Темный исток. Гробницы пустоты

Я, хоть и не хотел, но постарался взглянуть на ситуацию глазами брата.

Не получилось.

Меня все еще беспокоила вероятность собственной смерти и то, как она миновала. Что ни говорите, а едва не словить носом выстрел, предназначенный для того, чтобы разворотить тебе башку, – удовольствие весьма сомнительное.

В итоге я сказал:

– Мне кажется, ты понятия не имеешь, как все обстоит на самом деле.

– Ты так считаешь?

– Именно. Но я тебя не виню. Ведь даже Тассия признала, что далеко не во всем разобралась.

От упоминания шаманки лицо Мекета свело судорогой.

– Не говори мне об этой старухе, – сказал он, пряча бластер назад в кобуру. Оттолкнулся от стены и поплыл дальше.

– Знаешь, Мекет, а ведь она тебе жизнь спасла, – стараясь не отставать, напомнил я.

Тот тряхнул головой и пониже опустил свою шляпу.

– Я ее об этом не просил.

– Все верно. Зато просил я.

Услышав последнюю фразу, брат резко затормозил руками о переход и снова развернулся лицом, из-за чего я едва не столкнулся с ним лбом. Сощурив карие глаза, он поинтересовался обманчиво мягким тоном:

– И что же она потребовала взамен?

Я сглотнул.

Проще всего было сказать правду. Но признаться в том, что позволил втянуть себя в историю с Тенями еще глубже, у меня язык не повернулся. Внутреннее чутье подсказывало, кое о чем Мекету лучше не знать. По крайней мере, до тех пор, пока не разрешится более злободневная загадка, связанная с Аргусом и его кровавым побегом из лап вооруженных сил Тетийсской Федерации.

– Я не услышал ответа, – напомнил брат, выждав немного.

– Мы разве не торопимся найти этого Д’юму? – невинно похлопал глазами я.

– Зубы мне заговариваешь?

Я был сама искренность:

– Вовсе нет.

Но брат не купился.

– Заговариваешь.

– Вовсе нет. Ты сам всю дорогу талдычил о том, насколько это важно – найти его как можно скорее!

Он усмехнулся.

– Ладно. Но мы еще посмотрим, кто кого.

Я не стал возражать. Лишь незаметно и с облегчением перевел дух. Полностью расслабиться, правда, не дал труп, оставленный позади, но в этом вопросе я в кои-то веки решил положиться на мнение брата. До тех пор, пока он уверен, что контролирует ситуацию, мне не следует дергаться.

И только внутренний голос, подобный негромкому эху, неустанно твердил: одним убийством здесь не обойдется.

Преодолев очередной короткий туннель, мы очутились среди настоящих джунглей посреди космоса. Буйная растительность, призванная снабжать техносферы кислородом, расползлась по периметру пузыря, опутав его прозрачные изогнутые стенки густым ковром зелени. Не доставало только птичек, порхавших от ветки к ветке. Запах тут был поприятнее, да и в целом все выглядело более ухоженным.

Впрочем, это не лишало меня чувства реальности. За нами наблюдали. И очень внимательно.

– Д’юма, выходи, – сказал Мекет, остановившись в центре сферы и подняв руки ладонями вперед.

Не зная, стоит ли мне следовать его примеру, я решил не менять положения, на случай, если придется хвататься за бластер.

Впереди раздвинулись ветки деревьев, и в прорехе показался длинный ствол лазерного ружья. А следом послышался и голос, низкий и сиплый:

– Динальт, ты что ли?

Несмотря на совершенно недружественный жест, Мекет, в отличие от меня, не выказав и капли напряжения, заговорил весело и бодро, будто к старому другу на огонек заскочил:

– Так точно, Д’юма. Это я.

Небольшая пауза разделила его ответ с очередным вопросом:

– А рядом кто?

После секундной заминки Мекет пояснил:

– Братишка мой. Младший.

