Воронежцы и Война

Эдуард Алмазов-Брюликов

Воронежцы и Война

О книге.

Нет в России семьи, которой бы не коснулись трагические события сороковых годов прошлого столетия – события войны. Когда в России говорят: "До войны" или "после войны", то не надо объяснять о какой войне идёт речь, хотя после её окончания скоро исполнится 80 лет. Великая Отечественная война народов Советского Союза с фашистской Германией унесла жизни 27 миллионов советских граждан, принесла неисчислимые и неописуемые страдания на нашу землю. У каждой семьи есть герои – отцы и деды, которые сражались на родной земле и на полях Европы с гитлеровским нацизмом. Несколько рассказов из жизни двух воронежских семей, услышанных от своих отца, матери, бабушек и дедушек, автор публикует в этом сборнике. Чтобы помнили. И не прощали. Нацизму нет прощения и не будет прощения на нашей земле никогда, пока мы помним. Воронеж стал единственным городом в Европе, где фашисты не смогли окончательно установить свою власть. 212 дней боев, более 92% зданий разрушено, около 400 000 погибших советских воинов в боях с немцами на воронежской земле. Воронеж вошел в число 12 европейских городов, наиболее пострадавших во Второй мировой войне. Город не отдали врагу! Немцы так и не смогли перейти на Левый берег и захватить район СХИ.

Донос

Андрей Степанович Елфимов был простым крестьянином села Новая Ольшанка Нижнедевицкого района Воронежской области. Когда он был призван в Красную Армию, то начальство обратило внимание на физически крепкого, сообразительного и дисциплинированного солдата и направило его в Москву на высшие стрелковые курсы по подготовке младшего командного состава «Выстрел». После окончания курсов в 1939г. Андрей Елфимов отбыл в звании младшего лейтенанта на западную границу в Новоград-Волынский, где был назначен командовать ротой пулемётного полка. Пулемётчики с пулемётами базировались на тачанках, запряжённых тройками лошадей. Незадолго до прибытия лейтенанта Андрея Елфимова по полку прокатились сталинские репрессии. Были арестованы как враги народа командир полка, герой гражданской войны, и комиссар полка. Новоград-Волынский находился на границе с Польшей. Личный состав полка регулярно упражнялся в стрельбе из винтовок и пулемётов на стрельбище.

Жёны офицеров и их взрослые дети также ходили регулярно на стрельбище и упражнялись в стрельбе из винтовки. Кроме этого, они учились скакать верхом и рубить лозу. Армия готовилась к войне. В полку отмечались праздники с проведением соревнований по скачкам, по гонкам на пулемётных тачанках и джигитовке.

Когда Андрей Елфимов привёз в полк из Новой Ольшанки свою жену Акулину Лукьяновну и дочерей Пелагею, Анну и Тамару, то старшая 13 летняя дочь Пелагея, которую для благозвучности все звали Полиной, стала принимать участие в стрельбе из винтовки и научилась ездить и скакать верхом. Говорили, что война неизбежна, и семьи офицеров готовились также принять участие в боевых действиях вместе с мужьями и отцами.

В полк для проверки боеготовности приезжали проверяющие, в том числе с инспекцией приезжал маршал СССР К. Е. Ворошилов.  Шустрая пятилетняя младшая дочь Тамара отправилась на кухню за пайком. Ворошилов интересовался в столовой, чем кормят солдат. Он увидел её, поднял на руки и спросил: «Это чья такая красавица?» Тамара ответила: «Я – мамина и папина, меня зовут Тамара. А я вас знаю, вы – дядя Ворошилов, я вас в книжке видела». Маршал засмеялся и сказал адъютанту: «Бегом в ларёк, принеси разных конфет, да побольше».  Когда Тамара вернулась в отцовскую комнату в офицерском общежитии с огромным кульком конфет, то ей мама сначала не поверила, что конфеты – подарок маршала Ворошилова.

Общежитие представляло собой длинный коридор, по обе стороны которого находились комнаты младшего офицерского состава. В каждой комнате жила офицерская семья.  У Андрея Елфимова в комнате из обстановки были только обеденный стол, кровать, самодельные деревянные полати для 2-х старших детей и большой сундук у стены, в котором хранились все вещи и на котором спала младшая дочь Тамара.

