Кинодетективы. Пятый выпуск

– Милости прошу.

В это время из квартиры раздается несколько выстрелов из пистолета. Шепетиевский, Харитонов и Колесников прилипают к стене.

– Ничего себе! – Вырывается у Шепетиевского, – Настоящий артобстрел.

Из темной комнаты снова звучат громкие выстрелы. Пули попадают в стену над головами Шепетиевского, Харитонова и Колесникова.

Колесников вынимает пистолет и стреляет в ответ. В комнате тишина и спокойствие.

– Кажется отбой воздушной тревоги, – тихо произносит администратор.

Колесников медленно пробирается к двери в комнату. Затем прыгает в темноту. Шепетиевский и Харитонов пытаются разглядеть, что происходит в комнате, но безрезультатно.

Через некоторое время в комнате загорается свет. В дверном проеме появляется Колесников.

– Он ушел через черный ход.

Шепетиевский и Харитонов входит в комнату. По всей комнате разбросаны вещи.

– Что он здесь искал? – Спрашивает администратор.

– Наверное, то, что и мы, – отвечает полковник.

Харитонов осматривает комнату, заглядывает в кухню, туалет и ванную. Затем открывает кладовку. В ней у стенного самодельного шкафа стоит газовый баллон. Харитонов поворачивается к Колесникову.

– Поехали.

– Куда?

– Задерживать преступника.

– А это не опасно? – Интересуется Шепетиевский.

– Опасно. Он вооружён.

– Тогда нужно вызвать оперативную группу, – предлагает Колесников.

– Не помешает, – соглашается Харитонов.

57

Бойцы СОБРа готовятся к штурму. Харитонов, Шепетиевский и Колесников останавливаются на лестничной площадке.

– Вы готовы? – Спрашивает Колесников командира СОБРа.

Тот кивает.

– Тогда начали, – командует полковник.

Командир СОБРа машет рукой. Бойцы выбивают дверь и заскакивают в квартиру. Слышна пальба из пистолета, крики. Через некоторое время всё стихает. Из двери показывается командир СОБРа.

– Всё? – Интересуется Колесников.

Командир СОБРа улыбается и показывает большой палец.

58

В квартиру первым входит полковник Колесников. За ним – Харитонов и Шепетиевский. Они проходят в комнату, на полу которой лежат в наручниках Курагин и Люся. Администратор от удивления теряет дар речи, потом бросается к экстрасенсу:

– Матерь Божья! Кого я вижу? Воскресший из мертвых! Курагин, где мой портфель?

Тот смеется в ответ.

59

Колесников, Егорова, Дворников, Шепетиевский, участковый Басалик и директор ДК сидят в первом ряду партера. Перед ними стоит Харитонов.

– С самого начала меня удивило выступление Курагина, – рассказывает Харитонов, – Он обещал чудеса исцеления, а начал показывать какие-то допотопные цирковые номера.

– Да-да. Сегодня он изменил программу, – вставляет Шепетиевский, – Но я в это не лез. Это его конек.

– Он с самого начала провоцировал возмущение зрительного зала. И спровоцировал. Я начал его подначивать. Сказал ему о хронической болезни почек. Мой диагноз подтвердился, когда я нашел таблетки в его одежде. Это – «Нитроксолин». Это специфический препарат, который используется только для лечения почек. Короткое замыкание со светом устроила костюмерша, находясь в киноаппаратной, чтобы отвлечь внимание свидетелей от гримерки. Именно в этот момент по задуманному плану Курагин должен был выскользнуть из гримировочной комнаты. О разрыве с костюмершей Люсей Курагин сообщил Шепетиевскому, чтобы отвести от неё подозрение. А она устроила закулисное нападение на себя, чтобы быстрее уехать домой. Белый дым – это газ, которым экстрасенс заполнил гримерку. Для этого ему нужна была комната без сквозняков. А мокрая одежда, в которой был Курагин, защищала его от вредного воздействия газа, в отличие от Шепетиевского, который, войдя в комнату, сразу потерял сознание. Осмотр трупа экстрасенса привел меня в замешательство: это был не Курагин. Трупные пятна говорили, что человек умер двое суток назад. Руки были обожжены, чтобы уничтожить папиллярные линии на пальцах. Остатки формальдегида – это осадочная составляющая формалина, которые я нашел в багажнике «Жигулей» сказали мне, что труп был привезен именно в этой машине. То есть самим Курагиным. Это Курагин устроил перестрелку в своей квартире. Он не ожидал, что мы так скоро в ней появимся. Вам только остается узнать, в каком морге сегодня был украден труп.

