Маленькие милости

– Чего?

– Прости. Не знаю, что на меня нашло.

И она приглашает Мэри Пэт в дом.

* * *

– Не понимаю почему, – говорит Донна, достав две банки пива и протягивая одну Мэри Пэт, – но я несчастлива… Ну, то есть мне всего хватает, так? Только взгляни на этот дом. Да и Брайан – хороший мужик, опрятный, заботится обо мне. Никогда меня не бил. Не помню даже, чтобы хоть раз голос повышал. Чего бы не жить и радоваться?

Она окидывает рукой столовую. Буфет размером с витрину мясного отдела, люстра на потолке – такая огромная, что тени от нее напоминают плющ, увивающий стены, за столом на паркетном полу спокойно разместятся двенадцать человек. И все же Донна повторяет:

– Почему я несчастлива?

– А я-то почем знаю? – Мэри Пэт с неловким смешком пожимает плечами.

Донна затягивается сигаретой:

– Ну да. Ты права, права, права…

– Уж не знаю, как там насчет «права». Просто мне нечего ответить.

– В постели у нас все хорошо, – говорит Донна. – Я сыта, одета. Брайан удовлетворяет любой мой каприз.

Мэри Пэт смотрит на старинные напольные часы в углу столовой. Восемь двадцать. С обещанного срока прошло уже почти три с половиной часа.

– Донна, я нигде не могу найти Джулз. Брайан обещал помочь с поисками. Поэтому мне нужно его увидеть.

– Точно не за тем, чтобы затащить его к себе в койку?

– Точно.

– Почему?

– Потому что в старших классах мы с ним перепихнулись. Было не очень.

Лицо Донны становится прозрачно-белым, будто вареная картофелина, а глаза увеличиваются до размера бейсбольных мячей.

– Ты спала с Брайаном?!

– Еще в школе.

– С моим Брайаном?!

– Тогда еще не твоим.

– Но мы же все тогда дружили.

– Угу.

Донна тушит сигарету, не сводя глаз с Мэри Пэт.

– Почему ты мне не сказала?

– Потому что ты по нему сохла.

– Не было такого.

– Было-было.

– Я гуляла с Майком Атардо.

– Гуляла, да. А сохла по Брайану.

– Я никому об этом не говорила. Даже тебе.

– Но я знала.

– Знала, что я по нему сохну, и все равно переспала с ним?

– Я была пьяная. Он тоже.

– Ясно…

– Вот так.

– А я где была?

– С Майком Атардо на Касл-Айленде[22].

Донна взвизгивает.

– Что, в ту самую ночь, когда он сорвал мой бутон?

– Ага.

Донна снова взвизгивает, Мэри Пэт ей вторит. Приятно хоть на мгновение вспомнить, какими они были раньше, прежде чем вернуться к тому, какие они теперь.

Донна беззвучно усмехается, потом говорит:

– Блин, Мэри Пэт, какого хрена? Почему всё так?

– Как – так?

– Вот так. Мы ведь почти чужие люди. А были подругами!

– Ты уехала.

– Это да.

– Жила в Японии.

– Фу…

– В Германии.

– Еще хуже.

– На Гавайях, кажется.

Донна закуривает очередную сигарету.

– А вот это было неплохо.

– Жаль, что твой муж умер.

– Жаль, что твой тоже.

– Он не умер, а ушел к другой.

– Не-не, погоди. – Донна трясет головой. – Я про первого. Э-э-э… Дюки?

– А, тогда да. – Мэри Пэт кивает. – Но это уже давно было.

– Все равно, наверное, тяжко.

– Он меня часто бил.

– О как… А второй?

– Ни разу. Он был рыцарь.

– Ага, но все равно бросил тебя.

– Ну да…

– А почему?

Мэри Пэт так долго собирается с мыслями, что за это время Донна докуривает сигарету, а столовая погружается в сумрак.

– Он меня стыдился.

– Почему?

– Черт его знает.

– Из-за волос?

«У меня что, плохие волосы?» – думает Мэри Пэт.

– Из-за лица? Груди?.. Что там еще?

– Из-за моей ненависти, – говорит Мэри Пэт и закуривает.

– Не понимаю.

– Я тоже. – Мэри Пэт выдыхает длинную струю дыма. – Но именно так он сказал, когда уходил. «Я стыжусь твоей ненависти» – слово в слово.

Донна хмыкает:

– Снобизм какой-то.

– Не без того.

