Оленьи сказки

– Тут много моркови, как ты любишь.

Рута обернулась с тарелкой в руках. Олененок сидела все в той же позе и совершенно честными глазами смотрела прямо на нее. Выдавали ее только лиловые от черничной начинки губы. Рута прищурилась.

– Знаешь, я подумала, что сегодня не буду угощать тебя пирогом. Тебе едва ли понравится.

– Нет, понравится, я очень люблю чернику! – Олененок подалась вперед, защищая свое право на сладкое.

– Но откуда ты знаешь, что он с черникой?

Олененок замерла и растерянно пробежалась взглядом по комнате. Она пыталась придумать ответ – Рута видела это по небольшой складке над правой бровью, которая всегда появлялась, когда девушка серьезно задумывалась и хмурилась.

– Можешь даже не стараться, я вижу твои губы, сладкоежка. И если ты не хочешь, чтобы в этом доме больше никогда не было пирогов, – ешь суп. И не пытайся меня обманывать.

Олененок недовольно промычала что-то и уткнулась в тарелку.

Рута не сердилась на нее, никогда не сердилась. Олененок могла быть наивной, капризной или упрямой, но ее искренность и непосредственность сполна покрывали это. Она дулась иногда, но стоило новой идее захватить ее сознание, как она забывала обо всех обидах.

После обеда Олененок отпросилась погулять. Рута не без опаски отпускала ее, но и держать взаперти не могла. Она любила бегать, а любые попытки ограничивать ее приводили к разгрому в доме. Она исследовала все вокруг: проверяла, вмещается ли она в сундуки, изучала погреб, пересматривала книжные полки и шкафы и никогда не возвращала вещи на места.

Рута села в большое кресло и убрала со лба прилипшие пряди. Порой она думала о том, что хорошо было бы иметь помощницу, вместе они бы скорее справлялись с делами, да и в доме всегда ждали бы затопленная печь и готовый обед. Но вместо этого у нее появилась Олененок, и забот стало только больше.

Впрочем, это ее не расстраивало. В конце осени, когда лес уже не требовал так много внимания, у Руты появлялось свободное время. Обычно она плела корзины на продажу. Этому ее научила жена бывшего лесника. Долгая и кропотливая, работа приносила доход и не давала заскучать.

В этом году Рута уже успела набрать ивовых прутьев, но с Олененком никак не могла добраться до них. Приближалась зима, а у Олененка совсем не было теплой одежды, и если жилет и пару рукавиц Рута легко могла связать ей сама, то достать сапоги оказалось непросто.

Рута умела снимать мерки, но не могла прийти к сапожнику с таким заказом. То, что она живет одна, ни для кого не было секретом, и внезапная просьба вызвала бы волну слухов. Рута глубоко задумалась. Сейчас ей бы пригодилась помощь, но она не знала ни одного человека, которому решилась бы доверить свою тайну.

Теплое кресло уютно обнимало, за окном смеркалось, и ей все труднее становилось следить за петлями на спицах. Она на мгновение прикрыла веки и очнулась уже от порыва холодного ветра. На пороге стояла Олененок: щеки и кисти покраснели, а наспех сделанная коса растрепалась.

Олененок часто дышала и растирала замерзшие ладони, но стоило ей заметить Руту, как она тут же пошла к ней и беззастенчиво устроилась на коленях.

– Ты почитаешь мне? – с надеждой посмотрела она на Руту.

– Нет, не сейчас.

– Ты сердишься?

– Я не могу на тебя сердиться, когда ты сидишь у меня на коленях. – Рута обняла ее и коснулась губами макушки. – Но сейчас у меня есть дела, а ты можешь почитать и сама.

– Я не умею!

– Умеешь. – Рута осторожно столкнула Олененка с колен и поднялась.

Прежде Олененок действительно не умела читать, но Рута потратила не один час для того, чтобы медленно и не без ошибок, но все-таки Олененок научилась продираться сквозь строчки книг. Истории захватывали ее, и Рута точно знала, что она не бросит начатую.

Олененок фыркнула и, взяв книгу, устроилась с ней в постели. Рута видела, как она морщит нос, хмурится и снова и снова вглядывается в страницу. От этого ей одновременно хотелось улыбаться, плакать и говорить что-то нежное. Все внутри расцветало, и Рута могла бы сравнить это с влюбленностью, но, даже будучи влюбленной, она не чувствовала себя так уютно. Будто она вернулась домой после долгой разлуки.

