Одна осень одного королевства

– Он объехал много стран и во всех покупал карты и отмечал свой путь, – пояснила она. – А где твой дом? Покажи мне.

Парень невольно убрал палец от пергамента, задумавшись на мгновение, но тут же ткнул в какую-то точку.

– Здесь, недалеко от графского имения, – произнёс он негромко.

– Да? – удивилась собеседница, повернув к себе карту вниз головой. – Но здесь отмечена какая-то маленькая деревушка.

– Карты имеют свойство стареть даже быстрее, чем люди, – пожал плечами Уилл. – Наверное, на ней даже переправа через ущелье не отмечена.

– Отмечена, – задумчиво произнесла Мари, следуя взглядом по дороге, ведущей к столице. – Фалькнес, – прочитала она, когда чёрная линия оборвалась. – Это ведь столица. Туда ты едешь?

– А откуда ты знаешь? – подозрительно спросил он, глядя, как девушка аккуратно сворачивает пергамент.

– Матушка говорила, что граф, – она осеклась. – То есть виконт едет в столицу, а ты ведь сопровождаешь его. Ты бывал там раньше?

– Да, но довольно давно, когда был ребёнком.

– Там, наверное, красиво…

– Нет. Это большой город, пыльный и очень людный. А ещё там плохо пахнет, – юноша шутливо махнул рукой, – и, вдобавок ко всему, там обитает герцог Аделард со своим отпрыском маркизом.

– Они так портят этот город? – рассмеялась Мари, заставив собеседника вновь заворожено уставиться на неё, на миг забыв о вопросе.

– Да… – он неслышно вздохнул, ощутив, как странное трепетное чувство в груди зашевелилось, грозя лишить его возможности дышать. – Их все недолюбливают.

– Почему? – удивилась девушка, не скрывая любопытства. – Матушка не вдаётся в подробности, когда я расспрашиваю её о портретах в книгах.

– Покажешь портреты? – поинтересовался юноша, пытаясь восстановить в памяти разлетевшуюся нить разговора. – Может я смогу что-то рассказать, – он невольно улыбнулся, не сводя глаз с отвлёкшейся собеседницы.

– Конечно, – она уложила карту на место и потянула из шкафа тяжёлый фолиант в толстом переплёте. Уилл невольно обратил внимание на плавность её быстрых движений, совершенно не подходящих образу крестьянской девушки. – Вот, – книга легла на постель рядом с гостем.

– Да у тебя здесь все правители древности, – усмехнулся он, листая страницы и стараясь не смотреть больше на целительницу, усевшуюся к нему почти вплотную.

Старые гравюры совсем не привлекали взор и рассеять непривычное смущение никак не могли, Уилл чувствовал, как кровь против его воли приливает к лицу, когда карие глаза Мари смотрели на него, от этого становилось неловко и в тоже время жгуче приятно и радостно.

– О ком ты хотела бы знать? – спросил он, пытаясь не отрывать взгляда от страниц.

– А можно начать с самого начала? – с растущим любопытством спросила она.

– Конечно, – он перевернул стопку листов и ткнул пальцем в портрет упитанного старика, серьёзно взирающего на зрителей маленькими чёрными глазами из-под густых бровей. – Первым был король Тедерик.

– Такая длинная борода, – хихикнула Мари.

– Да, – тоже улыбнулся Уилл. – Он прожил дольше всех других королей в этом роду.

– В каком «этом»?

– Тедерик был правителем, когда Ладлера как отдельной страны ещё не существовало.

– Так давно?…

– Не так уж и давно. Около четырёхсот лет назад. Как известно, он разделил страну между своими тремя сыновьями, чтобы избежать распрей и войн из-за престола. Так появились нынешний Ладлер, Кавальтерра и Сэфпейс. Которые и поныне остаются союзными странами.

– Я и не знала, что раньше они были одним государством.

– Да. Есть даже легенда, что Тедерик завещал, что страна вновь объединится, когда прервётся его род в двух из них. Правитель третьей станет властвовать над всеми.

– Это больше похоже на пророчество.

– Не знаю. Сейчас всё звучит довольно глупо. Ведь в Сэфпейсе род Тедерика прервался уже более трёхсот лет назад, а в Кавальтерре сейчас правит бездетная королева – её муж был последним в этой ветви. Остался только наш герцог. Но политическая ситуация не изменилась.

– Значит, это просто легенда?

– Да и существование объединённого королевства сейчас само по себе кажется вымыслом. Больно уж сказочно звучит.

