Барин и крестьянин в России IX–XIX веков. Влияние исторических событий на земельные отношения во времена Киевской Руси, в монгольский период и последние 150 лет крепостного права

Точка зрения, что частное земельное владение появилось относительно поздно, основано на воззрении, что в XII в. правящий класс, как славянский, так и скандинавский, черпал свои доходы из торговли, дани и награбленной добычи. Некоторые историки, утверждающие, что земледельческая деятельность служила главным или, по крайней мере, крайне важным источником экономической мощи высшего класса, настаивают на более раннем происхождении частного землевладения. Ключевский утверждал, что в IX–X вв. богатство уже существовало в виде земельной собственности. Хенч писал, что к IX в. представители исконно славянской аристократии были владельцами земель, на которые они имели неотъемлемое право собственности. Согласно Грекову и Юшкову, ведущим советским историкам ранней Руси, собственники земельных участков зародились в славянском обществе еще до скандинавского завоевания. Греков предполагал, что его истоки восходят к VI в. и, возможно, даже более раннему периоду.

В обычных условиях, по-видимому, политическая организация племен, на которые первоначально делились восточные славяне, была полу анархической. Отдельное племя было разбито на ряд общин или групп, каждая со своим старейшиной или старейшинами, между которыми часто возникали вооруженные конфликты, присущие межгрупповым отношениям. Местные старейшины составляли родовую аристократию, но, когда все племя или большая его часть объединялись в общем стремлении – быть может, для сопротивления вторжению или для начала захватнической войны против другого народа, – руководство объединенной группой брал на себя «властитель». Эти властители, получавшие свое высокое положение в результате выборов или по наследству, происходили из числа местных знатных людей.

Ранние источники свидетельствуют о существовании такого рода иерархии у восточных славян с начала их письменной истории. Иордан, римский историк (VI в.), в своем повествовании о войне между остготами и восточнославянским племенем антов около 375 г. н. э. рассказывает, как победившие остготы распяли «властителя» антов вместе с его сыновьями и семьюдесятью представителями знати (приматами). Менандр Протектор, византийский дипломат и историк (VI в.), писал, что после того, как анты были побеждены аварами, тюркским народом, около 560 г., антские правители (архонты) выбрали некоего Мезамера в качестве посла для переговоров с победителями. Он, должно быть, обладал выдающимися способностями, потому что Котрагеус, союзник аваров, описал его как обретшего большую власть над своим народом, чем любой другой человек до того времени. Но Мезамер повел себя не как проситель, авары убили его и стали еще более разорять земли антов.

Такой примитивный метод организации оставался до первого века киевского периода. Славянская аристократия сохраняла самостоятельную идентичность как автохтонная элита, независимая от благосклонности и щедрости правящих князей. Об этом свидетельствуют записи в «Повести временных лет», охватывающие середину и более поздние периоды X в. Например, в 945 г. киевский князь Игорь был убит в походе против древлян, славянского племени, проживавшего к западу от Киева. После чего древляне отправили двадцать своих «лучших мужей» к вдове Игоря, княгине Ольге, с просьбой выйти замуж за их боевого начальника Мала. Мстительная Ольга, по рассказу летописца, заживо похоронила этих сватов в глубокой яме. Затем она послала к древлянам известие, что приедет к ним, если они предоставят ей сопровождение из своих «знатных мужей». Древляне прислали ей «лучших людей, управлявших землей древлянской». Ольга велела сжечь их заживо, пока те мылись в бане, а затем с небольшой дружиной приехала к древлянам, дабы, по обычаю, справить тризну на могиле мужа. Опоив во время тризны древлян, Ольга велела порубить их. Летопись сообщает о пяти тысячах перебитых древлянах. В 946 г. Ольга пошла походом на древлян, завоевала их земли и разрушила главный город Искоростень, истребив часть «городских старейшин» и поработив остальных.

