Боги пустынь и южных морей

– Ладно, моя киса, теперь буду серьезен. Успокойся. Ляг на меня, – он привлек ее движением лапы. – Придется сказать кое-что не очень приятное нам двоим, – он погладил ее спину, старясь быть нежным. – У меня мало времени. Мы не успеем в Гор-Ха, потому что без кольца у нас не получится через портал Ауру. Если же лететь через ваш мир, то мне потребуется целый день, но у меня нет столько времени. До полуночи я должен вернуться к Величайшей.

– Хорошо, а если завтра, – начала было Эриса.

– Послушай о самом неприятном, – перебил ее вауруху. – Мне придётся исчезнуть надолго. По-вашему, примерно на три-четыре двоелуния. Увы, увы… я же не принадлежу только себе.

– Вот как это теперь называется? Трахнул девочку и «прости дорогая, увидимся нескоро»? – Эриса почувствовала, как к горлу подкатывает ком. – Ты же врешь всегда!

– Но не сейчас. Хочешь правду? – он лизнул ее руку.

Госпожа Диорич просто кивнула, глядя на валявшуюся рядом баклажку с брумом.

– Ни разу за последние триста лет я не прилетал к хозяйке, лишившейся кольца. Ты первая за этот срок, потому что ты на самом деле дорога мне, – он привлек ее, и Эриса прижалась щекой к его груди. – Давай проведем этот день вместе до вечера. Ближе к вечеру я отнесу тебя в Эстерат или куда пожелаешь, только не слишком далеко. Идет?

– Хорошо, Сармерс, – госпожа Диорич погрустнела и желание хлебнуть еще глоток отвратительного брума, не казалось таким уж скверным. Мало того, что рушились ее планы, по попытке найти кольцо по свежим следам, но и Сармерс, которому она так обрадовалась, исчезал на неизвестный срок. При чем арленсийка понимала, что сейчас он говорит без дури – правду. Но, с другой стороны, ведь еще вчера ее положение было много-много хуже. Так разве должна она сейчас расстраиваться? – Правда, это горько, что мы не увидимся так долго, – продолжила стануэсса и начала водить пальцем по его груди, словно делая какие-то надписи. – Скажи, я не смогу призывать тебя без кольца. Кольцо мне не слишком нужно. Сармерс, дорогой, мне нужен ты.

– Увы, без кольца нет. Но я иногда чувствую, когда нужен тебе, – ответил он, лаская ее голые выпуклые ягодицы. – Можно будет потом потренироваться. Мне интересно с тобой и хочется видеться чаще.

– Спасибо, – Эриса поцеловала его шерсть на груди. – Вот я думаю… почему мне так хорошо с тобой. Возможно, потому что ты такой же сумасшедший шалун как Анетта. Анетта – это моя лучшая подруга. Я скучаю за ней. Но ты, конечно, не Анетта. Ты – мой любимый котик.

– Познакомишь меня с ней? Меня тоже очень интересуют сумасшедшие шалуньи, – его коготь слегка царапнул спину стануэссы, затем обе лапы снова заинтересовались ее таким прелестными, упругими ягодицами. – Тем более если она такая же милашка как ты.

– Еще чего! Чтобы ты трахался с ней? Она еще та развратница. Нет, даже не мечтай! – госпожа Диорич сразу отвергла такую неприятную идею. – Сармерс! Нет! – она почувствовала, что ее кончик нагло лезет между ее ягодиц. – Пожалуйста, нет, Сармерс! Я не готова так!

Стануэсса скруглила рот и выдавила долгую: – О-о-о!.. – закрыв глаза и сминая шерсть на его груди.

