Евангелие от покойника

Лика не стала утруждать себя словами, молча кивнула, откинулась назад, прислонила голову к холодному стеклу, прикрыла глаза и, видимо, приготовилась ждать. Лёше не хотелось задавать дополнительные вопросы, он и так чувствовал себя ребёнком-почемучкой, но оставаться в неведении тоже не хотелось. Он засопел, скривил губы и принялся демонстративно играть собственными пальцами, поочерёдно соединяя наиболее удалённые из них. Так продолжалось несколько минут, наконец, он заговорил:

– Почему мы не идём туда?

Лика помедлила, словно выныривая из глубин подсознания, затем отстранённо ответила:

– Мы ждём Лаза. Раз мы работаем вместе, то не имеем права что-то предпринимать, пока он не появится. Это грубое нарушение правил и акт агрессии.

– Поняяяяятно… – протянул Лёша. Он пристально посмотрел на Лику, ожидая продолжения, но она опять неподвижно замерла в уголке сидения.

– А что наш «оппозиционер» из себя представляет? – Лёша произнёс это слова, сделав особый акцент на слове «оппозиционер», копируя интонацию Лики.

– Какая разница? Нам нужно, чтобы он выжил, – тихо продолжила она, пряча раздражение. – Предельно понятное и конкретное задание. Для его выполнения мне не нужно ничего знать о его тонкой душевной организации, а тем более о той придури, которая сподвигла его на политическую деятельность.

– Ты что-то имеешь против политиков? – удивился Лёша.

– Нет, мне без разницы.

– Тогда откуда такая агрессия?

– Ну лично мне… – Лика явно злилась, но пыталась перенести злобу с Лёши на предмет разговора. – Вся эта политика, идеология, оппозиция и прочее кажется тараканьими бегами. Тирания сменяется демократией, коммунизмом, монархией, суть при этом не меняется. – Она говорила всё быстрее. – Всё равно всегда есть элита, которая правит всеми остальными. Конкретные персоналии значения не имеют. В любом случае сейчас у руля именно та политическая власть, которая в данных условиях рынка лучше продаётся и активнее идёт на уступки.

– Но… – Лёше хотелось поспорить, хотя тёплых чувств к политикам он не испытывал. – Вдруг он хочет, как лучше, людям помочь, страну улучшить. Зачем ты так… сразу?

– В политику редко идут из-за человеколюбия, гораздо чаще из-за жажды власти и гордыни. Человек считает, что знает, как улучшить жизнь других людей, а главное: что он понимает, что есть хорошо, а что есть плохо. То есть ставит себя выше других, считает, что сам умнее, упрямее, целеустремлённее и так далее. Кажется, в христианстве это называется гордыней, а не заботой о ближнем… – Лика сморщилась, наклонила голову и двумя пальцами потёрла глаза.

– Ты всё упрощаешь, и тебе нравится думать, что все вокруг злые.

Лика от неожиданности этого обвинения открыла глаза и несколько раз растерянно моргнула, добродушно улыбаясь:

– Ты серьёзно?

– Ну да… А что?

Лика залилась звонким смехом, от чего он окончательно смутился и покраснел.

– Ты очарователен… Спасибо! – широко улыбаясь, поблагодарила Лика. Но вдруг, словно почувствовав болезненный толчок, она резко напряглась и перестала улыбаться.

Лёша вопросительно приподнял брови.

– Лаз здесь, – выдохнула Лика. Она не двигалась, но мгновенно сжалась в маленький комок и приготовилась к обороне. Почувствовав это неуловимое стремление, Лёша даже не увидел, а интуитивно понял, что Лаз стоит позади Лики. Она несколько раз медленно вздохнула, натянула на кисти кожаные перчатки и открыла дверь машины.