В 987 г. Владимир, князь Киевский, созвал совет из своих дружинников (военных начальников) и старейшин, представителей разных городов, а также бояр и посадников, дабы помочь ему принять решение, какую из основных религий надлежит принять государству. В записи за 996 г. сообщается, что «старцы, или старейшины городские, являются об руку с князем Владимиром, вместе с боярами, в делах управления, как и при всех придворных торжествах, образуя как бы земскую аристократию рядом с княжеской служилой».

Прямых свидетельств того, что представители этого славянского высшего сословия являлись землевладельцами в до-киевскую эпоху, нет. Однако Греков, используя источники киевского периода, приходит к выводу, что эти люди владели землями в более ранние века. Он обратил внимание, что источники ссылаются на крупные частные владения киевского периода без каких-либо указаний на то, что они представляли собой новшество. Из чего он сделал заключение, что собственность на землю была настолько общепринятым институтом, что летописи не считали необходимым давать особые комментарии по этому поводу. Исходя из достаточного числа свидетельств того, какую важную роль играло земледелие у оседлых восточных славян до прихода варягов, Греков делает предположение, что местные аристократы должны были получать доходы (хотя бы частично) с земли, которой они владели. Но тот факт, что в летописях ничего не говорится о том, что частная собственность на большие участки земли была чем-то новым, вряд ли может быть принят как свидетельство длительного существования подобного вида землевладения. Преобладание сельского хозяйства как образа жизни нельзя считать убедительным подтверждением предположению, что местные аристократы являлись крупными землевладельцами. Вполне возможно, что они получили свою власть и доход исключительно благодаря своей роли политического, коммерческого и военного предводительства в коммуне. Скорее всего, истина заключается в том, что на основании имеющихся сведений нельзя с уверенностью полагать, что в докиевскую эпоху частное землевладение существовало в крупных размерах.

Лишь в X в. появляются указания на единоличное владение крупными земельными комплексами, и не славянской знатью, а князьями варяжского происхождения. Когда скандинавы впервые пришли на Русскую землю, они довольствовались прибылью, получаемою от разбоя, войны и торговли. Затем знать стала смещать источник своих доходов на земельную собственность. В начальных отрывках старой Новгородской летописи, относящейся к первой половине XI в., летописец с горечью отзывается об этой перемене экономических интересов. Он пишет, что в прежние времена князья и их свита наживали свое богатство на войне с другими народами. Теперь главным средством их обогащения становится получение доходов от их владений на Новгородской земле. Летописец сетовал на лишения, которые это принесло людям.

Первым частным землевладельцем, упомянутым в летописях, была грозная вдова княгиня Ольга. После разгрома древлян в 946 г. она основала на завоеванной территории свое подворье и охотничьи угодья. Затем она отправилась на север, в Новгородскую землю, где стала собирать дань и присваивать себе новгородскую землю. «Ее охотничьи угодья, пограничные заставы, города и торговые посты до сих пор существуют по всему краю», – писал летописец. Большинство других довольно редких упоминаний в самых ранних источниках о земельной собственности князей встречается в отчетах о дарах правителей, пожалованных обычно церкви в виде земли или доходов с некоторых из их владений. Сообщается, что в 996 г. князь Владимир, входя в только что построенный собор Успения Пресвятой Богородицы в Киеве (получивший название Десятинной церкви), сказал: «Я дарую церкви Пресвятой Богородицы десятину от моей собственности и моих городов». Под имуществом Владимир подразумевал свои личные владения, в которые входили в том числе и его земли. Исландский историограф Снорри Стурлусон в своих сагах о святом Олаве Норвежском повествует, что этот самый Олав после 1028 г. отправился в изгнание к своему зятю Ярославу, тогдашнему князю Новгородскому. Ярослав тепло приветствовал Олава и предложил ему взять столько земли, сколько ему надобно для содержания людей, которых он привел с собой. Преподобный Нестор Летописец в своем Житии Феодосия Печерского, одного из основателей Киево-Печерской лавры, составленном не позднее конца XI в., сообщает, что Ярослав Ярославич (умер в 1078 г.), князь Киевский, даровал монастырю села. Сын Ярослава и наследник Ярополк (умер в 1086 г.) пожаловал этому монастырю земли, которыми он владел в трех частях своего княжества. Кроме того, он отдавал ежегодную десятину со своего имущества церкви Пресвятой Богородицы в Киеве. Более обильные источники XII в. фиксируют ряд таких княжеских даров церковным учреждениям.