Некоторая скованность, прозвучавшая в его словах, а также пристальное внимание, исходящее со стороны зарослей, заставили меня напрячься. И, кажется, не меня одного.

– Вот оно как? – голос Д’юмы, все еще не рисковавшего высовываться из-за кустов, сделался подозрительным. – Не тот ли это парень, что устроил тарарам на Дей-Прим?

Благоразумия ради, я промолчал, позволив объясняться брату.

– Слухи о его участии сильно преувеличены, – заметил он.

– Были бы это слухи, – возразил кто-то. По голосу было понятно, что это не Д’юма.

Тогда кто?

Насторожившись еще сильнее, я обратил внимание, что справа и слева, а также сверху, между нестройных зарослей плодоносных кустарников за нами следили сразу несколько пар глаз. И что-то подсказывало, к обычным беженцам и ворюгам их обладатели не относились.

На всякий случай тронув Мекета за плечо, я указал на засаду.

– Я знаю, – спокойно кивнул он и снова обратился к той части зарослей, из-за которой выглядывало дуло винтовки: – Мы сюда не на разборки пришли. С кланом Феб я больше дел не имею, а Риомм, сам знаешь, меня вообще не касается. Я тут совершенно по другому вопросу.

– Думаешь, я не знаю, по какому? – Внезапная вспышка раздражительности этого Д’юмы все-таки заставила меня взяться за бластер. – Опусти оружие, малец. Ты и твой братец не в том положении, чтобы затевать перестрелку. Кроме того, я хорошо знаю, что ты и без бластера можешь доставить нам всем неприятностей.

– В таком случае, может вам все же выйти на свет? – предложил я, пальцы с рукояти, однако, не убирая.

Я и сам не ожидал, что он последует совету, но все именно так и вышло.

Едва я произнес последнюю фразу, торчащая между ветками винтовка исчезла и на ее месте нарисовалась широкая физиономия, а к ней в придачу и тело целиком.

К моему удивлению Д’юма оказался невысоким (не более метра) толстячком, затянутым в рабочий комбинезон грязно-серой расцветки. С длинным курносым носом и заостренными ушами, торчащими выше абсолютно гладкого лба, он напоминал даго-гоблина из старой сказки о потерянной линзе. Только, в отличие от своего сказочного прототипа, никакой доброжелательностью не отличался.

– О тебе уже начали шептаться в подворотнях, малыш, – заметил он, хитро прищурившись и не спеша выплывая из тени, отталкиваясь короткими и тонкими ножками. Как только он это сделал, его примеру последовали и те, кто наблюдал за нами из зарослей. Оказалось, на контрабандиста работал целый отряд суровых боевиков. Как занятно.

– Никогда не любил собирать сплетни, – проговорил я.

Д’юма хрюкнул. Или хихикнул? Разобрать было сложно.

– Охотно верю. Охотно. Только разве не сплетни вас двоих сюда привели?

Пожав плечами, я собрался было возразить, но Мекет опередил меня, вставив:

– В некотором роде.

– В некотором роде? – сквасился Д’юма. – И что это должно означать?

– Только то, что ты и так уже хорошо знаешь, – сказал брат. – Нам нужен инфочип Малыша. И, если ты не против, я бы хотел его получить как можно скорее. Мы очень спешим.

– Так вот в чем причина твоего появления? Любопыственно… – пропел Д’юма, хотя, несмотря на свои слова, удивленным совсем не выглядел. – А с чего ты взял, что эта штучка у меня?

– Да брось, старый пройдоха. Всем известно, что у тебя с Желтым Малышом была особая связь. Она доверяла тебе, как никому другому. Оттого и все свои тайны, собранные на той пластиковой крошке оставила. На хранение, так сказать.

Д’юма почесал третий подбородок пухлой когтистой лапкой и осклабился.

