцу фей». Но кто ей сказал, что сквозь эти странные линзы она видит правду? Магда? А ей вообще стоило верить?

Взгляд Мицы побежал по печатным строчкам, оживляя прошлое.

* * *

Ночью девушку мучили кошмары. Не осязаемые страшные сновидения, когда все происходящее кажется слишком реальным и вызывает панический ужас. Нет, это была мешанина из непонятных видений, обрывков сна, повторяющихся снова и снова, почти не меняясь, словно перед глазами крутили кинопленку, склеенную из одинаковых отрезков, не несущих в себе смысла. Этот сон был тягучий и вязкий, выматывающий. После таких утром встаешь не отдохнувшим, а наоборот, полностью обессиленным, как после изнурительного труда.

Мица еле оторвала голову от подушки. В окно сочилось серое утро. Насупленные тучи по-прежнему висели низко, собираясь наконец просыпаться снегом. Девушка свесила ноги с кровати, чуть не наступив на ноутбук, который с вечера не нашла сил отнести на место.

– Зачем я полезла это читать? – пробормотала Мица, растирая щеки и лоб в попытке прогнать остатки муторного сна, и с удивлением обвела глазами комнату. Благодаря ее вчерашним усилиям здесь теперь было намного свободнее, но комната стала выглядеть странно. Привычные и родные Мице вещички заполнили полки в стеллаже, разлеглись на диване и стульях, совершенно не подходящие к строгому интерьеру. Пестрый ловец снов, едва заметно покачивая перьями, повис на серебристом четырехугольнике люстры. «Тоже мне, помощничек, наловил сегодня сновидений», – поморщилась девушка. Она влезла в шерстяные колготки и теплую тунику и сонно побрела на кухню. Хозяева новой квартиры расщедрились на кофеварку. Мица дождалась, пока сварится кофе, и, поджав под себя одну ногу, уселась на табурете возле низкого подоконника. Что в этой квартире ей нравилось – прекрасный вид из окна. На прошлом месте такого не было. Там весь уют сосредоточился внутри. А здесь можно было расслабить взор, сидя у окна и смотря вдаль, почти на самый горизонт.

Долго разглядывать городские крыши не получилось: с неба густо повалил снег, запорошив все пространство. Мица с улыбкой смотрела на пляшущие в полете крупные снежинки. Кофе и вид на уютный снежный город подняли ей настроение. Лишь вчерашнее чтение тревожной ноткой напоминало о себе. Когда Мица решилась наконец перечитать свои полубредовые записи, она думала, что все прояснится, но взглянуть через некоторое время свежим отдохнувшим взглядом на это оказалось еще страшнее. Тогда она была в гуще событий, и они не представлялись чем-то из ряда вон выходящим, постепенно затягивая в себя. Сейчас же это была большая разовая порция концентрированной жути.

А еще перед глазами всплыл один из обрывочных ночных кадров, с завидным упорством транслирующихся во сне. Это было лицо Арта. Мица даже не удивилась, что увидела его, ведь в дневнике она о нем упоминала. Совсем коротко о расставании, где-то еще вскользь, а потом описывала сон, в котором видела манекен с его внешностью. Неудивительно, что он ей приснился. К тому же они недавно виделись.

Мица тоскливо вздохнула. Неужели до сих пор не прошло? Или здесь что-то еще?

Их встреча была случайной и тем сильнее удивила Мицу, потому что Арт пропал из ее жизни уже довольно давно. Задолго до тех мистических событий в сгоревшем доме. Она всегда считала, что он бросил ее одним из самых простых способов расставания: просто исчезнув из ее жизни. Вторым легким способом было намеренно портить отношения, чтобы партнеру уже самому хотелось сбежать, но Арт выбрал первый вариант. И удивительное дело: он не просто перестал звонить и писать, он словно пропал. Они жили довольно близко, и раньше совсем не странно было столкнуться с ним на улице даже не договариваясь. Но с тех пор, как он ушел, они ни разу не встретились, хотя Мица первое время постоянно везде искала его глазами: на улице, в магазинах. А теперь, спустя не один год, он снова появился. И что совсем неприятно – он ее как будто не узнал.

Мица тогда уже готовилась к переезду и спешно искала квартиру, стараясь не задаваться вопросом: не потому ли нашла новое жилье так близко к прежнему, чтобы оказаться рядом с Артом? Раз он снова здесь? Может, он просто уезжал или, к примеру, болел?