Пока Олененок затихла над книгой, Рута взялась за плетение корзины. Тонкие и гибкие, прутья покалывали пальцы, но покорно складывались в узор. Самым важным в корзине было крепкое дно, и лесничая старательно выбирала для него подходящие ветки.

– Смотри, однажды я и тебя научу.

Рута закончила ровный круг и повернулась, но Олененок не отозвалась. Она лежала среди подушек, на которых пыталась устроиться во время чтения, и тихо посапывала. Книга выпала из ее рук, и Рута осторожно подняла ее с пола. Олененок поежилась и подтянула ноги к груди.

– Не бойся, я рядом. – Рута погладила ее по волосам, накрыла большим одеялом и забрала почти догоревшую свечу.

Она и сама собиралась лечь спать, когда в дверь внезапно постучали. Так поздно заглянуть мог только один человек. Рута устало вздохнула. Выгонять его было бы невежливо, но ей совсем не хотелось разговаривать.

– Здравствуй, Йонас.

Он стоял на пороге и воровато оглядывался по сторонам.

– Ты одна?

– Да, в такое время не принято принимать гостей.

– Хорошо. – Йонас, не сумев распознать намек, вошел в дом. – Я как раз хотел поговорить только с тобой. Что ты знаешь о пропавшей принцессе?

Глава 4

Осиное гнездо

Йонас обошел вокруг дерева, внимательно приглядываясь к коре. Это должно быть здесь: три березы образовывали большой треугольник, оставалось только сделать пять шагов на север от центра. Он еще раз всмотрелся в ствол, а затем провел по шершавой поверхности рукой, прислушиваясь к ощущениям.

На северной стороне кора была темнее и грубее – это первое, о чем должны были знать охотники, да и просто все, кто не хотел погибнуть в лесу. Ориентироваться можно было и по звездам, но для этого пришлось бы дождаться ясной ночи и найти поляну, что для неопытного путника могло стать серьезным испытанием.

Йонас пытался вспомнить, какие еще указатели оставил для себя, но в голову шли только стебли мятлика, которые густо росли в этом месте летом. Почему-то он не учел одного: осенью или зимой лес будет выглядеть иначе. Оставалось рассчитывать только на то, что за несколько лет ширина его шагов не изменилась вместе с походкой.

Ему пришлось сделать несколько углублений, прежде чем лопата глухо ударилась о твердую поверхность. Йонас отер пот со лба и глубоко вздохнул. Он рассчитывал достать этот сундук при других обстоятельствах. Вместе с ним он однажды закопал надежду на иное будущее – то, где он богат, знатен и счастлив.

Йонас уселся на землю и прижался спиной к березе, поставив сундук перед собой. Здесь была его маленькая сокровищница; когда-то он сложил сюда белоснежную рубашку с манжетами и красивым воротником, зеленый бархатный камзол, расшитый золотыми нитками, пару крепких сапог и мешочек с монетами. Йонас знал, что однажды вернется, и к этому он подошел со всей ответственностью.

Отсыревшая крышка поддавалась с трудом, дерево царапало кожу, а из-за влажной грязи пальцы соскальзывали. Йонас достал нож и осторожно, чтобы не повредить, попытался вскрыть замок, но после нескольких неудачных попыток грубым движением сбил его. Резкий затхлый запах ударил в нос после лесной свежести, и Йонас поморщился. В его представлении все должно было выглядеть иначе.

Ткань рубашки потемнела и покрылась плесенью, а камзол теперь выглядел грязно-серым. Надев такое, он едва ли смог бы прийти во дворец, разве что придворным шутом. Что-то больно кольнуло внутри, и Йонас сжал кулаки. К горлу подступил ком. На языке появился горький привкус. В тяжелые минуты он всегда думал об этом сундуке – тот стал для него символом, одной из тех звезд, по которым можно отыскать свой путь. И теперь его звезда погасла.

Йонас обнял колени руками и опустил голову. От незваных мыслей она казалась тяжелее обычного, в висках стучало. Прошло много лет, слишком много, и он впервые полностью осознал это. С каждым мигом промедления его шанс на возвращение становился все более призрачным. И если раньше Йонас был твердо уверен в том, что это вопрос времени, теперь все зависело только от одного – от пропавшей принцессы.

Внезапная мысль развеяла все остальные, ведь именно за этим он и пришел сюда.

