Возвращение

– Ну и правильно, на кой ляд этого алкаша терпеть! – довольно громогласно заявила одна.

– Да ты что, он же только по выходным выпивает, зато работает… руки золотые просто! – не соглашалась вторая.

– Милые дамы, позвольте прервать вашу важную беседу, – вмешался я, побыв немного невольным слушателем сплетен.

– Чего? – даже, кажется, икнув от удивления, спросила первая. Мою речь или не поняли, или приняли не так, как мне бы хотелось.

– Уважаемые, извините за грубость, не могли бы вы подсказать, где можно снять комнату на несколько дней?

– Так бы сразу и сказал! А то – дамы…

– Еще раз извините…

– Ты приезжий, что ль? – вклинилась в диалог вторая.

– Ага, в командировку приехал, пока еще с жильем вопрос решится, надо как-то устроиться.

– Пьешь? Хулиганишь?

– Да вы что? – сделал я крайне удивленный вид. – Уж не мальчик хулиганить-то. Да и вообще… – что вообще, я уточнять не стал, но сделал крайне серьезное выражение лица.

– А кем работать-то будешь? – вновь первая.

– Так милиционером, – спокойно сказал я.

– Вон оно чё! – воскликнули обе разом старушки и переглянулись. Но как оказалось, одна была явно не промах.

– А что же в общежитие не идешь, у них же свое, да и к работе близко будет? – а сама, как следователь, так и вперилась в меня своими черными глазами-щелками.

– Так я только приехал, с автовокзала иду. Там старушка подсказала сюда дойти. В общежитие устроюсь, когда на службу заступлю и предоставят место. Ведь как бывает, приедешь, а тебе говорят, что мест нет, что тогда делать? Вот и спросил одну бабушку, где можно жилье найти, она уверенно сюда направила.

– Документы-то есть?

– Есть, только удостоверения пока нет, не был еще на службе.

– Ладно, пойдем ко мне. Вчера комната освободилась, тебя заселю.

Договориться вышло легко, женщина осталась довольна тем, что готовить на меня не надо, максимум завтрак, все остальное время я рассчитывал быть в городе. Хотя кто сейчас может сказать, что и как будет?

Меня накормили очень вкусным ужином, даже не ожидал, если честно. Что понравилось жилье, которое мне предоставили, так это то, что квартира была хоть и коммуналка, но жильцов в ней было всего шесть человек, это вместе со мной и хозяйкой. Дом сам был чем-то вроде барака, одноэтажный с двумя подъездами, но на вид еще крепкий. Очень даже неплохо. Вполне себе чистая комната, условия хоть и общие, но вполне сносные. Одним из жильцов был сантехник, работающий в местном аналоге ЖКО, так что содержался туалет в порядке.

Быстро отужинав, я забрался было спать, но долго не мог заснуть, все прокручивая в голове то, что было, и то, что предстоит сделать. Да, я не только вернулся в страну, но еще и приехал в город, в котором лет через тридцать я появлюсь на свет, это как-то будоражило. Хотелось осмотреть буквально все, каждый дом, каждую подворотню. Понимаю ведь прекрасно, что нет еще не только моего будущего дома, а даже район тот сейчас, можно сказать, деревня, так как застроен исключительно частными домами.

Все-таки не заметил, как заснул. Утро наступило как-то резко, еще протирал глаза, когда хозяйка, наплевав с высокой колокольни на какие-либо приличия, просто вошла в комнату и разбудила, толкнув в плечо. Ладно хоть рефлексы с войны у меня отступили наконец. Года полтора назад поймал себя на мысли, что уже не кладу пистолет под подушку, да и от хлопков на улицах не вздрагиваю. Вот и говорю, повезло бабке, а то бы приложил спросонья-то, мяукнуть бы не успела.

– Эй, соня, вставай, на службу не опоздаешь? – Черт, вчера у нее голос был куда как приятнее.

