Его голос чужой. В нем стальные ноты, о которых даже не подозревала. Напряжение стягивается в солнечном сплетении до рваных вдохов. Чувство, что меня душат. Чья-то сильная рука сомкнула свои пальцы на моем горле.

В маленьком помещении, заполненном каким-то спортивным инвентарем и половыми тряпками с ведрами, совсем нет воздуха. Точнее, он насыщен запахом резины, химии и чем-то еще соленым.

Мы уставились друг на друга. В его глазах танцует пламя. Опасное, от которого следует держаться подальше.

Да, такого Макса я не узнаю, потому что не знаю его.

– Лишь обезопасить. Если решишь выложить всю правду обо мне, я поступлю также с тобой, – отвечаю тихо, сдавленно. Ведь рука на моем горле никуда не делась. Ощущения становятся острее.

К животу стекается все тепло, образуя воронку.

Наше дыхание смешивается, взгляды скрещиваются. Что-то происходит такое запретное, но до боли знакомое. Спортивный топ сдавливает грудную клетку, косточки лифчика неприятно стискивают кожу.

Воспоминания накрывают как бедственная волна цунами. Та же каморка, тот же скудный свет. И запахи те же. Он же не меняет туалетную воду…

– Нравится, Ляль?

Давит своим тяжелым взглядом как груда камней. Большим пальцем очерчивает скулы, губы, опускается к шее. Фантомная рука становится реальной.

Дыхание сбивается и хочется взвыть. Грудью касаюсь его тела. Мы слишком близко друг к другу. Непозволительно для тех, кто в разводе.

– Нравится? – гасит интонацией.

Его рука идет ниже, приподнимая вверх и так короткий топ. Большим пальцем очерчивает соски сквозь кружевную ткань, надавливает, выбивая грубый стон из самого центра тела.

Глаза прикрыты, потому что… мне нравится. Всегда нравилось.

– И что, даже не остановишь? – шепчет на ухо, всасывая мочку уха в рот прямо с сережкой – его подарком. Так и не смогла снять их и избавиться.

Молчание дается с трудом, но я просто не знаю, что ответить. Нахожусь на грани. Все тело горит от его рук, а между ног привычно тянет. Требуется разрядка, но я никогда не признаюсь бывшему мужу в этом.

Уф, что же делать?

Не могу же позволить ему… это? Прямо здесь? После всего случившегося?

– Сейчас в твоей крови запредельное количество адреналина. Он просто выжигает твои вены, – хрипло говорит.

Макс зубами цепляет острые вершинки, все еще не спуская лифчика. Втягивает их в рот. Правой рукой гладит промежность, где пылает, словно меня касается огонь.

Стою одеревеневшей статуей, ловя всю гамму чувств. Эйфория глушит. Во рту сухо, сердечный ритм сбит.

– Тебе страшно сейчас. Мы ведь в зале, дверь не заперта. В любой момент может кто-то войти и увидеть. Нас. Страшно?

Взгляд в глаза. Они темные, забирают мою волю и подчиняют себе. Я в чертовой ловушке.

– А еще тебя возбуждает это. Адреналин вырабатывается не только во время стресса, но и во время сексуального возбуждения.

Двумя пальцами надавливает на промежность, слегка погружая их внутрь. Мешает только ткань лосин и трусы. Все насквозь мокрое. И бывший муж это чувствует. Его победная улыбка бьет сильнее пощечины. Потому что он прав.

Я возбуждена. Сильно.

Мне сейчас плохо. Внутри надлом чувствую. Он знает о моей уязвимости и вовсю пользуется ею. Глаза слезится начинают, и я отворачиваюсь.

– Ты слишком много о себе думаешь, Кречетов.

– Да неужели?

Кажется, я слышу, как бьются наши сердца. Страх, возбуждение, ожидание чего-то большего, воспоминания, прорывающие мозг, – все заставляет дрожать. Я не вижу выхода и попросту теряюсь.

Макс отодвигает толстую резинку лосин, проникает под ластовицу трусов, другой рукой зажимает рот. Мои глаза широко раскрыты от… его наглости. Или от того, как мне нравится.

– Мокрая. Как я и думал.

Отстраняется от меня, оглядывает сверху донизу. Взгляд такой становится холодным, оценивающим. Никогда такого не чувствовала от него. Даже в процессе развода, когда сыпали проклятиями.

Сейчас все изменилось. Он изменился.

– Говори, откуда документы?

