Двое – не один, спуску не дадим

– В доме под номером сорок семь по Сапфировой улице происходили противозаконные деяния. Телепатическая передача между нами с Ноном была устойчивая. Нон транслировал всё, что происходило вокруг, а я продолжала отслеживать частоты пси-возмущений и колебания тонкого тела преступника.

Облизнула губы, собираясь с мыслями. После очередного рассказа уже и мне начинало чудиться, что я забыла что-то важное – память подвела.

Напомним себе: стены – Вещие. Я выговаривалась в пустоту. Тьфу! Лезет в голову какая-то ерунда!

Мотнула головой. Пятернёй провела по волосам, чтобы немного взбодриться. Нескончаемое, повторяющееся однообразие меня достало! Словно я находилась в зациклившемся сне. Хоть бы Вещий напротив пошевелился – все же разнообразнее какое-то!

Неожиданно Вещий пошевелился. Край рукава плаща рыцаря сполз и оголил ладонь. Он быстро поправил ткань, но я успела заметить среднего размера метку между большим и указательным пальцами. Она была необычной формы – бабочка.

Или это была тень от света факела?

Чего только не привидится! Даже родинки в виде бабочки! Хотя… Ещё раньше я видела нечто подобное у одного человека. Он умер. Звали его… Дай Бог памяти! Нет. Не помню. Около семи лет прошло – где вспомнить-то? Да и к чему мне сейчас?. Мы с напарником ещё студентами тогда были…

Нон. О, как же я верещала, когда меня вытащили из пси-капсулы! Это выглядело непрофессионально. Нужно было собраться с силами, сделать всё возможное для поиска, задействовать другие резервы, но я… Я точно помешалась в тот момент! Единственное желание, которое пылало внутри меня на тот момент – это преследование слабого гипнотизёра.

Слабого – вот в чём загвоздка! Она же – загадка!

Не знаю, откуда взялся случайный гипнотизёр, но он разорвал, созданную нами Матрицу для преступника и нанёс пси-удар. Мы с Ноном приняли его вместе. Мои мышцы в тот момент скрутила судорога. Тело скрючило, язык – забил гортань. Может потому и орала так громко хотела горло освободить?

Ясно одно: я испытала болевой шок – он заблокировал память. Не потому ли допрос длится три часа? Чтобы я могла потянуть за ниточку и передать то, что увидела?

М-да. Не уверена, что способна на это.

Телепаты в Центре вытащили меня из капсулы – это я помню, пусть и слабо. А я всё кричала, кричала…

Потом – задыхалась, не могла произнести ни единого слова. Мне всадили иглу и выдавили всё содержимое шприца с успокоительным в руку. Я ослабла. Дыхание вернулось.

От рыцаря в плаще не укрылось моё состояние и предпочла продолжить:

– Типовой коттедж. Двухэтажный. Группа заняла позиции. «Кристалл души» показывал запредельный уровень. Согласно инструкции я перераспределила телепатический приём и приняла на себя часть пси-нагрузки. Включилась в процесс – сил ведомого дуала могло не хватить на контроль сознания преступника.

Тошнит. Как меня тошнит от собственных откровений!

– Я настроилась на волну правонарушителя, но… Бесполезно. Уровень по шкале «Доджита» вырос ещё на два пункта. В поле гипнотической Матрицы, созданной мной и Ноном для нарушителя, оказался гипнотизёр. Слабый. Не зарегистрированный. Я подключила список возможных контактёров, запустила сравнительный анализ. Не успела вычислить – неожиданно «Фиртики» для усиления телепатической нагрузки вышли из строя. Я перезапустила процесс.

Эту ошибку я допустила!

– Воспользовалась практикой Направленного воображения. Постаралась визуализировать иллюзию человека, чтобы ведомому дуалу помочь втянуть в гипнотическую Матрицу объект. Задача состояла в том, чтобы вынудить преступника сдаться. Мне показалось правильным транслировать телепатическую иллюзию через Нона. Таким образом, мы бы не отвлекались на присутствие инкогнито со слабыми пси-возможностями.