Увидев его, она собрала всю волю в кулак и подошла сама. Он стоял к ней спиной, но его золотистое каре, рассыпавшееся по плечам, и худую, чуть сутулую фигуру она бы не спутала ни с кем. Ей казалось, что стук ее сердца слышен на расстоянии нескольких шагов, но он словно не обратил на это внимания. Мица окликнула его по имени, но Арт не отозвался, пока она не подошла и не коснулась его плеча. Тогда он обернулся и удивленно посмотрел на нее своими серыми прозрачными глазами с крошечными точками зрачков. От его взгляда сердце девушки совсем захлебнулось и забилось почти больно.

– Привет. Так давно тебя не видела. Где пропадал? – дружелюбно заговорила она, стараясь скрыть предательскую дрожь в голосе. Арт с минуту вглядывался в ее лицо с недоумением.

– Простите? – наконец сказал он каким-то чужим, незнакомым тоном. – Вы, наверное, ошиблись?

Мица поменялась в лице. Она побледнела и отступила на шаг, продолжая разглядывать бывшего. Его удивление и вопросительный тон выглядели настолько искренними, что она была почти уверена: он правда ее не узнал. Но разве такое возможно? Люди не забывают так быстро.

– Арт, это же я, – пролепетала она и, снова приблизившись, взяла его за локоть.

– Арт? – мужчина сделал неопределенный жест рукой и покачал головой. – Нет, я не Арт. Извините.

Он аккуратно высвободил руку и побрел прочь с опущенной головой, и Мице показалось, что она не узнает его походку. Словно кто-то другой примерил на себя облик ее бывшего возлюбленного. Или просто с ним произошло что-то страшное, и он забыл и ее, и самого себя. Махнуть рукой на это Мица не могла и решила при следующей встрече с Артом попробовать выяснить, что с ним случилось.

Глава 13

Мица неспешным шагом брела от метро к дому. Она не стала дожидаться автобуса, впрочем, сегодня пешком до дома было добраться намного проще и быстрее: снег валил так густо, что его не успевали расчищать. Наземный транспорт намертво встал в пробках, и водители с некоторой завистью провожали взглядами редких пешеходов, которые медленно, увязая в снегу, но все-таки двигались вперед по тротуарам.

Мица решила срезать путь и свернула наискосок к дому, где, по ее предположению, должна была проходить широкая тропинка. Сейчас она была глубоко погребена под толстым слоем снега, поэтому девушка шла «на глаз» по девственно чистому, искрящемуся белому полотну. Ей нравился этот момент: пока ровный снежный покров не сгребли в сугробы или не укатали грязными колесами, превратив в коричневую кашу. Ее даже не волновало, что пока она проделывает в снегу ходы и лабиринты, тот ссыпается ей в сапоги и тает. Дом уже в двух шагах, скоро можно будет обсохнуть.

Близость к дому согревала душу, и тревога, завладевшая сердцем, с каждой минутой отступала. Сегодня Мица потерпела фиаско. Проиграла в споре с самой собой. После того, как девушка спустя столько времени опять полезла в свой дневник, разбередив память, она ни о чем больше не могла думать. Кое-как ей еще удавалось отвлечься на работе, но как только она оставалась наедине с собой, то тут же погружалась в прошлые события. И как у нее получалось так долго отгонять эти мысли? Она почти убедила себя, что просто слегка сошла с ума и все это ей привиделось. Ну и что страшного? Она же никому не причиняет вреда: ни себе, ни другим. Подумаешь, было немножко галлюцинаций. Больше они не возвращаются. Ее даже угораздило завести на эту тему блог, правда, тот бред почти никто и читать не стал. Ну а действительно, кому интересно читать записки сумасшедшего? Разве только врачам.

Но теперь сомнения вернулись. Что, если это все было на самом деле? Странные стеклышки рассыпались в пыль, но с обычным стеклом такого не происходит.

В конце концов Мица отважилась поехать к тому самому дому, где столько времени провела в компании призраков. Всю дорогу она убеждала себя, что еще немного и она все поймет, разберется в себе. Только вот, не доезжая пару остановок на метро, она выскочила из вагона, перешла на противоположную сторону платформы и уехала в обратном направлении: домой. Чего она больше боялась – убедиться, что все на самом деле ей привиделось, или увидеть живых мертвецов – она обдумывать не стала. Но с каждой секундой, как поезд уносил ее дальше от того проклятого места, ноющая боль в груди стихала, и невидимая рука, как в тисках сжимающая сердце, ослабляла свое давление.

* * *

Когда Мица уже отряхивалась и топала сапогами у подъезда, чтобы не нанести снега внутрь, ее окликнул бодрый женский голос.