Макс находит какую-то тряпку и демонстративно вытирает пальцы, которые еще секунду назад были в моей влаге. Смотрит неотрывно и медленно обтирает каждый палец. Словно ему… противно.

Меня подрывной миной кромсает на части. Вглядываюсь на все его действия и снова умираю. Унижение, которое сложно вынести. Уже нет возбуждения, нет стресса. Есть только разочарование и чувство вины.

Хочется себя пожалеть. Укрыться одеялом, свернуться калачиком и обнять себя.

– Скопировала, – повержено отвечаю. Каждая клеточка в моем теле устала сопротивляться его жестокости. – Увидела, как ты в сейф их прячешь, и решила скопировать.

– Ну ты и…

– Кто, Кречетов?

– Принесешь все, что у тебя есть.

Сейчас он зол. Нижняя челюсть выдвинута, а губы стали тоньше.

– Никогда. Теперь точно никогда тебе их не отдам. После того, что ты только что сделал со мной.

Макс закатывает глаза, кривит рот. Это видно даже при скудном освещении. Ему становится в тягость разговор со мной.

В трусы он залезть мог, а поговорить нормально с бывшей женой выше его сил. Ненавижу!

– Ты же специально сюда пришла, Ляль?

Усмехаюсь. Напыщенный, самоуверенный индюк. Который прав.

– Под спортивный топ ты никогда не надевала кружево. Они сдавливают грудную клетку и не дают правильно дышать. Значит, ты пришла не заниматься. Не знаю пока как, но ты узнала время, в которое я обычно хожу сюда. Спустя два года, Ляль! Зачем?

– Папку тебе показать.

– И ты мне ее отдашь.

– Не надейся.

Шаг в мою сторону. Он снова близко. Его запаха много: бессменная туалетная вода, соль и мужской пот. Во рту скапливается слюна, потому что я помню, какая его кожа на вкус.

– Запись, как мы входим в эту комнату и выходим спустя, – делает задумчивый вид, подсчитывает что-то, – примерно десять минут, попадет твоему ненаглядному Оскару на стол завтра же. Как думаешь, какая идея у него возникнет по отношению к нам, а?

– Ублюдок!

– Завтра вечером. Адрес скину. Поэтому не добавляй в блок.

Зараза! Он уже у меня в блоке.

– Ненавижу тебя, Кречетов! – кричу ему в спину, которую хочется расцарапать. Потом лицо, грудь. Всего его искалечить. За то, что снова все чувства сгрыз.

– Аналогично, – не обернувшись, говорит.

Дверь хлопает, а я опускаюсь на пол. Он кафельный и только сейчас понимаю, что мои ноги ледяные, рук вообще не чувствую. В промежности все тот же пожар и сырость.

Господи! Как мне победить себя?

Закрываю лицо руками, чувствую, слезы на подходе. Но ни одна слезинка не капает. Только горло в какую-то пленку затянуто, а тело в узел закручивается от противоречивых ощущений. Тошно от самой себя.

Спустя полчаса получаю сообщение от Кречетова. Несмотря на то что написал с другого номера, я знаю, что это он.

Адрес ресторана и время.

Телефон падает из рук прямо под ноги, выскальзывает вперед, ударяясь о заледеневший сугроб.

Он издевается! Я не могу туда пойти! Никогда и ни за что!

Глава 6. Оля

К ресторану подъезжаю сильно припозднившись. Очень надеюсь, что Кречетов не выдержал и сбежал. Он жуть как не любит опоздания. Я же вечно опаздываю.

Но сегодня это было сделано намеренно.

На мне джинсы с высокой посадкой и наглухо закрытая водолазка. И мне все равно, что вид не соответствует походу в ресторан. У меня вообще такое состояние, что я готова крушить стены этого места.

– Добрый день, у вас заказано? – спрашивает милая девочка на входе, окидывая меня неодобрительным взглядом.

Это место довольно пафосное. И вот так вот заявиться в том, в чем я, мягко говоря, неправильно.

– Кречетов Максим, – произношу имя бывшего мужа.

Некогда родное сердцу имя выплевываю, словно старую пережеванную жвачку. Оглядываюсь по сторонам. Ничего не изменилось с нашего последнего визита сюда.

Только стены сейчас давят, становится душно, в голове звучат голоса того вечера, которые мы слышали из соседней кабинки.

Да, особенность этого ресторана в том, что все столики находятся в кабинках. Небольшие, довольно интимные места, где никто не помешает.