Недалеко от них стоял высокий человек плотного телосложения. Его мужественный силуэт с широченными плечами, обтянутыми кожаной курткой, похожей на Ликину, выделялся на фоне белого снега. У него были густые русые волосы, частично скрытые черным капюшоном, высокие выразительные скулы, покрытые короткой щетиной, и зеленоватые добрые глаза, при взгляде в которые сразу представлялись бескрайние холмы и долины, дикие, непокорные и бросающие человеку вызов. От него веяло физической силой, здоровьем и уверенностью в себе. Лёше показалось, что он уже видел его однажды – на одной из иллюстраций к сборнику древнегреческих мифов – он был среди героев, которые смело завоёвывали государства и безрассудно спорили с богами.

– Привет… – Лика неуклюже махнула рукой в знак приветствия, вылезая из машины.

– Привет…

– Как дела? – выдохнула она.

– Нормально. А ты? Как?

– Нормально… – Повисла мучительная пауза, в которую каждый подыскивал способ продолжить диалог. Наконец, рассеянный взгляд Лики попал на Лёшу, и она схватилась за него как за соломинку.

– Это Лёша, знакомься. У нас недавно. Я его учу. – Она старалась спрятать глаза.

Лаз протянул руку Лёше, и тот невольно поморщился от крепкого рукопожатия.

– Давно не виделись. – Лоб Лаза рассекла печальная складочка.

– Да, давненько… – Её голос чуть задрожал от ветра. – Как будем работать?

– Предлагаю так: встречаем в квартире и сопровождаем до места назначения.

Долгие разговоры давались Лазу не просто. Он по крупицам выдавливал из себя каждое слово. Казалось, что его горлу, предназначенному для раздачи команд и перекрикиванию звуков сражения, было тяжело приспособиться к повседневной спокойной речи и нейтральному тону.

– Я пойду скрытно, ты мониторишь подходы, а Лёша… Ты ведь Лёша? Просто смотрит по сторонам и ищет убийц среди людей.

– Хорошо! У тебя есть соображения на этот счёт? Я до сих пор мало понимаю, что это всё значит… – Лика сосредоточенно ломала костяшки пальцев.

– Честно? Я тоже. Странно. Я с таким не сталкивался.

– Я тоже. – Она покачала головой.

Повисла очередная пауза.

– По…ехали? – почти прокашлял он.

Лика кивнула и чуть сгорбленно направилась к машине. Лаз, несколько раз оглянувшись по сторонам, исчез. Лёша был готов к тому, что сейчас произойдёт что-то необычное, но все равно вздрогнул от неожиданности, когда Лаз растворился в воздухе. Он постоял, упрямо вглядываясь в смятый сугроб, ещё хранивший следы Лаза, и повернулся к автомобилю.

Они забрались в тёплую машину. Лёша мысленно благословил того, кто придумал климат-контроль, и начал усиленно тереть отмерзающие руки. Лика загнула рукав куртки и посмотрела на часы.

– Он выйдет из дома через полчаса, его встретят друзья на машине, и он поедет на Марсово поле на митинг. Там пробудет часа четыре и вернётся домой, при этом на каждом из отрезков пути его могут убить.

– И у нас нет никаких намёков на кандидатуру убийцы? – радуясь теплу, весело поинтересовался Лёша.

– Неа, иначе было бы скучно. – Лика достала из кармана мешочек с таблетками и съела одну.

Лёша удивлённо посмотрел на неё, намекая, что с ним тоже было бы неплохо поделиться.

– Тебе, конечно, не за чем. Ничего делать не будешь. – Лика задумчиво оглядела Лёшу. – Но половинку дам.

Он даже не успел сообразить, что она имеет в виду, как она уже поспешно разломила таблетку на две половинки и поспешно убрала мешочек.

– Но! – заикнулся было он.

– Я не буду просто так переводить энергию. Начнёшь приносить пользу – получишь больше. – В её голосе появилась ярость.

Лёша неуверенно кивнул и проглотил таблетку.

– Лаз уже там. Идём!