С места поднимается Колесников.

– Подводим черту.

– Ребята из информационного отдела МВД сообщили, – говорит оперативник Егорова, – что у Курагина и его подельницы это не первое криминальное дело, которое они не раз проворачивали по заранее продуманному сценарию.

– Все это хорошо, – робко спрашивает Шепетиевский, – а где же деньги?

– Курагин сразу же отправил их за границу, – отвечает Егорова, – куда собирался сбежать на некоторое время.

Администратор меняется в лице:

– Боже, я погиб!

– Зачем они устроили такое «цирковое представление», ведь могли просто стащить портфель у Якова Марковича? – Интересуется участковый Басалик.

– Ага. Щас! – произносит Шепетиевский, – Краплёный быстро бы их нашел и сделал из них то, что сделает теперь из меня.

60

Оперативная группа уезжает. На крыльце, провожая их, стоят Шепетиевский, Харитонов и участковый Басалик.

– Ну, вот и всё, -печально произносит администратор, – Цирковое представление закончилось. Начались будни.

– До свидания, я пошел, – сообщает Басалик.

– Счастливой дороги, – прощается Шепетиевский с участковым за руку.

– Я тоже пойду, – говорит Харитонов.

– Прошу прощения, – задерживает его администратор, – вы не возьмете меня к себе. Ну, хотя бы на одну ночку. Боюсь, что дома меня ждет Краплёный. После того, что произошло, я второй серии просто не выдержу.

– А будет вторая серия? – Спрашивает Харитонов.

– Молодой человек, – вздыхает Шепетиевский, – Я в этом не сомневаюсь.

Баба Яга против агента 00

Часть первая

1

В некотором царстве, в некотором государстве жили-были старик…

– Соловьёв! С вещами на выход! – гулко, как выстрел, прозвучало в длинном пустом коридоре.

Залязгали, заскрежетали замки и засовы.

Магадан. ИТК-13

Неприятно застонали двери, выпустив на яркий, залитый холодным зимним солнцем свободный пятачок, хрупкого трясущегося старикашку, опирающегося на деревянную палку, приспособленную под костыль.

Старикашка поворотил вокруг себя головой, шевеля губами, медленно по слогам прочел вывеску, оставшуюся за его спиной: «Магаданское управление МВД Рошшии, Ишправительная колония номер тринадшать».

– В следующий раз, Соловьёв, постарайся к нам не залетать, – услышал он напоследок из-за закрывающейся со стоном двери, – Восьмой десяток на исходе, а туда же: в разбойники! Пора за ум браться! А то, не ровен час, к господу Богу призовут, так, кроме нар и вспомнить ничего не сможешь!

– Вот жубы вштавлю, шинок, и вожмушь жа него. Жа ум жначит. Шлово даю. Шешное пионершкое! Вы обо мне вше тогда ушлышите, жа шотню вёрст отшюда, – ответил трясущийся от немощи старикашка. Поклонился закрытой двери в пояс по-старинке и неуверенной шаркающей походкой, скользя по расчищенной от снега дорожке, поплёлся прочь.

Палка-костыль была меньше необходимого, поэтому ему приходилось передвигаться ещё и согнувшись в три погибели. Отойдя метров этак тридцать от дверей, старикашка вдруг разогнулся, выровнялся, отбросил в сторону палку, лихо раскрутил над головой худую котомку, которую до этого любовно прижимал к груди, и зашвырнул подальше в кусты. Потянулся по-молодецки.