Перевела дух, и тут же снова взялась за объяснение:

– Включила передатчик, для выявления местоположения инкогнито в пространстве. Хотела его нейтрализовать, переформатировав часть ментального дуального Модо в гипнотическую Матрицу. Думала, внушить опасность случайному контактёру, чтобы очистить периметр. Воспользовалась рефлекторной связью с Ноном, и все ощущения с места его поисков стали передаваться мне. Вошла в состояние транса, перенаправила поток пси-импульса, и контакт с преступником состоялся, а параллельно я соединила собственное пространственное Модо со случайной Матрицей контактёра…

Я тяжело глотнула – горло опять высохло. Волновалась. Очень. Подошла к моменту исчезновения моего дуала. Моего Нона.

– Что было дальше? – холодный голос рыцаря разбил мои мысли, придавил сомнения и разозлил.

Сколько можно? Сколько?

Вдох – выдох, вдох – выдох. Собралась, и снова вошла в беседу:

– Я его не ощущала. Запахи вокруг, камни под ногами впивались в подошву, а случайного контактёра – нет. Затем, Нон… Его аура – растворились, но я преступника чувствовала. Телепатически атаковала.

– Вы паниковали в тот момент?

– Нет, – резко ответила я. – Не паниковала. Построила астральную проекцию, подключила приборы. Усилила и оправила импульс дуалу с сообщением, что жду его готовности вместе удерживать сознание объекта. Потом – сильнейший пси-удар. Я не удержала убийцу – он тоже исчез.

Так всё и было и от этого становилось очень больно. Произошёл Матричный взрыв – мощный, поглощающий. Всё что я успела сделать – запереть собственное сознание внутри Модо. А когда волна сошла, я вопила, брыкалась, кусалась. Короче – обезумела.

Воцарилась тишина – жестокая, болезненная, бездонная. Я отпила из стакана. Понимала, что на этом круг вопросов закончен, и только время продиктует, когда я снова побегу по нему, гонимая сухим голосом дознавателя.

– Автоматическое письмо в своих действиях вы помните?

Ого! Это что-то новенькое!

– Что, простите?

Я подалась вперёд. Мышцы спины неприятно заныли. Странно, они тренированные – не должны. Но болели. Как же мучительно ныли! Или это душа? Сердце?

Да, душа точно не на месте, впрочем, как и сердце.

– Автоматическое письмо, написанное вами до вхождения в трас и углубление в чертоги разума.

– Я ничего не писала.

Зараза этот рыцарь! Раньше сказать не мог?

Автоматическое письмо – слова, написанные или сказанные в состоянии отделения сущности от тела и определяющие некое будущее, настоящее или прошлое, которое необходимо сделать гласным.

Хм. Я была в трансе довольно продолжительное время, и что угодно могло произойти. Выходит, автоматическое письмо, если оно действительно существует, я написала или произнесла лишь во время Направленного воображения. Или сразу после сторонней провокации: ведь и в том и другом случае происходит короткий выход из сознания и подключается подсознание.

– Что в письме?

– Предузнание, – последовал незамедлительный ответ рыцаря.

Слишком быстро он ответил. Слишком. Словно пытался донести до меня некую мысль, или дать повод для размышления. Может, объяснить что-то?

Предузнание или знание о будущих событиях – таинство, которым владеют лишь Вещие. Орден не мудрствовал лукаво, а назвал вещи своими именами: знаешь будущее или вхож в прошлое – ты Вещий.

Впрочем, были случаи, когда Предузнание проистекало случайно теми, кто к трансляции предстоящих событий не имел никакого отношения. Такое происходило в сорокадневный период, после смерти одного из дуальной пары.

Сердце попыталось сбежать из груди, но рёбра его остановили. Я закрыла глаза, стараясь успокоиться.

– Может это было Знамение?

Ошибка. Это – моя ошибка. Вещим не задают вопросов. Всё на что должен рассчитывать рыцарь Ордена ниже званием – рассказать о произошедшем с ним. Впрочем, что я теряла?

Мне показалось или Вещий немного склонил голову набок, словно он рассматривал меня, делал выводы. Мой взор переместился на губы мужчины. Они остались без изменений – чёткая прямая линия.

– Нет. В автоматическом письме Предузнание.

Я понимала, к чему клонил дознаватель, но рассудок и сердце отказывались верить. Теперь меня ждал сорокадневный карантин, после которого я смогу узнать: куда меня направят служить.

– Я могу ознакомиться?

– Вам сообщат, – обдал мою фигуру, скрюченную на стуле, холодный голос Вещего. —Пока вы свободны. Вас отвезут на квартиру. Вам даётся три дня отпуска. Место прохождения вашей дальнейшей службы озвучат позже. Набирайтесь сил.