Глава 5

Черные и красные демоны

Вести, если они дурные, бывают быстрее птиц. Ко дню прибытия господина Лурация Гюи на рынках и в тавернах Фальмы уже ходили небывалые слухи. Слухи настолько бредовые, что нормальный человек отмахнулся бы и поспешил отойти дальше от болтунов. Судите сами, если вы с корабля ногой на причал, а рядом грузчики с пьяным вдохновением рассуждают:

– Демоны… Черные как наша жизнь. Спустились прямиком с неба. Крыльями махали и огнем все залили. Горел Верхний квартал с богатыми домами. А с ним весь Эстерат. Ага. Один пепел от великого города!

И другой не слишком трезвый голос отвечает:

– Врешь чего. Сгорела только Арена с рабами. И Дворец – так, на всякий случай. А демоны были не черные. Вовсе не черные! А красные! Потому как все они, носящие огонь, должны быть красного цвета по воле нубейцев. Цари их воскресли.

Конечно, бред. Так подумал господин Гюи, усмехнувшись, удобнее перехватил дорожный саквояж и зашагал к торговой гильдии «Золотой дельфин», надеясь сегодня же обсудить соглашение, чтобы завтра подписать бумаги. Затем ему следовало наведаться в банк «Магрум» – кстати, банк арленсийский – и, наконец, получить свою долю прибыли от сделки. Сделки приятной, но стоивший ему многих хлопот и многих дней в разлуке с госпожой Диорич.

К сожалению, Арбаза в гильдии не оказалось, хотя до вечера было еще далеко. Старый ленивец не любил мучить себя долго работой, пусть даже столь денежной. Лурацию ничего не оставалось как пойти в «Жирный гусь». Несмотря на не слишком изысканное название, таверна эта слыла заведением вполне уютным – ее облюбовал Лураций в прежние годы. Раньше в Фальму он заглядывал гораздо чаще: плавал сюда морем, но чаще прибывал караванами. Проходя мимо торговых лотков, господин Гюи снова услышал от собравшихся у мясного павильона:

– Наверное в верхах так решили. Ведь знаете, как убирают важных людей? Эстерат – это клубок змей. Все жалят друг друга: из-за денег, красивых любовниц и просто по глупости.

И еще чье-то мнение вдогонку прошедшему мимо ростовщику:

– Да сволочь он был. И смерть такую заслужил. А демон в огне – это, конечно, вранье…

Слишком много людей говорили об Эстерате, и было похоже, что там произошло что-то действительно заметное. Поэтому следовало расспросить кого-нибудь из внушающих доверие людей. Однако, из-за витавших в городе слухов, специально искать встречи со старыми приятелями Лурацию в голову не пришло. Он благополучно добрался до «Жирного гуся», расположенного невдалеке от караванного двора. Зашел, открыв тяжелую дверь с изящной резьбой и картушем гуся с позолотой, и, поставив саквояж на диван, огляделся. Тихо, спокойно: только девушка-аютанка за стойкой, те же неизменные вазы с живыми цветами по углам и какой-то господин на другом диване у окна. Ростовщик поинтересовался о наличии свободных комнат. Девушка с охотой помогла выбрать самую удобную, тихую на втором этаже. Окончательно определившись с пристанищем на ближайшие пару дней, Лураций спросил:

– Милая, скажите, а что такое невероятное случилось в Эстерате? Многие в городе несут какие-то небылицы.

– С вас двадцать пять салемов, – ответила юная аютанка в синем переднике, сосредоточенно писавшая что-то в книгу гостей. – Ключи сейчас найду.

– Да, жду. А в Эстерате, что стряслось милая, – напомнил свой вопрос ростовщик, отсчитывая монеты.

– Кого-то убили, дом сожгли и попутно еще пара домов сгорела, – быстро протараторила она. Не слишком заинтересованная в разговоре.

