Все, что я хотела сказать

Я терпеть не могу быть перед кем-то в долгу. Хуже этого ничего быть не может, это признак слабости. А слабость я ненавижу сильнее всего.

Поэтому мне нужно найти в этой крошечной комнате хоть что-то.

Что-то, что принадлежит ей.

Что-то, что я смогу использовать против нее.

Я не прочь опуститься до шантажа. Мы оба это знаем. И теперь, когда Саммер безмятежно спит после потрясающего оргазма, который я ей подарил, мне не составит труда порыться в ее вещах и найти что-то личное. Я знаю, что где-то здесь она хранит свой секрет. У нее полно секретов.

И я хочу раскрыть их все до единого.

Я замечаю ее рюкзак на полу и роюсь в нем, радуясь, что лунный свет проникает в комнату и мне все видно. Внутри полно тетрадей и учебников, ничего примечательного, но я просматриваю их все, дабы убедиться, что в них ничего не спрятано. Нахожу сложенную записку, которой она, должно быть, обменивалась с моей сестрой. Я узнаю почерк Сильви и, нахмурившись, читаю, о чем они переписывались.

Сильви пытается с ней подружиться. Я этого не допущу.

Не могу допустить.

Кладу записку на место и застегиваю рюкзак, глядя на ее стол. В комнате жутко холодно, но мне пока не хочется одеваться. Знаю, что мои вещи все еще не высохли. Я замечаю на полу безразмерную черную толстовку, которая была на Саммер, беру ее и надеваю. Она немного коротковата, но сойдет.

Подойдя к вороху одежды на полу, я поднимаю свои трусы и натягиваю их, морщась, когда мокрая ткань касается кожи. Я разозлил Саммер, и она, видимо, не стала просушивать мои вещи до конца. Отстой.

Но то, что произошло между нами, все равно того стоило.

Девчонка мастерски умеет отсасывать. Звучит ужасно? Да. Продолжаю ли я считать ее шлюхой? Продолжаю.

Но теперь она моя шлюха, а я не делюсь.

Я подхожу к ее столу и осматриваю его. Вещей тут немного. Перебираю несколько сложенных стопкой блокнотов (Саммер прямо-таки помешана на них), а потом начинаю рыться в ящиках, то и дело оглядываясь через плечо, убеждаясь, что она не проснулась. Нахожу стопку старых фотографий и просматриваю их. На снимках юная Саммер с друзьями. Они улыбаются, их волосы развеваются на ветру, а взгляды ясны и беззаботны у всех, кроме Саммер. В ее глазах виднеется что-то темное. Загадочное. Она широко улыбается, но в ее глазах боль.

Меня охватывает злость. Кто ее обидел?

Я не знаю.

Может, и не хочу знать.

Бросив фотографии, я открываю следующий ящик и замечаю толстый ежедневник в черной кожаной обложке, который так и просится в руки. Я беру его без колебаний и подношу к свету, льющемуся из окна. На лицевой стороне к обложке приклеена белая наклейка, а на ней сделанная кем-то надпись – предполагаю, что Саммер.

Все, что я хотела сказать…

Джекпот, черт подери.

Я открываю первую страницу, и все, что вижу, – сплошь одни только слова. Так много слов. Листаю страницы и быстро понимаю, что это личный дневник, наполненный мыслями и мечтами. Списками. Маленькими клочками бумаги, фотографиями, сунутыми между страниц. Даты разные. Она начала вести его… больше трех лет назад.

Это дневник Саммер. Записи о ее личной жизни, собранные в одной маленькой удобной книжке.

Я закрываю его и медленно задвигаю ящик.

Тихо и быстро заканчиваю одеваться. Даже не утруждаюсь надеть рубашку от школьной формы. Оставляю ее на полу, раз уж забираю толстовку Саммер.

И ее дневник.

Я получил, что мне нужно. Не сомневаюсь, что в дневнике полно информации, которую я могу использовать против нее. Завтра она попытается сделать вид, точно между нами ничего не было. Будет вести себя так, словно я никогда не прикасался к ней и не заставлял пылать. Станет притворяться, что мой член никогда не был у нее во рту, а пальцы – в ее узкой киске. Будто она не кончала от ласк моего рта, пока ее клитор пульсировал под моим языком.

Саммер продолжит вести себя так, словно между нами ничего нет, но черта с два. Я скажу ей, что у меня есть кое-что принадлежащее ей и единственный способ сохранить свои тайны – продолжить видеться со мной, пока она мне не надоест.

