Шелест. Фаворит

И ведь не хотел опять этим заниматься, но придётся. Да и при подготовке офицеров не избежать этой пакости. Я видел, как четверо сильных одарённых, шутя, обратили в бегство целый полк. Более того, от него вообще могли остаться лишь крохи, не останови Голицына истребление уже бегущих. И чтобы отказываться от такой силы, нужно быть идиотом.

Я вывел зверя наружу и надел ему на голову мешок. Не то опять станет строить жалостливые глазки. А Долгорукова при всей её решимости всё же девица.

– Мария Ивановна, просто выстрелите ему в лоб, – произнёс я.

– Для Лизы ты тоже обратил сам?

– О её усилении дара должны были узнать все, поэтому за того волколака я заплатил. Вы же, напротив, до поры не будете показывать своё усиление. А там найдём любое удобное объяснение.

– Я случайно приметила у одного из твоих холопов узор «Повиновения». И мою охрану не взяли. Всё это для сохранения тайны?

– Именно. Но мы теряем время, а между тем скоро стемнеет, заниматься же разделкой туши лучше при свете дня.

– Хорошо, – решительно встряхнулась Долгорукова.

Вскинула пистолет и выстрелила. Рука её, надо сказать, была тверда, а потому и зверя свалила враз. Не имеет значения, что била она в упор. Доводилось мне видеть, как мазали даже в такой ситуации. Вот с разделкой туши вышли некоторые сложности, пришлось подсказывать, что и как следует делать, при этом оставаясь лишь безучастным наблюдателем. Настоящие сложности возникли, лишь когда дело дошло до глотания желчи. Марию буквально трясло от отвращения, и помочь ей в этом я никак не мог, потому как мои советы попросту не действовали.

– Хорошо. Просто выбросьте её, – наконец произнёс я.

– Как выбросить? – удивилась она.

– Этот мешочек представляет ценность только для вас, для любого другого в лучшем случае бесполезен, а то и яд. Этот момент я как-то не уточнял. А ещё минут через десять, когда остынет, он и вам уже не поможет. Так что просто выбросьте. Есть другой способ развития дара. Значительно дольше этого, но есть. Придётся просто отодвинуть наши планы на пару-тройку лет.

Долгорукова, сжав губы с тонкую линию, посмотрела на меня каким-то решительно обречённым взглядом, а потом быстро сунула мешочек в рот. Её скрутило в рвотном позыве практически сразу, как и Лизу, но коварное средство успело проскочить по пищеводу и не собиралось исторгаться наружу. А после Марию перекосило от боли, моё же сердце защемило от желания ей помочь и невозможности это сделать.

Пока она решала для себя, глотать желчь или нет, холопы убрали тело волколака в подвал. И теперь, временно передав её на попечение Хрусту, я занялся заметанием следов. Для начала задействовал телекинез и вернул в подвал извлечённые оттуда уплотнённые бруски грунта. Затем разрыхлил как их, так и стенки со сводами, отчего шалаш заходил ходуном, но через минуту всё уже пришло в норму.

– Хруст, приготовьте ужин, барашка не трогайте, завтра пустим под нож, чтобы накормить Марию Ивановну. Да и после нам с ней понадобится.

– Слушаюсь, – ответил тот, кивнув товарищам.

Я подхватил Долгорукову, занёс в шалаш и пристроил на единственном лежаке, застеленном овчиной. Сам же приготовился к суточному бдению рядом с ней в попытках хоть как-то уменьшить её страдания. Как же долго и тягостно тянулись эти сутки. Только и того, что была отдушина, пока я уходил в изнанку трудиться над ростом вместилища. А потом вновь устроился рядом с ней в бесплодных стараниях хоть чем-то помочь…

– Добрый вечер, ваше высочество, – заметив, что она открыла глаза, произнёс я.

– Здравствуй, Пётр.

– Как вы себя чувствуете?

– Хочу есть. Очень сильно хочу есть, – прислушавшись к себе и смущённо улыбнувшись, произнесла она.

– Ожидаемо, – подмигнул я и позвал: – Клим, её высочество проснулась.

– Уже бегу, – тут же отозвался Хруст.

Меньше чем через минуту он появился с полной кружкой тёплого бульона и парящим мясом на деревянном блюде. Я с облегчением наблюдал за тем, как она жадно выпила бульон, а затем навалилась на мясо. И что интересно, Мария как-то умудрялась, жадно поглощая еду, оставаться всё так же утончённой, сохраняя достоинство и женственность. Как ей это удаётся, чёрт его знает.

