Кровные чары

– Это не я, – вымолвила девушка, не совсем понимая, зачем говорит эту фразу. Она осторожно глянула на второго незнакомца. Темнокожий мужчина поставил свое ружье дулом вверх, оперев приклад о камень.

– Надеюсь, – буркнул интендант, переводя взгляд с обглоданного туловища на череп. – Потому что если вы способны на такое, то отбирать у вас пистолет бессмысленно.

Стефани уставилась на него, пытаясь понять: над ней насмехаются или же он… глупый? Она уже собралась сказать, что не потерпит такого отношения, как в разговор вмешался темнокожий мужчина, переведя все внимание на себя.

– Госпо-один, тут юноша.

Эдриан перевел взгляд на девушку.

– Да, это мой брат, – встрепенулась она.

Произошедшее выбило почву из-под ног. Этот незнакомец, его бестактность и усмешки заставили ее позабыть, что она здесь делает на самом деле. – И ему нужна помощь. Пока вы тут играете в верю-не-верю, время уходит.

– Изначально я шел сюда, чтобы помочь… – Эдриан еще раз взглянул на то, что осталось от Вента. – Сложно представить, какое животное могло так расправиться с лошадью.

Стефани не стала высказывать никаких догадок. Девушка поднялась и быстрым шагом направилась к брату, размышляя о том, как хорошо, что никто не стал преграждать ей путь. Если темнокожий мужчина с ружьем не вызывал у нее ничего, кроме настороженности, то блондин откровенно раздражал. Эта ухмылка, манера разговаривать и те колкие фразочки, что он бросал ей, – никто не позволял ранее такого в отношении дочери графа.

Первым делом она проверила сердцебиение Лорента. Оно было ровным, но медленным, как и прежде. Затем подтянула к себе ружье и ножны со шпагой.

Эдриан лишь усмехнулся. Стянув перчатки и положив пистолет девушки на утопленный в землю камень, он присел рядом с юношей и принялся осматривать его. Темнокожий мужчина пошел к останкам Вента. Зайдя за широкий ствол дуба, он пропал из виду.

Стефани почувствовала себя в безопасности, когда под рукой оказалось ружье. Особенно заряженное. Она внимательно следила за тем, что делал блондин, но не вмешивалась. Эдриан водил руками по неподвижному телу Лорента так плавно и проворно, будто был врачом, а не интендантом жандармерии, и девушка снова усомнилась в его словах.

– У него ушиблен затылок, – заключил мужчина и взглянул на нее. – Мадемуазель, могу ли я расстегнуть? – Его пальцы замерли над пуговицами верхней одежды раненого.

– Да, – смущенно ответила она.

Когда Эдриан наконец вытащил блузу и обнажил грудь брата, Стефани ахнула. На бледной коже виднелись два больших иссиня-черных кровоподтека округлой формы. Мужчина провел руками по тяжко вздымающейся груди.

– Сломано несколько ребер, – задумчиво произнес он.

– Как вы определили? Месье, вы же не доктор, – растерянно прошептала девушка.

– В Академии закона и правосудия и не такому учат, – буднично пояснил Эдриан. – Или вы все еще сомневаетесь в том, что я вам сказал? – Он изумленно взглянул на девушку. – Я не врал вам, говоря, что меня назначили интендантом жандармерии.

Стефани со вздохом кивнула, давая понять, что не собирается спорить. Сейчас ее больше волновало состояние брата. Лоренту нужна помощь, и кроме незнакомца с его помощником рассчитывать больше не на кого.

– Примите мои извинения, мадемуазель, за то, что отнял у вас пистолет столь грубым способом. – Эдриан передал оружие девушке и продолжил осмотр. – Я не знал, кто вы и что затеваете.

– Да-а, долг и благородство не позволили вам проехать мимо, – едко отметила Стефани, взяла пистолет и картинно потерла ушибленное запястье.

Оно не болело, лишь слегка ныло. Но забывать об этом подлом поступке она не собиралась и при возможности решила обязательно напомнить этому наглецу, как он ударил ее.

– Но почему-то ваши природные качества не подсказали вам, что девушке тоже может быть страшно. И она тоже не знает, кто вы и что затеваете…

– У него еще повреждена нога. Не могу сказать точно, но, – мужчина словно не заметил ее замечания, – вроде кость цела…

– Ясно… – Стефани поднялась. – Его нужно отвезти к доктору. Вы можете подсказать, как это лучше сделать? У меня нет с собой повозки.