– Какая неоригинальная теория, Мекет. От кого, от кого, а от тебя я ждал чего-то помудренее. Или ты думаешь, будто ты первый, кому такая мысль пришла в голову, а?

Но братец не смутился.

– До теорий мне дела особого нет, дружище Д’юма. Как, в общем-то, и до тонкостей твоих взаимоотношений с Малышом. Все мы долгое время кормились с одной миски, и каждому есть что порассказать друг о друге. Но мне сейчас не досуг вспоминать о былых чудных временах, поэтому давай ближе к делу. Я знаю, инфочип у тебя, и хотел бы его получить. – Выдержав короткую паузу, Мекет добавил с ухмылочкой: – Если ты не против, конечно.

– Не так быстро, дружище, – последнее слово Д’юма выделил особенно четко. – Я не отрицаю нашу с тобой вовлеченность в прошлые дела. Но ты сам плюнул в миску, о которой так удачно упомянул. Своими постоянными утайками ты испортил жизнь всем, кто по-доброму относился к тебе. А сейчас ждешь, что я пойду тебе навстречу? Ты как чума. Все, к чему ни прикоснешься, погибает. Смерть следует за тобой по пятам, Динальт.

Мекет ненароком оглянулся, но встретил только мой растерянный взгляд. Было видно, слова Д’юмы его задели. И, чуял я, гораздо глубже, чем он готов был признать.

– Эй! В том, что Малыш убита, моей вины нет!

– Прямой, быть может, и нет, – признал Д’юма. – Но косвенно ты ответственен за это. Не отрицай.

Мекет утомленно вздохнул.

– Если я признаю свою причастность, тебе полегчает?

– Да меня, в сущности, не очень-то волнует, признаешь ты чего-нибудь или нет, – сказал Д’юма. – Меня беспокоит, что, даже зная всю правду, ты поступил так, как поступил. Серые стражи идут за тобой. И мне не нравится, что они могут нагрянуть сюда.

Мекет нарочито громко фыркнул:

– В этот гадюшник? Я тебя умоляю! Только ты можешь цацкаться с коддас. Всем остальным на них уже давно плевать. Кроме того, я слишком хорошо заметаю следы.

– Ты-то, может, и заметаешь, – неохотно согласился Д’юма. – Только рыскают серые по Галактике не за тобой, а за твоим, так называемым, братцем. – Его тяжелый въедливый взгляд сосредоточился на мне. – И уж поверь, таких как он, они умеют находить.

От последней фразы стало не по себе. Однако я умудрился сохранить внешнее спокойствие, при этом не переставая ощущать, что тот фоновый гул, беспокоивший меня с момента прилета на станцию, сделался громче.

Подплыв к брату поближе, я сообщил ему шепотом:

– У меня нехорошее предчувствие. Давай закругляйся, и уходим.

У Д’юмы оказался чертовски хороший слух.

– Тоже брезгуешь разумниками, которым некуда податься?

Твердо выдержав его инквизиторский взгляд, я отрицательно качнул головой.

– Нет. Хотя меня и выводит из себя вся эта вонь и грязища. Но дело в другом.

– И в чем же? – Он не выглядел заинтересованным, лишь пренебрежительно выпятил нижнюю губу.

Поразмыслив немного над тем, стоит ли выкладывать все без обиняков, я переглянулся с Мекетом. Но тот никак не прореагировал. Тогда я пришел к выводу, что молчать смысла нет, и сказал:

– Помимо этих бедняг, здесь есть кто-то еще. Кто-то гораздо опаснее, чем все ваши бойцы вместе взятые.

Мое предсказание позабавило Д’юму. Он даже хрюкнул.

– Что, правда? Неужели настолько все страшно? И когда нам ждать нападения?

Стало ясно, мои слова не восприняли всерьез. Окружавшие нас люди Д’юмы о чем-то переговаривались на незнакомом языке, но даже не пытались скрыть насмешливости своего тона. Они посчитали мое предупреждение вздором и попыткой запугать? Что ж, пусть так и будет. Я никого не собирался переубеждать.