– А почему король так неравно распределил земли меж сыновьями? Ведь Ладлер куда больше.

– Вроде как это результат войн, которых так и не удалось избежать после смерти короля.

– Выходит, всё было зря, и разделение не дало желаемого результата?

– Сложно судить о делах давно минувших столетий, – задумчиво произнёс юноша, переворачивая страницу книги. – А здесь изображения уже только Ладлерской знати, – произнёс он, пробежав глазами по лицам на двух нечётких портретах. Старший сын Тедерика и его супруга. И его единственный сын с супругой.

– Ты помнишь столько всего, удивительно, – улыбнулась девушка.

– Меня заставляли учить имена всей династии, – мрачно заметил Уилл. – Полагаю, в книге нет и половины из тех, что я знаю.

– Прошу, расскажи ещё, – воодушевилась она. – Мне так хочется знать больше!

Мари с любопытством слушала истории о королях, маркизах, графах и прочих лордах, изображённых в её старой книге. Теперь все они оживали в её воображении и превращались из бездушны портретов, кто-то в беспощадных тиранов, а кто-то в милостивых благодетелей. Юноша наконец немного отвлёкся от душащих счастьем, и от того пугающих, ощущений в своей груди, и принялся увлечённо расписывать похождения древних воителей, которыми он восхищался в детстве. Постепенно скрытая неловкость от тепла чужого тела, разливавшегося по ещё немного ноющему плечу, совсем исчезла, и граница, установленная глупыми правилами этикета, перестала волновать. Кто придумал эти негласные законы? Какими нелепыми казались они сейчас. Уилл готов был спорить с каждым, кто сказал бы, что рядом с ним сидит незнакомка. Да, они знают друг друга всего несколько часов, но даже после их чуть нескладного разговора ни о чём, после всего нескольких прямых взглядов и коротких прикосновений, Мари казалась ему близким человеком. Другом, к которому не побоишься повернуться спиной, ожидая предательства, человеком, которому без колебаний доверишь свои сокровенные тайны, девушкой, с которой хочешь провести… Всю жизнь? Юноша на миг замолчал, мимолётная мысль вспыхнула яркой искрой и тут же с жалобным шипением погасла, залитая волной здравого смысла. Как глупо… Говорить о доверии, об искренности, о вечности с человеком, которого едва знаешь.

– Ты о чём-то задумался? – мягкий, сказочно сладкий голос совсем не разорвал, он бережно раздвинул спутавшую мысли сеть сомнений.

Уилл опомнился, поднял взгляд и снова замер – горящие живым интересом карие глаза смотрели на него с нетерпеливым ожиданием. Они были так близко, что начинали тянуть к себе словно магнит. И никакой надменности или смущения, ни капли притворства не виделось в них.

– Ты рассказывал о короле Фридрихе, – улыбнулась Мари не совсем понятному ей молчанию, но тут же нахмурилась. – Или… Тебе снова больно? – она подскочила на ноги, собравшись доставать свои книги по загадочной медицине востока, но резкие движения заставили гостя опомниться.

– Нет, мне не больно! – замотал головой он. – Совсем забыл, в каком же году Фридрих стал королём.

Уилл как ни в чём не бывало уставился в книгу, стараясь не выдавать смущения, с которым он никак не мог совладать. Это чувство посещало его настолько редко, что казалось почти диким. Чужим и странным. «Не колдовская ли это сила?» – мелькнуло поднадоевшее уже опасение, но парень тут же отбросил его.

– Какая разница, – произнёс он еле слышно, прогоняя дурные мысли.

– Что? – удивилась Мари, снова усаживаясь рядом и разглядывая пожелтевшие страницы.

– Какая разница, в каком году, – улыбнулся юноша, захлопнув книгу, да так звонко, что девушка вздрогнула и с удивлением воззрилась на него. – Ты знаешь, – поспешил перешагнуть неловкий момент Уилл, – что бывший правитель Ладлера был настоящим мастером клинка?

– Я не знала, – улыбнулась она, на миг оставив подозрения, что у барона вновь начинается горячка.

– Да, фехтование было его известным умением. Его учитель, как и твой, был родом с востока, и он написал целую книгу об искусстве обращения с оружием.

– Ты читал её? – в глазах Мари заплясали огоньки, она в волнении подалась вперёд, закусив губу и напряжённо ожидая ответа, а юноша, растерявшийся от такой близости её милого личика, в смущении едва удержался, чтобы не опустить глаза.