Не заправляя одежду Лорента обратно, Эдриан поднялся вслед за девушкой. Он задумчиво потер руки, взглянул на блуждающего около дуба слугу и наконец произнес:

– Я сделаю ему перевязку, чтобы поломанные ребра не повредили внутренние органы. Потом… – Мужчина внимательно взглянул на нее. – А вы отправились его искать одна? После вашего сигнала никто, кроме нас, не пришел к вам.

– Нет, не одна. Но… – Стефани растерялась, думая, как объяснить, почему с ней никого не было. – Я…

– Понятно, – мужчина выразил одним словом все свое неудовольствие. – Вы отбились от остальных. Тогда предлагаю такой вариант: после перевязки я отвезу его в город. Мой скакун намного быстрее вашей лошади.

– Исключено. Я сама могу сделать это, – возмутилась девушка, не доверяя незнакомцу. Но открыто выказывать свои опасения она не стала, не желая слушать обвинения в трусости. Филипп или дядя вечно так говорили, видя ее замешательство. Поэтому Стефани решила, что будет правильнее отказаться от помощи под другим предлогом. – Королевский тракт имеет несколько развилок. Некоторые даже не обозначены указателями. И только один выводит к Сент-Пьеру. Вы можете заблудиться, тем более в плохую погоду. Вдруг снова начнется ливень? А я знаю короткую дорогу и смогу сэкономить время, сократив путь.

– Не уверен, что сможете. Тропы размыло. Лошадь будет вязнуть в грязи и быстро устанет. – Эдриан оценивающе оглядел девушку. – Вы тоже устанете. Вам придется крепко придерживать брата, чтобы он не свалился с лошади. Он тяжел, и вы его не удержите. А падение с лошади в таком состоянии… может оказаться смертельным.

– Но… – Стефани хотела вновь возразить, но незнакомец был прав.

– Отсюда до первой развилки прямо, потом направо, налево, два раза направо – и город будет виден с холма как на ладони, – отчеканил он, словно молитву.

Девушка хмуро взглянула на незнакомца.

– Да, представьте себе, я изучил карту до того, как решился ехать в такую ужасную погоду до Сент-Пьера, – усмехнулся он и обратился к слуге. – Чин, веди сюда Нуара.

– Вы так себя ведете, будто я уже согласилась на ваш план, – буркнула Стефани.

– У вас есть возражения или другие варианты? – поинтересовался Эдриан с наигранным удивлением.

Девушка ненавидела такие ситуации всем сердцем. Ненавидела собственную беспомощность. То, что предлагал мужчина, звучало разумно, да и что он может сделать ее брату? Тем более, если он  служитель закона.

– Нет.

– Тогда не будем терять время. – Интендант приказал второму мужчине подвести их лошадей. В большей темно-зеленой сумке, что крепилась к седлу одной из них, он нашел бинты.

Стефани ни за что бы не простила ему проявленного самодовольства, если бы не та помощь, которую он оказывал брату. Она наблюдала за тем, как Эдриан бережно делает перевязку Лоренту. Точность и уверенность движений вновь подтвердили, что мужчина как минимум имеет опыт в подобных делах.

Еще Стефани поразил Нуар, это был жеребец вороной масти бидарской породы, которая славилась резвыми скакунами. На подобных лошадях частенько выступали на скачках. Такой конь считался дорогим приобретением, а откуда у простого шевалье были средства, девушка спрашивать не стала. Про слугу тоже не задала вопросов.

Стефани поняла только, что темнокожего мужчину звали Чинвенду, и он приходился Эдриану камердинером. Внешность слуги выдавала типичного представителя Бидарии – давней королевской колонии: широкий нос, темно-шоколадная кожа, пухлые губы и короткие кучерявые волосы цвета угля. Когда Эдриан устроился в седле, Чинвенду помог взгромоздить Лорента на лошадь. Мужчина приобнял юношу за плечи, как дитя, и второй рукой взял поводья.

– Как я узнаю госпиталь?

– Это трехэтажное здание, выполненное в старом стиле. На крыше возвышается Тройное Соцветие[3]. – Подумав, как лучше описать дорогу, Стефани продолжила: – Когда въедете в город, держитесь обелиска. Доберетесь до него – сворачивайте направо. Там увидите госпиталь. Вы не ошибетесь.

Эдриан кивнул.

– Мадемуазель, я бы хотел попросить вас не бросать моего слугу. Вы все равно не поспеете за мной. А он не очень хорошо ориентируется по картам. Пожалуйста, сопроводите его до города, – со всей учтивостью произнес он. – Скажем так, услуга за услугу.