Комнаты офицеров на замок не закрывались, и маленькая Тамара играла в прятки с другими детьми во всех комнатах общежития. Кавалерист дядя Кузя после службы любил выпить. Это не возбранялось.  Перед выпивкой Кузьма прятал свой служебный револьвер подальше, чтобы в пьяном виде его не потерять. Однажды, протрезвев, Кузьма обнаружил, что револьвера нет. Утеря боевого оружия пахла трибуналом. Кузьма перерыл свою комнату и вместе с другими офицерами перерыл всё в их комнатах, но револьвер не находился. Когда офицер упал духом и смирился с неотвратимым увольнением из армии и тюрьмой, к нему подошла Тамара и спросила: «Дядя Кузя, а что это за штучка у вас под матрасом лежит, такая большая и чёрненькая?»  Кузьма поднял матрас и увидел свой револьвер. Тамара, когда играла в прятки и сидела под кроватью у дяди Кузи, увидела между кроватной сеткой и матрасом револьвер. Но не поняла, что это.  Кузьма, начав выпивать, чтобы не потерять револьвер, спрятал его под матрас и забыл об этом.  Радостный Кузьма помчался в армейский ларёк и принёс Тамаре большой кулёк конфет. После этого случая он проникся к Тамаре добрыми чувствами и часто угощал её разными сладостями.

Бывали в воинской части и непростые истории. Один из женатых офицеров военный врач по фамилии Калиниченко, завёл служебный роман с красивой женщиной – врачом медицинской части. Его 14 – летний сын Володька очень любил свою мать, обладал повышенным чувством справедливости, и когда узнал, что появилась «разлучница», то пришёл к любовнице отца и отхлестал её нагайкой, да так, что та неделю не могла и показаться людям на глаза. От греха подальше офицера Калиниченко перевели в другую воинскую часть.  Правда позже какими-то правдами и неправдами бывшая любовница офицера сумела перевестись в ту часть, в которую его отослали служить.

Сын офицера Володька (Владимир Иванович Калиниченко) стал впоследствии следователем прокуратуры СССР по особо важным делам, расследовал убийство милиционерами работника КГБ и нашумевшее «Хлопковое дело» в Узбекистане.

Вместе с лейтенантом Андреем Елфимовым в должности заведующего складом служил другой лейтенант Андрей, родом из Украины, по фамилии Ефименко.  Был он очень маленького роста и имел скверный характер. Его жена, высокая красивая полная женщина, тоже родом из Украины, постоянно ходила в синяках. Ефименко отказался садистом. По поводу и без повода он бил свою жену. Иногда просто подходил к ней и неожиданно сильно щипал её за живот, за грудь, за бёдра или тушил о её кожу папиросу. Его жертва начальству не жаловалась, а всё терпела.

Однажды, увидев на теле соседки очередные синяки, жена Андрея Елфимова Акулина Лукьяновна не выдержала: «Да что ты терпишь от этого карлика, ведь ты сильнее его в три раза. Да дай ты ему табуреткой по башке хоть раз, когда он начнёт над тобой издеваться!»

На следующий день, не успел лейтенант Елфимов вернуться после службы к семье в общежитие, как в комнату вбежала перепуганная соседка с криком: «Андрей, я Андрея убила! Табуреткой!» Андрей поспешно вошёл в комнату соседей и увидел лежащего на полу лейтенанта Ефименко. Присмотревшись внимательнее, Андрей увидел, что Ефименко жив и дышит. Получив от жены сдачи, он так испугался отпора жены, что притворился мёртвым.

– «Ничего страшного, жив твой Андрей, оклемается. Водой на него побрызгай или окати, и всё будет в порядке». Ефименко всё это слышал и затаил чёрную злобу.

Когда Андрея Елфимова положили в госпиталь с приступом аппендицита, то он вернулся в часть только через 2 недели. Его жена Акулина Лукьяновна рассказала, что в его отсутствие к ним в общежитие приходили люди из особого отдела полка с понятыми и делали в комнате обыск. Акулина недоумевала: «Что у нас можно искать? В комнате только стол, кровать да сундук». На следующий день к Андрею подошёл начальник особого отдела полка и позвал его к себе в кабинет.

– «Ни слова никому из того, что я тебе сейчас расскажу. Вот смотри, кто на тебя донос написал».

Он достал из папки бумагу и показал Андрею. Это был ложный донос лейтенанта Ефименко на лейтенанта Елфимова. Ефименко писал в доносе, что лейтенант Елфимов готовит террористический акт, для чего прячет патроны от пистолета ТТ в своей комнате.