Еще одно указание на существование и распространение частного землевладения среди князей дают ссылки на княжеское владение некоторыми городами и селами в «Повести временных лет». Вышгород описывается как город княгини Ольги, и летописец также упоминает «ее города» в Новгородской земле и «село ее Ольжичи». По некоторым утверждениям, князь Владимир до обращения в христианство содержал в своих городах Вышгороде, Берестове и Белгороде не менее 800 наложниц. Он основал последний названный город и заселил его людьми из других городов. Дабы защитить свое княжество от набегов печенегов, Владимир построил ряд городов по берегам рек на степной границе, заселив их жителями, привлеченными из северных и северо-восточных областей его княжества. Ярослав основал города вдоль реки Рось (правый приток Днепра), куда он поселил пленных, захваченных им во время похода на Волынь в 1031 г. Считается, что эти новые города стали укрепленными владениями, исполнявшими роль военных и государственных центров для окружающих сельских районов. Кроме того, они служили административно-хозяйственными органами управления прилегающих земельных владений князей или их наиболее важных сподвижников. Со временем в этих центрах и вокруг них, как и во многих местах Западной Европы, поселились купцы и ремесленники, и они превратились в настоящие города.

Таким образом, имеющиеся данные указывают на князей варяжской династии как на первых крупных частных землевладельцев на Руси. Они образовывали и увеличивали свои владения за счет завоеваний, пограничных заселений, внутренней экспроприации и колонизации. Княгиня Ольга воспользовалась первым способом, когда устраивала свое подворье и охотничьи угодья в земле древлян. Владимир и Ярослав основали поселения на границах своего княжества. Во время путешествия в Новгородскую землю в 947 г. Ольга, по-видимому, экспроприировала земли свободных крестьянских общин. Кроме того, вокруг имелось достаточно свободных пустующих земель, особенно на лесистой равнине, лежавшей между реками Окой и Волгой, из которых князья выкраивали себе крупные владения. Однако попытки приобрести собственность в Новгородской земле обернулись неудачей для княжеских особ. После народного восстания 1136 г. Новгородское вече постановило, что только новгородские граждане могут владеть землей на территориях, подконтрольных городу. Земли князя были переданы в вотчину Софийского собора, и собрание наложило запрет на приобретение, будь то путем покупки или дарения, недвижимого имущества князем, членами его семьи или же его приближенными.

Поскольку на своей родине норманны были знакомы с институтом частной собственности, не исключена вероятность, что они принесли его собой и в Русь. Существует предположение, что Киевская Русь была взята под скандинавское правление непосредственно из Холугаленда (самой северной провинции средневековой Норвегии) людьми, принадлежавших классу землевладельцев, и управлялась не королями, а самими землевладельцами, как части Холугаленда и другие районы Центральной и Южной Норвегии. Рассказ Снорри Стурлусона о том, как князь Ярослав предложил земли изгнанному Олаву Норвежскому, может служить тому иллюстрацией. Потерявший свои владения беженец должен был быть обеспечен такой же формой материальных богатств, которой он владел на родине. Однако самые ранние свидетельства частной собственности на большие земельные владения на Руси не могут быть датированы ранее X в., хотя скандинавы пришли как завоеватели задолго до этого. Объяснение такого отставания может заключаться в том, что создание частных владений пришлось ждать до тех пор, пока варяги окончательно не упрочили свою власть. Произошло это в последней четверти IX в. Возможно, только тогда, когда они почувствовали твердую уверенность и постоянство своей власти на завоеванной ими территории, они стали землевладельцами.