В чём грёбаный прикол?! Эй, я не закончила, Вещий!

Мужчина поднялся и перегородка, разделявшая помещение на две части опустилась, разрезав воздух, заставив меня поджать губы.

Несколько факелов потухли, а я продолжала таращиться на глухую стену, на которой словно пришпиленный к картону мотылёк, трепетала моя скорчившаяся тень.

Глава 2

Широкий проход. Под ногами чёрные и белые глянцевые плиты, словно шахматная доска. Именно в этой популярной игре и прижилось поначалу слово: «Гроссмейстер».

М-да. Теперь верхушка Ордена наименовалась Гроссмейстерами, и они всеми признанные знатные игроки! Рыцарское братство вот уже лет двести играло исключительно по правилам, даже в самые сложные годы. Наверное, потому на мировой арене Орден не только удержался, но и стал отдельной империей, колонизирующей планеты.

А почему? Доход есть – вот почему! И народ грамотный!

Впрочем, если проводить параллели, то игрой в шахматы на нескольких мировых досках Орден не отделывался. Его миссия состояла в чём-то ином – неуловимом. Существовала некая сверхзадача, которой «маэстро игры» следовали. По иронии судьбы, Гроссмейстер – титул, присваиваемый семёрке руководителей Ордена. Повелось это ещё со средневековья – так называли главных людей в цехах. Теперь огромный материк Земли и несколько обитаемых порабощённых и заселённых колонистами планет, стали цехом для Ордена.

Тряхнула головой. Неуютно мне в стенах, отделанных фресками, выполненными в готическом стиле. Но я точно знала, что это подделка – красивая копия, состряпанная для услады глаз. Ну, или ради какой-то другой цели. Например, для показухи. Чем не цель, если средства, потраченные на неё, оправдывает?

Сила – в вере, а как не поверить, если ты изначально помещён в коробку с подсказками на стенах и потолке, которые так и тянет рассматривать, любоваться, сравнивать, удивляться тонкости письма? На то и расчёт, начиная со Средневековья с его Крестовыми походами. Доминирование религии над праздностью бытия. М-да. Сейчас, увы, религией стала сама праздность.

Говорят: «Не верь глазам своим»2, но именно этот человеческий орган первым атакуется в обычной жизни всеми, кто пытается навязать собственное мнение. Это – практика заезженная и срабатывающая без погрешностей всякий раз, как её применяют.

А-ля готические фрески, окружающие меня с трёх сторон, с их яркими, динамичными цветами, напряжёнными, давящими сюжетами, призваны внушать благоговение и страх перед будущим. Мол: «Задумайся, всяк сюда входящий, для чего ты живёшь?» Но я ловила себя на мысли, что именно они вносили новизну в моё собственное мироощущение, даря некий иной посыл – возвращали к прошлому, к понимаю: кто мы есть и кем готовы стать.

Реальность на картинах передавалась через метафоры – некий универсальный элемент насаждения истины – открытый и понимаемый всеми. Кто не любит сказки? В каждом из метаморфических существ живёт человек: ведь поступки иллюзорных тварей людские, простонародные. Так проще смотреть на жизнь: через призму иносказания. Вроде и не с тобой происходит – обычным средним человечишкой, а с неким существом, которого не существует.

Не верь глазам своим. Но как им не поверить, если в глубине всякой груди есть своя змея3. И я верила не только глазам, что смотрели на пёстрые фрески, но и словам, сказанным Гроссмейстером, сопровождающим меня по коридору.

Свет слепил глаза – они слезились. На ум пришла странная мысль: «А что если выхватить нож, болтающийся в ножнах на поясе мужчины, пырнуть им собеседника, чтобы полилась кровь и сбежать?»

Что мне будет? Ну, поймают, засадят в тюрьму на пожизненное – и всё. Даже в мыслях слово: «Пожизненное» было пропитано движением, существованием, дыханием. В тюрьме люди обитают – вот что основа основ!

Сейчас мне предлагалось стать агентом, который в любой момент превратится в кусок мяса. Очень плохая перспектива! Я планировала коптить эту землю ещё много-много лет.

– Вы всё поняли? – голос человека в штатском ударил меня в спину.

– Да.

Я не обернулась, не сбавила шаг. В душе я была благодарна, что мужчина не уговаривал проникнуться учениями Ордена, стать его рабом. Я всё ещё была свободна в собственном выборе, хотя рисованные лица с картин на стенах призваны одним взглядом лишить меня именно этого.