Уверен, что порода тут всё же ни при чём, и это врождённое. Ну, хотя бы потому, что я сам вращаюсь в дворянском обществе и вижу их в самых различных ситуациях. Воспитание и образ жизни, конечно же, берут своё, но мне не припоминаются те, кто мог бы держаться подобно тому, как это удаётся Долгоруковой.

Наконец она утолила голод и, подмигнув мне, поудобней устроилась на лежаке и скользнула в изнанку. Правда, пробыла там недолго, едва ли минуту, как вновь вернулась в обычный мир и разочарованно вопросительным взглядом уставилась на меня.

– Что-то не так? – обеспокоился я.

А ну как она передержала желчь, и та успела остыть настолько, что вся моя подготовка и ночное бдение пошли прахом.

– Всё не так, – вздохнула она.

– Каналы… В смысле жилы остались прежними?

– Нет, жилы увеличились, и сильно, но вместилище ничуть не изменилось, а Лиза рассказывала мне…

– Фу-у-ух, Мария Ивановна, нельзя же так пугать, – облегчённо отмахнулся я. – С Лизой дело обстояло немного иначе, и не далее как через пару часов вы узнаете отчего. Тут недалеко, всего-то двадцать вёрст.

В этот раз я решил использовать места Силы в Туле. Так уж совпало, что имея периодичность в два и четыре месяца соответственно, они как раз созрели. Учитывая, что до полнолуния осталось два дня, их можно выдоить с максимальной выгодой. Правда, первым на пути был карман меньшего размера, но очерёдность не имеет никакого значения, так что всё нормально.

До места мы доехали, когда уже совсем стемнело. Я без промедления наложил конструкт, после чего мы вдвоём устроились в его центре. Хотя тут случилась заминка, так как предстояло либо мне, либо ей прижаться грудью к спине другого, да ещё и обвить ногами. В любом другом варианте уместиться на пятачке попросту не получалось.

– Ну чего вы на меня смотрите, Мария Ивановна? Глупо же упускать возможность усилиться, если это можно сделать вдвоём, – развёл я руками.

Ей я рассказал практически всё. Ну, разве только не стал говорить о том, что являюсь пришельцем из другого мира. Отчего поступил так легкомысленно? Вообще-то, никакой глупости в этом нет. Сделав ставку на великую княгиню, бессмысленно скрывать свои возможности и дальше.

Что же до неё самой, то, несмотря на возраст, от её девичьей восторженности практически не осталось и следа. Во всяком случае, в том, что касалось политики, она утратила иллюзии, превратившись в прагматика. Так что никаких сомнений, Долгорукова будет хранить эту тайну почище меня. Факт.

– Давай тогда я обниму тебя, – подумав немного, решила она.

– Как скажете, ваше высочество.

Я сел в круге, она пристроилась сзади, обняла меня, прижавшись своей рельефной грудью к моей спине и обвив ногами. М-да. Ну что сказать, хорошо всё же, что она села позади, иначе мне не удалось бы скрыть, насколько подобное соседство волнительно. Впрочем… Судя по пробежавшей по ней дрожи и учащённому дыханию, Мария Ивановна так же не осталась безучастной к этой близости. Поэтому я поспешил активировать конструкт, дабы сбить невольные фривольные настроения…

– Это!.. Это!.. – задохнулась она, когда конструкт наконец погас.

– Не передать словами, да? – улыбнулся я.

– Да это вообще нечто запредельное! Судя по вместилищу, я с изрядным запасом поднялась на четвёртый ранг! – возбуждённо выпалила она.

Ну, вообще-то, ничего удивительного. Долгорукова уже приближалась к третьему рангу, к тому же у неё хороший потенциал и пропускная способность каналов куда выше, чем у Лизы. О моих прежних и говорить нечего. Так что всё закономерно, и к исходу этого месяца она вполне может стать обладательницей седьмого ранга и догнать меня по потенциалу.

Я тут подумал, отчего бы не провести её по всем карманам. Да они пока не полностью созрели, но, с другой стороны, для Марии Ивановны это будет такой старт, что твоя ракета. Конечно, уложиться до начала занятий мы не успеем, но я вообще решил забить на университет и вплотную заняться нашими планами. Благо уйти самовольно в эдакий аналог академа вообще никаких проблем. Что же до неё, то несколько дней на губе за такую возможность это такие мелочи, что о них не стоит даже заикаться.