Потому что это непременно случится, ручаюсь. Мне станет скучно. Я избавлюсь от нее и стану жить дальше, а может, даже верну ей дневник. Когда-нибудь.

А может, и нет.

Я подхожу к ее кровати и наблюдаю, как она спит, но не обращаю внимания на странное чувство в груди. Словно мое сердце сдавливает. Она ничего для меня не значит. Она мне никто. Разве что хороший вариант для секса. А я ее еще даже не трахнул по-настоящему.

Мысли уносятся прочь, и я думаю об Эллиоте и его местном приятеле, с которым он пытался меня избить. Я дрался со всей дури и неплохо защищался, учитывая, что их было двое против меня одного. Все началось из-за Саммер. Сразу после занятий Эллиот стал меня подначивать. Пообещал, что первым ее трахнет. Тупой придурок.

Да черта с два. Этот болван скорее отправится на тот свет, чем снова к ней прикоснется.

Она моя.

Я сжимаю дневник в руке и наклоняюсь над ней, нежно целуя в лоб и вдыхая ее пьянящий запах. Саммер шевелится во сне, бормоча какую-то ерунду, и переворачивается на другой бок. Одеяло сползает и обнажает передо мной ее спину.

Соблазн вернуться в постель и овладеть ей силен, но я велю себе остановиться. Мне нужно убираться отсюда. Я и так слишком задержался.

Стараясь ступать как можно тише, я выхожу из комнаты. Я уже отправил Сильви сообщение насчет камер, и она заверила меня, что все уладит. Никто не узнает, что я был в комнате Сэвадж.

Никто, кроме нее.

Глава 12

Саммер

Я медленно просыпаюсь под щебетание птиц за окном, будто живу в диснеевском фильме, а это совершенно не так.

Скорее уж я живу в кошмаре, из которого никак не могу выбраться.

Шторы все так же раздвинуты, и солнце заливает комнату слишком ярким светом. Я отрываю глаза, но тут же зажмуриваюсь и прикрываю лицо рукой в отчаянной попытке спрятаться от слепящего света.

Его слишком много. У меня болят глаза. Голова раскалывается. Все тело ноет. Такое чувство, будто у меня похмелье, а я вчера даже не пила. Пошевелившись под одеялом, я понимаю, что все еще голая, а бедра болезненно ноют.

Воспоминания настигают одно за другим. Вчерашняя ночь. Гроза. Эллиот угрожает мне. Набрасывается на меня. Уит внезапно приходит на помощь. Его избивают. Он в крови. Ранен. Я веду его в свою комнату. Раздеваюсь перед ним. Смотрю, как он раздевается передо мной. Ненавижу его. Хочу его. Просыпаюсь от его прикосновений. Мы заходим дальше. Я всегда знала, что так и будет. Это было неизбежно. А еще невероятно.

Конечно невероятно.

Кажется, будто случившееся между нами было сном. Словно этого не происходило вовсе. Уита нет в моей комнате. Не знаю, когда он ушел, но его нет. Будь он здесь, я бы ощутила его присутствие. Почувствовала его в кровати рядом со мной.

Я неспешно убираю руку с глаз, открываю их и смотрю в потолок, думая о прошлой ночи. О том, как он опустил голову между моих ног, а рот – на мою киску, вылизывая, изучая, не оставляя ни одного местечка нетронутым.

Внутри все сводит от одной мысли об этом.

То, что происходит у нас с Уитом, ненормально. Я не знаю, как это охарактеризовать. А еще я не знала, что можно испытывать так много чувств, будучи с тем, кого ненавидишь. Возбуждаться из-за того, кто говорит такие мерзости. Такое чувство, будто Уит полностью контролирует мое тело и его реакции, а меня это даже не злит.

Вовсе нет.

Словно я жажду его.

А пока в голове проносятся мысли о том, что мы наговорили друг другу, что сделали, мне становится дурно. Возможно, мне должно быть стыдно. Я позволила ему использовать меня. Он, откровенно говоря, трахал меня в рот, как в каком-то ожившем порно-ролике, и, хотя в тот момент я совсем не возражала, сейчас испытываю один только стыд.

Мы не должны были этого делать. Я не должна была позволить ему ласкать меня ртом. Ох, но оргазм был прекрасен. Клянусь, на миг все мое тело замкнуло. Я летала. По воздуху. Парила в вышине. А потом рухнула вниз.

Я опускаю руку между ног и трогаю себя. Я липкая. Мокрая. Осторожно потираю клитор. Он распух. Все еще чувствительный после прошлой ночи.