– «Но ведь это – чушь, брехня, какие ещё патроны?»

– «Были патроны, Андрей, были.  Когда донос поступил в особый отдел, и я пришёл с сотрудником и понятыми в твою комнату, я понял, куда этот негодяй мог подбросить тебе патроны. Кроме сундука – больше некуда было. Я посадил помощника за стол писать протокол, пока он записывал в протокол данные понятых, я первым делом открыл сундук и сразу увидел коробочку с патронами от пистолета ТТ. Благо коробочка маленькая – я её спрятал в руке и незаметно положил в свой карман.  Ефименко – провокатор.  Остерегайся его.  Он на любую подлость способен».

– «Ну, спасибо, земляк, ведь ты мне жизнь спас, век тебе буду благодарен».

– «Ну что ты, Андрей, мы с тобой – кровные земляки. Как я могу иначе».

Провокатор и доносчик Ефименко не знал, что по счастливой случайности начальник особого отдела приходился лейтенанту Елфимову земляком по Нижнедевицкому району Воронежской области. Более того, их родные сёла были рядом, и у них было много общих знакомых и общих друзей. Зимой от скуки молодые парни из этих соседних сёл, разделённых мелкой речушкой, выходили на лёд и дрались друг с другом на кулачках. Андрей Елфимов был хорошим бойцом, и парни из соседнего села знали и уважали его. Дрались до крови, но обид друг на друга не держали. Иногда после кулачек совместно выпивали немного самогона, и совместно смеялись над прошедшей битвой. Бой на кулачках был одним из немногих традиционных развлечений в русских деревнях.

Не мог начальник особого отдела предать своего кровного земляка. Рискуя собой, он спас лейтенанта Андрея Елфимова от неминуемого расстрела за «подготовку теракта».

Несмотря на обещание, Андрей не смог утаить от жены, что провокатор лейтенант Ефименко написал на него ложный донос.  Акулина Лукьяновна по секрету рассказала жене другого офицера про ложный донос. В результате все офицеры и их семьи в скором времени знали, что Ефименко – провокатор и доносчик. Доносчика стали обходить стороной. Не сговариваясь, доносчику объявили бойкот. Офицеры с ним не здоровались, не подавали руки, не разговаривали, обходили стороной как зачумлённого. В самом деле – поговори с таким о чём-либо, хоть о погоде, так он на тебя донос напишет, что ты ругал советскую власть или товарища Сталина. Уж лучше от провокатора и доносчика держаться подальше и ни о чём с ним не разговаривать. Провокатор Ефименко понял – он разоблачён. Житья в этом полку ему не будет. Он написал рапорт о переводе его в другую часть. Его перевели в другую часть, под Ленинград. Но в армии существовало «армейское радио». Офицеры из разных частей встречались на учениях, общались в командировках, и, в конце концов, о провокаторе и доносчике Ефименко стало известно в его новой воинской части. Ему был негласно объявлен бойкот, такой же как в Новоград-Волынском. Все сослуживцы стали его избегать, как прокажённого. Доносчик понял – они всё знают.  Он понял – так будет везде. Доносчик лейтенант Ефименко уволился из Красной Армии.

А лейтенант Елфимов был переведён служить в г. Житомир. Когда он с бойцами находился в июне 1941г. в летних лагерях, немцы в первый же день войны начали бомбить Житомир.  Семьи офицеров были эвакуированы за Волгу на станцию Чёрный отрог, а оттуда в татарское село. Офицеры, оставшиеся служить в Новоград-Волынском, и их семьи почти все погибли.

Андрей Елфимов в звании капитана был ранен, потерял глаз. Броневик, на котором он выехал на разведку и рекогносцировку, был пробит немецким снарядом. Кусок разорванной брони попал капитану Елфимову в глаз и застрял между глазом и верхней надбровной дугой. Осколок извлекли, но глаз начал слепнуть, и его пришлось удалить, чтобы не ослеп второй. После лечения капитана Елфимова направили сначала в Тоцкие лагеря учить пулемётчиков, а затем преподавателем пулемётного училища в г. Чкалов.