– Хорошо. Я позабочусь о нем. Он будет ждать вас в гостинице «Ришелье». Это недалеко от госпиталя. – Стефани мельком взглянула на камердинера. Он не вызывал у нее страха, а, наоборот, казался вполне безобидным. – Месье, поторопитесь. Отвезите побыстрее моего брата…

Девушка на прощание коснулась ноги Лорента, мысленно желая им обоим удачи. Ее сердце бешено колотилось, когда едва знакомый человек увозил брата по Королевскому тракту в госпиталь.

Сент-Пьер оказался куда более крупным городом, чем его представлял себе новый интендант жандармерии. Возможно, предоставленные ему карты не были актуальными. Или, быть может, он подверг их не такому тщательному анализу, как стоило бы.

К моменту, когда Эдриану открылся чудесный вид, между серых облаков пробились солнечные лучи.

Портовый город раскинулся вдоль бирюзового побережья Азурского моря. Дома из бежевого, белого и серого камня с покатыми крышами шли ровными рядами от главной площади с обелиском, изображающим Святого Пьера. Как и в любом луарском городе, в Сент-Пьере в центре располагалось три основных здания: ратуша, церковь и торговая палата. Ближе к берегу тянулись доходные дома, бараки и складские помещения. Все это перемежалось жилыми кварталами.

Лорент заметно побледнел за время поездки. Периодически Эдриан проверял пульс, молясь, чтобы сердце раненого не остановилось. Удостоверившись, что смерть еще не прибрала к рукам юношу, он мчался вперед.

Всю дорогу Нуар вез их, не сбавляя темпа, но и не срываясь на галоп. На подъезде к городу наездник понял, что жеребец изрядно устал: его слегка качало, и мелкая дрожь проходила по коже.

– Получишь любимых яблок, только потерпи немного, – приговаривал седок, понимая, что животное не разбирает слов. Но от этих обещаний было не так совестливо перед измотанным конем.

Войдя в город, Эдриан выбрал ориентиром обелиск, о котором говорила Стефани. На его вершине находилась статуя Святого Пьера – священника, в честь которого был назван город. Об этом он узнал от предыдущего интенданта жандармерии. Собираясь отправиться в незнакомую местность, Эдриан посчитал разумным разузнать о ней как можно больше, дабы быть осведомленным.

Четыре века назад деревеньку, что дала основу городу, атаковали обезумевшие волки. Люди считали, что зверями управляет обитающий в лесах демон. Путешествующий с целью распространить религию Двенадцатиконечной Звезды по землям королевства Святой Пьер решил помочь и принял бой. Он защитил жителей и при помощи освященного оружия избавил эту местность от злого духа. Святой Пьер[4] осел в этих краях, и с тех пор деревня, а затем и выросший из нее город носили его имя.

Оказавшись около обелиска, Эдриан свернул направо и сразу же увидел госпиталь. Как и говорила Стефани, его невозможно было пропустить: гротескное трехэтажное здание с Тройным Соцветием на крыше. Оно напоминало мужчине скорее след от куриной лапы, чем сплетение веток трех лекарственных растений: лаванды, болотной мяты и шалфея.

Уличные зеваки бросали на всадника, везущего юношу, полные любопытства взгляды. Кто-то из них позволил себе достаточно громко сказать: «Да это же сын губернатора, Лорент де Монклар!», – что привлекло к Эдриану еще больше нежелательного внимания. Женщина, мимо которой он как раз проезжал, с тревогой на лице спросила, что случилось. Через квартал этот вопрос повторил мужчина, несший мешок зерна.

Эдриан решил ускориться, дабы любопытствующие не отнимали у него драгоценное время. Остановившись около входа в госпиталь, он спешился, аккуратно придерживая Лорента за верхнюю часть туловища. Нуар послушно стоял на месте, понуро опустив голову. Было видно, что жеребцу не хотелось совершать лишних движений.

На помощь Эдриану пришел незнакомец, который как раз выходил из госпиталя. Он придержал двери. К ним поспешили три ремедистки[5]. Старшая работница приказала позвать доктора, а другая, на вид младше остальных, поспешила к лестнице.

– Что с ним произошло? – спросила старшая ремедистка.

– Лошадь ударила его в грудь. – Эдриан понес юношу в палату, на которую ему указали. – У него сломаны ребра. Возможно, еще бедро, но я не уверен.