К следующему месту Силы с периодичностью в четыре месяца мы подъезжали уже при свете дня. Место достаточно глухое, находится в глубине рощи, вдали от посторонних глаз. Хотя я всё равно решил действовать ночью, чтобы свести к минимуму шанс нарваться на свидетелей.

– Пётр, покажи мне место Силы, – попросила меня Долгорукова, когда мы присели, чтобы перекусить.

– Да чего его показывать-то, вот оно.

Я указал рукой в нужном направлении, но встретившись с взглядом великой княгини, поднял руки в жесте капитуляции. После чего встал, предложил ей руку, словно мы были на балу. Она приняла игру и с нарочитой чопорностью приняла мою помощь, направившись в указанную сторону под руку со мной.

– Вот, собственно говоря, это место и есть.

Указал я на ни чем не примечательный участок, свободный как от деревьев, так и от кустов подлеска. Примерно посредине его пересекает звериная тропа. Хм. И ещё одна, пожиже, уходит в сторону. Бог весть отчего, но я пошёл по ней, и вопреки моим ожиданиям она повела не в другую сторону, а обходила карман, соединяясь с более натоптанной, ведущей к переходу через овраг.

И что меня привлекло в этой тропе? Точно! На идущей через карман я видел отпечатки копыт, лап лисицы и медведя. Всё как обычно. А вот на обходной только волчьи. Я тщательно изучил следы, напрочь позабыв о спутнице.

– Пётр, может, объяснишь, что ты делаешь? – наконец не выдержала она.

– Волчьи следы ведут в обход, и ни единого следа через место Силы. Ты понимаешь, что это значит?

– Волки чувствуют Силу и обходят её стороной, – после секундной паузы сделала вывод она.

– Именно! И когда приближаются, предпочитают обойти, причём вне зависимости от полнолуния. Ох, недаром они воют на луну, и именно волчье обличье принимает оборотень.

– Есть сказания и об оборотнях медведях, лисах, рысях, – неуверенно заметила Долгорукова.

– И сколько таких фактов задокументировано?

– Ни одного. Кажется, – после очередной заминки неуверенно ответила она.

– Вот именно, что ни одного. И будь я проклят, если это всё не взаимосвязано.

– И какой из этого вывод? Хочешь использовать волков для поиска мест Силы?

– Хорошо бы, да не выйдет. Видите, волки бегут по тропе и отворачивают от кармана, практически добежав до его края. То есть чувствуют опасность только в непосредственной близости.

– А почему опасность? – спросила она.

– В смысле опасность? – не понял я.

– Ну, ты сказал, что они чувствуют опасность.

– Хм. И впрямь так и сказал, – помяв подбородок, растерянно признал я. – А что, если…

– Что? – тут же спросила внимательно наблюдавшая за мной Долгорукова.

– Что, если волки так же могут обращаться?

– В людей, – хмыкнула она.

– В волколаков, – не поддержал я её веселья. – Волколак это всё же не волк, а уже другой зверь, изменённый Силой. К примеру, я точно знаю, что он не боится плетений. Вообще никаких. Только добрую сталь и свинец.

– Хочешь попробовать обратить волка?

– Жаль на это разряжать карман, но есть у меня один, который лишь месяц как сбросил Силу. На нём и попробую. Только надо бы как-нибудь волка поймать. Впрочем, объявлю награду, найдутся и охотники…

Ещё до темноты мы с Марией Ивановной ушли в изнанку. На этот раз каждый сам по себе, чтобы заняться ростом вместилища. Даже мне всё ещё не имело смысла воздействовать на него, будучи в потоке, что уж говорить о ней, находящейся под воздействием желчи…

– Господи, Пётр, ты в порядке? – глядя мне в глаза, обеспокоенно спросила она, когда я вернулся из изнанки.

– Разумеется, я в порядке. Только хочу есть, как волк, – принимая кружку с бульоном, ответил я.

– Но ты был в изнанке три часа.

– Это обычное для меня время, – опустошив кружку, ответил я.

– Да, твои холопы мне говорили. Но это опасно!

А ведь мне приятно то, что она беспокоится по моему поводу. Да что там, тепло по сердцу разливается и сосёт под ложечкой. Она, конечно, красивая, не чванливая и вообще… но я никак не ожидал от самого себя, что стану на неё засматриваться. Кстати, это ведь нормально. Не евнух же я в самом-то деле.