Йонас вернулся к сундуку и принялся нетерпеливо ворошить складки одежды, надеясь, что сырость не уничтожила его последнюю надежду. Небольшой клочок бумаги, один из тех, которые много лет назад можно было встретить на каждой улице в королевстве. Ими пестрили стены, а ветер носил их среди домов, чтобы в каждом закоулке, даже самом удаленном, пропавшую принцессу смогли бы узнать и вернуть домой.

Йонас осторожно достал пожелтевший от времени листок. С него смотрела девочка, совсем еще маленькая, тонкие губы изгибались в легкой улыбке, и, несмотря на то, что краски почти стерлись, на бледном лице ярко выделялись большие карие глаза. Принцесса выглядела счастливой и безмятежной и словно бы приглашала поиграть с ней в догонялки. Йонас внимательно вглядывался, стараясь запомнить каждую черточку. Он не должен был пропустить принцессу при встрече.

Где именно можно ее встретить, Йонас пока не знал, но думал, что стоит начать поиски в лесу. Темный и дремучий, он часто становился прибежищем для тех, кто искал укрытия. Там встречались влюбленные, которым запрещено было видеться, или преступники, скрывающиеся от правосудия. Сам Йонас часто таился в тени деревьев, и лучшего места для испуганной маленькой принцессы не найти.

Он продолжал разглядывать портрет, когда ему под локоть ткнулась большая и слюнявая морда.

– Эй, привет, подруга. – Йонас потрепал собаку по шерсти и крепко обнял. – Смотри-ка, что у меня есть.

Он поднес к самому носу Морты обрывок, и она обнюхала его, а после уставилась на охотника и слегка склонила голову.

– Знаешь, что это? Это наш шанс на другую жизнь. Представляешь, переберемся во дворец, будешь спать на перине, а все эти красавицы в ярких платьях будут приносить тебе еду. – Йонас мечтательно прикрыл глаза и улыбнулся, поглаживая длинные уши собаки.

Морта присела и покорно опустила голову.

– А еще мыть твои лапы… Да-да, это тебе не холодная баня Руты. Помнишь, как она ругалась, когда нашла там шерсть после нас? А во дворце все будет иначе.

Вспомнив, как сердито смотрела Рута, Йонас усмехнулся. В зеленых глазах сверкали искорки, и, хотя лесничая больше ничем не выдавала своих эмоций, он готов был специально раздражать ее, чтобы только снова увидеть это.

Он всегда радовался возможности повидаться с Рутой, а сейчас она была ему особенно необходима. Кто мог лучше знать о происходящем в лесу, чем его хозяйка? И если бы произошло что-то необычное, она заметила бы первой.

Йонас решил: начать поиски в лесу стоит именно с ее дома. К тому же на улице вечерело, моросил дождь, и, зная гостеприимство Руты, он мог точно сказать: она не выставит его без чашки чая. А пока он будет его пить, сможет узнать все необходимое.

Когда Йонас добрался до опушки, где жила Рута, уже совсем стемнело. Промозглый холодный ветер проникал под плащ, просачивался сквозь потертую ткань рубашки, и потому он крепче обнимал себя руками. В животе урчало: последние дни он был слишком увлечен поисками зацепок, чтобы охотиться на дичь. Увидев теплый оранжевый свет в окне и струйку дыма из трубы, Йонас явственно ощутил усталость. Он так давно не был дома.

Двор Руты окружал небольшой забор; местами покосившийся, он не защитил бы от грабителей и больше служил преградой для случайно заглянувших диких животных. Йонас потянулся к калитке и нахмурился: она перекосилась, будто кто-то сильный резко захлопнул ее. Рута никогда резкостью не отличалась, и Йонас нередко замечал, как она бережно относилась даже к старым котелкам. Это могло означать только одно: у Руты был гость.

Йонас замялся. Попадать в неловкую ситуацию ему не хотелось, а мечты о теплом ужине рушились под урчание в животе. Мокрые от дождя волосы липли к шее, и капли стекали под плащ. Он внимательно вглядывался в окно, стараясь разглядеть движение, но, казалось, в доме было тихо и спокойно. Йонас сделал еще пару шагов на месте и решительно открыл калитку.