Начало войны и судьба одной семьи

Из Новоград-Волынского лейтенант Елфимов был переведён в 1940 году служить в Житомир. Когда он с бойцами находился в июне 1941г. в летних лагерях, немцы в первый же день войны рано утром начали бомбить Житомир. Была объявлена срочная эвакуация. К дому офицерского состава подъехала грузовая автомашина, и Акулина Лукьяновна с детьми и наскоро собранными вещами взобралась в кузов. Также быстро погрузились и другие семьи, но оказалось, что грузовик приехал за семьями офицеров другого полка, и пришлось жёнам офицеров пулемётного полка выгружаться.  На грузовике на вокзал уехали семьи офицеров другого полка. Приехал другой грузовик. Снова вся семья быстро взобралась на грузовик. Но шофёр грузовика, узнав, чьи семьи погрузились, попросил выгружаться – снова это был грузовик для семей другого полка.

– «Всё! Хватит! Не будем мы больше выгружаться и ждать. Вези нас на вокзал. Ни за что мы с грузовика слазить не будем» – заявили жёны офицеров.

– «А, ладно, семь бед – один ответ, ещё ходку сделаю» – махнул рукой шофёр и повёз беженцев на вокзал.  До вокзала он домчал за каких-то 10 минут и сразу помчал назад к офицерскому общежитию за следующей партией офицерских семей.

Эшелон, набитый до отказа беженцами, тронулся. Через несколько минут немцы начали бомбить эшелон. Поезд остановился, люди бросились в поле подальше от вагонов. В течение часа эшелон подвергся нескольким бомбёжкам, каждый раз поезд останавливался, люди бежали подальше от эшелона. Немецкие лётчики видели, что бегут от эшелона женщины и дети, но бомбили их и расстреливали из пулемётов. Когда семья возвращалась в свой вагон, то неподалёку от вагона увидела страшную картину: убитую взрывом женщину и её годовалого ребёнка. Было много раненных осколками.  Акулина Лукьяновна сказала: «Всё. Хватит. Больше никуда не побежим. Убьют – так всех сразу вместе». Больше во время бомбёжек семья капитана Елфимова из вагона не выбегала. Но поезд упрямо шёл на восток и бомбёжки через несколько часов полностью прекратились.

За Волгой на станции Чёрный Отрог семьи офицеров выгрузились, и их на телегах отвезли в татарское село, где распределили на жительство по пустующим домам и по татарским семьям.

Акулина Лукьяновна вместе с тремя дочерями попала в пустующую татарскую избушку. В татарской деревне можно было очень дёшево купить хлеба, молока и некоторых других продуктов. Акулина взяла с собой в эвакуацию швейную машинку, и это умение шить давало ей небольшой заработок, хотя в татарском селе заказов было немного, но ей платили за работу продуктами, и семья не голодала. До начала войны она работала в полковой швальне, кроила и шила для офицеров шинели, гимнастёрки, галифе, а после работы дома уже на своей собственной швейной машинке она шила для жён и дочерей офицеров платья, юбки, жакеты и всё, что нельзя было купить в магазинах.

Наконец, Андрей Елфимов прислал жене свой продовольственный аттестат, и у семьи появилась возможность покупать сахар и даже иногда баранину.

Офицеры, оставшиеся служить в Новоград-Волынском, и их не успевшие эвакуироваться семьи почти все погибли. Сам Елфимов в звании капитана был ранен, потерял глаз. Броневик, на котором он выехал на разведку и рекогносцировку был пробит немецким снарядом. Кусок разорванной брони попал капитану Елфимову в глаз и застрял между глазом и верхней надбровной дугой. Осколок извлекли, но глаз начал слепнуть, и его пришлось удалить, чтобы не ослеп второй.

После лечения капитана Елфимова направили в Тоцкие лагеря учить пулемётчиков.

Акулина Лукьяновна и три дочери, узнав, что глава семьи в Тоцких лагерях, приехали в Тоцкие лагеря, но отца семейства уже там не было, его направили служить преподавателем пулемётного училища в г. Чкалов.