– Тамара Алексеевна, какая служба, я ж с дороги только и прямо к вам, не был я еще на службе, там обо мне даже не знают.

– Так вот с утра и надо идти, а то как же? – Удивительно, она что, всю ночь репетировала речь?

– Сейчас встану, – ответил я и потянулся в кровати.

– Что-то ты не похож на милиционера, нежишься так, словно привык в кровати валяться. – Блин, она меня что, достать решила? Совершенно не хотелось ругаться, но и правда, вставать-то уже пора. Мельком глянув на часы, кивнул сам себе. Половина девятого, понятно, чего она так выступает.

– Вы извините, Тамара Алексеевна, просто как из армии демобилизовался, так никак не могу отоспаться.

– Где ж ты служил-то, уж немолод вроде? – чуть прищурив один глаз, спросила хозяйка.

– Так на фронте, знамо где. Тогда о возрасте не думали…

– Ой, милок, прости ты дуру, ведь вообще не подумала. Старая стала совсем, вообще ничего не соображаю, – извинялась она столь неумело, что я как-то сразу захотел свалить отсюда. За ней не заржавеет и участкового сюда притащить, к гадалке не ходи. Она даже не отвернулась, хотя бы для приличия, когда я встал с кровати. Понимаю, что бабка уже, но все же она перед мужиком стоит. Быстро надел штаны и рубаху и хотел было выйти в уборную, как внезапно понял, почему она не уходит.

– Тамара Алексеевна, а чем это так пахнет?

– Что такое? – заводила носом хозяйка.

– У вас на огне ничего не стоит? – я хотел выставить ее из комнаты, и не придумал ничего лучше, чем сказать, что якобы чем-то пахнет.

– Ой, мамочки мои, так ведь у меня же каша в печке! – вот теперь уже вполне верю, не играет.

Бабка выбежала из комнаты, а я, прихватив свои нехитрые пожитки, поскорее вышел из комнаты. Оказавшись в длинном коридоре, посмотрел по сторонам. Так, кухня, из которой сейчас доносились звуки, похожие на разбивание посуды, находилась практически напротив входной двери. Это заставило задуматься о том, как пройти незаметно. Вернувшись в комнату, я взглянул на окно и машинально кивнул – то, что нужно.

Уйти я решил, потому как назойливость хозяйки мне не понравилась. Топал сейчас мимо пивзавода, одного из самых старых зданий города, еще в прошлом веке построено. Писали, помню, хорошее пиво варили, сейчас уж не знаю, что тут и как. О, а палатка возле него уже стоит, не знал точно, когда она тут появилась. Сейчас закрыто, рано, наверное, еще, к вечеру можно будет опробовать, что за пиво варят в Союзе, на заводе в моем бывшем городе.

На автовокзале толпа. Постоял минут десять, почитал расписание, да и потопал себе пешком. Насколько помню себя в молодости, тут до моего бывшего дома восемь минут идти. Пройду, пожалуй, посмотрю, что там за деревня сейчас. Нет, смеюсь, это часть города, просто вон, отсюда вижу, одни деревенские дома, потому и назвал деревней. Интересно, сколько ни задумывался, но кажется, история если и изменилась, то немного. Может, клад для себя будущего где прикопать? Я прекрасно знаю места, которые и через пятьдесят лет не будут тронуты, так что вполне можно сделать ухоронку. А уж если выбраться за город, туда, где у нас скоро будет дача… Дело за малым, найти что-то ценное, что будет храниться долго. Сейчас-то еще, конечно, рано, моим бабке и деду по материнской линии всего по восемнадцать, это у отца родители были старше. Да, тому деду, что воевал где-то рядом со мной в Сталинграде, сейчас тридцать один год, а мне тридцать четыре, мой отец родится только через девять лет, во, блин, дела…

Блин, а ведь когда тут снесут все эти деревяшки, вокруг района построят дорогу, а я сейчас топаю по тропинке, блин, как в лесу! Птички поют, собаки бегают, а, да, кошки тоже. Навстречу никого, иду себе и иду. Черт, а здорово здесь, все перероют вскоре, сейчас вообще не понять, где мой дом будет стоять, а где другие, сплошные деревянные дома и огороды. Так, вот здесь где-то гаражи вроде будут, заберу правее, не знаю, мост-то уже через Черемуху есть или нет?