Вытоптанная дорожка размякла от дождя, и он отчетливо видел следы от сапог. Большие и глубокие, они явно принадлежали мужчине, и Йонас уже хотел повернуть назад, когда вдруг заметил нечто странное. Один из следов выглядел совсем маленьким; небрежно смазанный и оставленный поперек дорожки, словно кто-то спешил перебежать лужайку перед домом. Он никогда не присматривался к размеру ноги Руты, но уж точно не мог представить ее резвящейся на лужайке.

Он потер глаза и снова посмотрел на дорожку. При слабом освещении от окна ему могло всего лишь показаться. Отпечаток на грязи действительно больше не выглядел следом – грязное размытое углубление, в котором теперь ручейками текла вода. Йонас устало вздохнул: он настолько хотел найти что-то необычное, что готов был увидеть чудо в каждой луже.

Рута открыла дверь почти сразу же после стука. Сначала Йонаса удивляло такое, но позже он привык. Она явно не ждала его, просто острый слух всегда позволял ей узнать о визите гостей чуть раньше, чем они успевали подойти к двери.

– Здравствуй, Йонас.

Рута выглядела спокойной и приветливой, но на всякий случай он оглянулся по сторонам и поспешил уточнить волнующий его вопрос:

– Ты одна?

– Да, в такое время не принято принимать гостей.

– Хорошо. – Йонас выдохнул с облегчением и вошел в дом. – Я как раз хотел поговорить только с тобой. Что ты знаешь о пропавшей принцессе?

Он повесил плащ и с наслаждением вдохнул воздух – теплый, полный ароматов трав, дерева и мясного бульона. Продрогшему и почти насквозь вымокшему, ему было особенно приятно устало сесть за стол и почувствовать, как гудят ноги после долгого дня. Йонас так расслабился, что не сразу понял: повисший вопрос остался без ответа. Рута закрыла дверь и замерла около нее, словно глубоко задумавшись, но стоило ей перехватить его взгляд, как она тут же поправила волосы и решительно направилась в сторону печки.

– Будешь чай?

– Да, я бы с удовольствием.

Рута достала из печи котелок и вновь задумалась, слегка прикусив губу.

– Ты, наверное, голоден. – Это было больше утверждением, чем вопросом.

И если первое предложение являлось лишь формальной вежливостью, то сейчас она была искренней – Йонас понял это наверняка.

– Спасибо, Рута.

Он не видел ее лица – она повернулась к печи, – но точно знал, что услышать слова благодарности ей было приятно. Йонас знал о женщинах достаточно, чтобы с легкостью баловать их комплиментами: юные красавицы таяли, когда молодые люди отмечали их красоту; зрелых женщин мог растопить комплимент об их свежести и нежности. И только Руту ему никак не удавалось впечатлить. Она награждала его холодными взглядами, выставляла за дверь и рекомендовала соблазнять оленей в лесу. Лишь однажды ему удалось вызвать на ее лице тень улыбки, когда он от чистого сердца восхитился тем, как ловко она справляется со своей работой. Из этого он сделал один вывод: Руте нравилось, когда хвалили ее заслуги, а не ее саму. И пусть это было необычным для женщины, Йонасу это нравилось.

Суп Руты пах вкусно, так вкусно, что охотник забыл о цели своего визита до тех пор, пока ложка не ударилась о пустое дно миски. Он поднял глаза, чтобы снова поблагодарить, и встретился взглядом с Рутой.

– И почему меня окружают одни обжоры?

– Здоровому мужчине – здоровый аппетит. – Йонас широко улыбнулся, но Рута лишь покачала головой.

– Так о чем ты хотел поговорить?

Он задумчиво почесал подбородок. После плотного ужина мысли разбега́лись, и сейчас он был готов поболтать о чем угодно или просто помолчать под треск поленьев.

– Йонас, уже поздно, у тебя что-то срочное?

Грубоватый голос Руты привел его в чувства, и он выпрямил спину, резко вдохнув, чтобы прогнать дрему.

– Нет, но это важно. Скажи, ты не замечала в лесу чего-нибудь странного?

– Странного? – Рута приподняла бровь.

– Да, я не знаю, как это объяснить, но ведь ты лесничая, ты знаешь, как и что должно происходить, и поэтому я подумал…

Йонас замялся. Она смотрела на него так, будто он говорил полнейшую чушь, и он сам с каждой секундой терял былую уверенность.

– Знаешь, – внезапно взгляд Руты смягчился, – было кое-что странное. В октябре вдруг разразилась сильная гроза, это большая редкость. Но в остальном все в порядке, насколько мне известно.

– А после грозы? Может, было что-то еще?