– А будущее ты умеешь предсказывать? – между делом бросил кто-то.

Это разозлило. Обведя скалящиеся лица убийственным взглядом, я процедил:

– Еще бы. Гадаю по внутренностям обнаглевших ублюдков.

Все ухмылки с лиц боевиков Д’юмы будто солнечным протуберанцем смело. Они напряглись и покрепче сжали свои карабины. Казалось, сейчас что-то будет…

Но неожиданно громкий гортанный смех контрабандиста разорвал повисшую тишину.

– А ты забавный малыш. И, похоже, тебя лучше не злить, – проговорил он, отсмеявшись. Его парни расслабились. – Узнается динальтская порода. – Тут Д’юма перевел взгляд на брата и, слегка кивнув, добавил: – Вы и правда стали отличной командой, Мекет. Мое уважение.

– Спасибо. Это что-нибудь меняет?

Толстяк ненадолго задумался.

– Думаю, да, – наконец сказал он. – Милости прошу в мою палатку. Временное пристанище в чрезвычайные дни. Там-то мы все как следует и обсудим, согласны? В конце концов, где это видано, чтобы гостей, пусть даже незваных, держали на пороге, не предложив им разделить трапезу?

Идея отведать что-либо в этом гадюшнике мне не понравилась сразу же, и я поспешил вежливо, но твердо возразить:

– Благодарю, мы неголодны.

Окатив меня самым серьезным и пристальным взглядом, Д’юма веско проговорил:

– Отказа я не приму.

Глава 3

Доверие должно быть обоюдным

– Почему вы сидите в этих трущобах? Что вами движет? – поинтересовался я, когда, четверть часа спустя, мы (я, мой брат и сам Д’юма) зависли над круглой крышкой стола, привинченной к полу личной палатки контрабандиста тросом. Хозяин угощал травяным чаем, подававшимся в прозрачных пластиковых шарах. Чтобы не порхать по неопределенной траектории, приходилось упираться коленями в специальный обруч под столом. Посасывая через трубочку терпкий горячий напиток из листьев ламма, выращенного в здешнем гидропонном саду, я ощущал себя аборигеном, что несколько нервировало. В конце концов, мы же сюда не чаи распивать явились. Но, стоило признать, подобного угощения прежде пробовать не доводилось.

– Что движет, спрашиваешь? – пробормотал Д’юма, задумавшись. – Оглянись, малыш. По-твоему, что движет коддас, обитающих здесь? Любовь к экстриму?

– Им деваться отсюда некуда, – качнул головой я. Слишком сильно хлебнул чаю и обжег небо. – Но не вам, Д’юма.

Несмотря ни на что, по обстановке внутри палатки, пусть и весьма скромной, было видно, что ее используют в качестве постоянного жилища уже довольно долго. Два инфопада торчали в специальных держалках, рядом стопочка электронных книг, а на крючке вещмешок с травами и необходимыми для готовки вещами, ну и спальное место. Как-то не похоже все это было на космического бродягу, о котором рассказывал Мекет.

– Я лишь стараюсь помогать бедным коддас по мере сил. Только и всего, – ответил он. На мой вкус не вполне убедительно.

– Чистый альтруизм?

Д’юма присосался к трубочке.

– А почему нет? Почему всегда надо ждать, что кто-то возьмет, да и сделает что-нибудь хорошее? Почему нельзя сделать это что-нибудь самому? Ты, пока добирался до меня, приметил кого-нибудь конкретного, среди всей серой массы бездомных, ютящихся в латанных-перелатанных палатках?

Я промолчал. И не потому, что ответ мой был отрицательным.

Но Д’юма расценил это по-своему.

