Квантовые беглецы

– Не оскорблена, что детишек отверг?

– Нет, – Теона не врала, ведь речь шла о внучке Филиппа.

– Догадываюсь почему. А я обижен. Продолжение брата лучше моего.

Гордон встал с кресла и направился к выходу, чтобы быстрее выветрить из себя неприятный осадок не от разговора, а от ироничного поворота судьбы, ударившей его в отместку.

Глава 19

Пространство, на которое возлагались надежды, отравляло. Тишина, о которой приходилось мечтать, не умиротворяла. Куда бы он не повернул голову, находилась причина для разочарования. Здесь медленней, чем в Геопланте передвигались люди. На их лицах также само не было улыбки, как и у жителей мега-города. Но мимика кселонцев казалась упрощенной.

– Прошу вас, Хардиан составить мне компанию, пока мои дочь и зять до вечера пробудут на работе, – его тишину стерла хозяйка скромного домика, в котором ему пришлось застрять.

– Не возражаю, – Хардиан непринужденно улыбнулся.

Ноннель указала молодому человеку в сторону густых кустарников, росших в нескольких метрах от дома.

– Там удобная скамья, и мы можем посидеть в тенечке.

– А что ещё остается делать, – интонация сына подруги детства указывала на отсутствие настроения.

– Прошу меня простить за любопытство, но поделитесь со мной впечатлениями о Геопланте, – Ноннель едва дождалась момента, когда гость наконец-то расположится и будет готов к продолжению беседы.

– Но только в обмен на ваше повествование о том, каким стал Кселон.

– Договорились.

– Геоплант населен несколькими миллионами человек. Не смотря на довольно длительное существование мега-города, рождаемость не ускорилась. Напротив, правительство старается регулировать данный процесс, чтобы не произошло чрезмерного роста потребителей ресурсов. В рамках данного пункта политического контроля устраняются лица, лишенные способности приносить пользу обществу. Недееспособные и пожилые, а также тяжелобольные люди помещаются в специализированное учреждение, и их дальнейшая судьба становится неизвестна. В принципе, живущие в Геопланте нужны правительству исключительно для работы. Там нет оснований становиться счастливым.

– Печально, – Ноннель и не ожидала услышать воодушевленный отзыв о месте, сформированном в параллель Кселону, и где цивилизация должна была развиваться ускоренным образом.

– Я вижу не более радостную ситуацию здесь.

– Вы правы, молодой человек. В Кселоне свыше двадцати с лишним лет назад кардинальным образом изменилось правление, и страна была поделена на верхний и нижний города. В нижнем городе остались проживать кселонцы и их потомки. В верхнем обосновалась часть кселонцев, принявших политику Велианда и взамен на сотрудничество получивших право проживать в комфортных условиях. Насколько мне известно, в верхний город из Геопланта прибыли те, кто вошел в состав Сенатской Двадцатки и занявшие управленческие должности. Гордон и его пособники создали паразитирующее государство для избранных.

–Дискриминация.

– Совершенно верно. Кселонцы перешли дорогу Велианду и его свите, отказавшись выдавать наработки предков по добыче и накоплению энергии. В отместку он разрушил нашу гуманистическую систему.

– А те, кто стали его союзниками не могли ему предоставить нужные сведения?

– В том-то и дело, что информацией, требовавшейся Гордону владели только избранные персоны в прежнем Кселоне. Они не стали предателями.

– Как будто уже тогда были предпосылки опасаться такого развития событий, – подметил Хардиан.

– Это было закономерно, в условиях резко меняющегося мира. Укрепление Геопланта, как отдельного государства давало основания опасаться покушения на наши научные и инженерные изыскания.

– Кселон не развивался тем же путем, что Геоплант?

– Нет.

– Мама мне многое рассказывала о вашей стране, как о месте, где ценится человеческая личность и где предоставляются все возможности для её развития.

– Так и было. Пока Велианд не учинил террор.

– И чего он достиг в итоге?

– Он сформировал персональное государство на руинах страны, в которой сам родился. Гордону удалось разделить Кселон на две части. Население страны он превратил в необразованных исполнителей второстепенной работы.

– И это то, к чему он стремился?

– Сомневаюсь. Он просто не умеет действовать иначе. – Ноннель отвернулась в сторону от собеседника, словно хотела помолчать.