Ну, мы так думали…

– Я уж думал, ты не придешь, – расслабленно говорит бывший муж, который вальяжно развалился на диване.

На столе полусъеденный ужин на одну персону и бокал красного вина.

Я не ела с утра, крошки во рту не было, и мой желудок зазывно и позорно заурчал.

– А я думала, ты уже уехал.

– Правильней было бы сказать, надеялась.

Злость на Кречетова зажимает меня в тиски, вдох дается с трудом, будто кислород в этом помещении заканчивается.

– Проходи, присаживайся, – любезно указывает на место напротив него.

Заставляю себя сделать эти шаги к столику и медленно опуститься на диван. Ладонью чувствую приятный велюр, и мозг подбрасывает нежеланные воспоминания как горсть гвоздей в лицо, царапая и задевая за живое.

Решение надеть джинсы и закрытую кофту сейчас кажется правильным, хоть мне и безумно жарко. Кожа не так подпаляется от постоянных взглядов Макса в мою сторону.

Кречетов отложил приборы и его пальцы уверенно и изящно сжимают тонкую ножку бокала.

Бросаю взгляды на бывшего мужа и снова теряюсь.

Он сидит весь красивый, невозмутимый, с изогнутыми в ухмылке губами. Меня переворачивает от него такого и что-то до сих пор екает внутри.

– Ты принесла?

Опускает он с небес на землю своим вопросом. Тут же вспоминаю, почему я здесь.

Даже не предложил что-то заказать, хотя музыку моего живота он слышал и о голоде моем догадывается. А, вспомнила, я же опоздала.

Педант хренов!

Взглядом еще раз прочесывает меня, одежду, в которой заявилась, и останавливается на кожаной папке, что положила на стол.

Меня бьет внутренняя истерика, и я до сих пор не понимаю, почему пришла и позволяю так с собой обращаться. Кречетов ничего особенного мне не говорит, не делает. Только его взгляды и поведение… Ух… как иголки под ногти загоняет.

– Где гарантии, что ты не скажешь все Оскару?

Скрещиваю руки на груди и откидываюсь на спинку. Саму колотить начинает от этих всех вопросов, оттого, что он весь такой из себя сидит напротив меня и внаглую рассматривает.

– У тебя вообще нет никаких гарантий. Только мое слово.

– Которому верить ни в коем случае нельзя.

Взгляды сцеплены. По ним уже бегут поджигающие искры и раздаются микровзрывы.

Чего мне стоит забрать папку и будь что будет? Ну, узнает Оскар, насколько я ненормальная, дальше что? Судя по информации, которую я скопировала у бывшего мужа, есть люди еще более поехавшие.

– Я передумала. Не буду тебе ничего отдавать! И катись ты куда подальше, Кречетов.

Под ребрами, как резинка, растягивается страх. Сплющивает все органы. С губ вот-вот слетит очередное проклятие в его адрес.

И я никуда не ухожу…

– Ты как ребенок, ей-богу! Который пытается быть самостоятельным, но в силу своего максимализма и неопытности начинает говорить и творить то, что в дальнейшем только пугает его.

От сказанного пальцы цепляют ближайший столовый прибор и начинают вертеть его в руке, взглядом хочу удавить бывшего мужа, а в груди образуется объемный, мешающий дышать ком.

И правда, в этой одежде, с этой дурацкой папкой и своими мыслями чувствую себя ребенком. Кречетов всегда умел одной лишь фразой раскрыть проблему. Но, черт, легче не становилось никогда. Не знаю, как он там клиентам помогал. Лично я всегда будто вылетала с колеи на встречку под большегруз.

– Знаешь что?

Глаза мечутся по столу, пока не нахожу недоеденный суп. С него началась наша история, с него и закончится. С каким-то восторгом от посетившей мысли беру тарелку и выливаю на кипельно-белую рубашку бывшего мужа.

От сделанного радость длится ровно две секунды, следом захватывает ожидание расправы, потом все клетки стягивает ужас.

– Знаешь, почему ты меня никогда не переиграешь? – удивительно спокойно говорит, – потому что я все твои шаги и мысли знаю наперед.

Он бросает взгляд на часы, берет салфетку со стола, вытирает капли томатного супа с циферблата и хмурится. Меня разбрасывает по стенам от его такого спокойствия. Потому что я думала сражаться один на один с его гневом.

– Пять минут и тридцать шесть секунд, Ляль. Я думал, ты продержишься чуть дольше.

Официант вносит чистый комплект мужской одежды, вешает его на вешалку и удаляется, словно его здесь и не было.