– Йонас, если тебе не хватает приключений, можешь взять книгу. Только будь с ней осторожным, пожалуйста.

Йонас прикрыл глаза. Он возлагал много надежд на этот разговор, но Рута ничего не знала, тема совсем не интересовала ее, и это значило только одно: в лесу действительно не происходило ничего, и зацепки нужно искать в другом месте.

– Как-нибудь потом, а теперь мне пора. Спасибо за все.

Йонас поднялся и ощутил всю тяжесть своего тела. Уходить из теплого уютного дома не хотелось, но, к сожалению, на ночь у лесничей он рассчитывать не мог. Мокрый плащ не успел обсохнуть, и надевать его на согревшееся тело было особенно неприятно. Он двигался нарочито медленно – не для того, чтобы вызвать жалость, а для того, чтобы хоть немного оттянуть момент встречи с холодным осенним дождем.

– Йонас, подожди минутку.

Он резко обернулся: неожиданные слова Руты могли значить что угодно, от приглашения остаться до ответа на его вопрос.

– Да?

– Куда ты направляешься?

– Думаю, что в город. А почему ты спрашиваешь?

Рута выглядела странно: она словно пыталась одновременно хмуриться и улыбаться. Бледные пальцы крепко сжимали кухонное полотенце. Она облизнула губы.

– Ты не мог бы зайти к сапожнику? Я, понимаешь, поругалась с ним на днях, а скоро зима, нужны новые сапоги.

– Да, мог бы, конечно. – Йонас растерялся: прежде Рута никогда ни о чем его не просила. – Только мне нужны мерки, и я зайду завтра же.

– Разумеется, мерки и деньги я тебе дам, только не говори ему про меня, он старый плут, а мне совсем не хочется неприятностей.

Йонас вдруг почувствовал себя очень важным. Именно к нему обратилась Рута, он теперь был ее помощником и защитником, и, пусть он не делил с ней постель, это было гораздо важнее. Она доверяла ему.

– Спасибо, Йонас, я перед тобой в долгу, – сказала Рута ему вслед, и он гордо расправил плечи. В этот вечер ему повезло, и это был добрый знак.

Когда с утра Йонас бодрым шагом направился в город, он все еще не мог забыть, как женственно и нежно выглядела Рута, когда просила у него об одолжении. Она казалась совсем беззащитной, и, пусть это дело касалось всего лишь сапожника, Йонаса пробирала гордость.

Сапожника он знал. Пожилой господин действительно отличался склочным характером, и многие подмастерья не выдерживали его нрава. Но в своем деле он не знал равных, и его услугами не брезговали пользоваться даже знатные особы. С годами он стал медлительнее, но качество его работы оставалось прежним.

Его дом вместе с мастерской находился на оживленной улице, так что Йонас опустил голову вниз и надвинул капюшон. Сапожника звали Азуолас, могучий дуб, и, возможно, в молодости он вполне оправдывал свое имя. Даже сейчас, когда он прихрамывал и горбился, в нем чувствовались отголоски былой стати.

Йонас постучал, но ответа не последовало, и тогда он рискнул войти.

– Добрый день.

– Где же он добрый? Ветер завывает, как раненая собака, а от этой сырости ломит кости. – Пожилой господин вошел в комнату и смерил Йонаса взглядом. – Впрочем вам, молодым, что ни день, то добрый. Зачем пришел?

– Я хотел заказать у вас сапоги.

– Ясное дело, что не пироги. Мерки давай. И учти, что я сильно занят, так что быстро работу не сделаю.

Йонас протянул листок, который ему дала Рута, и перевел взгляд с сапожника на окно. С этим человеком не составляло труда поругаться, и, если бы он пришел сюда не по просьбе Руты, давно бы сделал это.

– Слушай, ты не крепыш, конечно, но неужели нога у тебя такая маленькая? – Азуолас усмехнулся, а Йонас сжал зубы, чтобы не выругаться.

– Это для моей сестры.

– Да не смущайся ты, я же шучу. Покраснел весь, как рак вареный. Тебя как звать, кстати? Я тебя не помню, а я тут почти всех знаю.

Раздражение уступило место растерянности: назвать свое имя он не мог, но почему-то не подумал об этом прежде.

– Я, эм, Вилкас.

– Хорошо, Эмвилкас, у тебя деньги-то есть? Я сейчас в долг не делаю, больно много развелось хромых и больных, а мне материал покупать не на что.