Церковное землевладение стало появляться вскоре после того, как христианство сделалось официальной религией Руси, хотя оно, вероятно, не принимало больших размеров до конца XI в. Христианство имело своих обращенных на Руси и раньше X в., но стало государственной религией только после того, как князь Владимир принял крещение (988 г. – традиционная дата его обращения). Духовники, прибывшие для становления новой государственной церкви, были византийского происхождения. Они принесли с собой методы и традиции церковного устройства и церковно-государственных отношений, существовавших в Восточной империи. Среди них была правовая автономия церкви, ее традиционная роль предоставления приюта лицам, утратившим свой социальный статус, и право церкви владеть и эксплуатировать земельную собственность.

Поскольку до обращения в христианство князя Владимира церковь на Руси не была организована, у нее не имелось возможности накопить ресурсы, с помощью которых она могла бы себя содержать. Поначалу ей приходилось полагаться на щедрость князя. Вероятно, первые несколько лет после своего крещения Владимир лично брал на себя расходы церкви, оплачивая их как бы из собственных средств. Затем, как уже упоминалось ранее, он пообещал отдавать церкви десятину со своего «имущества и со своих городов». Положение о сохранении этого источника церковных доходов было включено в так называемый Церковный устав Владимира, устанавливавший правила церковной организации и церковного права[2]. Князь Новгородский содержал Софийский собор на доходы от своих владений, пока они не были отобраны у него и переданы собору. И вскоре после основания церковь стала получать в дар земли от князей.

Помимо приобретения земли за счет даров, владения церкви расширились за счет колонизационной деятельности монастырей. На Руси монашество появилось вместе с христианством. К XI в. известно о существовании 20 монастырей, а в следующем столетии возникло около пятидесяти новых. Большинство из них располагалось в крупных городах или вблизи них, но в XII в. некоторые из монастырей стали появляться в приграничных землях северо-востока. Многие из этих обителей начинались как скиты для монахов, искавших большего уединения, чем в своих прежних монастырях. Слухи о святости сиих отшельников привлекали других монахов в их скиты, и вскоре их усилиями там был воздвигнут новый монастырь. Общая площадь земли, принадлежавшей церкви или какому-либо отдельному церковному учреждению, неизвестна, но существующие источники дают понять, что к XII в. монахи обладали крупными владениями. На это указывают отчеты о щедрых дарах местных князей, жаловавших рабов и земли церквям, а также описание внутреннего устройства крупных земельных угодий, принадлежавших церкви.

Третий элемент в классе крупных землевладельцев составляла знать. Как и в случае с церковью, собственники высшего сословия в значительной степени были обязаны своими владениями щедротам князей. Еще одно сходство заключалось в том, что до конца XI в. встречаются лишь единичные указания на землевладения знати.

Когда варяги установили свое господство на Русской земле, возникла новая элита, отличная от местной славянской аристократии. Эта элита происходила из дружины или соратников вождей викингов – людей, которые служили ему помощниками и советниками и, прежде всего, сражались за него. Его слава, его власть и даже его жизнь зависели от их верности и храбрости. В «Слове о полку Игореве», великом эпическом произведении киевского периода, певец воспевает этих мужей, говоря, что они

…опытные воины:под трубами повиты,под шлемами взлелеяны,с конца копья вскормлены,пути им ведомы,овраги им знаемы,луки у них натянуты,колчаны отворены;сами скачут, как серые волки в поле,ища себе чести, а князю славы[3].

Дружинники служили своему князю на условиях взаимного и добровольного соглашения, которое могло быть расторгнуто в любое время по желанию их самих или же князя. Они могли свободно покинуть его и поступить в подчинение к другому князю, и князь мог уволить любого из них по собственному желанию. В обмен на услуги, оказанные ему соратниками, князь обеспечивал и защищал их. Первоначально они жили с ним вместе при его дворе и зависели от добычи, захваченной князем в войне, и взимаемой им дани. Летописец в своем сообщении за 945 г. повествует, как люди из дружины князя Игоря сказали своему господину: «Слуги Свенельда[4] украшены оружием и прекрасными одеждами, а мы наги. Иди с нами, о князь, за данью, дабы и ты, и мы могли разжиться добычей». В более поздней записи летописец сообщает, что свита князя Владимира сетовала на то, что им приходилось есть деревянными ложками, а не серебряными. На что князь поспешил распорядиться насчет серебряных ложек, не преминув заметить, «что серебром и золотом он не может обеспечить дружину, но со дружиною он сможет добыть эти сокровища, как это делали дед его и отец, когда искали богатства со своими дружинами».