– С вас снимут все обвинения, но вы должны постараться ради себя и нашего дела.

Правильные слова – правильные акценты. Так и есть: постараться ради себя и для их дела, чтобы сняли обвинения, освободили от обязательств. Мне растолковали причины избавления от бремени, стань я агентом, но дали поручение, которое нельзя не выполнить.

– Да.

– Направо, – Гроссмейстер немного притормозил, пропуская меня вперёд.

Я свернула в небольшой «отросток» с фресками менее динамичного сюжета и цветовой гаммы. Интуитивно поняла, что это выход для меня в прямом и переносном смысле.

Там, за круглым шлюзом меня ждал город – мой мегаполис. Он принадлежал мне с тех самых пор, как я осознала себя в этом мире, сделала первый шаг, сказала первое слово. Он – мой город – укрывал меня, помогал выжить в трущобах и вольготно чувствовать себя в дорогих номерах отелей.

Не оборачиваясь, подошла к электронному замку, а сопровождающий остался стоять в проёме, что показалось символичным. Ха! А-ля готические фрески заставили всё же разыграться моё воображение!

– Код электронного замка: сорок пять, одиннадцать.

Нажав на первую кнопку с цифрой «четыре» я не могла освободиться от мысли, что даже в случайном наборе шифра содержался некий символизм.

В нумерологии цифра «четыре» означала устойчивость и прочность. Философы наделяли её едва ли не божественным предназначением. Четыре стихии: земля, воздух, огонь, вода. Проще: четыре – материальный мир, в который меня отпускали.

Подушечка пальца коснулась кнопки «пять». Лёгкое нажатие и риск, который олицетворяла цифра, встретит меня в ближайшем будущем.

Следующее в коде: «один». Это – число цели. Агрессивное и амбициозное. Оно входит в любую из Матриц. Да и как не входить, ведь единица – сущность, порождение Абсолюта. Абсолют же – матрица или Космос. Любое число, умноженное на единицу, останется равным себе – вот ведь фокус! Или именно в этом философия бытия?

Я вдавила последнюю цифру, которая тоже была единицей. М-да. Загадка: почему две единицы в коде на выход из стен Ордена? Две единицы не случайны – факт. Один и один – дуалы, связанные между собой на пространственном уровне. Они вне времени, вне сетки физических координат.

Моя цель – защита себя, как единицы в обретении некой полноценности, через связь с другой сущностью. Живой и настоящей, пусть и обитающей за двести лет до моего рождения. Так мне объяснил Гроссмейстер, с этим и уйду отсюда.

Раздался щелчок, и шлюз мягко распахнулся. В «аппендикс» с фресками влетел тёплый ночной ветер, а взгляду открылся городской пейзаж и гоночный автоплан, припаркованный к помосту. Как он здесь оказался одному Богу ведомо, но пригнали машинку – спасибо вам Гроссмейстеры.

Вступив на помост, я широкими шагами направилась к автоплану, приложила к стеклу ладонь, и полётное средство распахнуло дверь. Но в отражении на стекле была не я, а неизвестный блондин с широким подбородком и крупными глазами.

Тряхнула головой, встала ровнее. В самом деле, что за наваждение?

Неожиданно возникла шальная мысль: помахать сопровождающему рукой, когда я, забравшись в салон, повернула ключ зажигания. Я так и сделала, но моего жеста оценить было некому – рыцаря Ордена уже и след простыл. Оно и понятно: парень нырнул в глубины защищающего его бытия, к своим фрескам, правилам и незыблемым законам не нарушаемым вот уже двести лет подряд.

Средневековье. Крестовые походы. Готика, родившаяся во Франции – некогда европейском государстве, а ныне – территории, под юрисдикцией Ордена стеклодувов на самой границе с окрестностями клана Золотого змея. М-да…

Раздался грохот. Я резко села в постели. Огляделась.

Комнату заливал неоновый свет рекламы. Он касался чёрного квадрата видеофона, лежащего внутри корпуса подзарядника на стене. Часть кровати тоже накрыл падающий из окна свет, и я невольно убрала ноги, чтобы они оставались в тени.

На ум пришёл отрывок из странного сна, где в отражении окна автоплана новой марки появился блондин. Подскочив с кровати, точно ужаленная, я бросилась в санитарную комнату, к висевшему на стене зеркалу. Теперь в отражении была только я – девушка двадцати пяти лет с пухлыми губами, рыжими, вьющимися волосами и голубыми глазами, а не парень с квадратным подбородком и светлыми волосами.