– Ну и хрен бы с ним. Как будто он всех и вся любит… Святоша паршивый.

– Именно.

– Радоваться надо, что он свалил.

– Ну…

– Нет, скажешь?

– А чего радоваться? Мне, блин, сорок два, и я одинока.

– Ничего, еще найдешь себе кого-нибудь.

– Мне тот нравился.

– Найдешь получше.

Мэри Пэт неуверенно поводит плечом.

– Я тебе говорю.

– Более подходящего – может быть, но точно не лучше.

Повисает недолгая тишина. Дом кажется чересчур большим и холодным – даже в разгар жары, – и Мэри Пэт не верится, чтобы здесь гнездилась радость. Переступая порог, она завидовала Донне, но теперь сомневалась, что будет чувствовать то же, уходя.

– А чего ты вообще к Брайану прицепилась? – произносит вдруг Донна. – Не с ним тебе нужно иметь дело.

– А с кем? С Марти, что ли?

– Да нет же. С парнем твоей Джулз.

– С Рамом я уже говорила дважды. Во второй раз устроила ему такую взбучку, что он теперь долго не захочет со мной общаться.

– Рам не парень Джулз.

– Что?!

– Ну ладно тебе, Мэри Пэт. Ты же знаешь.

– Ничего я не знаю.

– Твою мать… Блин, блин, блин. Вот дерьмо. Блин. – Донна бледнеет настолько, что ее розовые губы кажутся алыми.

Мэри Пэт смотрит на нее, как на кастрюлю, которая вот-вот начнет кипеть через край.

– Донна?.. С кем встречается Джулз?

Какое-то время тишину нарушает только стук больших часов. Тени в столовой сгущаются. Слышно, как по дорожке снаружи ветерок носит сухую листву.

– С Фрэнком.

– С каким еще Фрэнком?

– Сама как думаешь?

– Ты про, – Мэри Пэт даже не хочет произносить это имя вслух, – Фрэнка Туми?

– Про него, да…

– Фрэнки Гробовщика?!

Фрэнк Туми женат, у него четверо детей. Пожалуй, именно верность семье затмевала в глазах окружающих его многочисленные грехи. Ну, если не считать прекрасного баритона и киношной внешности, конечно. (Фрэнк и в самом деле похож на кинозвезду, почти вылитый Джеймс Гарнер[23].) Да и обаяния у него хоть отбавляй, но адресовано оно исключительно детям с района. Он покупает им конфеты, мороженое, а совсем бедным дает несколько «баков» – мол, «на, помоги мамаше». Все мальчишки мечтают, когда вырастут, стать похожими на Фрэнки, не на Марти. А девчонки, видимо, мечтают найти себе такого, как Фрэнки, а не Марти. По улицам он ходит не просто с хозяйским видом, а так, будто сам лично все это построил. Он зовет всех по имени, и его задорный смех слышно за несколько кварталов. Именно такого Фрэнка Туми видят детишки.

А вот взрослые знают, что на счету Гробовщика больше трупов, чем у местного филиала «Ангелов ада»[24]. Когда он не убивает для ирландцев, его услугами пользуется итальянская мафия. Во время войны ирландских группировок в начале шестидесятых Фрэнки положил столько народа, что Эл Куган, увидев его возле своей парикмахерской, выбежал на проезжую часть, попал под машину и угодил в больницу с раздробленным бедром. А Фрэнки всего-навсего шел к нему подстричься.

– Моя дочь?.. – шепчет Мэри Пэт.

Донна выглядит растерянно.

– Я думала, ты в курсе… Все в курсе.

– Что значит «все»?

– Ну… все.

– Кроме меня.

– Мне жаль.

– Правда, что ли?

– Конечно, правда. Понимаешь, в мире Марти – мире Брайана – мы всего лишь гости. Так, заглянули на огонек. И знаем только то, что нам положено знать.

– Но при этом ты знала, что Фрэнки Туми встречается с моей дочерью, которая в два с гаком раза младше его?

– Да, знала…

– И ты считаешь, это нормально?

Они смотрят друг другу в глаза, и время будто поворачивается вспять. Кажется, что девчонки, которыми они были когда-то, вот-вот вернутся и подскажут, как нужно поступить.

Но глаза Донны вдруг пустеют.

– Я никому не сторож, Мэри Пэт.

– Уже второй раз слышу про «сторожа» за последние дни. – Мэри Пэт встает. – Вот все тут говорят, мол, мы друг за друга горой. Может, мы не богаты, но вместе мы сила. Живем по совести, своих не бросаем… – Она щелчком отправляет недопитую банку пива на начищенный пол. – Полная мура, вот что я тебе скажу.