Это было уже больше похоже на правду: без черно-красных демонов, рек огня с небес и воскресших нубейцев. Господин Гюи взял ключ на цепочке с жетоном из слоновой кости, глянул в сторону обеденного зала: там за столиками несколько человек попивали вино в ожидании закуски. Сюда ростовщик непременно заглянет вечером ради ужина. Лураций было направился к лестнице, как услышал небольшое добавление к сказанному девушкой за стойкой. Пожилой аютанец с широкой седоватой бородкой в белой чалме, что сидел на диване под чайным деревом, завозился и сказал:

– Убили члена Круга Высокой Общины. Зверски убили и дом сожгли вместе с прислугой.

– Вот беда какая, – Лураций остановился на ступенях, опираясь на деревянные перила, внимательнее посмотрел на говорившего господина. – Имя того члена Круга Общины случаем неизвестно?

– Отчего же. Имя его всем известно – больно видный был человек, – аютанец встал, поглаживая выпуклый живот, обтянутый шелковым халатом. – Кюрай Залхрат. Я его знал лично.

Тут Лурация точно по макушке чем-то шлепнуло. Нет, в обморок он не свалился, но ладонь к голове приложил и вроде немного побледнел.

– Подробностей не знаете? – спросил он, спускаясь к аютанцу, только что вставшему с дивана.

– Кое-что знаю, – аютанец оценивающе оглядел ростовщика и по ухоженному лицу, карим и очень внимательным и умным глазам понял, что перед ним человек не слишком простой, а значит можно поговорить: – Убили его ножом. А дом намеренно подожгли, чтобы выдать смерть господина Кюрая за несчастный случай. Беда еще в том, что на заднем дворе его дома хранилась большая партия оливкового масла. Очень большая три сотни бочек. Масло тоже загорелось, потекло и погорели соседние дома. Люди вроде как убежать успели, а вот в доме Кюрая сгорело как минимум трое из его прислуги и весь его прекрасный особняк.

– Женщины среди них не было? – спросил ростовщик заметно нервничая.

– Не знаю про женщину. Но говорят кое-какую глупость… – тут он замялся, не желая выглядеть дураком и повернул так: – Разумный человек в это не проверит, и я не верю, но якобы в свидетелях уважаемые люди. Так вот…

– Что вот? – господин Гюи в напряжении ждал, пальцы даже начали нервно теребить шелковый кушак, подбиравший его тунику.

– Над домом Кюрая многие видели крылатого демона. Черного как смерть. Он кого-то в лапах унес в небо, – сказал тот и снял чалму, под которой выступил пот. – Говорят, унес того, кто Кюрая убил. Поэтому, пока еще убийца не пойман. Но обязательно будет пойман и дальше по нашим суровым законам! Если, конечно, демоны над тем не совершили свой суд.

– Никто не знает, есть ли сегодня караван в Эстерат? – спросил ростовщик, обращаясь одновременно к важному аютанцу и девушке за стойкой. Спросил, но тут же понял, что от сильного беспокойства, задал вопрос крайне глупый: откуда им знать о планах кочующих торговцев? Нужно было самому бежать на караванный двор. Что он и сделал: быстрым шагом вышел таверны и поспешил к соседнему переулку – тот выводил прямиком к задним воротам двора.

Теперь у Лурация не было сомнений: к произошедшему весьма причастна госпожа Диорич. «К Шету договор с Арбазом! К Шету сделку и все деньги мира! Лишь бы с моей девочкой было все хорошо!» – он все быстрее переставлял ноги к караванному двору. Да, через пустыню верблюдом не так комфортно, как морем в хорошей каюте, но так он выигрывал минимум два дня. А сделка… Если Эриса будет в безопасности, они вместе прогуляются в Фальму и закончат начатое. Ведь в самом деле может оказаться, что госпожа Диорич станет его женой, и тогда эти деньги лишними им двоим не будут. Да, еще имелось у него важное дельце в Фальме: обнаружилось, будто вторая и третья часть ментального компаса – той самой вещи, которую оставила ему Эриса, называя ее медальоном – может быть в коллекции некоторого богатого человека, проживающего здесь, где-то в районе амфитеатра. Тот человек собирал всякие нубейские древности и общался в письмах с приятелем Лурация из Эстерата. В общем, был к фальмийскому коллекционеру кое-какой подход, если не поскупиться на траты. Если так, то наконец Лураций получал возможность собрать ментальный компас, из ттрех частей так, как это показано в древнем нубейском свитке. Если удастся сложить части правильно, то тогда был шанс, что эта таинственная вещь проявит свое пока не во всем ясное назначение. Только все это потом! Фальма, деньги, договоры и ментальный компас подождут!