– Эх, хорошо, ети его мать! Крашота неопишуемая! Живи и радуйшя.

Размял беззубый рот, вставил в него кривые пальцы и попытался свистнуть. Вместо свиста получилось тихое булькающее шипение. Он в сердцах плюнул и бодро зашагал по дорожке.

Примораживало. Он ускорил ход и теперь шёл всё быстрее и быстрее. У посёлка его нагнала машина. Серенький неприметный «Жигулёнок». Они ещё немного посоревновались: кто кого обгонит? Дед или машина на скользкой ледяной дорожке?

– Соловьёв? – высунулся из открытого окошка водила, когда ему надоели гонки, – дородный дедина, похожий на одного молодца из ларца в известной сказке.

– Шоловьёв, – остановился старикашка, – а тебе какое дело?

– Тебе просили передать: «Пора!»

На что старикашка засиял, хлопнул в ладоши и подскочил к машине:

– Ну, тогда вперёд, шоколик!

Он с подскоком и притопом оббежал машину вокруг, открыл дверцу и умостился рядышком с шофером.

– Шего штоим, шлуживый? Трогай! Наш ждут великие шобытия!

2

Со стариком разобрались! Начнём сначала. В некотором царстве, в некотором государстве жили-были старик со старухой…

Великий Новгород. Школа №32

– Акулина Ивановна! Акулина Ивановна, – во всё горло орала девочка, пробегая по длинному школьному коридору, – вас Мариванна к себе вызывает!

Акулина Ивановна прекратила мыть полы и, повернувшись навстречу мчащейся посыльной, облокотилась на швабру:

– Что случилось, Катенька? Чего ты заливаешься, словно звоночек? Так громко, что все подумают, будто урок закончился.

– Так Мариванна сказала: «Быстро!», – нахмурилась девочка и уткнулась взглядом в носки своих зимних меховых ботиночек.

– «Быстро», но не «громко», – поучительно сказала Акулина Ивановна, – Что случилось? Наводнение? Землетрясение?

– Нет, Акулина Ивановна, – снова заорала девочка, – вам телеграмма. Срочная. Из самого Санкт-Петербурга – сказала Мариванна.

– Странно, почему сюда? Почему не домой? Да и от кого это? У меня никого в Петербурге знакомых нет. А, может, это от… – задумалась Акулина Ивановна и тяжело вздохнула, а уже девочке сказала, – спасибо, Катюша, я сейчас приду.

Она, не спеша, собрала все свои подручные инструменты: тряпку, ведро и швабру, прошла к своей кладовке, аккуратно поставила всё внутрь, закрыла дверь, замкнув на замок, и только после того, как определила в карман ключик от замка, направилась к директору школы.

Кабинет последней находился на первом этаже, поэтому далеко идти не пришлось: сначала по одному коридору, потом – по второму.

– Разрешите, Мария Ивановна? – Заглянула она в кабинет.

– Входите, – сразу же замахала директриса руками. – Акулина Ивановна, тут вам срочную телеграмму принесли. Я попыталась узнать: почему в школу, а не домой? Почему в приёмную, а не лично вам? Может, что-то неприятное в ней, а я не хочу, чтобы мои работники душевно травмировались на рабочем месте, да ещё в присутствии детей. Это может огорчить весь наш большой дружный коллектив. Но посыльный – очень странный человек, как я успела заметить, – меня успокоил. Сказал, что вы скорее обрадуетесь, чем огорчитесь. Я, конечно, прошу у вас прощения, но я не поверила ему и прочла, что написано в телеграмме. Доверяй, но проверяй. Да! Мне очень неудобно, но другого выхода у меня не было. Извините, – и она протянула бумажку, – может, я ничего не понимаю в этой жизни, но текст телеграммы очень странный, я бы даже сказала: подозрительный, Акулина Ивановна.

Она замолчала и уставилась на уборщицу, стараясь хотя бы по реакции той понять смысл депеши.