И пока Донна Ши бежит на кухню за полотенцами, Мэри Пэт уходит.

Глава 8

Двое мужчин, отирающиеся возле выгоревшего коричневого седана перед ее домом, пусть и в штатском, но однозначно опознаются как полицейские. У того, что повыше и помоложе, бандитские усы и густые бакенбарды. Пышная шевелюра доходит до лоснящихся плеч автомобильной куртки из искусственной кожи, а золотая цепь на шее переливается в свете фонаря. Мэри Пэт готова побиться об заклад, что он минимум трижды пересмотрел «Серпико» с Аль Пачино[25].

Второй – пониже ростом, а неухоженный вид дополняется нездоровой полнотой. Его лицо, по представлению Мэри Пэт, больше подошло бы боксеру или коллектору. Шляпа пирожком, рубашка расходится на груди, а галстук как был завязан набекрень после покупки, так и не перевязывался. Наверняка разведенный, а вечера проводит в одиночестве, с бутылкой и замороженной едой. Впрочем, тут же понимает Мэри Пэт (и немедленно гонит эту мысль), точно так же можно описать и ее саму. Присмотревшись, она дает второму копу лет тридцать пять – сорок – на десять меньше, чем при первом взгляде, но видно, что в какой-то момент жизнь успела его здорово потрепать.

Мужчины демонстрируют ей свои значки. Молодой представляется детективом Притчардом, старший – детективом Койном.

– Мы можем поговорить с Джулией? – Голос у Койна на удивление мягкий и совсем не соответствует внешности.

– Ее нет.

– А не подскажете, где ее найти? – Да и тон его почти учтивый.

– Я не знаю, где она. Сама ее ищу.

– И давно? – резко и без всякого намека на мягкость спрашивает молодой коп.

– Уже… – Мэри Пэт сглатывает ком, осознавая. – Сорок восемь часов.

– Вы заявляли о ее исчезновении?

– Куда?

– Например, в полицию.

– А толку? Только не говорите, будто вы тут же кинулись бы ее искать.

– Без явного намека на преступление? Нет, не кинулись бы, – качает головой старший.

– Ну и смысл тогда заявлять?

Замечание справедливое. Полицейские переглядываются и обмениваются кивками.

– Пригласите нас к себе? – спрашивает Койн.

Мэри Пэт совсем не хочется на глазах у соседей добровольно запускать двух копов в дом. Это все равно что пригласить на рождественский ужин стриптизершу.

– У меня не убрано.

Койн вежливо улыбается, однако по глазам видно, что не верит.

– Вон там есть скамейка, – кивком указывает Мэри Пэт, – пойдемте лучше туда.

Они усаживаются напротив баскетбольной площадки. Колец нет – только столбы со щитами. Стоящие рядом фонари придают ночи мутно-горчичный оттенок. Время от времени над головой, мечась из стороны в сторону, будто подхваченный порывом ветра воздушный змей, проносятся летучие мыши.

– Итак, в последний раз вы видели Джулию… – начинает Койн.

– Джулз.

– Что-что?

– Все зовут ее Джулз.

– А, понял. И когда вы в последний раз ее видели?

– Позапрошлым вечером, около восьми.

Притчард записывает в блокнот.

– А можно без этой игры в вопрос-ответ? – спрашивает Мэри Пэт.

– Конечно, – легко соглашается Койн.

Пожалуй, это первый коп на ее памяти, который не ведет себя как развязная скотина. Или, может, просто поднаторел в умении казаться приличным человеком.

Мэри Пэт достает сигарету и лезет было за зажигалкой, а Койн уже протягивает ей свою. На его «Зиппо» эмблема Корпуса морской пехоты – орел, земной шар, якорь – и даты службы, которые она не успевает разобрать. Прикурив, Мэри Пэт кивает, и детектив с тихим щелчком закрывает зажигалку.

– В субботу вечером, – начинает она, – моя дочь ушла из дома и не вернулась. С тех пор я ее ищу. Я узнала, что с одиннадцати вечера накануне до без четверти час она с друзьями была в парке Коламбия и на пляже Карсон. Так мне сказали Рональд Коллинз, Бренда Морелло, Джордж Данбар и Пег Маколифф, моя племянница.