– Да, моя мать собрала лучшие книги из королевской библиотеки у нас дома, и я учился фехтованию с её помощью.

– Королевской библиотеки? – удивилась девушка. – Можно так просто взять книги самого короля?

– Мой отец был дружен с правителем, – с какой-то нелепой улыбкой оправдался Уилл. – Наверное, это не было проблемой.

– Как здорово, – Мари наконец-то выпрямилась, и он вздохнул спокойно, ощутив, что ещё немного и щёки снова раскраснелись бы против воли. Хотя сейчас это вполне можно было свалить на жар и принять ещё порцию горького лекарства. Как ни странно, перспектива выпить противной зеленовато-чёрной жидкости казалась лучшим решением, чем поддаться душащему дикой радостью смущению. – Так ты тоже хорошо владеешь шпагой? – взгляд её глаз вцепился в растерянное лицо собеседника.

– Не хочу хвастать, но, – юноша гордо выпрямил спину и тут же скривил губы от кольнувшей мышцы боли, – более чем, – едва ли не простонал он.

– Тебе больно? – снова переполошилась Мари.

– Совсем немного, – улыбнулся Уилл, но она уже выбежала из комнаты и через минуту вернулась с лоскутом ткани, вымоченной в каком-то ароматном отваре.

– Ты обещал, что потерпишь, если будет нужно, – улыбнулась она, усаживаясь обратно на край постели и взглядом веля пациенту ложиться.

– Хорошо, – протянул тот, нехотя переворачиваясь на живот и всё же радуясь, что теперь девушка, вероятнее всего, не заметит смущения, когда тонкие пальцы снова дотронутся до его спины.

От холодного компресса по коже побежали мурашки, юноша неуютно поёжился, обнимая подушку, и тут же напрягся всем телом, ощутив долгожданное мимолётное прикосновение.

Разве он не позволял себе больше с напыщенными девицами, приезжавшими в его имение? Он мог бесцеремонно распускать руки только чтобы вывести их из себя и посмеяться потом над причитаниями и вздохами обиженных мамаш. Да кто она такая, что заставляет сердце замирать одним лишь взглядом, а голосом покоряет все мысли? Быть может, это снова жар? Будто в подтверждение этой догадки по телу прокатилась обжигающая волна, но вовсе не лихорадки, а неуёмного трепета – тёплая ладонь коснулась его плеча и медленно скользнула вниз по обнажённой спине. Дыхание перехватило и мысли моментально спутались, оставив место лишь инстинктивному рвению тела к этому манящему теплу.

– Так больно? – и вновь её слова развеяли смелые ожидания. Ладонь исчезла, оставляя незримый остывающий след на едва ли не дрожащем от волнения теле, кончики пальцев аккуратно надавили куда-то в область лопатки.

– Не очень, – буркнул Уилл, удивившись резкой смене собственного тона.

Но неожиданная и, казалось бы, беспричинная обида завладела сердцем ещё до того, как он успел что-либо понять.

Обида ли? Понимание излишней нескромности своих надежд и попытка от них отказаться. «Да и чего я ждал?» – возник сам собой вопрос.

– Так ты тоже «мастер клинка»? – и снова этот голос. Он породил обиду и он же убил её через мгновение. – Может, покажешь мне что-нибудь, когда тебе станет лучше?

– Это можно расценивать, как согласие отправиться со мной? – улыбнулся Уилл, ощутив уже знакомое, щекочущее приятным ожиданием ответа, чувство в груди. – Ведь утром я уеду, а лучше мне станет куда позже.

– Если делать компрессы каждый день хотя бы по разу, – ответила девушка, – то боль совсем исчезнет уже дней через пять.

– Это ещё больше похоже на согласие.

– Но ты ведь поедешь в столицу, а мне нужно подумать, – покачала головой Мари. – Так что…

– В любом случае, – перебил её Уилл, не желая снова возвращаться к обманутым надеждам, – я не могу ударить девушку.

– А я и не просила меня бить, – рассмеялась она, – только показать, как нужно двигаться. Назовём это уроком обороны.

– Чтобы начать двигаться, нужно научиться держать в руках оружие, а потом без противника не обойтись.

– Я умею держать оружие, – фыркнула Мари отвернувшись, – но за неимением противника, тренировалась только на сухом дереве в дальней части сада.

– Что? – юноша едва сдержал усмешку. – С такими тренировками ты и пяти секунд не выстоишь против живого врага.