Невербальный намек был понят, и Хардиан оставил пожилую женщину в одиночестве, отправившись в дом.

Глава 20

Какой она ему помнилась, она точно знала. Милая девятилетняя девочка, с забавными кудряшками черного цвета. Ни намека на женскую красоту. Просто милое дитя. А он, предчувствуя, что девчушка не извлечет из своего сердца первую любовь, относился к ней уважительно и тщательно скрывал, что уже нашел ту самую, что станет единственной. Теона узнала, что Филипп собирается жениться и стала избегать его. Полудетская ревность позаботилась о девочке, продиктовав верную политику поведения. Чувства к парню, старшего её на восемь лет были заткнуты вглубь, но не предались забвению. Спустя сорок с лишним лет первая любовь встрепенулась и осознавая явную неуместность, сублимировалась в заботу о двадцатичетырехлетней внучке Филиппа. Теона тщательно изучала личное дело арестованной девушки. Ничего впечатляющего в биографии представительницы нормалей госпожа Велианд не отыскала. Губы Теоны сомкнулись с узкую полоску. Она напряженно думала над планом построения диалога с Этель. Стремление помочь супругу, изрядно её утомившего, казалось необоснованным. Лгать самой себе она не умела. Внучка Филиппа была единственным фрагментом, связывающим её с прошлым, той, его частью, которой не имелось в настоящем.

Нажав на кнопку вызова секретаря, Теона прикидывала вариант развития беседы с заключенной.

Дверь кабинета открылась и вошла Лани, готовая получить распоряжение и отправиться его исполнять.

– Присаживайся, дорогая, мне твой совет нужен, – Теона смотрела на секретаря с умилением: она уважала свойственные Лани такт и логику.

Устроившись за столом совещаний госпожи Велианд, помощница заняла выжидательную позицию.

– Как мне начать разговор с человеком, проведшим всю свою жизнь в нищете и при этом не разозлить, а расположить к себе? – госпожа Велианд избегала вводной части беседы и резко переходила к сути.

– Непростой вопрос, – задумавшаяся секретарь подействовала на Теону удручающе.

– Я должна предложить этому человеку остаться у нас.

– Тогда задача становится проще. Следует обрисовать перспективы жизни в достатке на фоне испытанных ограничений, но кратко. Будет предложено длительное пребывание в резиденции?

– Да.

– Тем более. Будьте готовы к шквалу обвинений и обиды. Последнее нужно как можно быстрее устранить. Для этого достаточно убедить человека, что в его бедственном положении виноват кто-то иной, но не вы.

– А я не виновата.

– Вот. Вы уже почувствовали, что вас подозревают в этом. Не вздумайте оправдываться. Действуйте решительно. Ваше предложение должно звучать не как просьба, а как альтернатива тому, отчего человек хочет убежать.

– Не хотелось бы действовать нетактично, чтобы не обидеть, – Теона представила себя на месте Этель.

– А это вас меньше всего должно волновать, тогда инициатива в разговоре будет за вами.

– Спасибо, Лани. Если на сегодня с корреспонденцией разобралась, можешь отправиться к себе, – Теоне не хотелось получать ещё больший объем советов, очищенных от эмоций.

– Благодарю, госпожа, – Лани поднялась и направилась к выходу.

Теона всматривалась в записанные на бумаге тезисы к предстоящей беседе с Этель. Жутко становилось от мысли, что придется вести себя с внучкой Филиппа надменно и отстраненно, но ей нужно было достичь результата, а значит, метод не должен был вызывать волнение. По крайней мере, настолько сильно. Поднявшись из-за стола, Теона ощутила дискомфорт от затекших ног. Всякий раз, когда тело заставляло задумываться о возрасте и болезнях, она жутко злилась. Ей не грозила участь социального паразита в виду высокого происхождения, но её солидный возраст на фоне обслуживающего персонала дома и людей, проживающих в городе, становился поводом для личной обиды. Задумавшись о старении, она ощутила беспомощность. Не собственную, а всего человечества. Великие умы создавали уникальные изобретения, смогли избежать тотального краха цивилизации, но по-прежнему оставались уязвимыми перед неизбежностью.