Моста не было, зато на том берегу виден забор воинской части, а также военного завода, что будет тут работать лет семьдесят, дальше уж не знаю, сюда провалился. Надо на всякий случай подальше держаться, а то хрен его знает, за шпиона примут, оправдывайся потом.

Забрав левее, я нашел тропинку, что вела в общественный сад культуры, пойду через него, все равно к мосту надо.

Через полчаса неспешной прогулки я вышел к железнодорожному вокзалу. А старый корпус отлично выглядит, как новенький! Перешел пути вместе со снующими туда-сюда людьми. Кстати, время вроде рабочее, а людей по улицам ходит много. Бегают и мужчины, и женщины, надо же…

Так, с железнодорожного вокзала мой путь пролегал в сторону набережной, именно там жил до войны Петя, мой фронтовой друг. Я приехал именно к нему и скоро, я надеюсь, его найду. Почему так уверен, что смогу найти? С фронта он был списан, надеюсь, что живя в тылу, остался жив и на свободе, вот и считаю, что он тут, в городе.

Набережная меня поразила. Нет, тут не было каких-то помпезных строений, тут было просто очень чисто и аккуратно. Деревья и кусты аккуратно подстрижены и расположены не абы как, а по линеечке, приятно пройтись. А дома тут, в центре города, были еще старой, дореволюционной постройки. Крепкие, кирпичные дома, имеющие в большинстве своем два этажа, но встречались и трехэтажные.

На то, чтобы найти нужный дом, у меня ушло минут двадцать, оказалось, в эти годы домов здесь было раза в три больше, чем останется в начале двадцать первого века. Строения расположены, казалось бы, в беспорядке, стоят и в линию, и внутри дворов. Если не заглядывать в подворотни и арки, то хрен найдешь. Поднявшись на второй этаж, удивился, не увидев привычный таблички возле звонка. Выходит, Петруха живет в квартире, а не в коммуналке.

– Доброе утро, а Петр Курочкин здесь живет? – спросил я, когда после звонка дверь открылась и на пороге появилась маленькая девочка, лет трех, наверное.

– А он на службе, – услышал я голос, а затем увидел и того, кто говорит. К двери подошла и встала за спиной у девочки удивительно красивая женщина, или девушка, выглядит очень молодо.

– Ой, простите, я Александр Иванов. Мы с Петром вместе служили… – Что произошло дальше, я даже не понял. Дверь распахнулась во всю ширь, и на меня просто прыгнули. Стою как дурак и не знаю, что делать. Эта женщина, да, скорее женщина, крепко обняла меня и стала что-то причитать. Из всего обилия слов я распознал только «спасибо».

– Извините… – пробормотал я, не зная, что еще сказать.

– Ой, это вы простите меня, накинулась, как девчонка. Проходите скорее, Александр Сергеевич! – О как, меня тут еще и по имени-отчеству знают?!

– Вы простите, не знаю вашего имени… – начал было я, когда наконец очутился в квартире.

– Я Алена, Алена Курочкина, Петя мой муж. – Вот это дал напарничек, такую дивчину отхватил!

– Ему повезло, – сказал я, делая не очень скромный комплимент.

– Ну что вы, Александр Сергеевич, это мне повезло, точнее, нам, – она выделила голосом последнее слово и взглянула на девочку. Так это Петрухина дочурка?

– Так, Алена, давайте без всяких Сергеевичей. Я понимаю, что выгляжу старым, но чувствую я себя гораздо моложе, – усмехнулся я.