– Ясно.

Интендант аккуратно уложил Лорента на кровать. По контрасту с пожелтевшей простыней лицо раненого казалось мертвенно бледным. Эдриан отошел, чтобы не мешать сестрам проводить осмотр.

Доктор появился достаточно быстро. Это был сухопарый мужчина за пятьдесят с крючковатым носом и жидкими волосами. Войдя в палату, он бросился к пациенту, что-то бормоча про Маркуса и раздавая приказания. На Эдриана он не обращал ни малейшего внимания до тех пор, пока не принялся снимать с Лорента повязку.

– Безобразно. Слишком туго, – пробубнил доктор.

– Благодарю, – отозвался интендант, который уже собирался покинуть палату. Его учили, что повязка и должна быть тугой, так что он принял ворчание за комплимент.

– А вы кем будете? – не отвлекаясь от пациента, спросил доктор.

Эдриан представился.

– Виконт Климент де Пероль. – Мужчина выпрямился и обернулся. – Прошу, останьтесь в госпитале. Я хочу задать вам несколько вопросов. Сами понимаете… У меня тут сын нашего губернатора. – Доктор вернулся к осмотру.

– Понимаю.

Эдриан вышел в общий холл. Прежде чем устроиться возле очага в ожидании расспроса, он проверил Нуара. Тот стоял под козырьком, ловя на себе любопытные взгляды прохожих. Близко никто к нему не подходил, опасаясь получить копытом от мускулистого жеребца.

Врач явился в холл спустя час, когда уже изрядно намаявшийся Эдриан спросил у проходящей мимо ремедистки, как скоро освободится доктор. Был ли Климент де Пероль занят все это время Лорентом, интендант не знал, но отметил, что врач спустился к нему со второго этажа, а не вышел из палаты.

Климент де Пероль вел себя с ним надменно и задавал вопросы с неким пренебрежением. Эдриан рассказал все о том, в каком состоянии и, где увидел юношу. Также он поведал о встрече со Стефани. Впрочем, некоторые подробности намеренно опустил.

– Надеюсь, я ждал вас столько времени не зря, и мои ответы помогут вам вылечить юного господина, – сухо произнес интендант жандармерии, поднимаясь с места. К концу беседы, которая длилась не так уж и долго, он испытывал немалое раздражение. Доктора интересовала, кажется, не травма. Вопросы носили отпечаток чисто праздного любопытства.

– Это ведомо только Первым Святым[6], – одухотворенно ответил доктор.

– Странно. Мне казалось, что людям, связывающим свою жизнь с медициной, больше по душе наука, чем религиозные высказывания, – с долей цинизма отметил Эдриан.

– Вы не религиозны? – Климент де Пероль вскинул брови.

– Религия может ответить на вопросы о душе. Когда мы имеем дело с телом, то лучше обращаться к научным трудам.

– Еще сто лет назад вас бы сочли еретиком.

– Только при условии, если бы вы были священнослужителем, а не доктором. – Эдриан кивнул головой. – Всего доброго, месье.

Не дожидаясь дальнейших высказываний, он направился к выходу, но распахнувшаяся с грохотом дверь заставила его остановиться. На пороге возник полноватый мужчина с пышными усами, заостренной бородой и седеющими каштановыми волосами. Дорогие одежды выдавали в нем состоятельного человека, а пронзительный взгляд напомнил Эдриану кое-кого. Неестественно бледная кожа, впалые щеки и синева под глазами говорили о тяжелом заболевании.

– Что с моим сыном, Климент? – с нескрываемой тревогой спросил вошедший, отодвинув Эдриана в сторону и сосредоточив взгляд на докторе.

После этих слов у интенданта отпали все сомнения. Явился сам граф Маркус де Монклар.

– Лорент сейчас лежит без сознания, Маркус. Мы оказали ему помощь. Весьма своевременную.

Климент де Пероль обращался к графу достаточно фамильярно, из чего интендант сделал вывод: либо мужчины дружны, либо являются родственниками. Врач сказал, что юношу сейчас лучше не тревожить.

– Содействие месье Леклерка оказалось весьма кстати. – Доктор указал на интенданта. – Оказанная им помощь и быстрота, с которой он привез мальчика, заслуживают отдельной похвалы.

«Ох ты, а мне лично ты ничего такого сказать не захотел. Но перед графом, я смотрю, само благородство».

Эдриан сощурился, не обронив ни слова.