– У меня нет влечения к Силе и я не получаю особого удовольствия при нахождении в изнанке. Просто вот такая у меня особенность. И да, я чувствую, что более трёх часов мне там находиться нельзя. Это как с плетениями, которые я исправляю, просто понимаю, что так правильно, вот и всё.

– Ты просто… Это невероятно. Ты прямо особенный.

– С этим не поспоришь, – не стал возражать я.

– Ты избранный! – наконец выпалила она, и на этот раз с девичьей непосредственностью.

– О-о-о не-е-ет, Мария Ивановна, на избранного я точно не тяну. Уникум да, но только не избранный. Скорее всего, это связано с тем, что я универсал, ну и какие-то личные особенности. Но это точно не избранность…

Когда стемнело, я наложил конструкт, и мы устроились, как в прошлый раз. Четыре часа в одной позе, да к тому же и неудобной. Находиться всё это время в изнанке нельзя ни мне, ни ей, поэтому момент опустошения кармана мы поджидали в реальном мире.

Наконец вязь погасла, и я прогнал по телу исцеляющую волну. В достаточной мере взбодрившись, поднялся, но тело всё же затекло, и «Лечение» в этом не помогло, ведь это не болезнь и не ранение. Да и само плетение скорее сродни первой помощи, просто чем выше ранг, тем оно эффективней. Я подал руку Долгоруковой и помог ей подняться.

– Ой! – оступилась она, и я тут же подхватил её, невольно прижав к груди.

Моя раскрытая ладонь легла ей меж лопаток, и я ощутил под ней камень её «Панциря» на четыре сотни люм. Мизинцем слегка не дотянулся, но всё же почувствовал «Кольчугу» на две сотни. Ну и, конечно же, уловил её вместилище… И тут я замер. Какая-то тень догадки мелькнула где-то на периферии, нечто важное, что лежит на поверхности, и чего я никак не могу рассмотреть.

– Пётр, – весело произнесла Долгорукова, намекая на то, что мне следовало бы уже отпустить её.

Но я стоял, боясь спугнуть мысль, вертевшуюся рядом, словно мотылёк, и остававшуюся неуловимой. Ещё немного. Совсем чуть-чуть. Я чувствовал, что нахожусь в шаге от чего-то важного.

– Пётр, что ты себе позволяешь. – Она пошевелилась и попыталась меня оттолкнуть, но не преуспела в этом.

– Да погоди ты! – в сердцах воскликнул я, продолжая прижимать её к себе и всё так же пытаясь ухватить за ниточку какую-то догадку.

– Ты ошалел?! – возмутилась она и с силой оттолкнула меня.

М-да. Ещё и пощёчину залепила. Да такую смачную, что наваждение как ветром сдуло. Я машинально потёр щёку, пытаясь вновь поймать исчезнувшее чувство и настроиться на прежнюю волну. Тщетно.

– Ну, спасибо, Мария Ивановна, – постояв несколько секунд в растерянности, раздосадованно махнул я рукой.

– Спасибо?! Не извини?! – возмутилась она.

– Извиняться? За что? – не понял я.

– Ваше поведение, Пётр Анисимович, это верх неприличия.

Хм. Переход великой княгини на «вы» однозначно означает, что я где-то накосячил. Быстренько прокрутил события последних минут… М-да. Некрасиво получилось.

– Прошу прощения, Мария Ивановна, моё поведение было недостойным, но поверьте, у меня и в мыслях не было ничего предосудительного. Просто…

– Что просто? – рассерженно фыркнула она.

– Признаться, когда я вас подхватил, у меня мелькнула какая-то догадка, и я пытался понять, что это.

– Настолько увлеклись, что позабыли о приличиях?

– Ещё раз прошу прощения.

– И что это за догадка? – всё ещё пыша гневом, но уже успокаиваясь, поинтересовалась она.

В ответ я только разочарованно развёл руками. И тут же раздалось громкое и требовательное урчание моего желудка. А следом и более деликатное Долгоруковой. И всё. Лично я, кроме как о еде, больше ни о чём думать не мог.

Когда же первый голод был утолён, новь ушёл в себя. Итак. С чего всё началось? Я подхватил Марию, и моя ладонь накрыла «Панцирь». Мизинец самую малость не дотягивался до «Кольчуги», но я всё же почувствовал камень. Как и Силу, находящуюся в нём, всё до последнего люма. Ну и фоном ощущал вместилище, хотя о его объёме оставалось только догадываться.