С этими словами Лика включила мелодичную музыку, помялась в кресле в поисках более удобного положения и, прикрыв глаза, погрузилась в себя. Лёша, проследив за её телодвижениями и мучаясь от неуверенности в том, каких же дальнейших действий от него ждут, всё же постарался присоединиться.

На этот раз он достаточно долго сидел с закрытыми глазами, не видя ничего кроме темноты и жёлто-зелёных звёздочек. Ему это уже порядком надоело, к тому же он не понимал, почему Лика пожадничала целую таблетку. Лёша сидел, пытаясь выйти за рамки сознания, но, видимо, без допинга проделывать такие манипуляции было сложно.

– Не пытайся выйти, ты можешь увидеть всё отсюда, это сэкономит много энергии. Он на пятом этаже в середине дома. – Лика опять влезла в сознание.

Лёша недовольно вздохнул, откинулся назад и представил здание, прорисовывать отдельные штрихи и фрагменты, постепенно концентрируясь на центре многоэтажки.

Через какое-то время стены исчезли, и он увидел крохотную комнату с оранжевыми обоями с осенним орнаментом. Комната была квадратной формы, в дальнем углу стоял потёртый трёхстворчатый шкаф, рядом с ним – стандартный рабочий стол, а вплотную к окну – двуспальный, не заправленный диван, на котором, закинув ногу на ногу и качая ступнёй, валялся мечтательного вида молодой человек и что-то восторженно декламировал.

– Как-то он мало похож на надежду русской демократии, – прокомментировал Лёша.

– Какая демократия – такая и надежда, не придирайся, – отозвалась Лика.

– Ты что-нибудь чувствуешь?

– Пока нет, нигде… – Она казалась раздосадованной.

– А Лаз где?

– Я не знаю. Он сейчас ото всех скрыт.

– Но нас-то он чувствует?

– Должен…

Политик тем временем перевернулся на живот, его голос стал громче. Он интенсивно жестикулировал, по всей видимости стараясь максимально продемонстрировать свои убедительность и чистоту помыслов. Глаза горели искренним огнём убеждённости и даже веры. Кажется, он и правда в будущем мог бы стать не только хорошим оратором, но и харизматичным лидером организации, партии, а может, даже страны. Если, конечно, никому не перейдёт дорогу раньше, что, по всей видимости, он уже сделал. Лёшу удивила открытость и даже наивность его лица. То ли из-за освещения, то ли из-за искренней воодушевлённости, он выглядел скорее юношей, только что попрощавшимся с детством, чем взрослым человеком.

– Странно, что его кто-то хочет убить.

– Внешность порой бывает очень обманчива. Ладно, кина насмотрелся, теперь топай к нему. Вещи в багажнике. Представишься журналистом, он поверит.

– Это как?! Зачем?! Чтоб меня тоже убили?!

– А я тебе на что? Или ты мне не доверяешь? – иронично поинтересовалась Лика.

– Доверяю, конечно.... Но мне кажется неразумным находиться рядом с предполагаемой жертвой убийства.

– Кто не рискует, тот ничего и не получает! Выходишь из машины, заглядываешь в багажник, там – фотоаппарат, диктофон и удостоверение на твоё имя, хватаешь и идёшь прямо к нему. Говоришь, что ты из газеты, и с ним договаривались, что ты проведёшь с ним весь день, чтобы показать читателям один день из жизни молодого политического деятеля.

– Если что – моя смерть будет на твоей совести. – Лёша понял, что спорить дальше бесполезно.

– Плюс один, запишу на свой счёт.

Лёша вздохнул, «вернулся» в машину и открыл глаза. Лика сидела всё в той же позе и выглядела крайне спокойной и даже умиротворённой.