Пройдя в приоткрытые ворота и он направился к навесу, под которым обычно попивали эль и играли в кости караванщики. Отчего-то ревели верблюды на привязи, возможно почуяв верблюдицу – ведь рынок рядом, вполне могли вести на продажу молодую самку. И пахло здесь разогретым на солнце навозом, роились мухи – их всегда много в Фальме. Если бы без них, то этот зеленый город на берегу моря имел бы славу весьма приятного места.

– Да умножит Валлахат ваши дни и богатство! – приветствовал он кочующих торговцев, столпившихся вокруг низкого столика.

– И тебе Его безграничная милость! – отозвался кто-то, обернувшись. Несколько аютанцев лениво ответили на приветствие.

– Когда ближайший караван в Эстерат? – спросил Лураций, подойдя еще ближе и поглядывая на зарики, только что брошенные на стол. Все четыре давали сумму всего в семь – как-то мелко для выигрыша.

– Почтовый только ушел, – сообщил старичок с морщинистым темным лицом, уныло сидевший на скамье.

– Я иду завтра с утра, – отозвался пожилой низкорослый аютанец в зеленом халате, перетянутом широким кушаком. – Есть интерес присоединиться?

– Если до завтра никто в Эстерат не едет, то да, – господин Гюи достал курительную трубку и мешочек с моа. Сегодняшний день после полудня складывался из неудач. Но что поделаешь: на все воля богов, а мы способны принять это с честью или лить глупые слезы и скрежетать зубами.

– Двести пятьдесят салемов, если так спешишь, – тот, в зеленом халате, хитро прищурился и скривил бледные губы.

– Идет. Деньги сейчас? – ростовщик вполне понимал, что с него дерут почти две цены, но было не до торгов.

Отсчитав монеты и обговорив необходимые подробности поездки, Лураций покинул караванный двор, теперь уже неспешно бредя в сторону таверны. Ему еще требовалось пройтись по близ лежавшим лавкам, купить воду и еду в дорогу. Неплохо будет прихватить с собой пару бутылок хорошего вина – но это уже так, причуда, а не надобность.

Все покупки господин Гюи сложил в холщовый мешок с лямкой. Мешок нужен был ему на один раз – дома имелся хороший кожаный, а саквояж при путешествии верблюдом неудобен и придется его как-то приторочить к седлу. Чтобы скоротать время до ужина, он еще раз зашел в «Золотой дельфин», убедился, что Арбаза нет и отправился в порт. Сел на перевернутый ящик у причала, чтобы посмотреть на корабли, на море и покормить чаек лепешкой, которую купил для перекуса – она была такой гадкой, что есть он ее не отважился.

Когда солнце наполовину скрылось за магнолиями, Лураций докурил трубку, встал и направился в таверну. Он как раз поспевал к ужину – привык ужинать сразу после заката. Эта привычка сложилась годами жизни в одиночестве. Слуг в его доме незачем считать, потому что они всегда подстраивались под него. Теперь же появилась Эриса, значит ему очень многое придется поменять в своей жизни, наверное, даже эти незначительные привычки.

В обеденном зале имелось много свободных столиков, и господин Гюи выбрал ближе к окну: в него будет сквозить вечерняя прохлада, а это несомненное преимущество. Вообще в Фальме не бывает такой жары, как в других городах Аютана, наверное, за исключением Хархума, котором Лураций провел с Эрисой два незабываемых дня и волшебную ночь.