Спустившись на шестой этаж, где разместили заключенную, Теона почувствовала облегчение, что девушка не терпит лишений, неизбежных при нахождении в тюремной камере. Постучав в дверь, чего ей не должно было делать, она вошла.

В прихожей замерла удивительной красоты девушка. Невысокая и стройная она казалась беззащитной. Пока не открыла рот.

– Я так полагаю, что сейчас начнется самое интересное? – ухмыльнулась блондинка.

– Что вы имеете в виду, молодая леди? – Теоне совершенно не хотелось устанавливать дистанцию с девушкой.

– Вы не просто так сюда пожаловали и явно не являетесь рядовым служащим.

– Почему вы так решили?

– Вас бы списали со счетов из-за возраста.

Теона почувствовала неприятное ощущение от начала разговора, но сдержалась, чтобы не продемонстрировать собственный нрав и не поставить грубиянку на место.

– Воспитывали вас в полной свободе?

– Видимо, да, – Этель попыталась придать лицу ироничный вид, но указание на близких заставило загрустить.

– Жаль.

– Отчего же?

– Вы грубите, а это в первую очередь не красит вас.

– Возможно, вы правы, – голос Этель стал тише.

– Я вас понимаю: вы оказались в тюрьме, а сейчас в неизвестности. Я вам не враг. Пока и другом не можете меня считать, но поверьте, я буду на вашей стороне.

– Вы госпожа Велианд?

– Да, Этель.

– Почему мне оказана такая честь?

– Я пришла за тем, чтобы рассказать то, что вам неведомо о собственном происхождении. Предлагаю удобно расположиться в библиотеке и немного поговорить, – Теона показала девушке рукой на нужную дверь, и, не дожидаясь, пока та войдет в скромное хранилище разрешенных для чтения книг, проследовала вперед.

Глава 21

На берегу реки получалось исправить рассогласованные энергетические потоки. С каждым годом этот процесс давался с трудом. Поймав себя на мысли о бегущем времени, женщина устало присела на шелковый песок. Все старания удержать внутри себя положительные настрои отступали перед реальностью, грубо указывавшей на то, что не подлежало коррекции. Годы прошлись по её внешности, спрятав красоту. Жалела она не об изувеченной морщинами миловидности, а о бессмысленности существования. Профессиональные мечты угробил захватчик. Любовь впала в депрессию из-за нищеты. Брать тайм-аут у неприятной действительности позволяло персональное одиночество, и оно толкало к получению простых удовольствий. Пользуясь летней жарой, Клара отправлялась на берег реки, чтобы насладиться мягкостью песка и касанием прохладной воды. Такие минуты отдыха казались роскошью. За годы правления Велианда недозволительными удовольствиями стали даже те, что полагались человеку по праву пребывания в материальном мире.

Клара зачерпнула в ладонь горсть песка и внимательно проследила, как тот просачивается сквозь пальцы. В голове зародилась идея, похожая на сумасбродство, ведь доступа к библиотеке Кселона не имелось, а прежние знания за столько лет затерлись почти до полнейшего исчезновения. Мысль, показавшаяся спасительной, она решила приберечь, чтобы вернуться к ней, как только возникнет острая необходимость. Или же подходящая.

Река приняла женское тело, чтобы остудить эмоциональный жар и расслабить напряженные мускулы. Клара долго стояла на одном месте. Плавать она так и не научилась. Заходить вглубь хотелось, но желание было робким и ему не хватило сил продвинуть робкую женщину вперед.

Вернувшись домой, она почувствовала напряжение, вырывавшееся через двери.

– Клара, я решительно не понимаю, как ты можешь ничего не делать в такой ситуации? – Кориан имел не просто уставший вид, на его коже отпечаталось многодневное волнение.

– А каких действий ты от меня ждешь? – устало произнесла Клара.

– Как каких? Твоя дочь в тюрьме, а ты развлекаешься, – казалось, что супруг искренне не понимал, как можно уделять внимание себе в условиях дискомфорта, испытываемого кем-то из близких.

– Ух ты, по-твоему искупаться в реке бурная вечеринка? – Клара раздражалась от чрезмерной отцовской преданности Кориана. Он сделал её заложницей материнства. И она старалась не позволять себе думать о собственном комфорте, полагая, что любовь не приемлет самости. От заботы и любви внутри неё формировалась усталость. И без того унылая жизнь стала казаться насмешкой над теми, кто искал хоть какой-то повод её ценить.