В Тоцких лагерях житьё было тяжкое. В 30-градусные морозы солдаты жили в палатках и землянках. Акулине Лукьяновне и трём её дочерям выделили даже не землянку, а снежную пещеру внутри сугроба, изнутри обложенную фанерой. Печка буржуйка, которую топили круглосуточно, не спасала. Акулина отправила в г. Чкалов письмо мужу и описала все страдания семьи. Капитан Елфимов пошёл к начальнику училища, показал письмо и попросил выделить комнату для жены и трёх детей (сам он жил в офицерском общежитии). В это время к начальнику училища пришёл подполковник, для которого была заранее забронирована комната. Он был недоволен, что ему немедленно по приезду эту забронированную комнату не предоставили. Начальник училища дал ему прочитать письмо Акулины с описанием жилья с тремя детьми в трескучие морозы в снежной избушке. Подполковник махнул рукой и сказал Андрею: «Вызывайте семью, забирайте комнату». И ушёл жить в общежитие. Капитан Елфимов немедленно выехал в Тоцкие лагеря и привёз жену и трёх дочерей в хорошо отапливаемую комнату. Старшая дочь Пелагея, которую все звали Полиной, училась в школе и вечером ходила работать на военный завод, где работало много подростков.  Но на заводе произошёл несчастный случай. У одной девушки в руках взорвался снарядный взрыватель, и всех подростков отстранили от работы.

Полина получила направление в Москву на учёбу в школу радисток. В школе она училась азбуке Морзе, работать на ключе и на приёме, шифровать и т. д. Учили также стрелять, бросать гранату, ползать, пользоваться картой и компасом, ориентироваться на местности и т. п. Окончившие школу радистки в составе диверсионных групп забрасывались в тыл к немцам. Практически все выпуски, окончившие школу до Полины Елфимовой, погибли на территории Германии. Советские диверсионные группы в безлесной Германии не могли долго оставаться незамеченными. Самое большее два – три дня. И – всё. Потом смерть. Некоторые из них успевали предать только одно – два сообщения.  Потом немцы их обнаруживали, и они, героически сражаясь, погибали бою в считанные дни, часы, а иногда и минуты. Но война заканчивалась, диверсионные группы выпуска весны 1945г. посылать в Германию уже не было смысла.  1 мая 1945г. Берлин был взят.

Выпускниц училища распределили на работу по гражданским объектам страны.  Полине Елфимовой выдали направление на работу в качестве радиста на аэродроме г. Киева, где она работала около года.

Там в Киеве она была очевидцем исполнения приговора бывшему немецкому коменданту Киева, по приказам которого были расстреляны десятки тысяч евреев, русских, украинцев и киевлян других национальностей. Кроме коменданта были казнены в центре Киева на глазах тысяч киевлян подручные коменданта – эсэсовские палачи и их соучастники полицаи. Бывшего немецкого коменданта привязали цепями за руки и ноги к 4-м танкам и разорвали на 4 части. Других эсэсовцев и полицаев – палачей повесили.

Из Киева Полина Елфимова перевелась на должность радиооператора аэропорта г. Воронежа, чтобы быть вместе с семьёй.

Уволенный в запас в звании капитана Андрей Елфимов взял в банке ссуду на покупку жилья и приобрёл в Воронеже часть дома с участком у вдовы погибшего на фронте воронежца тёти Шуры, которой соседи дали прозвище «Кочан».

По соседству в своём доме проживала семья Ивана Григорьевича и Александры Ивановны Агаповых. Их старший сын Дмитрий прошёл войну комиссаром полка и после увольнения в запас женился на санитарке, которая на поле боя вытащила его раненного и контуженого буквально из-под земли, засыпанного в траншее без сознания разрывом снаряда. Дмитрий получил от города квартиру и жил отдельно. Средний сын Виктор, отслужил 4 года на Дальнем Востоке, работал в депо слесарем и строил свой дом на половине земельного участка, выделенном ему отцом.

Сын Ивана Григорьевича Алексей, вернулся из немецкого плена израненный, без правой руки.

Сначала он вместе с соседкой Полиной Елфимовой ходил вместе в кино и на танцы, а с 1948 г. они решили жить вместе. Через год у Алексея и Полины родился первенец Владимир, а ещё через 2 года второй сын Алексей. Жизнь налаживалась. Воронежцы невиданными темпами поднимали из руин свой разрушенный до основания войной родной город.

Годы довоенные

Алексей вместе с отцом Иваном Григорьевичем, матерью Александрой Ивановной, тремя братьями и сестрой жил на западной окраине Воронежа в частном доме на Второй Пеше-Стрелецкой улице. Это был старый район города, где при царе Петре 1-м жили пешие стрельцы. В народе этот район назывался «Гудовка».  Считалось, что его жители часто «гудели» – то есть, чем – нибудь возмущались, бунтовали. Дальше этой окраины района на запад было только дикое поле до самого Дона.

Дом пятистенок в одну комнату и кухню с русской печью построил в 1912 году отец Алексея – Иван Григорьевич Агапов, 1888г. р.