Она дожидается, пока Притчард занесет имена в блокнотик, и продолжает:

– Там были еще ребята, но кто именно – не знаю. Моя племянница ушла до полуночи. Джордж Данбар и Рональд Коллинз утверждают, что Джулз оставила их и пошла домой в двенадцать сорок пять. Больше ее никто не видел.

– И вы верите в их рассказ? – спрашивает Притчард, продолжая делать записи.

– Нет.

– Вы поэтому отделали Рональда Коллинза в баре Марти Батлера вчера вечером?

– Понятия не имею, о чем вы.

– Весь город в курсе, миссис Феннесси, – смеется Койн.

– Вы, случаем, этому засранцу яйца в придачу не открутили? – добавляет Притчард.

– Винс! – резко прикрикивает на него напарник.

– Чего?

– При женщинах не выражаться. И ни слова про гениталии.

– Прогени… что?

Мэри Пэт смотрит на Койна с благодарностью. Негласное правило их района: не знаешь женщину – не ругайся при ней, даже если она сама матерится, как пьяный дальнобойщик. Это невежливо. То же касается и упоминания половых органов.

– Откуда вы? – спрашивает она у старшего детектива, который явно – теперь-то уж без сомнений – родом из местных трущоб.

– Сэвин-Хилл. – Тот кивает в сторону Дорчестера.

– Сэвин-Хилл – на перо насадил, – произносит она.

– А вы, я погляжу, за словом в карман не лезете. – Он окидывает взглядом кирпичное захолустье Коммонуэлса.

Мэри Пэт ухмыляется: в точку, мол.

– В общем, уже два дня Джулз ни с кем не связывалась: ни со мной, ни с отчимом, ни с друзьями – по крайней мере, если им верить. А еще у меня есть материнское чутье.

– И что оно вам подсказывает?

– Что она в беде, – произносит Мэри Пэт, шумно выдыхая дым. – Почему вы ее ищете?

– А вы как думаете? – Койн не сводит с нее внимательного взгляда.

Она смотрит на пустую баскетбольную площадку. Где-то над головой, отчаянно хлопая крыльями, проносится летучая мышь. Мэри Пэт вспоминает версию, озвученную Кен-Феном. Теперь она не кажется столь уж бредовой.

– Это как-то связано с Огги Уильямсоном – парнем, который погиб на станции «Коламбия».

Лицо Койна ничего не выражает.

– И почему вы так считаете?

– Потому что примерно в то же время она со своими придурочными дружками была в том районе. А теперь ею заинтересовались вы. Два плюс два.

Мэри Пэт щелчком отправляет окурок через сетку-рабицу на пустую площадку. Койн закуривает сам и кладет зажигалку на скамейку между ними. На торчащей из тени половине видны буквы «Вьет».

– Где вы служили?

Сперва детектив недоуменно вскидывает бровь, потом замечает, куда направлен взгляд Мэри Пэт.

– Я там везде бывал. Еще до войны. В качестве советника.

– Там уже тогда была задница?

– Еще какая, – говорит он. – Красивее разве что. Мы и вьетконговцы еще не разнесли там всё в клочья. Но даже в шестьдесят втором было ясно, что скоро там будет ад… У вас кто-то воевал?

– Да, – Мэри Пэт кивает. – Сын.

Краем глаза она замечает нетерпение Притчарда – мол, давай ближе к делу, – но Койн молча, одним взглядом ставит напарника на место.

– Он вернулся? – спрашивает он.

– Типа того.

– То есть? – Детектив смотрит на баскетбольную площадку, как будто Ноэл прямо сейчас там ошивается.

– Он умер от передозировки. Так что как бы вернулся, а как бы и нет.

На мгновение старшего детектива будто парализовало. Кровь полностью отливает от его лица: явно лишился кого-то близкого – сына или брата – и тоже из-за бурого порошка. Слегка дрожащими пальцами Койн забирает зажигалку со скамейки и сует в карман. Выдыхает клуб дыма.

– Мои соболезнования, миссис Феннесси.

– Знаете, какой район отправил во Вьетнам больше всего ребят? – спрашивает она.

– Южка? – предполагает Койн.

– Не-а, Чарльзтаун. Но Южка на втором месте. Потом Линн, Дорчестер и Роксбери. Мне двоюродная сестра рассказала; она в призывной комиссии работает. А знаете, кто не отправлял ребят во Вьетнам?

– Догадываюсь… – произносит он с горечью, настолько застарелой, что больше напоминает безразличие.