– Как хорошо, что у меня нет врагов, – рассмеялась девушка, и Уилл тут же немного смягчился.

– Пусть и не враг, но противник может появиться у любого.

– А ты когда-нибудь сражался по-настоящему? – её глаза вдруг снова запылали живым интересом, парень чувствовал это даже не будучи в состоянии увидеть лицо собеседницы.

– Ты имеешь в виду, участвовал ли я в сражениях или дрался ли с кем-то, кто мне не поддавался? – нахмурился он.

Мари на мгновение задумалась.

– Сражался ли ты, защищая свою жизнь или жизнь близких людей? – перефразировала она вопрос.

– Нет, – честно ответил он. – Не приходилось.

– А хотел бы?

– Чтобы мне или моим близким угрожала опасность? – он иронично усмехнулся. – Пожалуй, нет. А если без шуток, наверное, нельзя судить о своём мастерстве, не получив настоящего опыта. Ведь в сражении, где ценой поражения будет чья-то жизнь, требуется не только умение, но и мужество, способность видеть всю картину боя целиком и просчитывать ходы врага. А навыки владения оружием должны быть отточены и отполированы до блеска, чтобы тело само двигалось в нужном направление ещё до того, как ты успеешь представить себе собственный удар.

– Это звучит довольно поэтично, – задумчиво произнесла Мари, глядя куда-то в звёздную даль за открытым окном. – А мне всегда казалось, что в отчаянии человек может всё это и даже больше.

– Отчаяние, как и злость, двигает нас вперёд, – пожал плечами Уилл, – но из-за этих чувств мы перестаём видеть мир в правильном свете. И поэтому становимся особенно уязвимыми для противника сохраняющего хладнокровие.

– Это было написано в той книге, что ты читал? – улыбнулась девушка.

– Нет, это слова из старой военной песни, я просто перефразировал строки, – ответил он, ёрзая на кровати. – Всё затекло. Долго мне ещё так лежать?

– Ещё немного, – Мари поправила сползающий компресс. – Я никогда не слышала этой песни. Ты можешь её спеть?

– Я, – Уилл отвернулся, сделав вид, что разминает затёкшую шею, чтобы скрыть заливший щёки румянец. – Я не помню слов, – оправдался он, – и даже мелодии.

– Как жаль, – вздохнула девушка. – Я люблю, – ему показалось, что голос её дрогнул и стал тише от смущения. – Люблю слушать песни.

– Ты хотела сказать, что любишь петь? – усмехнулся он, уловив этот маленький обман.

– Я плохая лгунья, – хихикнула Мари. – Действительно, мне некого здесь слушать, кроме матушки. Но она хорошо поёт.

– И любит слушать тебя? – продолжал настаивать Уилл.

«С таким-то голосом, – крутилось в голове. – Как я сразу не подумал о способностях к музыке?»

– Ты прав, – девушка окончательно смутилась. – Когда я пою за работой, она кажется совсем не в тягость, а если петь во время прогулки по лесу, то будет не так одиноко.

– Ты споёшь мне? – контратака прошла успешно, румянец на её щеках стал заметен даже в неровном свете свечей.

– Я сделаю это в нашу следующую встречу, когда ты будешь учить меня фехтованию.

– Ты думаешь, это честно? – Уилл от негодования едва не повернулся на бок, чтобы наконец взглянуть прямо в лицо собеседнице.

– Вполне, – она успела поймать мокрую ткань, почти сползшую на кровать. – Да и ты петь не захотел.

– Я же сказал, что не помню слов, – юноша не стал ложиться обратно и, опираясь на локоть, чуть приподнялся. – А ты увильнула нарочно.

– Я не увильнула, а честно пообещала, – улыбнулась она. – Я всегда держу слово.

– Необычно для женщины, – прекратил настаивать Уилл, – держать слово. Это ведь мужская обязанность.

– Так дай слово, что будешь меня учить, – пожала плечами девушка, – и тогда встреча не сможет не состояться.

– Я принимаю этот вызов, – усмехнулся он, стараясь незаметно унять заколотившееся вдруг сердце.

«Она ведь тоже хочет новой встречи,» – от этого понимания мысли озарялись радужным светом. О чём они говорили этой ночью? Ни о чём и обо всём. Юноша и не думал раньше, что можно вот так легко беседовать с одним человеком, а тем более с женщиной, на любую тему, пришедшую в голову. Не знал, что можно не замечать часов и забыть о боли лишь благодаря приятной компании красивой собеседницы. Она слушала с интересом, спрашивала с неподдельным любопытством, говорила с энтузиазмом, часто смеялась и с каждым словом, с каждым взглядом всё глубже отпечатывался её образ в душе молодого лорда.