Дом «пятистенок» звучит торжественно. В деревнях печь, кухня и жилая комната располагались все вместе в одном помещении. В городах давно уже строили дома-пятистенки. Пятой стеной называлась перегородка, которая отделяла единственную комнату от кухни, задняя стена русской печи выходила в комнату, и печь обогревала одновременно и кухню, и комнату.

До 1910 года Иван Григорьевич жил со своими братьями и сёстрами в селе Сноведь Ардатовского уезда Нижегородской губернии, находившемся в 25 километрах от Нижнего Новгорода.

Его отец Агапов Григорий Петрович, был зажиточным и прижимистым мещанином, который арендовал пруды и возил рыбу на продажу в Нижний Новгород.  На вырученные деньги он покупал золотые николаевские червонцы и закапывал их в кубышке «на чёрный день». Первый этаж дома Григория Петровича был кирпичный, второй – деревянный.

Иван Григорьевич с 14 лет пошёл на работу на металлургический завод г. Выксы.

Жизнь рабочего металлургического завода была хуже каторги.  Жили в бараках. Спали на 2-х ярусных деревянных нарах.  На работу вставали по заводскому гудку и уже в 6 часов утра приступали к тяжёлой ручной работе.

Рабочий день длился 14 часов с 6 часов утра до 8 часов вечера без перерыва на обед 6 дней в неделю. Обедали простой пищей: хлебом, луком, квасом, принесёнными с собой в узелках.  Рабочие улучали 5 – 10 минут в течение рабочего дня и кое-как перекусывали хлебом с луком и квасом. Сало считалось деликатесом.  В субботу работали 12 часов, так как хозяин в субботу отпускал рабочих на 2 часа раньше – в 6 часов вечера, и рабочие пешком расходились по своим сёлам. До села Сноведь было около 25 километров, и Иван приходил домой в воскресенье поздно ночью. Сапоги стоили дорого, и Иван шёл 25 километров до дома в лаптях. Отоспавшись, он надевал сапоги, чистую одежду и шёл с родителями в сельскую церковь.  Ночью приходилось выходить из дома, чтобы в понедельник в 6 часов утра снова выйти на работу.  Рабочие так уставали за 14 часов тяжёлой физической работы, что, придя в барак, падали и засыпали как убитые. Некоторые посылали кого-нибудь за водкой, напивались и засыпали тяжёлым пьяным сном до нового заводского гудка. Поэтому, когда в январе 1905 года царь Николай Второй расстрелял в Петербурге мирную рабочую демонстрацию, рабочий люд всколыхнулся.  В России начались забастовки. Забастовали и рабочие металлургического завода г. Выксы.

Тогда же 17 летний забастовщик Иван Агапов вступил в РСДРП.  За участие в забастовке он был арестован, но выкуплен своим отцом у станового пристава за взятку золотыми червонцами. Отец Ивана Григорий Степанович арендовал пруд, выращивал в пруду рыбу, а на деньги, вырученные от продажи рыбы, покупал золотые червонцы и закапывал их на чёрный день.  Чёрный день наступил в 1905 году.  Чтобы младший сын Иван не попал на каторгу, отцу пришлось выкапывать кубышку и давать взятку становому приставу золотыми червонцами. Становой пристав исключил Ивана из числа активных забастовщиков, и Ивана отдали под надзор полиции.  Ивану было запрещено жить и работать во многих городах России.

В 1910 году он прочитал объявление в газете, что на завод Столля в Воронеже требуются слесари, написал письмо администрации завода, и получил ответ, что на заводе его примут на работу.

Иван приехал в Воронеж и поступил на завод Столля слесарем. Первое время снимал угол в частном доме. Потом к нему в 1911 году из села Сноведь Нижегородской губернии приехала жена Александра Ивановна (1894г. р.) в девичестве Зеленцова-Ермоловская. Вторая фамилия Александры Ивановны – «Ермоловская» была уличной фамилией, так как родилась она в селе Сноведь в семье уроженца села Ермолово  Нижегородской губернии Зеленцова. В начале 20-го века почти у всех жителей деревень были официальные и уличные фамилии. Иногда уличные фамилии становились официальными, а иногда присоединялись к фамилии официальной. У жены Ивана Александры в документах так и указывались вместе обе фамилии: официальная и уличная – Зеленцова-Ермоловская. Александра приехала в Воронеж в 1911 году, сначала плыла по Волге вниз на пароходе, потом ехала по железной дороге.