Ничего удивительного или необычного. При непосредственном контакте это под силу всем одарённым без исключения. Н-но! Если с «Панцирем» у меня был условный контакт через тело и одежду Долгоруковой, то до «Кольчуги» я ведь не дотянулся. И наконец вместилище, которое и вовсе я ощутил фоном.

Стоп! Именно что фоном! Я ведь даже создал «Маяк», который как раз и питается за счёт этого самого фона, а не канала, как другие плетения на условных панелях – пассивной и активной. Значит, Сила как-то там фонит, и это можно использовать. Нет, я уже использую. А что, если взять за основу плетение «Маяка» и попытаться создать… Да хоть «Поисковик», не суть важно, как я его назову. Куда важнее, если у меня получится создать такое поисковое плетение.

Глава 7

Я подхватил щипцами из горна раскалённую добела заготовку и пристроил её на наковальне, при этом умышленно выказывая неуклюжесть. Что не укрылось от кузнеца, недовольно бросившего мне:

– Да по центру выставляй, дурья твоя башка. Вот так. Щипцы чуть поверни, ведь по ним молотом прилетит. Ванька, а ну-ка, вдарь вполсилы, – велел он молотобойцу.

Молодой парень, косая сажень в плечах, ловко приложил по заготовке, чуть смяв её. Кузнец прикинул что-то и велел мне немного повернуть раскалённый металл, после чего вновь настал черёд молота. Вскоре металл, остывая, начал тускнеть, и мастер приказал вернуть заготовку в горн да извлечь другую…

Ну что сказать, попотеть пришлось изрядно. Причём если молотобоец взмок из-за тяжкого труда, то я от жары. Глупо тут устроена вытяжка, вот и пыхает горн жаром. Но всё когда-то заканчивается, подошёл к завершению и этот трудовой день.

– Так сколь годов, говоришь, в кузне подмастерьем-то? – отпив из ковша воды, поинтересовался кузнец.

– Пять лет, – ответил я.

– Понятно. Вот что я т-те скажу, Елизар, не будет из тебя толку. Не твоё дело в кузне трудиться. Принеси подай, отойди не мешай, вот твоя работа.

– Дядька Кузьма, не гнал бы ты меня. Может, я всё же сгожусь ещё на что. А хоть и принеси-подай за копейку малую. Ить пропаду, с голоду помру, – начал канючить я.

– На такое дело у меня человечек уж есть, и менять его на другого мне не след. Переночевать, так и быть, я тебя в угольный сарай пущу. Но поутру иди своей дорогой, мил человек.

Я постарался изобразить максимально сокрушённый вид и, понурившись, пошёл в сторонку есть свою кашу, потому как только на еду и заработал. Да и то поутру меня если и покормят, то лишь из милости. Ну а к чему мастеру рукожопый ученик. Он ведь его лицо, потому как у доброго мастера и подмастерья добрые, а у неумёхи какого и в помощниках одни никчёмные. И судя по отношению кузнеца, он понял, отчего меня из учеников попёрли…

Поздней ночью я тихонько прошёл мимо сторожевых псов, которые обнюхали меня, но ничего подозрительного не учуяли, успел я сегодня примелькаться, так что признали. Подойдя к высокому дощатому забору, тихонько свистнул. И ответ прозвучал незамедлительно. Благодаря репелленту лохматые сторожа не учуяли Хруста. Используя плетение, я устроил лаз под забором, в который тот просунул массивный свёрток, глухо брякнувший деревом. Приняв передачку, я заделал лаз так, что и следа не осталось.

Возвращаться в кузню не стал. Вместо этого направился к одному из каретных сараев. Замок на воротах не просто массивный, но огромный, с серьёзной такой дужкой. Но меня он не испугал, хотя внутри и скрывался достаточно заковыристый механизм. Вот только я видел ключ, которым его запирали, и запомнил все выступы бородки, а потому изготовить копию для меня не составило труда. И что с того, что он вырезан из обычной щепки? Несложный конструкт из плетений на прочность с внешней запиткой от вместилища, и вот он уже не уступит стали. Хм. Ну, несложный для меня, а так-то другие подобное сотворить не смогут. Пока.

Оказавшись внутри, прошёл прямиком к стоявшей тут карете. В освещении я нужды не испытывал, спасибо «Кошачьему зрению», черно-белая картинка была чёткой и ясной, пусть сюда не проникало ни единого лучика убывающей луны.

Открыв дверь, поднял сиденье, под которым обнаружился короб, во время дальних переездов туда складывают часть вещей, которым не место снаружи. Но при городских поездках они остаются невостребованными, на что я и делал ставку.