– А все оттого, что нищета – она безлика, – вымолвил он, утерев пухлые губы рукавом. – Особенно нищета коддас. Ты видишь, в какой обстановке им приходится существовать? Когда-то Кодда Секундус была провинцией Риомма, питавшей их и без того жирную тушу своей плазмой. Это был ценный мир. До того, как произошла катастрофа. И что сделал Риомм в благодарность? Просто впихнул выжившим сеть техносфер и помахал ручкой – удачи, мол. Вся цивилизованная Галактика в курсе, что техносферы – это временное жилью. В них даже не предусмотрены гравигенераторы. О радиации я вообще молчу. С каждым годом вокруг местного солнца слой защиты выгорает все сильнее. Придет день и его вообще не станет. И куда тогда деваться коддас из этого загона?

Меня немного покоробило, что Д’юма не увидел простого ответа на этот вопрос. Почесав переносицу, я спросил:

– Почему никто не поможет им перебраться на какую-нибудь планету или луну? Да даже астероиды сейчас сплошь и рядом переделывают в дома.

Контрабандист хохотнул, да так резво, что чуть собственный чай с шаром не выпустил.

– Думаешь, все так просто?

Я похлопал глазами.

– Риомм еще не прибрал каждый уголок этой Галактики. В космосе полно незаселенных миров. Вы могли бы подыскать что-нибудь подходящее. Или даже выкупить. Но в место этого просто тратите огромные деньги на поддержание местного уклада. Это какая-то трисилева услуга.

Д’юма осклабился:

– Я не знаком с этим Трисилем, малец. Может статься, отличный был типчик. Но вся загвоздка в том, что Риомм совсем не хочет, чтобы коддас отсюда куда-то делись.

– Что? – удивился я и перевел взгляд на молчавшего все это время брата. – Но почему?

Мекет как всегда сморщился, но промолчал.

– Потому, – пропел Д’юма, – что империи выгодно выставлять себя благодетельницей. Коддас здесь уже несколько лет болтаются, будто дерьмо, которое никак не смыть, а Сенат продолжает трепаться о том, сколько сил тратит на помощь местным бедолагам. Думаешь, кого-то там на сияющем Риомме устроит, если вся эта возня немедля прекратится?

– А почему нет? Разве это не снизит затраты и все такое?

– Не будь таким наивным. Там только болтают о суммах, которые тратятся на поддержание техносфер. На самом деле все до последней ломаной монетки оседает в карманах сенаторов и лоббистов, которые всю эту схему и затеяли.

– Тогда я тем более не понимаю, что держит всех этих людей здесь. Давно бы сбежали и дело с концом.

– Риомм не помогает коддас, как я уже сказал, но это еще не значит, что он за ними не приглядывает. Раз в четверть оборота вокруг местного светильника орбиту сфер пересекает акаш. Не сближается и на связь не выходит. Но одного его появления достаточно, чтобы вся местная братия забилась в норы и тихонько ждала, когда напасть минует.

– Жуть какая-то, – признался я.

– Вот именно! – кивнул контрабандист, стукнув кулачком по столешнице. – Жуть. И еще какая! Коддас накрепко заперты в этом гадюшнике. И пока Риомм не передумал, единственный их выход – нищенствовать и молиться.

– И кому же они молятся? – вставил Мекет, впервые за время скромной трапезы открыв рот не для того, чтобы отпить чаю.

– Всем богам, которых знают, – заявил Д’юма с убийственной серьезностью, – потому что больше им не на кого рассчитывать.

– Не на кого, кроме тебя, очевидно, – заметил брат.

Отпустив шарик с чаем, Д’юма уставился на него.

– Ты пытаешься мне польстить или нагрубить, Мекет?

На что Мекет ответил с не самой искренней улыбкой:

– Думаю, всего понемногу. – Перехватив в воздухе едва не сбежавший от хозяина чай, он вернул его Д’юме со словами: – За всей этой болтовней об угнетенных беженцах, мы упустили из виду настоящую причину нашего появления. Меня не интересует, насколько ты сроднился с коддас. И каким героем они все тебя считают – тоже. Мы оба знаем, что ты на самом деле за фрукт, а потому даже не надейся, что я позволю завербовать братишку в твою унылую конторку.