Не прекращаю трогать себя, вспоминая самые пошлые мгновения, которые разделили мы с Уитом. Я будто бы не могу остановиться. Вспоминаю, как в какой-то момент вчера ночью я открыла глаза и обнаружила, что Уит наблюдает за мной, припав ртом к самой интимной части моего тела. Я не могла отвести взгляда, и он знал об этом. Бесстыдно высунул язык и тщательно вылизал меня.

По телу пробегает дрожь, и я зажмуриваюсь. Лицо Уита стоит перед глазами. Я кончаю. Господи, кончаю так сильно. Не так, как прошлой ночью, но по телу пробегают судороги, и я подавляю стон, который норовит вырваться.

Стоит мне подумать о Уите, и я могу довести себя до оргазма.

Что же я наделала?

Взяв себя в руки, я встаю с кровати и неуверенно шагаю по холодному полу, который не согрели лучи солнца. Вижу смятую белую рубашку и поднимаю ее, поняв, что она принадлежит Уиту.

Набрасываю ее на свое голое тело и застегиваю пару пуговиц. Рубашка все еще пахнет им, и я делаю глубокий вдох, желая, чтобы он был здесь.

Но что бы я тогда сделала? Как бы вела себя с ним?

А, что еще важнее, как бы он вел себя со мной?

Мои желания – это одно, а то, что, скорее всего, произойдет на самом деле, – совсем другое. Зная Уита, он наверняка выставит весь вчерашний вечер как очередную шутку. Для него это была всего лишь связь на одну ночь. Она ничего не значит. Я ничего не значу, особенно в его глазах. Он заставит меня почувствовать себя ничтожеством, разрушит словами, насмешками и злобными взглядами, а потом оставит одну собирать себя по частям.

Внезапно по коже пробегают мурашки, я в спешке расстегиваю пуговицы, снимаю рубашку и бросаю ее на пол. Беру свой халат с крючка на обратной стороне двери, надев его, завязываю на талии, и подхожу к столу.

Мне нужен мой дневник. Нужно записать все, что вчера произошло между нами, чтобы я не забыла. О библиотеке. Наказании. О том, как я привела Уита сюда…

Я выдвигаю ящик стола, в котором храню дневник, но его там нет. Нахмурившись, роюсь среди блокнотов и дневников, которые люблю покупать, хотя никогда их не использую, но его нет. Ищу в других ящиках. На столе. В рюкзаке.

Нигде нет.

Меня охватывает ужас, когда я оглядываю комнату. Я знаю, что произошло. Знаю.

Этот подонок забрал его.

Сжимаю руки в кулаки, и мне требуются все силы, чтобы не закричать во все горло. Но так я только привлеку внимание, а это мне сейчас нужно меньше всего.

Уит украл мой дневник. Мою самую личную вещь. Я позволила бы ему украсть мое тело, мое сердце, все, что у меня есть, но не дала бы даже мельком заглянуть в дневник.

И теперь он у него. В его руках.

Я падаю на кровать лицом в подушку, и гадаю, смогу ли себя ей задушить. Возможно, Уит прямо сейчас его читает. Я вела этот дневник много лет. В нем описана наша первая встреча, состоявшаяся, когда я еще не знала, кто он такой. Я узнала об этом вскоре после того, как сделала запись, но это не изменило те чувства, какие он тогда пробудил во мне.

Ужасные. Прекрасные.

Там написано и о многом другом. О Йейтсе и о том, что мы с ним делали. О том, что он сделал со мной. Все это погребено в моем дневнике, где ему самое место, – но оно именно там. И Уит может прочесть это, когда пожелает. Я писала о разводе. О своих проблемах в школе. О том, как друзья отвернулись от меня, когда были нужны мне сильнее всего. О маме. О Джонасе. О моем настоящем отце, которому я безразлична.

В этом дневнике описаны все мои травмы, и о них никто не должен читать. Даже я сама не особо люблю об этом перечитывать. Прошлому место в прошлом.

А теперь оно попало в руки парня, который каждый день делает мою жизнь невыносимой. Парня, который пойдет на что угодно, чтобы окончательно меня уничтожить. В том числе поделится моим дневником с другими. Могу только представить, как он с друзьями смеется, читая мои записи. А еще может сделать копии и раздать их всем. Я стану посмешищем для всей школы.

Что еще хуже? Власти могут оповестить о том, что я сделала. Меня могут допросить. Могут…

Арестовать.