Глава 7. Макс

– Может, ну на хер этого Оскара? Давай повторим? – спрашиваю, приблизившись к лицу бывшей жены.

Втягиваю ее чуть сладковатый аромат, а он дурманом забивается в нос, в рот, заполняет собой легкие до донышка.

Зрачки Оли расширены, губы чуть приоткрыты, даже замечаю, как слегка подрагивает нижняя.

Грудь почти касается моей при шумном вдохе, а при выдохе царапает. Нескончаемый момент, на котором мы зависаем. Как между мирами.

Она вспоминает наш секс здесь несколько лет назад, который был именно в этой кабинке. Не знаю, успела бывшая жена заметить или нет, но о том фееричном оргазме до сих пор барабанные перепонки лопаются.

Ольгу потряхивает от этих воспоминаний, но она очень старается скрыть это от меня. Глупенькая…

Наше тело помнит многое.

Ее дыхание частое, взгляд бегает от меня к той самой стене. Могу поспорить, уже мокрая вся. Весь ее внешний вид говорит о том, что она возбуждена.

А я тащусь от нее такой…

В какой-то момент все заканчивается. Картинка быстро приходит в движение. Ольга скрещивает руки на груди, чуть сгорбившись, отходит на вполне безопасное расстояние.

Бывшая жена закрылась от меня.

– Больше никогда о таком не спрашивай, – тихо говорит, приходится напрячь слух.

Оля берет мой бокал с вином, вертит его в руке, прокалывает меня острым взглядом и выпивает залпом темно-бордовую жидкость.

А раньше жена не любила красное сухое. Говорила, что оно кислое и невкусное.

Обхожу бывшую с другой стороны и присаживаюсь на диван. Под сердцем что-то липкое проливается и с затяжной болью притягивает к себе все то, что так долго прятал. Мутить от всей этой липкости и гадости начинает.

– А о чем спрашивать? – решаю продолжить разговор.

Молчит. Она конкретно от меня закрылась. Может, и правильно. Не умеешь нападать, учись защищаться. Это, кстати, тоже надо уметь делать.

– Расскажи мне про своего Оскара. Ты счастлива?

Перекидываю одну ногу на другую и пристально вглядываюсь в, казалось бы, привычный образ. Ищу крошечные изменения, какие-то изъяны, которые дадут мне очередную почву для размышлений.

– Вполне.

– А со мной была счастлива? – вдруг задаю вопрос.

Иногда наше подсознание играет с нами плохую шутку. Как бы ни противился этому вопросу, как бы ни загонял его куда подальше, он все-таки прорвал оборону.

– К чему все эти вопросы, Максим?

Она обратилась ко мне полным именем. Это фиаско, брат.

Оля вроде и осталась прежней. Тот же подход к делу, когда ее что-то задевает, те же мысли. Даже тон, когда она сердится, один в один совпадает с тем, что был ранее. Никаких изменений. Видимых.

А сейчас…

Что-то ломается внутри при виде нее такой… новой. Или, правильней будет сказать обновленной. Но новая не всегда означает лучше.

– Банальное любопытство. Мы же вроде как не чужие люди, – хмыкаю безразлично.

– Ошибаешься. Чужие.

Слова как острие копья вонзается куда-то в межбровье и проходит насквозь. Так больно еще не было. Руки стянуты вдоль тела, а хочется крошить всю мебель вокруг.

Это самое ужасное слово – чужие. Хотя слова сами по себе всегда нейтральны. Все зависит от контекста.

Так вот ее “чужие” вспарывает живот, заставляя умирать в мучительной агонии.

– Когда ты мне отдашь остальные папки? – снижаю тон на несколько градусов севернее.

– Когда получу какие-то гарантии, Кречетов, – сухо отвечает.

Мы будто на деловую встречу приехали. Бывшие супруги, которые по разные стороны баррикад. Это не может не задевать, честно говоря.

После развода все, уверен, желают, спокойствия. Развод – то еще мероприятие, которое накручивает нервы на вилку как спагетти.

Но у меня нет ни хрена спокойствия.

– Например? Что ты подразумеваешь под гарантиями?

Ольга прищуривается, зажимает уголок губ, раздумывая над моим вопросом. Ее темная прядь выбилась из хвоста. Всегда такое было. Волосы бывшей жены непослушные и чуть кудрявые. И прядь эта, как пружинка, постоянно подскакивает от любого движения.