– Ой, извините меня, Александр…

– Да просто Саша, что вы, в самом деле.

– Хорошо, Саша. Как вы здесь оказались? Петя вас столько искал, и после войны, и даже тогда, когда вы только уехали с фронта.

– Лечился я, Алена. Так уж вышло, только сейчас вернулся. Так, а где служит Петя, я правильно вас понял?

– Да, правильно, он в милиции служит. – Вот тебе, бабушка, и плюшки с изюмом. Утаивал, утаивал мешок с деньгами, а тут друган меня и сдаст. Хотя о чем это я?

– А как же…

– Вы о руке? – поняла мысль Алена. – Так он тоже долго лечился, ничего, нормальная рука стала. Чуточку плохо гнется, но это ему не мешает. Он следователем работает, бандитов не ловит, только дела ведет.

– Ясно. Так как мне его найти?

– А чего искать? Побудете у нас, он на обед домой приходит, это уже скоро, в двенадцать. Минут в пятнадцать первого он уже дома.

– Ну, я не знаю, не помешаю я вам? – мне стало неловко.

– Да что вы?! – возмутилась Алена. – Нисколько. Вы с дороги?

– Да, – не стал я говорить, что приехал вчера.

– Давайте я вам воды нагрею, сможете помыться и побриться.

– О, это с удовольствием, – восхитился я. Ну точно, Петрухе повезло, да еще и как!

– Хорошо, проходите на кухню, – мне указали направление, и я пошел, ведомый девочкой.

– Малышка, а тебя как зовут? – спросил я, дотронувшись до плеча девочки.

– Маша, – важно сказала Петина дочь.

– Хорошо, Маша. Чаем угостишь? А я тебя баранками! – предложил я, доставая эти нехитрые яства из мешка.

– Да, садитесь, пожалуйста. – Какая вежливая дочь. Наверное, в маму. Вообще-то, Петруха тоже, помнится, был скромным и вежливым парнем.

Когда чайник нагрелся, меня угостили крепким, явно без примесей травы, как делали многие, заваривая вместе с чаем всякие травки, чтобы расход меньше был. Напомню, голод сейчас, любые продукты в дефиците. К баранкам я достал еще и плитку шоколада, сухари и банку сгущенки. Черт, как знал ведь, когда на рынке в Москве втридорога покупал.

– Ой, что вы, столько всего! – изумленно посмотрела на меня Алена, войдя на кухню.

– Не нужно лишних слов, просто угощайтесь, – сказал я, делая пригласительный жест. – Я так понимаю, раз вы знаете отчество, так и о многом другом Петр рассказывал?

– Конечно! Он же, особенно первое время, когда вас искал, только о вас и говорил. Вы же ему жизнь спасли! Как он мог не рассказать мне о вас?

– Чего? – удивился я, это еще чего Петруха придумал, какую жизнь? Или он о том, как я его из воды вытащил? Вот блин, столько всего пережили вместе, а он все помнит такую фигню!

– Как же, ведь если бы вы не откопали его, он так и умер бы в своей ячейке. Сам-то не мог вылезти, рука не давала. – А, вон она о чем. Так ведь я тогда и не копал его, просто кричал бойцам, подоспевшим вовремя, чтобы его откопали.

– Ну ладно вам, он многое преувеличил. Бухгалтер! – бросил я в сердцах.

– Он так и не доучился. Пошел в милицию служить. Так-то его сразу не брали, он тоже долго лечился, но все же смог убедить всех, что может работать как все. Ему командиры ваши помогли, хорошую бумагу написали, да еще и наградили. Вот в милиции и пошли навстречу. Он очень хорошо служит, недавно старшего лейтенанта получил и орден! – видно, жена очень гордится мужем и просто счастлива, как может быть счастлива хорошая добрая женщина.