– Дувр. А еще Уэллсли, Ньютон и Линкольн. Их детишки укрылись в колледжах и магистратурах, а врачи диагностировали им шум в ушах, плоскостопие, пяточные шпоры и прочую херню, которую смогли выдумать… И эти же люди требуют, чтобы я отправила своего ребенка автобусом в Роксбери, а сами не подпускают к себе черных и на пару шагов, если только те не стригут им газоны.

– Спорить не буду, – говорит Койн. – А как Джулз относится к басингу?

Мэри Пэт молчит так долго, что детектив успевает докурить, после чего обеспокоенно заглядывает ей в глаза.

– Миссис Феннесси?..

Теперь ясно, к чему они клонят.

– Чернокожий парень прыгает под поезд, и вы думаете, что белые подростки решили таким образом выместить злость за басинг?

– Я этого не говорил.

– Да тут и без слов понятно.

– Вообще-то, тот парень ни фига не бросался под поезд, – встревает Притчард.

Койн, стиснув зубы, недобро зыркает на напарника.

– И как же он погиб? – спрашивает Мэри Пэт.

– Ждем окончательного заключения, – отвечает Койн.

– Почему бы вам не поинтересоваться у дочери? – снова не сдержался Притчард.

– Винс, заткнись, а? – осаживает его Койн. – Сделай одолжение.

Напарник закатывает глаза, будто подросток.

– У нас есть очевидцы, – снова обращается Койн к Мэри Пэт, – видевшие, как около полуночи Огги Уильямсон разговаривал с компанией белых молодых людей на границе парка Коламбия. Потом эти подростки загнали его на станцию, где он и погиб. У нас нет доказательств, что ваша дочь была в той компании, но будет лучше, если она придет к нам раньше, чем мы ее разыщем. Так что, миссис Феннесси, вы нас весьма обяжете, сообщив нам ее местонахождение.

– Да не знаю я, где она, – говорит Мэри Пэт. – Уже с ног сбилась в поисках.

Детектив спокойно смотрит ей в глаза:

– Очень хочу вам верить.

– А мне похер, верите вы мне или нет. Я просто хочу найти свою дочь. Желаете присоединиться – пожалуйста, валяйте.

Койн кивает:

– Знаете, где она могла бы скрываться?

Если Джулз решила спрятаться, то наверняка обратится к своему тайному любовнику. А где Фрэнк Туми, там, естественно, и Марти Батлер. И брякнуть копам хоть слово, которое выведет их на Марти, – это все равно что сунуть голову в духовку, включить газ и чиркнуть зажигалкой.

– Не знаю.

Мэри Пэт отчаянно пытается скрыть облегчение во взгляде и в голосе. Наконец, хоть что-то начало проясняться. Если Джулз по дурости вляпалась в историю с тем черным парнем, значит, вполне могла залечь где-то неподалеку – в пределах десяти кварталов от того места, где сейчас сидит Мэри Пэт. Что ж, тогда одной головной болью меньше. А уж остальное она в состоянии разрулить.

Койн вручает ей карточку: «Детектив-сержант Майкл Койн, Отдел убийств, Департамент полиции г. Бостона».

Отдел убийств, он же «убойный». Таких по мелким бытовым неприятностям не гоняют. Это тебе не ворованная говядина или подделанный чек, а что-то посерьезнее, по типу рака яичников.

– Если ваша дочь объявится, позвоните по этому номеру и назовите добавочный. – Койн тычет пальцем в карточку. – Или попросите, чтобы перевели на меня.

– На детектива Майкла Койна?

– На Бобби, – говорит он. – Все зовут меня Бобби.

– Почему?

Койн пожимает плечами.

– А полное имя ваше как?

– Майкл Дэвид Койн.

– И вас все равно называют Бобби?

– Так повелось. – Он снова пожимает плечами. – Поди разбери, почему так.

– Ладно, Бобби.

Мэри Пэт убирает карточку в карман. Койн поднимается и разглаживает брюки. Притчард захлопывает блокнот.

– Если увидите дочь, миссис Феннесси, – говорит старший детектив, – пожалуйста, поступите благоразумно.

– Это как?

– Скажите ей, чтобы первым делом позвонила нам.

Мэри Пэт молча кивает.

– Это значит «да, хорошо»?

– Нет, это значит, что я просто кивнула.

– В смысле «ладно, я подумаю»?

– В смысле «вы сказали, я услышала».

Она подхватывает сигареты, возвращается к своему подъезду и заходит внутрь.