Время летело незаметно, а разговор не умолкал, лишь изредка меняя оттенки настроения и течение. Когда за окном ночную мглу начали разгонять предрассветные сумерки, у Уилла не осталось сомнений, что если и не любовь, то странная колдовская привязанность с первой встречи вполне вероятна.

– Так ты и не поспал, – вздохнула Мари, с усталой улыбкой взглянув на небо. – Какой же из меня врач? Позволила тебе так бездарно растратить драгоценное ночное время – идеальное для выздоровления.

– Лучшего лекарства мне не было нужно, – ответил юноша, ёрзая на кровати, понимая, что отсидел и отлежал уже все возможные точки опоры.

– Как ты себя чувствуешь? – она потрогала рукой лоб пациента, но пальцы были холодными, приложила ладонь к своему лбу, покачала головой удручённо. – Прости, не могу понять, – проронила она, пересела ближе, наклонилась и коснулась его лица губами.

Сердце замерло в этот миг, по всему телу пробежала приятная дрожь, и разлилось блаженное тепло, переполняющее, разрывающее грудь.

– Вроде, жара нет, – улыбнулась Мари, отстраняясь, но чуть горячие пальцы не дали подняться, схватили резко за предплечье, потянули обратно. Девушка успела только испуганно охнуть, когда чужие губы крепко прижались к её собственным, и ещё одно короткое движение руки, скользнувшей по шее и зарывшейся в мягкие волосы, заставило поддаться неожиданному, но неудержимо манящему поцелую…

Он длился целую вечность – вечность трепетного наслаждения и боязливого ожидания следующей секунды, когда взметнувшийся вдруг вихрь необычных и завораживающих чувств, родившихся этой ночью, должен будет отхлынуть, уступая место холодной реальности, требующей объяснения любым поступкам. И эта неотвратимая секунда настала – влажная рука едва заметно провела по девичьему плечу, спустилась на талию, двинулась дальше.

– Стой, – оторвалась от поцелуя Мари. – Что это ты задумал?

– Я? – юноша растерялся. В общем-то, секунду назад он даже не отдавал себе отчёта в собственных действиях. – Прости, это как-то само получилось, – произнёс он виновато.

– Опять шутишь? – вдруг усмехнулась девушка. – Вот сейчас заберу штаны обратно, будешь знать.

– Да ты и сама мастерица пошутить, – хмыкнул парень, понимая, что со штанами-то как раз он был готов расстаться в первую очередь.

– Я не это имела в виду, – без укора оправдалась она, пытаясь скрыть смущение.

– Я понял, – засмеялся Уилл и почти тут же вновь стал серьёзным. Он приподнялся повыше, опираясь плечом на мягкую подушку, взглянул на собеседницу испытующе. – Как много времени тебе нужно, что бы решить, хочешь ты ехать со мной или нет?

Мари задумалась на секунду, отводя взор.

– Не знаю… Тебе и впрямь так нужен врач при дворе?

– Нет, – улыбнулся юноша. Карие глаза взглянули на него с удивлением. – Я бы женился на тебе.

– Что? – в них возникло неподдельное удивление. – Женился? Ты же меня совсем не знаешь!

– Многие, когда женятся, не видят своих невест до самого дня свадьбы, а мне посчастливилось пробыть с тобой целую ночь… Или я тебе не подхожу?

Девушка смущённо опустила глаза, закусила губу в волнении.

– Не говори ничего, – тоже отвёл взгляд Уилл, понимая, что подобные откровения не даются ему без труда. – Сегодня мне нужно уехать, а через пару дней – на обратном пути, я приду сюда вновь. Подумай. Если захочешь, уедем вместе.