– Я очень рад за него, – ответил я и, чуть подумав, добавил: – И за вас. Рад, что он нашел такую хорошую жену!

– Я его с института любила. Мы на одном курсе учились, вот. А когда он вернулся, сам меня вдруг нашел и…

– Молодцы вы, ребятки. Так держать! – только и смог сказать я.

– Ой, Саша. Вода готова, вам помочь? – Да, это уже явный перебор, но здесь сейчас это нормально. О чем-то пошлом люди еще не думают.

– Вы мне только объясните, как водой пользоваться, дальше справлюсь, – спокойно попросил я, указывая на печь.

– Да все просто, – девушка показала мне, куда налить воду, в чем можно разбавить. Она ведь просто на печи согрела мне два ведра, а мыться предстояло в небольшом корыте, в которое, если честно, даже не сесть. Да, в Штатах-то я привык, там с бытом уже давно все в порядке, но в Союзе пока только так. Скоро ли еще газ подведут и у людей появится горячая вода в домах? Хорошо хоть вообще был водопровод и канализация.

Сколько я плескался, даже не заметил, но когда я, чисто выбритый и одетый в чистую одежду открыл дверь ванной комнаты, кстати, именно ванной, у многих это вообще делалось на кухне, то был сжат в объятиях моего друга. Это сколько же я мылся, что Петруха на обед вернулся?

– Как, как ты здесь оказался? – друг лапал меня уже целых десять минут, не выпуская из объятий. По его щекам текли настоящие ручьи, даже я прослезился.

– Ты меня задушишь сейчас, так ничего и не узнав! – констатировал я, пытаясь выбраться из крепких Петькиных лап.

– Сань, но как? – не уставал повторять мой друг и братишка.

– Да вот как-то так. Потом расскажу, а то ты, наверное, теперь бдительный стал, еще прицепишься… – пошутил я.

– Ты что, на зоне был, что ли? – вдруг словно споткнулся Петя.

– С чего ты взял? Хотя жил я именно в Сибири, которой так много пугают. Ничего, и там люди живут.

– Слушай, ведь мне в сорок четвертом ответ из Москвы пришел, что ты без вести пропал!

– Как это? Вроде пропадают на фронте, а с него меня поперли…

– Ну почему? Если человек исчезает, внезапно, то как это еще назвать? Удалось лишь отследить, что ты засветился в Москве, когда в госпитале лечился. Только вот врача найти не удалось, умер он, буквально через полгода, как тебя лечил.

– Да, жаль старика, он мне веру в жизнь вернул, да и зрение тоже, хоть и не полностью.

– Ну дела, как же ты без документов-то?

– Да нормально. У меня же они были, вот был в Москве, получил даже деньги в сберкассе. В милиции предлагали восстановить бумаги, да я не стал, решил быстрее к тебе приехать, позже переоформлю.

– Да я сам тебе все сделаю. Только… ты точно ни во что не вляпался? – Вот же, блин, бухгалтер-следователь, все-то ему нужно знать наверняка.

– Да точно, точно. В Москве, правда, с бандитами поцапался, обворовать хотели. Обратился к местным ментам, ой, прости, милиционерам, помогли. Правда, пришлось и самому пострелять, у служивых банально людей не хватает, вот и меня чуть на службу не привлекли, еле отбоярился.

– А что, ты не хочешь еще послужить? – удивился Петя.

– Петь, тебе честно?

– Конечно, да и не врал ты никогда!

– Наслужился уже выше крыши. В тайге, когда глаза поправились, бандитов гонял, теперь вот к людям вылез, а меня опять эту шушару гонять? Нет уж, хватит.

– А чего делать будешь?

– Да не знаю. Хочу по стране поездить, посмотреть, как жизнь у людей налаживается.

– Ну, с этим проблемы могут быть. Как это, что человек нигде не работает, да и места жительства у него нет?