Я прижимаю подушку к лицу и кричу, приглушая звук. Кричу, пока в горле не начинает саднить. Я кричу еще немного, зная, что потом будет больно говорить, но мне все равно. Какая разница?

Все равно со мной никто не разговаривает.

* * *

Приняв душ, я провожу большую часть субботы в своей комнате и пытаюсь сделать домашнее задание. Концентрации никакой, я ужасно устала. В итоге оставшуюся часть дня я сплю и просыпаюсь от внезапного стука в дверь.

Подскакиваю, смахнув волосы с лица, и озираюсь вокруг. В комнате темно, и я вижу, что за окном тоже мрак. Беру телефон и смотрю на время. Чуть больше шести. Надо пойти в столовую и взять что-то на ужин.

Стук раздается снова, и я, тихой поступью подойдя к двери, прижимаюсь к ней головой, будто так пойму, кто стоит по ту сторону. По субботам и воскресеньям общежития открыты, и гости могут приходить до восьми вечера. Но меня никто не навещает. Могу только догадываться, что стучащий в мою дверь человек принес с собой неприятности.

– Саммер! Я знаю, что ты там, – говорит смутно знакомый голос.

Я медленно отпираю дверь и вижу на пороге Сильви с легкой улыбкой на губах. На ней розовая безразмерная толстовка, которая висит мешком на ее худеньком теле, и черные легинсы, а на ногах белые кроссовки Nike. Она машет мне.

– У тебя на голове бардак.

Я опускаю ладонь на голову и трогаю свои влажные волосы.

– Я легла вздремнуть.

– Я так и поняла. Выдалась тяжелая ночка? – Она подергивает бровями, будто знает обо всем, что происходило вчера между мной и ее братом. Я хватаю ее за руку, затаскиваю в комнату и захлопываю дверь.

– Что он тебе сказал? – спрашиваю я, задыхаясь. Он говорил обо мне с Сильви, я уверена. Это ведь должно что-то значить?

– Если ты про моего братца-молчуна, который ни черта мне не говорит, то ничего, – отвечает она, обходя комнату с любопытством во взгляде. Сильви оборачивается и смотрит на меня. – У тебя голые стены.

Я пожимаю плечами. На столе у меня стоят фотографии. Друзей. Семьи. Но друзьям больше нет до меня дела, а семья и вовсе ненормальная. Так с чего мне захочется смотреть на них каждый день? Они лишь служат напоминанием о моей прежней жизни. Была ли я тогда счастливее?

Временами да. Временами нет.

Сильви ведет пальцами по краю моего стола, перебирает стопку лежащих на нем блокнотов. Меня нервирует, как открыто она копается в моих вещах, но она ничего в них не найдет. Самая важная для меня вещь пропала.

Теперь она у ее брата.

– Мне нравятся твои блокноты, – Сильви снова глядит на меня. В ее взгляде нет коварства. Она не ищет мои секреты. Плечи расслабляются, но я все еще на нервах.

– Спасибо, – говорю я, как всегда настороженно.

– Я тоже на них помешана, у меня их полно, – продолжает Сильви, блуждая пытливым взглядом по моей комнате. – В центре города есть миленький магазинчик. Тебе надо как-нибудь съездить туда со мной. Наверное, потратишь там кучу денег, как я.

– Почему ты хочешь со мной дружить? – с опаской спрашиваю я, переходя сразу к сути.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Частная средняя школа – как правило, элитная школа с избирательными критериями приема, специальными учебными программами и форматом обучения. – Прим. пер.

2

В 1950-х годах американские студенты вставляли в ромбовидную прорезь своих лоферов монету «на счастье», из-за чего этот тип обуви стал известен как пенни-лоферы. – Прим. пер.

3

Крупнейшие представители американской буржуазной аристократии XIX – начала XX веков. – Прим. пер.

4

В американской системе образования, начиная со средней школы, ученики могут сами выбирать предметы, количество учебных часов по каждому и уровень сложности. Каждый ученик посещает уроки по выбранным предметам и, как следствие, учится среди постоянно сменяющихся одноклассников. – Прим. пер.

5

Американский телевизионный журнал новостей, который транслируется на канале ABC с 6 июня 1978 года. – Прим. пер.

6

Здесь и далее: деятельность социальной сети запрещена на территории РФ по основаниям осуществления экстремистской деятельности (согласно ст. 4 закона РФ «О средствах массовой информации»). – Прим. ред.

7

В американской системе школьного образования 12 классов. – Прим. пер.