– О, месье Леклерк, – радушно обратился к нему граф. – Это о вас говорила Стефани. Вы – наш новый интендант жандармерии.

– Месье. – Эдриан склонил голову, а сам принялся обдумывать, как и когда девушка успела рассказать о нем отцу. Неужели она не сдержала слово и бросила Чинвенду на дороге? Долго же ему теперь придется разыскивать слугу, которого могло занести куда угодно.

– Стефани сопроводила вашего слугу. По дороге в город она встретила нашего учителя фехтования и рассказала ему все. Это он доложил мне о случившемся.

– Рад слышать, месье. – Эдриану больше не нашлось, что сказать, но скрыть улыбки он не смог. Его, несомненно, радовало то, какое замешательство вызвали на лице Климента де Пероля слова графа. И это зрелище пролилось сладким медом на его удрученный после разговора с доктором разум.

– Климент, оставьте нас двоих, – обратился господин де Монклар к виконту де Перолю, и тот не заставил себя ждать. Бросив напоследок полный недовольства взгляд в сторону интенданта, он ушел.

«Ревнует к графу», – пронеслось предположение в голове Эдриана.

– Право, не знаю, как вас благодарить, – начал господин де Монклар, жестом предлагая интенданту сесть.

– Не стоит. Я сделал то, что должен был. – Эдриан опустился в небольшое кресло, а граф расположился на жестком диване.

– Не надо, месье. Не принижайте ваши заслуги. В наше время великодушных людей мало, еще меньше тех, кто готов действовать, а не говорить о благородстве. – Граф улыбнулся. – Иначе преступления совершались бы намного реже.

– Весьма наблюдательно, – едва кивнул Эдриан, которому нравился ход мыслей собеседника, к тому же в его речах не слышалось свойственной аристократам напыщенности.

– И все же, – деловито проговорил господин де Монклар, – как мне отблагодарить вас? Я готов исполнить любую вашу просьбу.

«Так уж и любую?»

Эдриан изогнул брови и слегка улыбнулся.

– Отдадите за меня вашу дочь? – не смог удержаться он от шутки и сразу пожалел о сказанном.

– Я… – От растерянности граф хватанул ртом воздух. – Она…

– Простите глупца за дерзость. – Интендант жандармерии низко склонил голову в знак покаяния. – Это недостойная шутка. Я не должен был такое говорить вам. Прошу, примите мои извинения.

– Нет-нет, шутка вполне смешная. Особенно… Если бы вы еще понимали, чего просите, – господин де Монклар тихо засмеялся.

Теперь пришла очередь Эдриана недоумевать.

– Моя дочь не из робкого десятка. – Граф прочистил горло. – В хорошем смысле. Человек, который решится связать с ней жизнь, должен обладать поистине титанической волей и терпением, чтобы обуздать ее нрав. Поэтому кандидат на это право должен отдавать себе отчет в своих силах.

Повисло неловкое молчание, во время которого интендант жандармерии прочитал на лице собеседника сожаление о проявленной откровенности.

– Когда я вышел к ней из леса, она собиралась меня пристрелить.

– Если бы она действительно собиралась это сделать, то вы бы здесь не стояли, – усмехнулся господин де Монклар. – Моя дочь очень хороша в стрельбе. Ей почти нет равных.

Граф говорил с гордостью, и Эдриан учтиво улыбнулся. Он не верил, чтобы Стефани могла выстрелить в него. Она не походила на человека, который хладнокровно совершил бы такой поступок.

– Превосходно стрелять в мишень и стрелять в человека – не одно и то же, – с улыбкой заметил интендант. – Но мне удивительно слышать, что у дочери графа имеется подобный навык. Это весьма… необычно.

Эдриан решил не скрывать своего изумления. В Стефани действительно было что-то необыкновенное, что выделяло ее среди всех юных мадемуазель, с которыми мужчине случалось знакомиться.

– Вы прибыли к нам из столицы?

– Да, после Академии я служил в городской жандармерии Лормона[7].

– Будет любопытно узнать последние новости о столице. – Граф поднял указательный палец и взмахнул рукой, словно его осенила мысль. – Ладно, месье, не смею вас больше задерживать. Вы явно устали с дороги. Да еще совершили такой вояж. Мы обязательно вернемся к разговору о благодарности чуть позже. Может, за ужином?

– О, прошу…

– Не надо делать меня обязанным. Я деловой человек, привык расплачиваться по счетам, – мягко ответил господин де Монклар.