– Так у меня довольствия столько скопилось, хватит, наверное, не один год прожить, не работая, потом что-нибудь придумаю. – Да уж, вот и как мне ему рассказать, где я был и что делал? Он же правильный стал, как не знаю кто.

– Ладно, черт с ней, с работой. Как тебе мои? – мы сидели на кухне, а Петькины девчонки тактично ушли в комнату.

– Во! – я показал кулак, с оттопыренным большим пальцем. Петя скромно потупил взгляд и кивнул сам себе.

– Люблю их, чего бы делал без Аленки, не представляю. Я же пить начал, как с армии списали. Рука не гнется, работы нет. Мать не дожила, померла. Отец на фронте пропал.

– А ты где такую отдельную квартиру отхватил, буржуй? – спросил я с интересом.

– Так это от родителей осталась. Да и Алена в соседней жила, на первом этаже. Там коммуналка, они в ней с матерью жили. В прошлом году ее схоронили. Вот, значит, когда женился, нам квартиру и оставили, правда комнату Алены забрали. Теперь у нас своя, отдельная квартира, все-таки это не коммуналка…

– Да и не говори, насмотрелся уже.

Мы сидели, Петя достал бутылку водки, медленно попивая сей национальный продукт, разговаривали обо всем сразу. Он почти сразу сходил к соседям, у тех был телефон в квартире, там жил какой-то начальник, позвонил на службу и отпросился. Нам столько нужно было сказать друг другу, что даже не заметили, как ночь наступила. Прерывались лишь на походы курить, я категорически отказался дымить на кухне, вот и бегали на лестницу. Аленка несколько раз звала укладываться спать, но мы никак не могли оторваться от разговора. Угомонились лишь часа в три, только потому, что я сам уже прогнал Петра спать, ему же с утра на службу.

Хоть и поздно легли, но выспался. Мне постелили на полу прямо в кухне, я сам попросил. Квартира у семьи Курочкиных хоть и была отдельной, но все же маленькой, однокомнатной. Петя еще вчера вечером пояснил, что квартира досталась от матери, которая была до самой смерти каким-то крупным партийным работником. Разбудили меня только в двенадцать часов, сделал это лично Петро.

– Вставай, соня! – Я открыл глаза и посмотрел на друга. Тот сиял от счастья и радости.

– Ты чего такой счастливый, как три рубля нашел? – буркнул я. Ага, я почти всегда бурчу по утрам, такая уж натура, но я абсолютно не злюсь, просто сам факт брюзжания нравится. Да знаю, знаю, что это многих бесит, но это привычка, еще с юности.

– Я отпросился на сегодня и завтра. До обеда все дела подчистил, что срочными были. У нас впереди два выходных дня. Чего хочешь делать?

Я встал с матраса, что постелили мне ночью супруги, и направился в туалет. Уже пройдя мимо Пети, я буркнул:

– В туалет схожу, можно? – и обернулся к другу. Тот не спускал глаз с моей спины и молча хлопал глазами.

– Я думал, что знаю все твои шрамы. Этих, – он указал на спину и руку, – я не помню.

– А, не бери в голову. Одним больше, одним меньше…

– Сань, это ж не об ветки в тайге… – тихо сказал Петя и тут же добавил: – Рассказывай! – Хоть тон у него и был приказной, я отмахнулся.

– Дай отлить, а? – Не дожидаясь ответа, я прошел в туалет и сделал свои дела. Затем неспешно умылся, придя в чувство.

Аленки дома не было, видимо, гуляет с дочкой. Усевшись вновь на кухне и осадив Петю уже своим приказным тоном, начал рассказ.

– Даже спрашивать тебя не буду, сдашь ты меня или нет, просто если ты это сделаешь, то меня просто посадят, а то и шлепнут.

– Сань, да мне по хрену, ты же знаешь! Служба службой, но ты мне дороже!

– Подслушать не могут?

– Мы же не в коммуналке! – успокаивающим тоном произнес Петя.