Акулина Ивановна развернула листочек и прочла: «Пора!». Листочек выпал из её рук и, покружившись в воздухе, сделав пару пируэтов, приземлился к ногам директрисы. Акулина Ивановна помрачнела и присела на стул, стоящий рядом со столом.

– Я так и знала, что эта телеграмма ничего хорошего не принесёт, – сказала перепуганная директриса и присела рядом с Акулиной Ивановной.

3

И со старухой тоже разобрались! Правда, не совсем они старик со старухой, но об этом попозже. В некотором царстве, в некотором государстве…

Париж.Пятизвёздочный отель «Бастилия».

О! Куда нас занесло!

Длиннющий лимузин, лихо, перестроившись с третьего ряда в первый, резко притормозил у входа отеля, светящегося всеми мыслимыми и не мыслимыми цветами назойливой рекламы.

Из передней двери браво выскочил молодой человек в форме, открыл дверцу авто и почтительно поклонился. Из огромного чрева элитного автомобиля сначала вывалился средних лет мужчина, а за ним выпорхнула дама неопределённых лет. Одеты они были не по сезону. Мужчина был в смокинге, дама – в вечернем платье. Он – весь пепельно-седой, она – вся огненно-рыжая. Они проследовали мимо склонившегося в почтительном поклоне швейцара, услужливо распахнувшего перед ними стеклянные двери.

В центре холла остановились. Пока она демонстративно стряхивала с себя две снежинки, случайно застрявшие в её волосах, он подошёл к стойке администратора, чтобы получить ключи от номера.

– Bonjour!

– Bonsoir, – ответили ему.

– Je voudrais la clef de ma chambre.

– S’il vous plait.

Я сейчас вам всё переведу! Не беспокойтесь! Блесну «французским» с онлайн-переводчиком: Он говорит: «Здравствуйте!» Ему отвечают: «Добрый вечер!» Тогда он: «Дайте, пожалуйста, ключ от номера». А ему: «Пожалуйста!» Во как! В общем, поговорили.

Он прихватил положенные галантным дежурным ключи от номера и отошел в сторону. Остановился и снова вернулся к стойке.

– Avez – vous des messages pour moi?

– Есть ли для меня сообщения? – Поинтересовался он.

– Oui. – Ответили ему и протянули конверт.

– Merci.

Ну, «Мерси» все знают. Это – «Спасибо».

Он кивнул и подошёл к даме, на ходу запихивая конверт во внутренний карман.

Они прошли к лифту, который доставил их на самый высокий этаж в самый навороченный номер.

– Это было что-то, – заговорила по-русски она, когда они оказались в номере, – такого успеха я даже сама не ожидала!

– Сара Бернар кусала бы локти, видя твой сегодняшний фурор, – подтвердил мужчина, – твоё мастерство, Кикочка, улучшается год от года. Ещё лет этак триста, и ты станешь замечательной артисткой.

Но вместо того, чтобы обидеться на эти грубые слова, дама нежно прильнула к мужчине и заворковала:

– Ты правду говоришь, Кузенька?

– Как твой импресарио – импресарио известной артистки Кики Морэ – я всегда обязан говорить правду, только правду и ничего, кроме правды.

Номер был шикарным. Апартаменты для президентов, для шейхов, королей и миллионеров. В окне красовалась Эйфелева башня – символ Франции и Парижа. Посередине номера возвышалась огромная гора цветов из нескольких корзин.

– Извини, Кикочка, – вдруг скривился он, – но терпеть более – нет сил.

Она засмеялась, игриво оттолкнула его, отошла в сторону и плюхнулась в кресло:

– Столько лет, а ничего не меняется!

– Ничего подобного, – он помахал пальчиком в знак протеста, – меняется среда обитания, – и снова заурчал, как чеширский Кот, – можно, Кикочка?

– Хорошо, – весело согласилась она, – всё равно завтра съезжаем отсюда.

Он, чрезмерно довольный разрешением, подошел к огромному камину, стал на четвереньки, засунул голову внутрь и… жалобно-жалобно завыл.