Поскольку народа пока было немного, подавальщица подходила быстро, сразу принимая заказы. Выслушав девушку, заученно зачитавшую перечень блюд и цены, ростовщик определился:

– В первую очередь кувшин белого фуансимского и верблюжий сыр с зеленью. И плов по-эсмирски. Да, еще моченые оливки с чесноком.

Девушка ушла исполнять заказ, а он снова достал трубку: это была четвертая порция моа после обеда – как бы многовато. Гюи знал, что от частого курения у него побаливает голова и снятся дурные сны. Знал, но сейчас последствия курения его волновали меньше всего. Тем более головную боль иногда снимал бокал хорошего вина. Пока он набивал трубку, вспомнился первый поцелуй с Эрисой. Как часто он вспоминал стануэссу последние дни и особенно сегодня! Почему он тогда ее поцеловал? Ведь рядом был ее муж. Лураций вообще не имел привычки заигрывать с чужими женами: за глаза хватало женщин свободных и прекрасных куртизанок, которые сами прибегали к нему, правда все реже в последние годы. А тогда вот выбрал момент и обнял госпожу Диорич и, прижимая к стене, нашел ее сочные губы своими. И она ответила. Это казалось невозможным. Он ожидал, что она оттолкнет его, прошипит что-нибудь возмущенное. А она ответила, лизнув его язык и с таким желанием, что у него дух захватило. Потом он часто возвращался к этому безумному моменту, пытаясь понять, что тогда произошло между ними и почему он так поступил. Наверное, Лураций решился на это из-за ее глаз. Да, невероятно красивых, похожих на капельки южного моря, но дело не в красоте. Тогда он увидел в ее глазах просьбу, они вроде безмолвно говорили за томившуюся хозяйку: «Вытащите меня из этой пустоты! Как скучно с этими мужчинами, занятыми только собой!». Конечно, Дженсер дурак. Он не смог по достоинству оценить и удержать сокровище, которое дали ему боги. Он променял Эрису на удовлетворение собственных амбиций, мечтая доказать величие своих предков, вместо того чтобы самому попытаться стать великим с этой божественной женщиной.

Вот и появилась подавальщица: на подносе стояла тарелочка с шариками сыра, присыпанного базиликом и длинными листками тархуна, пузатый кувшин вина с выдавленным на нем гусем. Когда подавальщица удалилась, господин Гюи налил в стеклянный бокал фуансимского – славное вино играло золотистыми отблесками, отражая огонек светильника – налил и вспомнил о не раскуренной трубке. Сделав глоток вина, он щелкнул огнивом, и в этот момент услышал:

– Не угостите девушку вином? – за его столик ровно напротив присела рыжеволосая девица, скорее всего арленсийка с большими серыми глазами, подведенными темно-синей краской. Она была весьма приятна, даже красива, несмотря на полноту. Ведь не зря считается, что самые красивые женщины живут в Аленсии.

– Всегда рад. Тем более северянкам. Только нужен второй бокал, – сказал ростовщик, разглядывая внимательнее гостью и думая, что такое совпадение слишком странно. Уж не происки ли это покойного Кюрая (и покойного ли?!). Арленсийки нечасто встречаются на улицах Эстерата. Бывает, за день увидишь не больше пяти-семи, и то если ходить возле порта. А в Фальме и того реже. Но так вот запросто в виде шлюхи в таверне?! Кто-то из людей или боги играют с ним в непонятные игры? Ростовщик жестом подозвал подавальщицу и попросил бокал еще. А девушку спросил:

– Как ваше имя, прелестная северная госпожа?

– Клаврина, – ответила она полными красивыми губами, поцелуй которыми, несомненно, был приятен. Все это время ее глаза украдкой, но достаточно внимательно изучали собеседника, и похоже девушке нравилось его благородное лицо, добрый, глубокий взгляд и даже седина лишь украшавшая незнакомца.