Он с трудом выполз из машины на холодную улицу и побрёл к багажнику. Замёрзшими скрюченными пальцами с большим трудом открыл заиндевевший багажник и обнаружил внутри матерчатую сумку с фотоаппаратом, блокнотом и корочкой удостоверения. Чуть не поскользнувшись, Лёша повесил сумку через плечо, фотоаппарат на шею, а удостоверение засунул в карман.

Затем нехотя поплёлся к подъезду. К счастью, домофон не работал и дверь оказалась открытой. Лёша медленно побрёл вверх по лестнице.

Остановившись на пятом этаже, он замер в нерешительности, поскольку не успел с точностью рассмотреть, в какой из квартир живёт его подопечный.

«И что мне делать? Звонить везде? – Не вариант…»

– Лика! Лика! – осторожно позвал он, но ответа не последовало.

«Отлично…»

– А зовут-то его как?! – обратился Лёша к отсыревшим облупившимся стенам подъезда. Стены молчали.

«Понятно… Разбирайся сам».

Новоиспечённый журналист закрыл глаза и постарался прочувствовать каждую из квартир на площадке. Крайняя левая отозвалась тёплой вибрацией. Он сосредоточился на ней сильнее, смог проникнуть внутрь, зайти в вытянутую прихожую с цветастыми обоями и жуткими антресолями, заваленными всяким хламом, затем в уже знакомую оранжевую комнату. Подопечный был всё там же, но теперь уже старательно гладил рубашку, сердито общаясь с раскалённым утюгом. Лёша изучил комнату и на свою удачу заметил на столе небольшую синеватую зачётку. Он двинулся к ней и, чуть напрягшись, смог незаметно открыть и прочитать.

«Арсеньев Тимофей Александрович. Ну что ж, будем знакомы».

Он быстро вернулся обратно к своему телу, поправил одежду, пригладил волосы, нажал на кнопку звонка и замер в ожидании. Через несколько мгновений в глубине квартиры раздался звук шарканья разношенных и плохо держащихся на ногах тапочек. Шаги приблизились, чей-то глаз закрыл огонёк света в дверном глазке и дверь гостеприимно распахнулась.

На пороге стоял тот самый Тимофей Александрович в футболке с символом супермена и домашних спортивных штанах.

– Здравствуйте! – Лицо Тимофея светилось приятной и лучистой улыбкой. – Вы ко мне?

Лёша завис в ступоре, будучи неспособным выдавить из себя хоть что-то. Так нагло врать прямо в лицо человеку, рассказывать абсурдную легенду оказалось гораздо труднее, чем думалось в начале. Он осознавал, насколько по-идиотски выглядит, зависнув здесь на пороге с выпученными глазами, но ничего поделать не мог.

– Вы, наверное, журналист? – пришёл ему на помощь сам подопечный.

Лёша яростно закивал и немного приподнял фотокамеру в подтверждение своей профессиональной деятельности

– Да-да… Журналист… Алексей, – не придумав ничего лучше, он представился собственным именем. – Газета «Труд».

– Но говорили же, что из «Комсомольской правды» человек приедет, – нахмурился Тимофей

– Эээ… – Лёша был готов впасть в истерику. – Я и там и там работаю…

– На полставки что ли? – вновь заулыбался политик.

– Ага, – облегчённо кивнул Лёша и попытался незаметно вытереть со лба пот, благо, длинные волосы позволяли это сделать.

– Проходите, проходите… – Тимофей отступил назад, приглашая Лёшу зайти.

– Спасибо, – промямлил тот в ответ, воюя с непослушными ногами.

Дверь закрылась. Тимофей покопался в шкафу в поисках вешалки, выудил её с радостным «О!». Но по отходящей от вешалки дуге он понял, что та сломана, и начал новые поиски.

– Да не надо, не надо, – попытался отбиться одеревеневший Лёша.

– Ну что вы? Я ещё не собран. Рубашку погладить… То сё, вы обувь не снимайте, а в куртке вам жарко будет.