Этот вой был таким пронзительным, к тому же усиленный дымоходом, что моментально разнёсся по всему зданию.

В одном из номеров гостиницы с одной постоялицей от воя случился удар прямо в туалетной комнате. Услышав его, она подпрыгнула на унитазе, как реактивная ракета, проскочила через всю комнату и рухнула, словно «Челленджер» на взлёте, между ванной и биде.

Все посетители ресторана, находившегося на первом этаже отеля, замерли и с подозрением посмотрели в сторону кухни: «Неужели там из кого-то делают бифштекс. С кровью?» Один из них выронил вилку, которая со звоном полетела на пол. Второй с перепуга отбросил в сторону бокал, треснувший от резонанса, вызванного воем. Третий просто свалился со стула. У ресторанного певца нота застряла в горле, и он захлебнулся своим чудным тембром голоса. Официант выронил разнос, заставленный всякими блюдами.

Пешеходы, проходившие мимо отеля, как при воздушном налёте, повалились на землю и начали отползать подальше от гиблого места.

Дежурный администратор с перепуга нажал кнопку пожарной тревоги, чем ещё больше напугал перепуганных жильцов и прохожих. Во всём отеле всё зазвенело, завыло. Противопожарная система включилась и начала заливать водой коридоры и номера. Все жильцы и работники отеля повалили прочь, сметая всех и вся, из здания на улицу. Некоторые начали выпрыгивать из окон.

И лишь в одном номере весело смеялись, глядя на эту картину: известная артистка Кика Морэ и её импресарио.

– А вот и скорая помощь пожаловала! – веселился Кузя.

И действительно: к парадному входу отеля с сиреной подскочила машина скорой медицинской помощи. Из неё выскочили санитары, схватили носилки и помчались внутрь здания.

– Потом, как всегда, пожарные и полиция приедут, – вздохнула артистка.

Ей быстро надоела происходившая возня, и она отошла от окна к огромному букету цветов, погладила его, пытаясь обнять.

– Как они пахнут!

Среди сотен роз обнаружила визитку очередного поклонника, осторожно, чтобы не уколоться, извлекла её.

Маленький картонный четырёхугольник оказался не визиткой, как она подумала прежде, а посланием. На нём было всего лишь одно слово: «Пора!»

– Кузя, – ойкнула она, – смотри!

Мужчина, нехотя, оторвался от окна, подошёл к ней, взял из рук бумажку, прочёл. Торопливо достал из внутреннего кармана своего пиджака конверт, который получил у стойки администратора, нервно вскрыл его, выудив содержимое.

Это был листок с одним словом: «Пора!»

– И мне пришло, – растеряно сказал он и опустился в кресло, – пора возвращаться домой раньше, чем хотелось бы.

– Чего ты расстраиваешься, Кузьма, – тихо произнесла женщина, – зимой в России хорошо.

4

А это уже теплее. В некотором царстве, в некотором государстве… в России, то есть…

Ханты-Мансийский округ.Где-то в тайге.

– …А ещё говорят, что этот лесничий появляется всегда, будто из-под земли и под землю уходит, – рассказывал один мужик двум другим, сидящим рядом с ним у костра, странным личностям.

– Прямо Рэмбо какой-то, – скептически произнёс Второй.

– Брехня! – махнул рукой Третий.

Сидели они на небольшой полянке под старой березой. Вокруг был зимний лес, трещавший вверху заледенелыми голыми ветками.

– Вот истинный крест, – настаивал Первый, – Народ говорит, что этот самый лесничий столько нашего народа поизвёл, что и не сосчитать вовсе. Щёлкает нас – братков-охотников, как семечки.

– Терминатор, что ли? – иронично спросил Второй.

– Брехня всё это! – зевнул Третий.

– Брехня? Вот прошлым годом, говорят, – не унимался Первый, – пошли косой Гришка с хромым Васькой капканы на мелкую зверюшку ставить. Быстро управились – расставили. Как водиться после этого закусили хорошо и к вечеру домой пошли. Идут, значит, они по дорожке, глядь, а впереди…

– «Мёртвые с косами стоят и… тишина!» – закончил за него Второй.