– Просто Вилкас. И да, деньги есть.

Пока сапожник записывал что-то, Йонас оглядывался вокруг. В шкафу стояли готовые заказы: красивые туфли, грубые мужские сапоги и совсем маленькие детские сапожки яркого красного цвета. Внезапно его пронзила мысль: если принцесса вдруг и появилась бы из ниоткуда, ей наверняка бы понадобилась обувь.

– Азуолас, а можно задать вам вопрос?

– Попробуй.

– К вам никто не обращался с необычным заказом? Может, за детской обувью, когда вы точно знали, что детей у них нет?

– Ты пришел с необычным заказом. И ты не в меру любопытный. Зачем это тебе? – Сапожник подозрительно посмотрел на него из-под густых седых бровей.

– Я ищу пропавшую принцессу, – честно признался Йонас, и Азуолас глухо засмеялся.

– Ты еще и глупец. Не забудь забрать сапоги в срок, Эмвилкас. Иначе продам кому-нибудь другому.

Йонас тихо пробурчал ругательство и вышел за дверь. Теперь Рута действительно была ему должна, к этому человеку не хотелось возвращаться. И снова он остался без зацепок. В большом городе найти следы было почти невозможно. Он быстро шел по улице.

– Простите. – Внезапно его плеча кто-то коснулся. Йонас вздрогнул и обернулся.

Перед ним стоял юноша с открытым бледным лицом и ямочкой на подбородке, растрепанные светлые волосы прилипли ко лбу, он часто дышал.

– Я звал вас, но вы не откликнулись. Вилкас, верно?

– Да, так и есть. А вы?

Лицо этого человека казалось Йонасу знакомым и очень приятным, но он не мог вспомнить, где мог еще его видеть.

– Меня зовут Па́улис, мы не знакомы, но я случайно подслушал ваш разговор и не смог пройти мимо. Я тоже ищу принцессу.

– Правда? – Йонас искренне удивился, и это удивление было приятным. Он впервые встретил сторонника.

– Да, я работаю подмастерьем у Азуоласа, и я слышал ваш разговор. Почему вы спрашивали про что-то необычное? Разве принцесса не просто маленькая девочка?

Паулис с нескрываемым интересом и даже трепетом смотрел на Йонаса, и он вновь почувствовал себя очень значимым. Он знал больше, чем другие, и теперь нашел себе достойного слушателя.

– Паулис, ты веришь в ведьм?

– Конечно, я лично знаю одну.

– Хорошо, а ты знаешь, что в ночь исчезновения принцессы в замке была ведьма?

– И она заключила душу принцессы в вазочку? – Паулис разочарованно вздохнул. – Да, об этом мне известно, но ведь это всего лишь легенда.

– Нет, дело не в этом. Вазочка осталась бы в стенах замка, это не спасло бы принцессу. А ты представь, что ведьма превратила ее в кого-нибудь живого. Кого-то, кому не составило бы труда скрыться из замка.

Паулис широко распахнул глаза, и Йонас довольно усмехнулся. Ему нравилось, когда его слушали так внимательно.

– Но разве такое может быть? – почти шепотом спросил он.

– Да, представь себе, это мог быть кто угодно. – Йонас засомневался, но, вспомнив огромные карие глаза принцессы, продолжил: – Например, олененок.

– Принцесса-олененок, это очень интересно. – Паулис глубоко задумался. – А вы знаете что-нибудь еще?

– К сожалению, пока что нет, но очень хочу узнать.

– Обязательно расскажите мне, если узнаете больше, Вилкас. Вы первый, с кем я смог поговорить об этом, спасибо вам.

– Тебе спасибо. – Йонас похлопал его по плечу.

Он точно знал, что эта встреча случилась не просто так: он почти разочаровался в своей идее, но само провидение не давало ему сбиться с пути.

Он должен был найти принцессу.

Юрате вздрогнула, уколов палец, а затем поднесла его к губам. Вышивка, которой она пыталась отвлечься, выходила криво. Нитки все время путались, ведь она оборачивалась на каждый шорох за дверью, ожидая вестей.

Юрате знала свое место и никогда не вмешивалась в дела мужа, если он сам не просил ее об этом. С юности ее учили уважать мужчин, особенно своего мужчину. Своего короля. Для Юрате это не было сложным, она любила Арунаса и уступала ему право принимать решения. Она впервые переживала из-за того, что он может совершить ошибку.