Лёша в очередной раз кивнул и начал раздеваться, запутался в ремнях сумки и фотоаппарата, разозлился своей неловкости и одним рывком стянул с себя куртку, сумку и камеру, которая шлёпнулась на пол.

– Осторожно! – только и успел крикнуть Тимофей, протягивая руку, чтобы предотвратить или хотя бы смягчить падение.

– Ничего, всё нормально. Цела…

Лёша поднял камеру, осмотрел и, не обнаружив внешних повреждений, решил, что всё хорошо.

– Чайкофеводы? – скороговоркой предложил пышущий энтузиазмом хозяин квартиры.

– Нет, нет…

– Вы тогда проходите в комнату, я сейчас доглажу рубашку, переоденусь, и мы скоро выйдем. За нами заедут…

Лёша помялся, чувствуя неловкость от ситуации и ощущая, что за ним, наверняка, наблюдают как за хомячком в клетке. Он нехотя прошёл в комнату и опустился на кожаное кресло, стоявшее у рабочего стола. Тимофей вернулся в гладильной доске и принялся скрупулёзно наглаживать стрелки.

– А вы со многими уже так дни провели? И с кем, если не секрет? – Хозяин хитро подмигнул и понизил голос, став ещё сильнее похожим на школьника.

– Ээээээ… Вы о чём? – сперва не понял вопрос Лёша.

– Ну с кем ещё из политиков вы так ездили? – Его уши заалели. Было понятно, что Тимофею очень льстил интерес журналистов, он по-детски гордился и его распирало чувство собственной важности.

– Ой, нет. Я новенький. Я только первый раз, до этого мой предшественник ездил, так что не могу вам подсказать. – Лёша быстро сообразил, что со своими знаниями о политике моментально сядет в лужу и уничтожит легенду.

– Аааа… ясно… – Юное дарование расстроено засопело.

Наконец он догладил брюки и, и удалившись за дверцу шкафа, методично и аккуратно в них влез. Лёша никак не мог удобно усесться в кресле. Ему постоянно что-то мешало, кололо и саднило. Плюс раздражала оторвавшаяся заусеница на большом пальце, которую он то и дело начинал отчаянно ковырять.

– Ну вот и всё! – Тимофей с крайне серьёзным видом завязал галстук на какой-то хитроумный узел, застегнул пиджак и придирчиво со всех сторон оглядел себя в зеркало, стряхивая несуществующие пылинки. – Но ребята как-то не торопятся. – Сморщив лоб, он посмотрел на наручные командирские часы, великоватые для хрупкого запястья.

– А вы знаете всех, кто там будет? – Лёша решил, что надо попытаться быть полезным и выяснить вводную.

– Да нет, в основном наша организация по защите прав человека, может, ещё кто-то придёт. Пиаром занимаюсь не я, так что даже не знаю. – Он неловко пожал плечами, как будто прося прощения за то, что не может помочь.

– А у вас много врагов? – Лёша сам удивился серьёзности тона, с которой был задан вопрос. При взгляде на этого юношу он вообще начинал сомневаться, что хоть кто-то мог желать ему зла, а тем более смерти.

Видимо, Тимофей разделял его позицию и фыркнул от удивления.

– Ну откуда у меня враги? – Его губы растянулись в простодушной улыбке. – Я не так много сделал, чтобы это хоть кто-то заметил, не говоря уже о недоброжелателях. Вот в будущем, когда мы реализуем нашу программу, тогда все не разделяющие наши идеалы и ценности…

«Понятно, парнишу понесло…» – подумал про себя Лёша и, перестав слушать политическую жвачку, попытался сосредоточиться на ощущениях. Несмотря на все усилия, поиски дали только неловкость и раздражение. Казалось, никакой угрозы нет, что ещё больше насторожило. Ему просто не верилось, что может произойти что-то нехорошее, а тем более смерть. Лёша пытался увидеть в лице Тимофея признаки обречённости и судьбы, но ничего не было.