– Я подумаю, – шепнула Мари. Сердце её бешено колотилось, на щеках полыхал румянец, хотелось согласиться прямо сейчас, уехать этим же утром. Родной, привычно тихий домик показался вдруг постылым, приятное одиночество – невыносимым. Темноволосый юноша неожиданно ворвался в мерное течение её жизни и разрушил её, как казалось сейчас, до основания, но разрушения приносили лишь удивительную радость – хотелось строить новую жизнь. Прямо сейчас, с этой самой минуты, с первого в жизни поцелуя. Грудь переполнялась неведомым доселе трепетом, душа металось в пугающем предчувствии – два дня! Целых два дня без него. Всего одну ночь провели они вместе, но казалось, что знакомы много лет. Будто неожиданный гость оказался половинкой самой целительницы, которая была утеряна когда-то, а теперь совершенно неожиданно вернулась и тянет к себе безудержно, не даёт и на миг разлучиться с совершенно чужим, но таким близким человеком… Тем не менее, остатки здравого рассудка упорно твердили, что нельзя так просто сбежать, нельзя бросить всё, нельзя оставить матушку одну. Всё что нужно – дождаться, когда она вернётся, рассказать ей о случившемся… Она поймёт, она поедет с дочерью, если будет нужно, она благословит.

– Тебе всё же нужно поспать, – сделав над собой усилие, чтобы уйти от мечтательных размышлений, произнесла Мари.

– Нет, – мягко возразил юноша. – Разве можно теперь уснуть? Давай, поговорим ещё немного… А потом я уеду.

Зашипела, догорев, одна из свечей. Девушка взглянула на светлеющее небо, погасила остальные и вернулась на место, на край собственной постели. За окном слышалось пение птиц… Разговор не продолжился. В неловком смущении и едва скрываемой радости собеседники не могли выкинуть из головы мыслей о ближайшем будущем, а волнение, переполненное нежностью их поцелуя, не оставляло воспылавших сердец. Они всё больше молчали, но и это молчание было пропитано странным притяжением, оно отвечало на все вопросы, стирало подозрения, оно не оставляло места сомнениям в завтрашнем дне, в выбранном пути, друг в друге.

Когда солнце наконец поднялось над горизонтом, озарив видневшийся за окном лес, Уилл удрученно вздохнул.

– Пожалуй, нужно ехать, – произнёс он тихо. – Пожалеем Северина.

– Да, – с улыбкой вздохнула Мари. – Твоя рубашка совсем порвалась, – отрешённо заговорила она, стараясь отбросить неотвратимо подступающие печальные мысли о расставании, – я пыталась исправить, пока ты не приходил в себя, но это бесполезно. Нашла кое-что в вещах деда, может, будет великовата, но лучше чем ничего…

Неизбежно нужно было попрощаться, хотя каждый был уверен, что другой с тем же нетерпением ждёт следующей встречи.

– Лошадка не очень шустрая, зато спокойная, – тихо произнесла девушка, передавая поводья своего низенького тяжеловоза Уиллу. – Если твой конь найдётся, то я о нём позабочусь, а ты сможешь забрать его послезавтра. Тогда и мою вернёшь.

– Надеюсь, что возвращать не придётся, – усмехнулся юноша, пытаясь чуть развеселить загрустившую собеседницу, – обоим найдётся место на моей конюшне.

Мари застенчиво улыбнулась, отводя взор.

– Ты позволишь?… – почти прошептал он, касаясь кончиками пальцев её щеки, но девушка не дала договорить, сама подняла глаза, коротко вдохнула, закусив губу, обвила руками шею парня, прильнув всем телом, и подарила ему второй в своей жизни, чуть более смелый, но от этого и более нежный поцелуй. Последние сомнения были стёрты – теперь потянутся невыносимо длинные часы ожидания встречи…

* * *

Лучи догорающего солнца скрылись за мягкими облаками на западе, холодный ветер – предвестник ночи, влетел в распахнутое окно, заставляя два силуэта в темноте неуютно поёжиться, прижимаясь друг к другу.

– Верн, я так устала, – прошептала женщина, закрывая глаза и натягивая одеяло выше на обнаженные плечи. – Как долго ждать новой встречи?

– Я вернусь через несколько дней, – вздохнул мужчина. – Провожу парнишку до имения и отлучусь по каким-нибудь срочным делам. Мы сможем побыть вместе несколько дней.

– С трудом верится… Нам всё сложнее быть вместе. Я так боюсь за тебя.

– Не бойся, – он сжал сухими пальцами её плечо, вздохнул тяжело и задумчиво. – Я верю, что осталось ждать совсем немного, скоро прятаться не придётся.

– И я хочу верить в это… А что за юноша приехал с тобой? С каких пор ты стал брать учеников?

– С недавних, – мужчина усмехнулся. – Давай, оставим разговоры… У нас так мало времени.

Женщина едва слышно вздохнула, улыбнувшись, прижалась ещё крепче к груди супруга.

– Я уйду с рассветом, – шепнула она, – не стану тебя будить.