Поперхнувшись чаем, Д’юма закашлялся.

– С чего ты взял, что он вообще мне нужен? – поинтересовался он, пытаясь утереть выступившие на глазах слезы и не смотреть в мою сторону.

– Кончай уже, – бросил Мекет.

Д’юма сразу как будто сник, чем удивил меня сверх всякой меры. Я и не подозревал, что у Мекета на него такое влияние. Или это очередная игра?

– А чего это ты за него решаешь? – внезапно спросил контрабандист, указывая на меня пухлым пальцем. – Что, если он сам решится?..

– Не решится, – убежденно отрезал брат.

– На что не решусь?

– На священный поход Д’юмы против Риомма, который он уже затевает лейр-его-знает-сколько лет, – без капли энтузиазма пояснил для меня Мекет. – Или ты думаешь, он просто так из тебя тут слезу выжимает? Этот хитрый хрен давно мечтает, чтоб Империя захлебнулась в крови, но все никак не подгадает хорошего момента. А местные – это так, способ развязать конфликт. Да он плясать будет, если однажды Риомм действительно вдарит по коддас.

– Это правда? – изумился я, уставившись на пухлого контрабандиста.

– Твой братец большой любитель все упрощать, – кисло отозвался тот. – Да, я не поклонник Империи. Однако это не значит, будто готов жертвовать несколькими тысячами коддас, лишь бы надеть Риомму трусы на голову.

И все же он не признал, что не планирует вытворить нечто подобное в будущем.

– Вот что тебе стоит усвоить, пацан, – сказал Д’юма. – Первое, что ты сделаешь, когда вернешься на свой блестящий кораблик, отправишь провонявшие шмотки в утиль и примешь вибродуш. Этим же бедолагам такой роскоши не видать, как своих ушей! Я уже не говорю о нормальном сне при стандартной гравитации и горячей еде. Об этом тут и мечтать забыли. И если парочке лоснящихся от устриц политиканов придется немножко понервничать из-за того, что я и мои люди попробуют сделать что-нибудь шумное, что ж, я считаю, не велика беда. Потерпят. Как все мы терпим.

– Смотри не заиграйся, – бросил Мекет. – Ты не хуже моего знаешь, какими мелочными бывают риоммские чинуши.

– Тебе-то что, Мекет? – откликнулся Д’юма. – Ты к Риомму привязан так же, как небесный прыгун к земле. Сегодня ты здесь, завтра – там. На одном месте не удержишь. К тому же, я слышал, как ты наподдал тому серому стражу. На твоем фоне, я для них просто пустышка.

– Это пока. К тому же у Риомма всюду уши.

– А у меня тоже! Старый Д’юма еще знает, откуда и куда подует солнечный ветер. А здесь так и подавно. Заранее знаю, кто и когда чихнет. Пусть даже чихотой страдает истинный лейр.

– Я уже сказал, что я не лейр.

Но на мои слова внимания не обратили.

– Поэтому ты так страстно заинтересовался Мозголомом? – спросил брат, сощурившись. – Увидел что-то, что пришлось тебе по душе?

– Да брось, Мекет, – плотоядная улыбка расцвела на физиономии контрабандиста, – ты прекрасно знаешь, что я не питаю слабости к смазливым молоденьким мальчикам, пусть даже с таким экстравагантным прозвищем.

– Только к их экстравагантным способностям, – вставил брат. – Ты прав, я очень хорошо тебя знаю. И потому моим ответом будет «нет». Ты понятия не имеешь, с чем пытаешься связаться.

В ответ Д’юма продемонстрировал мелкие заостренные зубки.