По мере разветвления правящей династии обострение внутренних междоусобиц и усиление борьбы с кочевниками привели к увеличению числа свиты. К концу XII в. не менее 100 князей содержали свои дружины. Кроме того, у некоторых из наиболее важных княжеских сподвижников имелись свои свиты. Произошло это еще в X в. Свенельд, дружине которого позавидовали воины князя Игоря, сам был видным представителем этой княжеской свиты. В саге об Олаве Трюггвасоне, впоследствии короле Норвегии, сообщается, что когда он был взят в дружину князя Владимира, то «он содержал большой отряд воинов на свои собственные средства, пожалованные ему королем». В более поздний период Киевского государства, когда стали возникать удельные княжества, у некоторых представителей знати имелась дружина, превосходившая по численности дружины мелких князей.

С самого начала своей истории дружина делилась на старшую и младшую. Старшая дружина состояла из избранного круга приближенных к великому князю дружинников, которые составляли военный и политический совет князя и занимали высшие посты в военных и административных организациях. Ее члены, как правило, имели собственные дружины, которые они могли предоставить в распоряжение великого князя. В качестве постоянного войска дружина служила ядром вооруженных сил и становилась во главе воев – военного ополчения. Младшая дружина (кметы) отличались от простых пеших воинов наличием коней и лучшим вооружением. Низший разряд ее составляли отроки, исполнявшие различного рода служебные обязанности при княжеском дворе; в случае надобности они вооружались и назывались тогда отроками дружинными (позже – детьми боярскими). Некоторые из них были сыновьями старших членов свиты, тогда как другие имели скромное происхождение и даже, подобно министериалам средневековой Германии, имели несвободный статус. Они могли подняться до членов старшей дружины, когда становились старше или когда они отличились на военном или административном поприще перед князем. Богатство и семейные связи также способствовали продвижению из младшей дружины в старшую.

Карьера в дружине великого правителя открывала путь к богатству и известности, независимо от национального или социального происхождения слуги. До конца X в. княжеская свита состояла в основном из варягов. В XI в. к ним стала присоединяться местная славянская аристократия. Слияние местной знати с княжескими сподвижниками породило новую аристократию, известную под общим названием «боярство» – термин, который до сих пор применялся только к главным членам княжеской свиты. Первые указания на создание нового высшего сословия появляются в «Повести временных лет» в конце X в., когда термины «бояре», «свита», «старейшины» и «знатные люди» стали употребляться взаимозаменяемо. С этого времени летописец уже не делает различия между местной и княжеской аристократией, называя боярами всех людей, составляющих верхушку киевской общественной, политической и экономической жизни. Слияние завершилось к XII в., за исключением Новгорода. Там местная знать сохраняла свою самостоятельную идентичность со своим набором интересов, которые часто сталкивались с амбициями князей и их сподвижников.