– Этель нужно спасать! – муж вырвал её из раздумий.

– Так займись этим вопросом. Кто из нас мужчина? – Кларе надоели упреки супруга, и она стояла в шаге от начала бурного семейного скандала. Между ними редко возникали споры и до конфликтов ситуация не доходила. Последнее время тенденция менялась.

– Я и ломаю голову над тем, как дочь вытащить из беды, а ты… – Кориан запнулся, словно удержался, чтобы не сказать то, что обидит и без того уставшую жену.

– Вот и ломай. Я устала от всего этого. Дай мне хоть немного побыть за мужской спиной, а не впереди мужа, ещё и заботясь о взрослом ребенке, чтобы никто не обвинил меня в не доблестном материнстве.

– Так мать себя не ведет. Точнее так не говорит, – Кориану показалось, что Клара жалеет о том, что стала его женой и матерью их дочери.

– И что? Ей двадцать четыре года. Она умная и смелая девочка. Ей пора проторить собственную дорожку, а не сидеть в крошечной лачуге, чтобы её папочка не волновался.

– Она тебе безразлична, – Кориан швырнул упреком в лицо жены, заметно постаревшее за те дни, что отсутствовала дочь.

– Тебе же лучше знать, что испытывает другой человек. Продолжай дальше ковыряться в чужих мыслях.

– Я один не смогу справиться.

– Естественно. Ничего плохая мать что-нибудь придумает, – Клара сделала жест, означавший, чтобы муж попросту отстал, и прошла в ту часть дома, где была мало-мальски оборудована их спальня. Женщина прилегла на кровать, уступавшую удобством песку, и погрузилась в сон. На сей раз голод пощадил утомленную жизнью женщину и тактично заглох.

Глава 22

Ветер впал в ярость. Его порывы усиливались. Пыль от дорог, лишенных специального покрытия, вздымалась вверх, задерживаясь в порах кожи. Хардиан поправил на лице шейный платок, функция которого после его предыдущего путешествия стала защитной от мелких частичек, норовивших проникнуть в дыхательные пути. Ехать приходилось не спеша, чтобы максимально точно обозначить в блокноте особенности местности. Задержавшись в Кселоне, он проникся идеей эксперимента. Требовалось только отыскать наиболее подходящий фрагмент природного буйства. И им должны были стать каменные изваяния. Причем с соответствующими характеристиками. Упростить задачу могла бы беседа с кселонцами, но поведать о своих планах людям, оставивших его в своем доме он не смел. Основания доверять имелись, но страх пересиливал. К тому же он не был уверен, что вызывает у них ответную реакцию, а потому следовало совершить мало-мальски убедительный поступок для семьи Телли.

Через пару километров он увидел вынырнувший из-за горизонта верхний город. Хардиан увеличил скорость исправно служившей машины, чтобы попасть на прием к ответственному лицу и добиться разрешения на посещение города.

Оставив машину неподалеку от ворот, он направился к пропускному пункту, представлявшего собой отдел безопасности с несколькими этапами проверки, которой подвергались лица, не имевшие в корешке удостоверения личности отметки о позволении пребывания в верхнем городе или же его временном посещении. Хардиана провели в кабинет к начальнику территориальной безопасности. Просторное помещение угнетало. В интерьере отсутствовали элементы, придававшие легкости атмосфере в виде картин, панно, скульптур. Устроившийся за массивным столом худощавый старик удивил Хардиана: пожилые люди в Геопланте не имели право появляться среди социально-активных индивидуумов, дабы не создавать психологический дискомфорт внешними проявлениями старения.

– Располагайтесь, – прозвучал старческий голос.

Послушавшись владельца кабинета, Хардиан присел на дубовый стул, одиноко стоявший посреди пустующей части комнаты.

– Итак, вы желаете попасть в верхний город, – уточнил начальник территориальной безопасности.

– Да, – утвердительно ответил Хардиан, полагая, что простое начало разговора всего лишь предваряет трудности и вероятный отказ в прошении.

– Заполните бланк. Ожидайте ответа.

– Так просто? – Хардиан был удивлен краткости процедуры получения пропуска.