На этом мужчины распрощались. Эдриан покинул госпиталь, обдумывая произошедший разговор. Он подошел к Нуару и тяжко вздохнул.

«Надо было промолчать и попросить золотых монет. А я, как всегда, затеял шутки шутить».

Мужчина еще какое-то время стоял, поглаживая черную гриву своего скакуна. В мыслях вертелось, что он проявил большое нахальство, попросив у влиятельного графа руку его дочери, пусть и в виде шутки. Но еще сильнее беспокоило его то, что он не получил прямого ответа: ни отказа, ни согласия.

* * *

По дороге к Сент-Пьеру Стефани встретилась с остальными членами поискового отряда. Многие разволновались, увидев рядом со своей госпожой незнакомого темнокожего мужчину. Но девушка не придала этому никакого значения. Она представила слугу Эдриана и объяснила, что случилось.

Было решено, что часть отряда отправится на поиски сбежавшего Пиля, другие пойдут к опушке, где лежали останки Вента. Учитель фехтования хотел уговорить Стефани отправиться к отцу в шато и рассказать о произошедшем, но девушка не согласилась. Она дала слово и не собиралась его нарушать, поэтому вместо нее к графу отправился учитель.

Почти весь путь спутники проделали в молчании. Девушка не очень хотела разговаривать. Ее разум захватывали мысли о брате, о его ране и о том, что же случилось с ним на самом деле. Камердинер же выглядел угрюмым и задумчивым.

Не могло быть сомнений, что на Вента напал дикий зверь, обладающий немалой силой. Брат отделался всего лишь ударом в грудь. Причем досталось ему от коня, а не от лесного хищника.

«Почему зверь не тронул Лорента?»

Стефани попыталась предположить, какое животное побрезговало бы человечиной ради конины. Но при мысли, что на опушке она могла найти растерзанное тело брата, живот скручивало в тугой узел. Ее затошнило от подступившего страха. Паника давящей волной ударила в лицо, и она взволновано огляделась. Мысль о кровожадном хищнике пробрала до самых костей, и девушка словно ощутила на себе тяжелый взгляд.

– Что с-с вами, госпо-ожа? – поинтересовался Чинвенду, заметив беспокойство провожатой. Он почему-то растягивал некоторые буквы в словах. Мужчина ехал верхом на рыжей кобыле, ведя за собой груженную вещами лошадь такой же масти.

– Да так… – Поначалу Стефани отмахнулась, а потом подумала, что с камердинером вполне можно поговорить о случившемся. – Размышляла о том, кто мог так расправиться с конем.

– Да, госпо-ожа, странно это для этих мест. – Мужчина облизал пухлые губы. – Вот на родине такое встречалось.

– И что это было? – встрепенулась девушка.

– Стая гиен. Они бросаются в лицо-о. Разрывают жертву на куски.

– Но здесь не водятся гиены.

– Поэтому и странно, госпо-ожа.

Стефани потянула повод Боны и ощутила тянущую боль в руке, по которой ударил Эдриан, чтобы выбить пистолет.

– Боли-ит?

– Немного. – Девушка потерла ладонь и подумала, что хоть кто-то поинтересовался ее состоянием. – Ваш господин всегда так осторожничает?

– Да, госпо-ожа. Не обижайтесь на него. Служба сделала его нервным. – Чинвенду дернул поводья груженной вещами лошади, чтобы та шла быстрее.

– Он попадал в неприятности? – озвучив вопрос, Стефани поняла, насколько наивно такое спрашивать.

– Иногда. Один раз его чуть не уби-или. Это была банда голово-орезов.

– Ого! – Стефани уставилась на гриву Боны, силясь вообразить, в какую переделку попал мужчина. Воображение упрямо рисовало придорожную таверну или беспорядки в порту среди матросов. Но подробности от камердинера застали ее врасплох.

– Я не знаю то-очно. Мне не говорили. Но знаю, что там был ребенок. Дево-очка. Маленькая. – Чинвенду повел рукой по воздуху, словно пытаясь показать ее рост. – В крови. Она выбежала на дорогу, и госпо-один решил помочь.

– Жуткая история. И что же там случилось?

– Я не знаю, госпо-ожа. – Чин пожал плечами. – Спросите у госпо-одина.

Стефани стало любопытно узнать подробности этой истории, поэтому она пообещала себе непременно задать интенданту жандармерии вопросы. Но когда она вместе с Чинвенду оказалась в городе и подъехала к гостинице, в которую обещала привезти камердинера, этот разговор уже забылся. Все мысли занял брат.