Впрочем, доверяться тому, что туда никто не заглянет, я не собираюсь, поэтому устрою ловушку на неизвлекаемость. Конечно, в этом случае князь Милославский не пострадает, но лучше уж так, чем мой сюрприз станет достоянием местных.

Я решил закрыть вопрос с его светлостью даже не столько из-за Долгоруковой, сколько из-за собственной безопасности. Вот не понимаю, с какого перепуга этот придурок начал мстить лично мне, но моя скромная персона не даёт ему покоя. Значит, нужно его упокоить, чтобы дышать стало легче.

В принципе, я не стал бы заморачиваться с минированием, будь уверен в том, что смогу пробить его защиту с помощью одного броска «Копья». На сегодняшний день оно у меня достигло колоссальной мощности – более пятисот люм. Однако мне известен как минимум один тип, имеющий «Панцирь» в тысячу. Угу, речь обо мне любимом. И нет никакой уверенности в том, что князь не меньший параноик.

К слову, при всей схожести воздействия взрыва пороха и «Огненного» или «Ледяного шара» их действие на «Панцирь» серьёзно отличается в пользу дымаря. Возможно, причина в том, что у боевых и защитных плетений в основе лежит всё та же Сила. Я без понятия, но факт остаётся фактом. Оно, конечно, лучше использовать взрывчатку помощнее, но я понятия не имею, как её изготовить, а за неимением гербовой пишут на простой.

Родовитая знать проживает в столице как можно ближе к центру, и князь Милославский, имевший дом на Ильинке, не исключение. Удобство тут ни при чём, главное – статус, чем ближе к Кремлю, тем престижней. А в центре со свободным пространством дела обстоят настолько тяжко, что о собственном подворье говорить не приходится. По этой причине выезды содержат ближе к окраине на каретных дворах. Осталось только тихонько подобраться к карете и заминировать её. В идеале подложить бомбу прямо под задницу клиента. Чем я сейчас и занимался.

Конечно, не факт, что взрыва окажется достаточно для того, чтобы проломить защиту Дмитрия Григорьевича. Но на случай добивания у меня имеется пара «Воздушных клинков» почти на две сотни люм. Не самое мощное боевое плетение в моём арсенале, но едва ли не единственное, которое я могу использовать незаметно и практически бесшумно, если не считать свиста, сопоставимого с пулей пять сорок пять.

Я уже говорил, что «Клинки» можно бросать как с одной руки, так и с двух. В первом случае два варианта, прицельно, и тогда они идут один за другим в одну точку как тандемный заряд, и веером, но это когда противников много, а вторую руку задействовать не получается. Во втором они летят сразу в две выбранные цели, разумеется, при условии, что метающий в достаточной мере владеет обеими руками. Без труда даже в мире магии ни хрена не добьёшься. Такие дела…

Я уложил ящик с порохом на дно короба и закрепил парой винтов. Порядок, теперь не будет болтаться. Двадцать четыре фунта пороха, считай, три кило тротила, это куда как серьёзно. Лично мне хватило бы с лихвой, но как оно обстоит с его светлостью, бог весть. После покушения он может стеречься особо. Чтобы никто не смог обнаружить мину, с внутренней стороны сиденья закрепил растяжку. Теперь при его поднятии сработает спуск, колесцовый замок выдаст искру, и случится бадабум. Не хотелось бы, чтобы пострадали посторонние, но тут уж как сложится.

Прибрав за собой, покинул каретный сарай и вернул на место замок. После чего отправился в выделенный мне угол, где и устроился на ночлег. Часа четыре у меня в любом случае есть, так отчего бы этим не воспользоваться. Кто знает, что мне принесёт день грядущий.

Утром я покинул каретный двор под пренебрежительные ухмылки других подмастерьев и сочувствующие взгляды конюхов. Как я и думал, завтраком кормить меня никто и не подумал. Ну и пусть вас. Не больно-то и надо. А вот поторопиться бы следовало. Князь, конечно, не вскакивает спозаранку, но и я ещё не на своей позиции.

Сначала заскочил на квартиру, которую снял для встреч с Долгоруковой. В подобной конспирации уже не было надобности, ведь в нашей взаимной неприязни никого не убедить. Да и необходимость в этом отпала, потому как личность того, кто стоит за покушениями, уже известна. Но плата внесена вперёд, так отчего отказываться от возможности использовать эту жилплощадь.