– Петь, я лечился, глаза почти не видели, даже после госпиталя в Москве. Там мне док один глаз немного вправил, но вот второй…

– Сань… – с упреком в голосе сказал друг.

– Петь, с сорок третьего я в Америке жил. Только приехал.

– Ни х… себе! – обалдел Петруха.

– Ага, только сильно не кричи. Там нашел хорошего врача, тот меня и залатал. Конечно, стопроцентного зрения нет, даже сейчас, но видеть я стал хорошо, а главное, ушли головные боли, что были сразу после ранения.

– А рука? Спина?

– Ох, длинная это история…

– Мы никуда не спешим!

Я начал рассказ, от которого у друга глаза лезли на лоб, и он постоянно меня перебивал.

– Как это в полицию поступил? Как на войну забрали? Какие острова? Какие японцы? – он завалил меня вопросами, на которые я последовательно отвечал. Чувствовал я себя в конце разговора как после допроса.

– Одуреть можно! Уехать из страны лечиться к буржуям, там на войну вернуться… Ты точно сумасшедший! Хотя я это и в Сталинграде замечал, когда ты один на фрицев ходил. А еще я замечал, что ты очень много знаешь! – Настоящий следак.

– Так, Петро, или ты убираешь «следователя», или я уйду на хрен! – строго оборвал я друга.

– Ладно-ладно, извини. Так как сейчас рука-то?

– Да как и у тебя! – я показал не сгибающиеся полностью два пальца, а затем, согнув руку в локте, указал и на то, как работает рука в целом. У Пети была почти та же проблема.

– Если бы кто другой рассказал, хрен бы я поверил, – заключил Петруха, – не вздумай только кому рассказать, сядешь наверняка!

– Тебе рассказал, – подмигнул я ему, – сяду?

– Дурак ты, старшина! – подвел итог Петя.

– Нет, – покачал я головой, – я офицер специального, противотеррористического отряда. Если на звания переводить, то примерно старлей, как и ты. Я там, в отделе этом, еще и за главного инструктора.

– Так же, снайпером? Глаза-то позволяют?

– Да нормально все.

– Я тогда чуть дольше в части задержался, только через неделю отправили, так слышал, что тебя к награде Нечаев представлял, не знаю, утвердили или нет. Но когда придут новые документы, то, думаю, узнаем. Я сегодня запросы сделал, побегать пришлось, скоро все бумаги будут у тебя на руках. Только нужно сфотографироваться.

– Нужно, значит, нужно, – пожал я плечами. – Чего делать будем?

– Пойдем гулять, я тебе город покажу? – Ага, а может, я тебе его покажу? Точнее, расскажу, что будет здесь лет через сорок-пятьдесят? Смеялся я в душе, конечно, но гулять согласился.

– Идем, конечно, заодно и поговорим… – произнес я так загадочно, что Петруха вперился в меня своим ментовским взглядом с еще большей силой.

– Ты мне что-то хочешь рассказать? Я имею в виду то, что ты мне не стал говорить там, на фронте, а ведь хотел, я по глазам видел!

– Да, не буду скрывать, очень хотел. Петь, ты помнишь мою историю о появлении в составе группы окруженцев?

– Ну… – Петя как-то напрягся.

– Расслабься, не засланным я был, успокойся, – похлопал я друга по плечу. – Тут другая история…

– Пойдем на лавочку, – мы уже вышли из дома и Петя указал мне в сторону набережной.

– Идем, – кивнул я.

Усевшись на лавочку, надо же, а ведь они здесь простоят как минимум лет сорок, только доски менять будут, сами-то лавочки литые, из чугуна, мы продолжили наш разговор. Я не знал, как начать, с чего, поэтому ляпнул то, что показалось на тот момент подходящим.

– Хорошие лавочки.

– Да, красивые. Их еще при царе установили, так и стоят. – Вот, друг сам мне помог.