– В течение нескольких месяцев вы получите ответ. Я бы попытался раньше управиться, но имеются первоочередные дела, – старик проигнорировал удивление посетителя.

– Благодарю вас, рассчитываю на положительный ответ.

– Ответ всегда положительный, молодой человек – в верхний город попасть может каждый. Разве что срок пребывания варьирует в пределах времени.

Хардиан уловил не озвученное предупреждение старика и ещё раз поблагодарил его перед тем, как покинуть кабинет. Пройдя в комнату для посетителей, он заполнил форму прошения и покинул пропускной пункт. Дорога обратно заняла больше времени, нарушив правило, гласившее, что домой путь всегда короче.

Он не мог обрадовать Клару предварительным результатом, но и разочаровывать не пришлось бы. А вот себя он обнажал перед проверяющим органом: пребывание человека его профессии в нижнем городе могло запустить процедуру выяснения обстоятельств и разглашение того, что он пытался скрыть. Тяга к приключениям взяла вверх, и Хардиан усмехнулся тому, как лихо он принялся крушить мир, оставленный позади. Мир, в котором были деньги, уважение, широкие возможности. Из-за последствий эксперимента он утратил для него ценность.

Глава 23

Способность задавать вопросы и тем более негодовать отказала своей обладательнице. Вдавившись в спинку кресла, девушка уставилась в точку, отыскавшуюся на полу. Сидевшая напротив неё пожилая женщина замолчала, давая время юной особе на осмысление услышанного.

– Argumentum ad ignorantiam, – произнесла Этель, словно обращалась к кому-то, кого не было видно, но он присутствовал рядом и мог бы услышать её приглушенный голос.

– Не поняла, – Теона слегка напряглась: услышать латынь от представительницы нормалей она не ожидала.

– Довод, рассчитанный на неосведомленность собеседника, – пояснила девушка, переведя с латыни высказывание, пришедшее ей на ум в ситуации, в которой слова подбирались с трудом.

– Этель, я понимаю твои сомнения, но ты можешь спросить у своей бабушки о тайне, которую она хранила долгие годы, – Теона не осуждала недоверчивость девушки и вместе с тем опасалась, что может провалить переговоры, порученные супругом.

– Каким образом, если я здесь заключена? – удивилась Этель и первый раз за все время беседы посмотрела на Теону.

– Согласна. Но ты можешь написать письмо бабушке, и я пошлю к ней своего доверенного человека, который доставит ответ.

– Могу ли я быть уверенна, что именно бабушка мне даст ответ?

– Полагаю, что ты отличишь её почерк от чужого.

– Вполне, но есть умельцы, что искусно подделают что-угодно: от картин до слов.

– Задашь ей вопрос в письме, ответ на который знает только она, – Теона чувствовала, что смогла нащупать места в беседе, которые склоняли собеседницу в нужную сторону.

– Хорошо. Только мне потребуется немного времени, чтобы прийти в себя и написать письмо.

– Да, конечно, Этель, я оставлю тебя.

Теона поднялась с кресла и посмотрев на грустную девушку, испытала непреодолимое желание обнять её и помочь вырваться на свободу слезам, но предпочла оставить внучку Филиппа наедине с противоречивыми чувствами.

Глава 24

Самочувствие ухудшалось с каждым днем. Внешне этого не было заметно, что, несомненно, её радовало. Беспокоила только неизвестность относительно внучки. Тот факт, что срок ареста Этель подошел к концу, а она так и не вернулась, давил на нервы. Ноннель поняла, что Гордон разгадал секрет. Что он мог сделать с девочкой, невозможно было предсказать. Возвращение Хардиана, решившего пробраться в верхний город, без каких-либо сведений не облегчало процесс построения догадок. Ноннель знала, что попасть в верхний город он сможет рано или поздно, но вот узнать информацию об Этель вряд ли. Оставалось только послать сообщение внучке и не рассчитывать на ответ, который вероятнее всего никто не удосужится доставить адресатам из нижнего города.

– Мама, тебе нужно поберечь нервы, – Клара зашла в комнату Ноннель и, глядя на неё, испытала волнение.

– Я ещё продержусь – у меня есть цель, – пожилая женщина не желала волновать дочь, – напишу Этель письмо.

– Ты думаешь, ей передадут его? – сомнения Клары были обоснованными.