Глава 9

Мэри Пэт засыпает на раскладном кресле, а через час ее будит громкий стук в дверь. Окрыленная надеждой, она бежит открывать, даже не выглянув в глазок. С ее губ почти срывается крик: «Джулз! Джулз, это ты? Ты вернулась!»

Но за дверью не Джулз. Там вообще никого нет. Мэри Пэт выглядывает в коридор. Пусто. Она окидывает глазами квартиру. Там тоже пусто, так пусто, как не бывало даже после ухода Кен-Фена, исчезновения Дюки или смерти Ноэла. Лишь остатки того, чего уже не вернуть. Будто на кладбище.

Когда-то, когда она училась в седьмом классе, сестра Лоретта говорила, что ад, скорее всего, – это не огненная бездна с рогатыми чертями, как представляли в Средневековье, а пустота. Вечное отсутствие любви. Какой? Божьей. Всякой.

Любви вообще.

Боль от вил или внутри кипящего котла не сравнима с болью, которую причиняет эта пустота.

«Вечное изгнание, – говорила сестра Лоретта. – Сердце, обреченное на одиночество».

Мэри Пэт хватает сигареты с зажигалкой и выходит на улицу.

* * *

На дверях «Полей» все та же табличка: «Не беспокоить. Закрытое мероприятие». Свет в единственном высоком окне приглушен. На этот раз Мэри Пэт не прекращает стучать, только левой рукой, потому что правая до сих пор ноет после столкновения с дубовой башкой Рама. Мэри Пэт долбит в дверь целую минуту, и наконец кто-то отодвигает засовы с внутренней стороны. Все три, один за другим. Дальше – тишина. Последнее предупреждение: еще не поздно развернуться и уйти, а если войдешь, то пеняй на себя.

Страх, признаться, немалый. Он вдруг ощущается почти физически. Как живой человек – вот он, стоит рядом на тротуаре. Мэри Пэт слышала, что некоторые из тех, кто переступал через порог «Полей», больше оттуда не возвращались. Это не просто порог здания – это граница между мирами.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Перевод А. Антипенко. – Здесь и далее прим. пер.

2

От англ. bus – автобус.

3

Тай-дай (от англ. tie-dye – «завяжи и покрась») – стиль покраски одежды, популярный на рубеже 60–70-х гг. XX в., когда ткань скручивают и пропитывают краской, в результате чего получается узор.

4

«Харрингтон» – легкая куртка с эластичной резинкой на поясе. Обычно шьется из хлопковой ткани, а подкладка – из шотландской шерсти, спереди застегивается на молнию. Свое название куртка получила благодаря Родни Харрингтону, персонажу сериала «Пейтон-Плейс» 1960-х гг.

5

По-английски это район Бостона называется Саути (Southie).

6

«Шлиц» (Schlitz) – пиво Пивоварни Йозефа Шлица, основанной в г. Милуоки, штат Висконсин, в 1849 г. Начиная с 1902 г. эта фирма неоднократно становилась крупнейшим производителем пива в США. «Лакиз» – сигареты американской марки «Лаки страйк», одной из старейших в мире.

7

Роллер-дерби – командный контактный вид спорта (преимущественно женский) на роликовых коньках-квадах. Матч (баут) проходит на овальном треке. Специальные игроки, джеммеры, набирают очки, обходя противников на круг и более; задача остальной команды – блокировать продвижение джеммеров противника.

8

Монумент в Дорчестер-Хайтс – мраморная башня высотой 35 м, посвященная событиям американской Войны за независимость, в частности эвакуации английских войск, осаждавших Бостон в течение 11 месяцев, 17 марта 1776 г. под напором Континентальной армии Джорджа Вашингтона.

9

Научные христиане – последователи религиозного течения под названием Христианская Наука, основанного Мэри Бейкер-Эдди в 1879 г. на основе либерального протестантизма. Объединены в Церковь Христа-Ученого.

10

«Келлогс» (Kellogg’s) – крупная американская компания – производитель сухих завтраков и продуктов, в частности таких брендов, как цветные хлопья-кольца «Фрут Лупс» и чипсы «Принглз».

11

«Зейр» (Zayre) – американская сеть розничных дискаунтеров, существовавшая с 1956 по 1990 г.

12

Уильям Дж. Дэй (1876–1950) – судья родом из Южного Бостона; был девятым главой массачусетского отделения «Рыцарей Колумба» – католического братства, занимающегося благотворительной и социальной деятельностью, «продолжая дело» Христофора Колумба, который принес христианство в Новый Свет.