Вдруг пронзительно зазвучала стандартная мелодия старого мобильного телефона. Тимофей бросился к трубке, внимательно выслушал собеседника и, пару раз угукнув, повесил трубку.

– Нам пора – машина внизу, – улыбнулся он, но сообразив, что улыбка не вяжется с солидностью и важностью роли, придал лицу суровое выражение, что только добавило комичности образу.

Лёша почувствовал, как сердце, сдерживаемое прутьями рёбер, затрепетало словно испуганная канарейка. Здесь за каменными стенами здания он чувствовал себя гораздо спокойнее. Казалось, что стены маленькой, тёплой и уютной квартирки непостижимым образом смогут защитить от неумолимо приближавшейся опасности. Он тяжело вздохнул и поплёлся в прихожую натягивать всё ещё мокрые ботинки. Тимофей же, наоборот, выглядел воодушевлённым и со скоростью ужаленного хорька носился по квартире, в самый последний раз проверяя, не забыл ли он чего важного. Вся его напускная солидность, смешанная с детским восторгом от предстоящего мероприятия, непосильным грузом давила на Лёшу. Ему хотелось взять энтузиаста за плечи, встряхнуть и заорать: «ПРЕКРАТИ!! ТЫ СДОХНЕШЬ СЕГОДНЯ!! ХВАТИТ!!!». Но он понимал, насколько странно и неадекватно это будет выглядеть. Скорее всего, его просто выставят за дверь, приняв за жертву городского стресса. Но от осознания собственной беспомощности легче не становилось. «Лика, как же я на тебя надеюсь,» – пронеслось в голове.

Тимофей собрался и, надев серую шапку-ушанку, вытянул руку, уступая дорогу Лёше. Тот, стараясь не смотреть на хозяина квартиры, направился к выходу.

– А ваша камера? Как же вы без неё?

– Да-да, простите – задумался… – Лёша осознал ошибку и быстро схватил вещи, скоростью пытаясь компенсировать досадную оплошность. – Я иногда такой рассеянный. – Он тихонько постучал себя по голове, демонстрируя искреннее раскаяние.

– Да, бывает… – отмахнулся довольный политический деятель.

Они вышли из квартиры. Тимофей закрыл дверь, подёргал её несколько раз, проверяя, и, быстро перебирая ногами, полетел вниз по ступенькам. Лёша последовал за ним, подспудно надеясь, что это всё неправда и никто никого убивать не хочет.

Они вышли на улицу, Тимофей поправил шапку, проверил пуговицы пальто и нажал кнопку открытия двери. У подъезда стояла видавшая виды иномарка тёмно-синего цвета, покрытая пятнами серой грязи. В ней сидели двое. Тимофей приветливо помахал, Лёша поискал глазами машину Лики, но её нигде не было. Внутри всё сжалось от ощущения брошенности и сосущего чувства одиночества. Настолько ненужным он не чувствовал себя ещё никогда.

Они сели в машину, Лёша уложил на сидение камеру и, немного подумав, пристегнул ремень безопасности в надежде, что с ним ему будет чуть-чуть спокойнее.

– Это Аня, она отвечает за рекламу нашей организации, – представил темноволосую девушку Тимофей.

Она повернулась к ним и широко улыбнулась профессиональной улыбкой «коммуникабельного и стрессоустойчивого» пиарщика. Её можно было бы назвать приятной или даже симпатичной, если бы не чрезмерное желание понравиться и «наладить личный контакт».

– А это Пал Палыч, он водитель Фёдора Ивановича.

Коротко стриженный водитель лет сорока приподнял правую кисть, лежащую на руле, и задорно подмигнул в зеркало дальнего вида.

– А кто такой Фёдор Иванович? – поинтересовался Лёша в попытке отвлечься от происходящего.

– Это хороший человек, – неожиданно замялся Тимофей. – Он бизнесмен… Он нам помогает.