– А мне кажется, имею. Я, знаешь ли, с Желтым Малышом делил не только постель…

Невольно представив себе этот неординарный дуэт, я чудом удержался от того, чтобы брезгливо поморщиться. Вышло бы не очень красиво. Внимательные глазки Д’юмы в этот момент как раз пристально за мной наблюдали.

– А можно без подробностей? – попросил Мекет.

– Извольте, – миниатюрный герой-любовник снова осклабился и спрятался за чайным шаром. – Все это я говорю к чему? Мне, знаешь ли, тоже ведомы кое-какие из ваших общих тайн.

– Так это ты даешь пищу тем слухам, что распускают пираты? – Мекет звучал чуть ли не обиженно. – Им всего-то пришлось искать новый притон, вместо разнесенного Дей-Прим.

– Слегка приукрашиваю, – скромно потупился контрабандист. – Да и то лишь для того, чтоб у определенных людей не сложилась истинная картинка событий. А сказки ведь все любят. Особенно такие, в которые трудней всего верится.

Под его изучающим взглядом я снова ощутил неловкость и дискомфорт, что донимали меня при первой встрече. Я нутром чуял, Д’юма что-то замыслил, притом с явным замахом на мое непременное участие. Стоило ли добавлять, насколько мне это не льстило?

Решив чуть изменить русло беседы, я поинтересовался:

– Что это, кстати, за инфочип, о котором вы столько болтаете?

– Кое для кого это почти такая же мифическая вещь, как Игла Дживана, – усмехаясь, проговорил Д’юма. – В кругах контрабандистов и инфоброкеров нет тех, кто не мечтал бы ею обладать. Это чип, на котором собраны все данные обо всех сделках и операциях, что провернула Желтый Малыш за свою насыщенную событиями жизнь. И их участниках, разумеется.

Это меня не сильно удивило. Учитывая род деятельности Желтого Малыша, ждать от нее чего-то подобного скорей было логично. Экстравагантная дамочка с не менее экстравагантным именем за свою жизнь могла нажить немало влиятельных врагов, у которых хватило бы и сил и упорства, чтобы постараться избавиться от той, что слишком много знает. Малыш это, наверняка, понимала и таким незатейливым способом обезопасила себя. Другой вопрос, зачем все это Мекету? Чего он там надеется найти? Или наоборот хочет стереть что-то, что могло открыть о нем нечто еще более неприятное? Сейчас, когда вся Галактике в курсе, что Малыш мертва, спрос на чип с секретами должен взлететь до космических высот. Включая тех, кто мог захотеть припомнить моему братцу его прошлые делишки. В уме сразу же всплыло звучное имя клана Феб и лицо их очередного главаря Наро’Тика Треззлы…

– Что ты хочешь там найти, Мекет? – напрямик спросил я.

– Это мое дело, а не твое, – откликнулся он, скомкав пластиковый шарик и отправив его в свободный полет. – А ты, Д’юма, лучше назови свою цену, и я выкуплю чип у тебя.

– Ты, видно, и впрямь располагаешь солидной суммой, раз так спокойно позволяешь мне ставить условия, – Д’юма хитро прищурился и опять потер округлый подбородок. – Или этот инфочип тебе и вправду очень нужен…

– Мои финансы – мое личное дело.

– Ты абсолютно прав, дружище. Кроме того, чип все равно не продается, так что и говорить об этом нечего.

– Что значит не продается? – удивление брата казалось неподдельным. Он-то, видимо, рассчитывал, что уговорить Д’юму будет совсем несложно.

– Уж и не знаю, как прозрачней выразиться. Нет значит нет, приятель. – Улыбка контрабандиста из ехидной превратилась в загадочную. Поковырявшись кончиком кривого ногтя в зубах, он проговорил: – Впрочем, всегда есть возможность договориться.

Мекету тон Д’юмы не понравился и это было видно по тому, как заходили желваки на его скулах.