– Наверняка вы арленсийка. Как занесло в эти края? – он наконец раскурил трубку, вызывая недоумение гостьи, явно никогда не видевшей людей, пускающих дым изо рта. – Это, называется курение трубки, – пояснил господин Гюи, пристукнув пальцем по нефритовому цилиндру. – Хотите попробовать?

– Нет, такое не хочу, – она отрицательно мотнула головой на предложение покурить и созналась: – Да, я из Арленсии. Из Герогиса. Отстала от корабля еще полгода назад и вот никак… Не отпускает ваш Аютан, – глаза ее стали столь грустными, что у Лурация отпали всякие подозрения, будто эту девушку к нему кто-то подослал. – Простите, – она наклонила голову и заплакала.

– Берите сыр, милая. Я сейчас закажу вам что-нибудь поесть, – ростовщик придвинул к ней тарелку.

– Я вижу, вы человек приличный. Извините, за такую наглость, что села за ваш столик. Мне приходится здесь подрабатывать и вести себя именно так, – она вытерла ладонью слезы и немного успокоилась. – Терпеть не могу всяких пьяных мерзавцев. А вы другой. Может, захотите пригласить меня в комнату после ужина?

– И на сколько вы себя цените, Клаврина? – Гюи неспешно, тонкой струйкой налил вино во второй бокал, который принесла девушка-аютанка. – Прошу, – он придвинул напиток гостье и поймал взгляд ее больших серых глаз – она тут же отвернулась к окну.

– Тридцать салемов вас устроит? – она нерешительно и тихо произнесла девушка и припала своими полными губами к стеклянному краешку, оставляя на нем мутный след. – Понимаете, мне очень нужны деньги. Может когда-нибудь я вырвусь отсюда.

– Да, конечно, – Лураций развязал кошелек и отсчитал названую сумму, подумав, что если бы она действительно хотела вырваться, то давно бы это сделала. Ведь шлюхой с ее внешностью вовсе не сложно заработать на место на корабле до любого арленсийского порта. Ростовщик грустно посмотрел на нее и сказал, придвигая серебряные монеты: – Девушка, которую я очень люблю, родом из Арленсии, как и ты. Я обещал хранить ей верность и сдержу свое слово. А тебя попрошу, выпить за ее удачу и ее здоровье. Для меня это очень важно.

– Как ее имя? – спросила Клаврина, не спеша притронуться к монетам.

– Эриса, – ответил Лураций и потянулся к бокалу вина.

* * *

Вещей у них собралось много: сундук с некоторыми ценностями и документами, коробка с новыми платьями, две нелегких корзины и, само собой два дорожных мешка, поэтому пришлось нанять носильщиков. Караван отправлялся рано, и, еще не забрезжил рассвет, Сульга была на ногах. Ей не очень нравилась столь поспешная поездка в Эстерат, ведь всего три дня назад Дженсер стал ее мужем, и они скрепили свой брак клятвами, большим жертвоприношением и всем тем, что положено по самым истинным эсмирским обычаям. Почему бы эти прекрасные дни – ведь они теперь настоящие муж и жена! – почему бы не провести их, наслаждаясь друг другом в Фальме?! Нет, Дженсер спешил из-за этой суки Эрисы, не в силах выкинуть ее из головы и не находя покоя даже когда они оставались наедине в постели. И мучение начало изводить Сульгу Иссу. В конце концов она сказала:

– Ладно, поедем. Надо разобраться с этим, – а сама подумала, что больше не уверенна, будто не станет бросать яд в чай Эрисе. Как бы та не была добра к ним, новую жену Дженсера все больше и больше раздражало, что ее любимый брат и муж, чьи теплые глаза она так любила, каштановые кудри и мягкие губы ласкала днем и ночью – Ее Дженсер! – так много уделяет внимание этой арленсийке в мыслях. Казалось, что он чаще думает об Эрисе, чем о самой Сульге и их будущем ребенке, которого она под сердцем носила. Даже на вопрос «Как мы назовем нашу дочь?», стануэсс отвечал, мол, еще не время об этом думать. И слышать это было очень обидно.