Одной из основных характеристик дружины являлось то, что ее члены жили со своим князем и полностью зависели от него в содержании. В XI в. от этой системы начали отказываться в пользу пожалований князьями земли своим сподвижникам. Это изменение, вероятно, связано с увеличением численности свиты, из-за чего князю слишком дорого стало содержать ее за счет собственного дохода, а также с тем фактом, что богатство князей все больше заключалось в земле, а не в более ликвидной форме военной добычи и дани. Князь, конечно, рассчитывал, что сподвижники, которым он даровал землю, останутся в его свите и будут выполнять все те обязанности, которые они исполняли, будучи частью его двора. Но киевский тяжеловооруженный всадник, в отличие от своего аналога в средневековой Западной Европе, не получал эту землю в феодальное владение на условии продолжения службы своему хозяину. Вместо этого он становился полноправным владельцем земельной собственности. Если же он решал покинуть княжескую службу, то сохранял за собой землю и не имел за нее никаких обязательств перед князем, который ее ему пожаловал. Таким образом, человек мог состоять в дружине одного князя и иметь землю во владениях одного или нескольких князей, в свите которых он прежде служил. После его смерти имущество разделялось в соответствии с указаниями, которые он давал в своем завещании; если он умирал, не оставив завещания, то имущество делилось поровну между его наследниками, а если он не имел сыновей, то имущество могли наследовать его дочери.

При таких условиях вассал, получивший землю, неизбежно должен был занять гораздо более независимое положение, чем он имел до сих пор, поскольку теперь его жизнь больше не зависела от постоянных щедрот князя. Его доход, его власть и его социальный статус все больше основывались на владении недвижимостью. Как и следовало ожидать, первыми от непосредственной зависимости от князя освободились члены старшей дружины. Младшим дружинникам было труднее покинуть двор, так что их заселение на землю происходило медленнее. До конца XI – начала XII в. упоминания в летописях о боярских земельных комплексах крайне редки. Затем о них стали чаще упоминать, особенно в связи с разорением боярских селений в междоусобных княжеских войнах. Кроме того, Пространная редакция Русской Правды носит информативный характер в отношении землевладения знати. В более ранней Правде Ярославичей упоминаются только имения и состав живущего при дворе княжеского персонала, а в исправленном и дополненном издании, датируемом предположительно началом XII в., боярин выступает наряду с князем как крупный частный землевладелец.

Нет оснований полагать, что к концу киевской эпохи частная собственность князей, бояр и церкви получила такое широкое распространение, что большая часть земли принадлежала им. Представляется гораздо более вероятным, что большая часть земли осталась в руках независимых крестьянских общин. Но совершенно ясно, что задолго до конца киевского периода частная собственность на крупные земельные владения стала обычным явлением среди высших слоев киевского общества; и что земля, которой они владели, либо была отнята у крестьянских общин, либо была вновь колонизированной; и что частная собственность некоторых из этих землевладельцев должна была представлять из себя обширные сельские хозяйства. Именно к обзору того, как управлялись эти крупные комплексы, а также рабочей силы, которая их обрабатывала, мы сейчас и обратимся.

Глава 3

Организация поместья и рабочая сила

Сведения о внутреннем устройстве земельных владений крупных земельных собственников скудны и косвенны. Но достаточно указать, что это были тщательно спланированные хозяйства, укомплектованные сложной управленческой иерархией и содержавшие в качестве трудовой силы большое количество закупов (зависимых крестьян), рядовичей (наемных работников), а также холопов. Принимая во внимание сложную организацию, можно предположить, что большая часть их продукции шла землевладельцам. Киевский магнат, по-видимому, предпочитал эксплуатировать большую часть своей собственности, занимаясь непосредственным производством, а не сдавать ее арендаторам и получать доход от земли в виде ренты в денежной и натуральной форме. Если бы он выбрал второй путь, ему не понадобился бы административно-хозяйственный аппарат и работники, которых он нанимал. Князья и бояре долгое время занимались торговлей, и, возможно, когда они стали землевладельцами, они воспользовались растущим спросом на сельскохозяйственные товары, которые стали сами производить для рынка. Конечно, вполне вероятно, что большая часть того, что они собирали, шла на содержание их собственного большого поместного хозяйства. Но они могли бы получить многие из необходимых им для этой цели товаров, сдавая свою землю в аренду в обмен на оплату натурой. Поскольку скудные свидетельства позволяют сделать вывод о том, что они непосредственно занимались производством, представляется вполне оправданным считать, что по крайней мере часть того, что они выращивали, а возможно, и даже большая часть предназначалась для продажи.