Кажется, будущий политический лидер стеснялся помощи от акул современного бизнеса и не хотел её афишировать. К счастью, Лёше было совершенно не до того, и он не стал развивать тему.

Водитель завёл двигатель, и они полетели вперёд по зимнему городу. Лёша то и дело оглядывался, стараясь разглядеть в грязном заднем окне знакомый чёрный джип, но всё было тщетно. Аня начала грузить Тимофея организационной ерундой, повесткой дня и обязательными поездками: в собачий приют и, конечно, же на субботник, где он обязательно должен был появиться, чтобы потом об этом написали. Тот старательно слушал и пытался вставить комментарий в пулемётную очередь указаний.

Лёша откинулся на сидение и попробовал расслабиться. Получалось из рук вон плохо. Скорее даже наоборот, его с каждой секундой всё сильнее раздражала машина, люди, а особенно Аня и её тонкий и пронзительный голос, который с упорством перфоратора въедался в глубины мозга.

Минут через двадцать они остановились у персикового особняка, окружённого со всех сторон водой. Аня, Тимофей и Лёша вылезли из машины, а водитель поехал дальше по своим делам.

Они медленно подошли к большому открытому участку – видимо, тому самому Марсову полю, где уже была установлена невысокая импровизированная сцена, около которой, объединённые в разрозненные группки, стояли несколько десятков молодых людей. Лёша оглядел разношёрстную толпу, пытаясь хоть по каким-то, пусть очень сомнительным признакам, вычислить будущего киллера, но все присутствующие больше походили на праздно шатающихся студентов, прогуливающих занятия в поисках пищи для легковерного разума.

Среди них было множество похожих друг на друга молодых людей с жидкой бородкой и тусклым конским хвостом, завернувших тонкую шею с выдающимся кадыком в грязноватый шарф с разноцветной рокерской символикой, несколько невыразительных девушек-отличниц, спрятавшихся за сверкающими стёклышками очков, и даже несколько коротко стриженных спортивных юношей в берцах. Лёша не был фанатом подобных собраний, но честно говоря, от данного мероприятия он ожидал большего.

«И зачем убивать эту звезду закомплексованной молодёжи?»

Они подождали, пока не иссяк поток машин, и перешли дорогу. Толпа, увидев Тимофея, оживилась, и большинство взглядов устремилось в его сторону. Он тут же заметил повышенное внимание к своей персоне, от чего его щёки порозовели, а губы расплылись в довольной улыбке. Тимофей вместе с остальными направился к центральной и самой многочисленной группке собравшихся и по очереди поздоровался со всеми (и даже с девушками) за руку. Лёша, осознав, что ему там не место, отошёл чуть в сторону и достал фотоаппарат, решив на всякий случай сделать портреты всех присутствующих.

Среди стоявших перед сценой никого, кто мог бы представлять опасность, не нашлось. По левую сторону от площадки чуть в отдалении стояли трое крепких охранников, правда, непонятно чьих. Возможно, Фёдор Иванович прислал не только водителя, но и надсмотрщиков. Недалеко две мамы прогуливались вместе с колясками – тоже маловероятные убийцы. У вечного огня тусовалась стайка несчастных туристов-азиатов в отчаянной попытке спастись от суровой русской зимы. Рядом старушка кормила голубей хлебными крошками.

К тому же, как и следовало ожидать в центре города, по окружавшим поле со всех сторон дорогам ехало множество машин, а по пешеходным переходам лился поток горожан и гостей города. Лёша сквозь объектив камеры всматривался в каждого из них: пожилая женщина с чернильными бровями, неформал, сгорбленный дедушка, смуглый водитель пятёрки, высунувшийся из окна на светофоре, чтобы крикнуть что-то молодой девушке, проходившей мимо, и множество других людей. Всё было бесполезно, можно даже не надеяться. Идеальное место, чтобы затеряться в толпе.