От дома, оставшегося в наследство стануэссу Дженсеру, до караванного двора – он был всего один в черте города – идти около лиги. Как договаривались с хозяином каравана Хозерзом, они прибыли на восходе солнца. Впереди шли носильщики, за ними Дженсер и Сульга, а также старик Эрахун – он был назначен распорядителями в доме, который новые хозяева временно покидали. Разумеется, Эрахун не собирался ехать с ними в Эстерат, но проводить хозяев был обязан: ведь даже в последнюю минуту господин стануэсс Дженсер Диорич или Сульга Исса, его юная жена, могут отдать очень важные распоряжения.

– Ах, господин Хозерз, дарит вам Валлахат свое благословение! – приветствовал Дженсер хозяина каравана, руководившего погрузкой товаров. – Мы здесь, как обещали, вовремя.

– И вам Его величайшая помощь! – отозвался пожилой низенький аютанец и распорядился. – Ваши вещи давайте к тому верблюду, – он указал в сторону куцего дромадера. – Поспешите. И второй с двухместным седлом ваш.

Дженсер махнул рукой носильщикам, повернулся и тут его глаза встретились с очень знакомыми глазами: перед ним стоял ростовщик.

– Какая неожиданность, господин Гюи! Очень приятно встретить здесь вас! – искренне обрадовался потомок Терсета. – Неужели вы этим караваном с нами в Эстерат?

– Именно так, господин… – Лураций хотел сказать по старой памяти «господин Диорич», но не пожелал упоминать род Эрисы, фамилию которого Дженсер носил. – Встреча в самом деле неожиданная, – добавил ростовщик, вовсе не разделяя радости мужа Эрисы и посмотрел в сторону юной худенькой аютанки и весьма красивой аютанки, догадываясь, кто перед ним. Ведь стануэсса с возмущением пересказывала ему некоторые части писем Дженсера.

– Господин Гюи, знакомьтесь! Моя новая жена – госпожа Сульга Исса, – представил Дженсер, взяв руку ее и подведя ближе к ростовщику.

– Лураций Гюи, – ростовщик коротко кивнул девушке и обратился к Дженсеру: – Как я понимаю, она не только ваша дополнительная жена, но также ваша сестра?

Стануэсс, явно испытывая неловкость, кивнул и начал мять головной платок, который держал в левой руке. А темные глаза Сульги вдруг стали злыми, и сама она, напряглась, точно дикая кошка, готовая прыгнуть.

– Откуда такие сведенья о нашей семье? – спросила она с неожиданной резкостью. – И я не дополнительная! Я самая настоящая любимая жена Дженсера!

Лураций будто не заметил ее вопрос, последовавшие возмущения и вновь обратился к потомку Терсета:

– Удивляюсь я, Дженсер: у вас была прекрасная жена, которой могли бы позавидовать боги, а вы бросили ее и пытаетесь построить какое-то призрачное счастье, ковыряясь то в сомнительной истории своего рода, то непомерно долго утрясая вопросы наследства.

– Разве это ваше дело, господин Гюи? – произнес Дженсер. Хотя было еще прохладное утро, ему захотелось бутылочку эля.

– Представьте, мое, – Лураций видел, что хозяин каравана жестом подзывает его, но решил продолжить важный разговор, чтобы не осталось никаких недосказанности: – Эриса не допустит, чтобы у ее мужа была вторая жена. Она подаст на развод. И главное… я люблю госпожу Эрису Диорич. Она также отвечает мне теплыми чувствами. Мы решили быть с ней вместе. Как видите каждый из нас сделал выбор. Если угодно, мы можем также оставаться хорошими приятелями или испытывать враждебность друг к другу – здесь уж как пожелаете.