Она наливает себе вина из бутылки. Чуть-чуть. Делает это лишь для демонстрации, потому что, теперь я точно знаю, красное вино ей так и не полюбилось.

Или полюбилось?

Кожей чувствую ее мысли, но уже они закрыты для меня.

Через несколько мучительных минут, наконец, слышу ее ответ:

– Ты поговоришь со мной как психолог. А у вас, как это правильно будет сказать, не разрешено рассказывать о клиентах кому бы то ни было. Врачебная тайна и все такое.

– Я не врач.

С усилием отрываю от бывшей жены замыленный взгляд, встаю и отхожу. Стараюсь переключить свое внимание на том, что мы бывшие, чужие, нас ничего не связывает.

Не получается.

Она просит невозможное.

Голова всмятку уже сварилась от мыслей по поводу Ольги. Хоть и правда на стенку лезь от внутренних противоречий.

– Мне нужно подумать, – довольно резко и грубо отвечаю.

Ляля ставит бокал с вином, которое она всего-навсего пригубила, и искорка самодовольства загорается в ее глазах. Крошечная, но победа.

Цепляю за тонкую ножку бокал ровно в том месте, где еще секунду назад касались ее пальцы. Я еще чувствую тепло, которое ярыми потоками впитывается в мою кожу и стремительно двигается по венам.

Сердце получает первый удар.

– А пока ты мне отдашь еще одну папку. Ты сказала, у тебя их несколько.

Делаю глоток. Ставлю обратно.

Ольга поднимается с дивана, идет в мою сторону и… берет бокал и делает свой глоток. Ее губы там, где были мои. Она облизывает свои, высунув аккуратный кончик языка, глядя мне в глаза. Темный взгляд скрещивается с моим, между нами снова многовольтное напряжение до звонкого гула.

Ее запаха, вкус кожи отчетливо всплывает в памяти и прессом вдавливается в рецепторы.

– Хорошо, – соглашается, не разъединяя взгляда, – я сама решу, где и когда тебе передать документы.

Сглатываем синхронно. Между нами какие-то десять сантиметров. Ее губы в критической близости. Яркие, влажные от вина. А еще ее вкус, непередаваемый. С наркотическими вплетениями, от которых разряд проходится по всем чувствительным местам за жалкие доли секунды.

Ольга дергается. Будто мне навстречу. Я коряво наклоняю к ней голову. Все происходит быстро. Острота момента жгучая, в грудной клетке микроразрывы, из которых кровь рекой льется.

– Вам все понравилось? – нагло рушит этот сакральный момент официант.

Снова. У них тут камеры, что ль? Они словно знают, в какое время нужно войти.

– Нет, – раздраженно отвечаю, – ваша навязчивость мне не понравилась.

Открываю рот для продолжения тирады, а Ольга берет сумку и уже огибает официанта, чтобы уйти из кабинки. Снова сбегает.

Кидаю какую-то неприличную сумму на стол. Там чаевых еще на несколько посещений в этот ресторан. И убегаю за бывшей женой.

Самому не верится.

Лялька торопливо забирает куртку из гардероба, завязывает шарф, как-то причудливо завязывает его под куртку. Замороженным взглядом все смотрю на нее.

Она уже другая.

Моя Оля стала другой.

– Подожди! – выкрикиваю.

От отчаяния сердце через горло выпрыгивает из тела, отрывая все присоединенные к ней артерии на фиг.

Хватаю Ольгу грубо за локоть и разворачиваю к себе. Ее глаза слегка покраснели, как и кончик носа. Губы подрагивали, но жена упрямо начинает их кусать, чтобы я не понял причину ее состояния.

Блевать от себя хочется, но… я ведь не сделал ничего, что могло так повлиять на состояние Ляльки.

– Макс? – знакомый голос доносится как из другой реальности. Но отмахнуться от него хочется. Ох, как все не вовремя сегодня.

– Ксения. Ты что здесь делаешь? – перевожу взгляд на сестру. Та вовсю разглядывает Олю. Хмурится, даже кривится.

Не успеваю ответить, бывшая жена выбегает из ресторана, оставляя шлейф духов, которые откидывают меня в прошлое.

– Ты опять себя в ту же яму закапываешь? Забыл, что пережил? – спрашивает, вгоняя гвозди прямо мне в голову, – да и замуж твоя бывшая собралась.

Глава 8. Оля

Не помню, как убегала из ресторана, как доехала на такси до дома. Даже как по лестнице поднималась тоже не помню.