– Может быть. В любом случае следует попробовать.

Ноннель поднялась с кровати и отправилась к письменному столу, замаскированному под вспомогательный предмет интерьера для бытовых инструментов.

На листке бумаге, представлявшей собой ценность в среде нормалей, Ноннель аккуратным почерком обратилась к Этель, всплывшей перед ней в своем привычном образе сорванца.

«Моя дорогая, fide, sed cui fidas, vide (В переводе с латыни: будь бдительным; доверяй, но смотри, кому доверяешь). Надеюсь, ты не усомнишься в моей любви к тебе. Я оберегала тебя. И пускай сейчас ты увидела иную жизнь, но ты не так уж много потеряла. Возможно, ты встретила человека, который покажется спасителем от нищеты. В какой-то мере так оно и есть. Тебе выбирать, девочка, с кем ты пожелаешь остаться. Помни, что любовь и роскошь вовсе не вытекают одно из другого. Напиши нам, своим родным, как ты. Не забывай о доме, где скромно, но тепло».

Привстав, Ноннель почувствовала слабость в коленях. Клара среагировала моментально, подскочив к матери, помогая ей переместить к кровати. Письмо к Этель Клара читать не стала, чтобы не ненароком не вмешаться в диалог бабушки и внучки. Она аккуратно сложила лист бумаги и засунула в конверт. Обмотав его тонкой веревочкой, Клара залила узелок воском. Печати семья не имела, чтобы оставить на воске характерный след.

Бросив взгляд на мать, погрузившуюся в сон из-за слабости, Клара вышла из дома и отправилась к автоматическому ящику сбора обращений. Просунув в отверстие письмо, она почувствовала отчужденность. От Этель. На секунду она ощутила, что дочь теперь не принадлежит ей. Отгоняя страшные предчувствия, Клара поспешила в цех, где в самом разгаре были сезонные работы.

Глава 25

Выполнив просьбу, она ожидала, что будет чувствовать себя восторженно, вместо этого внутри поселилось ощущение, не поддававшееся определению. В ожидании супруга Теона прокручивала состоявшуюся беседу с Этель. Опустошение, вытеснившее смелость в резком взгляде девушки отозвалось укором совести. Теоне не хотелось крушить жизнь внучки человека, к которому она сохранила нежное чувство. Исполняя повеление Гордона, она уничтожила в Этель ребяческую непосредственность, заставив подойти к краю прежней жизни и сорваться в пропасть неизвестности, которую ей готовил венценосный родственник.

– Полагаю, ты справилась с задачей, – Гордон без лишних экивоков перешел к сути дела, едва переступил порог кабинета.

– Думаю, что да, вот только результат меня печалит, – призналась Теона.

– Меня не интересует, что ты чувствуешь. Результата ещё не было. Она готова получить новую порцию откровений? – Гордон не смотрел на жену и потому не видел, что на лице женщины, привыкшей к его цинизму, появился ужас. Бесчувственность Гордона поражала даже её.

– Тебе не жаль человека, который ни в чем не виноват?

– Ты полагаешь, что мне нужно пожалеть ту, что я готовлю в свои наместницы? На её месте любой пожелал бы оказаться.

– Кроме наших детей и возможно, ещё с десяток людей, что служат здесь, – Теона не могла не воспользоваться случаем уколоть мужа.

– Да ладно тебе, нашла, кем меня цеплять. На наших детей я вообще никаких надежд не возлагал. Уж не знаю, чья вина: моя или твоя. По моей линии как раз нашелся достойный претендент, – отразил нападение супруги Гордон.

– Наверное, моя генетика лишена гордыни, – Теона попыталась не попасться на выпад мужа.

– Несомненно. А теперь переходим к главному, как она отреагировала на то, что ты ей сказала? – Гордон предпочел и дальше рассматривать интерьер кабинета жены, претерпевший ряд изменений.

Теона не была сторонницей перемен, следовательно, на неё произвело впечатление появление внучки Филиппа. И всего-то за день она успела придать темному помещению светлые тона при помощи масштабных картин. Изображения пустынь не вызвали у Гордона неприятия, как пейзажи и натюрморты, которыми увлекалась супруга. И выбор последних полотен заставил его задуматься. Она определенно испытывала тоску по прошлому.