Бр-р-р-р! Приснится же такое! С успокоительными нужно быть аккуратнее.

Открыв кран, умылась прохладной водой и снова взглянула в зеркало. Искала в нём не себя, а ответ на вопрос: «Что это было?»

Гроссмейстер? Серьёзно? Странное название, пришедшее из далёких времён. Да-да, тот парень со светлыми волосами из сна размышлял об этом.

Братьев Ордена называли рыцарями, а верхушку – Вещими, даже тех, кто входит в Круг Семи. Откуда взялись гроссмейстеры, даже если представить, что я видела второе Предузнание? Помнится, так назывались первые рыцари, создавшие братство. Они обладали гипнозом и телепатией. Когда братство разрослось, переименовали не только мастеров, но и рыцарское сообщество.

Вода лилась, пока я, уперев ладони в металлический умывальник продолжала обдумывать увиденное. Больше всего меня заботило ощущение, которое при этом испытывала: я была частью иллюзорного действа. Так обычно происходило, когда я ментально роднилась с Ноном, в буквальном смысле, влезала в его тело и управляла им. Но я никогда не слышала и мыслей дуала, а только продолжала видеть образы.

Опустила голову ниже плеч и хорошенько тряхнула ею – до боли в шее, до белых, блестящих точек перед глазами. Зажмурилась, чтобы унять сердцебиение.

Это был сон – яркий, динамичный, вкусный, как сама жизнь, но всё же сон. Я засиделась, разбирая копии документов, которые обнаружились на электроном носителе, спрятанном в нашем с Ноном детском тайнике.

Помню, слонялась по улицам без особой причины. Вглядывалась в лица прохожих и думала о дуале. Ноги сами привели меня к тайнику в городском парке. Постояв возле руин древней крепости, я обошла её с южной стороны и прошмыгнула в узкий, короткий лаз. Именно там, в глубине на левой стене и находился старый тайник, которым очевидно пользовались первые владельцы рассыпающейся рухляди. Каково же было моё удивление, когда на сырой, холодной кладке я обнаружила «орбис-парва».

Я выдернула маленький, электронный носитель из тайника, стиснула его в руке и бросилась со всех ног домой.

Только захлопнув входную дверь и подперев её спиной, я перевела дыхание. Затем долго ходила по комнате не решаясь раскрыть ладонь. Мне казалось, что ощущение от сжимаемого мной корпуса носителя мне мерещилось.

Наконец, я решилась: включила компьютер, ввела пароль и, запустив программы «невидимки» и «чистки следов», разработанные Ноном, отправилась в ближайшее вирт-кафе. Там я, состыковав передачу данных с компьютеров, погрузилась в просмотр.

Внутри были документы. Множество документов. Впрочем, снимков тоже хватало. Это была вся информация по делу маньяка-гипнотизёра, рассматриваемому нашим аналитическим отделом. Я восприняла находку, как знак – подачу, сделанная Ноном на мою часть поля. Он что-то хотел мне сказать, объяснить, но, очевидно, не успел или не посчитал нужным втягивать, пока сам всё не проверит.

У напарника точно была догадка, и он смог связать все убийства в одну цепь событий, отличающуюся от главной версии, пока дело по трём убийствам не забрали себе рыцари из Первого отдела комитета собственной безопасности Ордена. Наверное, хотел всё проверить, прежде чем посвящать в детали меня. Но напрашивался вопрос: зачем продолжать заниматься делом, которое расследует другая служба? Это как минимум глупо.

Нона Возова глупцом назвать язык не поворачивался. Оставалось предположить, что случилось нечто из ряда вон выходящее, заставившее напарника скопировать документы, относящиеся к делу вплоть до виртуальной стенограммы последнего перед операцией по задержанию совещания.

Шея затекла, и я подняла голову, так и не открыв глаза. Из памяти всплыла картинка из сна: на покрасневшем от заката небе чётко видны два диска планет. Оба довольно крупные, но по цвету различались: оранжево-красный и молочно-голубой.

Ну, и фантазия у меня! Привидится же такое! Воображение – хоть в сказочники переквалифицируйся! Это от усталости и излишней впечатлительности – личный изъян, с которым я безуспешно боролась всю свою жизнь.