Все в каком-то коматозном состоянии было, плыло и вращалось вокруг, но я уверенно стояла на ногах. Хотя скорее уверенно бежала. Подальше от того ресторана, бывшего мужа и его сестры, которая теперь невесть что обо мне подумает.

Захлопываю за собой дверь и, не разуваясь, спешу на кухню. Наливаю полный бокал воды и выпиваю его жадными глотками. После вина еще очень пить хочется. Ну, и пожар под ребрами потушить, он только вряд ли тушится таким способом.

Внутри все тикает, клокочет, словно сожрать кто-то пытается. Противное ощущение, но вместе с тем усиливается непроходящая дрожь, стоит вспомнить, как на меня смотрел Макс.

Его черные, как угли, глаза прожигали мою кожу с шипением, оставляя корявые края и доходя до самых глубинных секретов.

Это пугало, завораживало и хотелось прям там кинуться ему в объятия и по-настоящему просить его о помощи. Не знаю, в чем именно она бы заключалась. Но… он бы понял. Я уверена.

Стягиваю с себя ненавистную в данный момент водолазку, снимаю джинсы, колготки – да, не очень романтично и сексуально – и закидываю их в дальний угол.

Одежда пропиталась его запахом насквозь, до самых тонких и незаметных ниточек. Я сама пропиталась как губка, ничего от меня не осталось.

Принимаю душ и трусь очень жесткой мочалкой, стараясь смыть с себя и воспоминания этого вечера, и фантомный аромат его бессменной туалетной воды.

Ужасное состояние, болезненное какое-то. Колотит как в лютый мороз, а вода теплая, даже горячая.

Что ж так плохо-то?

На кухне завариваю крепкий чай и ловко кручу телефон в руках. Пальцы все стерла от постоянных вращений.

От простреливающих мыслей раскалывается голова. Хочется отмотать этот вечер и все-таки не ходить. А я, дура, зачем-то пошла у него на поводу.

И Ксения… она же точно все неправильно поняла.

Господи, клубок снова запутывается.

– Привет, Ксюш, – решаюсь набрать сестру бывшего.

Нужно объясниться.

– Ольга? – голос, полный неожиданности.

Цепляюсь за разумные мысли, которые все-таки обитают у меня в голове и с нажимом произношу:

– Ты можешь ко мне приехать? Я бы очень хотела с тобой переговорить, – на одном дыхании произношу и зависаю в ожидании ее ответа.

На том конце мертвая тишина.

Под кожей скапливаются пузырьки воздуха и стремительно передвигаются по всему телу.

– Ладно. Могу сейчас.

Выдыхаю и улыбаюсь. Камень с плеч еще не упал, но мне значительно легче.

– Да, сейчас было бы отлично.

Не прощаясь, сбрасываем звонок одновременно. Высылаю ей сообщение с адресом и откидываю телефон.

На часах почти одиннадцать вечера. В такое позднее время еще не принимала гостей. Но ждать следующего дня не смогла бы. Меня кто-то отчаянно подгоняет сзади, спина чешется от этих жалящих касаний.

Ксения приезжает спустя полчаса в той же одежде, в которой была в ресторане. Сразу оттуда ко мне?

Сердце клокочет от волнения.

– Я ненадолго, – коротко говорит, разуваясь и осматривая небольшую прихожую.

После развода мы продали нашу просторную трешку, и чуть позже я купила скромную однушку в спальном районе зато не так далеко от центра.

– Чай? Кофе? Есть коньяк, – решаю как бы пошутить. Хотя в таком состоянии я тот еще шутник.

Несмотря на то что нахожусь на своей территории, мне неуютно, я не чувствую комфорта и… власти над ситуацией.

– Давай кофе. Все равно ночь не спать, – безразлично отвечает, присаживаясь на стул.

– Почему?

– Работы много.

– Помню, ты работала раньше в фармацевтике?

– Хм… полгода назад я уволилась оттуда. Теперь работаю в другой отрасли.

Наш непринужденный разговор о прошлом, настоящем все равно пахнет чем-то невкусным. Мое любопытство напускное, а ответы Ксении настолько завуалированы, не терпится быстрее закончить разговор.

Зря ей тогда звонила. Мне не нужно было спрашивать у нее про Макса и вообще лезть с этими дурацкими папками. Я виновата в том, что с каждым днем моя жизнь крутится в обратном направлении.

– Слышала, что сейчас государство активно поддерживает заводы по производству калийно-фосфатных удобрений?

<1 2 3 >

На страницу:

Перейти

2 из 3