Распахнув веки, я не сразу сосредоточилась на собственном отражении. Взгляд рассеянно натыкался то на белую чашу умывальника, то на рыжие, взлохмаченные волосы в отражении зеркала.

Вода продолжала течь из крана тонкой струйкой, и я воспользовалась этим – снова умылась. Закрутив маховики, вытерлась полотенцем. Зачем-то схватила расчёску и несколько раз глубоко и яростно провела ею по волосам. Щетина «массажки» болезненно прошлась по коже головы, но мне это даже понравилось – я переключилась на другие ощущения.

Заплетя волосы в косу, и стянув заколкой её кончик, поправила мятую футболку, расправила складки рукой. Трикотаж натянулся, обрисовывая контуры моего тела.

М-да. Похудела. Как сказал бы Нон: «Сдала, подруга». Так дело не пойдёт. Питаться нужно, впрочем, как и жить. Только ни того ни другого делать не хотелось. Я тосковала по напарнику, другу, мужчине, любовнику, брату, дуалу коим для меня был Нон Возов. Я отказывалась верить в его смерть. У меня были причины: отложенная связь внутри нашего с дуалом Модо, которая чувствовалась и сейчас.

Я ждала его. О, как же я ждала Нона! Без него не представляла будущего, впрочем, как настоящего. Моим прошлым он был всегда. Почти каждое мгновение моей осознанной жизни наполнял он – Нон.

Не помню, как очутилась в интернате – событие стёрлось из памяти, хотя в личном деле написано, что в Орден попала в возрасте четырёх лет. Это очень поздно. У любого из братьев и сестёр, возраст посвящения составлял не больше полутра лет от роду. Нон очутился в числе посвящённых в годовалом возрасте.

Помню, в первую ночь в интернате я крутилась в кроватке, стоящей рядом с окном. На других – лежали девочки примерно моего возраста. Я смотрела в потолок и тихо плакала, вытирая кулачком щекочущие кожу слёзы. В тот момент мне казалось, что я одна в целом мире и не понимала: почему так вышло и за что меня бросили?

Неожиданно дверь тихо открылась, и порог спальни переступил мальчик. Его русые волосы были взъерошены, а глаза – заплаканы. Он обвёл взглядом кроватки с девочками. Когда взор остановился на мне, быстро сократил разделявшее нас расстояние и замер у изголовья. Его маленькая ладошка коснулась моих волос, а с губ сорвался шёпот:

– Я тебя чувствую. Не плачь, тогда и я плакать не буду. Я сильный и не плакса – так и знай.

Я кивнула мальчику, а он добавил:

– Не знаю, как это получается, но теперь ты и я будем всегда вместе, даже тут. Особенно тут.

Пацанёнок дотронулся пальчиком до своей головы и поджал для убедительности губы. Через пару минут он развернулся и скрылся за дверью. Позже нас представили друг другу, и мы не расставались с того самого момента никогда.

Я любила Нона, была с ним счастлива, хоть и понимала, что создать семью нам не дадут – закон Ордена стеклодувов, будь он не ладен! Мы с Ноном успешно его нарушали – это была тайна, скелет в нашем общем шкафу. Опасность и прыжок над пропастью.

Но кто тот блондин из сна? Сцена на фоне пёстрого неба с двумя крупными дисками казалась трагичной – шагом в неизвестность. Или бездну.

О! Это воображение! Почему я размышляла о том парне? Он – сон. Осталось только сесть и додумать историю до конца, да так, чтобы он жил долго и счастливо. Сказочница! Других дел нет, что ли? У меня жизнь полетела в Тартарары, а я на сне помешалась!

Вот что мне действительно сейчас необходимо, так это анализировать, мыслить, взвешивать. Важно попытаться осознать то, что хотел сказать мне Нон.

Бросив взгляд на зеркало, я покинула санитарную комнату и уселась за рабочий стол, где была разложена нарисованная накануне схема. Она включала в себя имена всех, кто был убит. В их числе и Нон. Его имя я написала в углу листа: ведь считала напарника потерпевшим, не вписывающимся в общую картину преступления.

Кому я вру? Судя по жертвам, в пресловутую картину преступления не вписывались все, кто отображён на листе. Ощущение такое, что все, кто был убит – случайные люди, очутившиеся не в том месте и не в то время. Роднила жертв лишь особая металлическая фишка с цифрой «одиннадцать», оставленная злоумышленником на каждом трупе.