– Знамо дело: закусили прилично, вот хренотень всякая и видится, – продолжил Третий.

– Нет, – пропустил шпильку мимо ушей Первый, – впереди на дорожке все их капканы, те, что они целый день устанавливали, в рядочек лежат. Их дожидаются.

Второй и Третий недоверчиво переглянулись, но примолкли. А Первый, вдохновлённый этой победой, продолжил:

– Цельную ночь трудились – капканы изнова расставляли. К утру, уставши, закемарили. А когда проснулись, чуть ума не лишились: все их капканы вокруг них расставлены. Кружочком. Да так плотно друг к дружке, что не пройти меж них, не то, что проехать.

– Ну и что? – Хором спросили Второй и Третий.

– А то, – понизив голос, тихо сказал Первый, – что выйти из круга капканьего они не могли. Только щелку, какую приметят, только в неё направятся, а капканы, будто живые на них, как собаки кусачие, кидаются. Цельных три дня и три ночи они в этом плену просидели голодные и холодные, пока их Служба спасения не нашла и не высвободила. С тех тор хромой Васька – окосел, а косой Гришка – охромел. Они про эту катавасию сразу же куда надо стукану… в общем, сообщили, но никто им, бедолагам, не поверил.

– Чего ж? – Удивились Второй и Третий.

– А возле них десяток пустых бутылок из-под водки нашли. Будто кто-то специально их по всему лесу собрал и им подкинул. А они, горемычные, за трое суток и капли в рот не брали, всё, что с собой принесли, в первый же день уклюкали, а откуда эти бутылки взялись, знать не знали, и ведать не ведали. Вот потому никто и не поверил, хоть они божились и землю грызли.

– Мистика прямо, – сыронизировал Второй, – меньше пить нужно было!

– Брехня! – подвёл итог Третий.

– Во-во! Все так говорили. Брехня – брехнёй, не знаю, как вы, а я меры предосторожности принял, – снисходительно произнёс Первый, – а вы, как хотите.

– Какие – такие ещё меры? – Хмыкнул Второй.

– Известно какие, – хмыкнул и Третий – «Памперсы» на причинные места, вот какие!

И они весело загоготали.

– Всё! Хватит бодягу разводить. – Поднял пластмассовый стаканчик Второй. – Давайте по единой и домой, а то темнеет уже.

– За лесничего! – засмеялся Третий, – Чтобы он нас другой дорогой всегда обходил. Приличным людям жить и кормиться не мешал.

– За него – родимого! – Согласился Второй.

Первому ничего другого не оставалось, как присоединиться к двум приятелям. Выпили. Закусили рукавами. На морозе и такая закуска сгодится. Скомкали пустые стаканчики и зашвырнули их подальше в кусты. Оглянулись.

– Ё-кэ-лэ-мэ-нэ! – вдруг вырвалось у Второго, – а где мой сидор с добычею?

– И моего нету, – вставился Третий, – я его тут примостил, точно помню, а теперь гляжу: нету, как корова языкам слизала.

– Вот, – оглянулся, трусливо, по сторонам Первый, – кажись, и у нас началось!

– Что началось, придурок, – вспылил Второй, – ты нам всё это дерьмо специально втирал, чтобы добычу себе ухапать и на потусторонние силы спихнуть. Не выйдет, Коперфильд! Мы тоже не пальцем деланные.

– Ты куда моих белок дел? – пошел Третий с кулаками на Первого.

– Так и ружья куда-то заныкал, Кукрыникс! – Возмутился Второй.

– Отдай по-хорошему, – попросил Третий, – а то плохо будет.

– Братцы, – упал на колени Первый, – вот вам крест святой, не брал я, гадом буду.

На эти слова в зимнем небе вдруг произошло то, что проходит один раз в миллион лет: загремел гром. Второй и Третий от неожиданности вздрогнули и посмотрели вверх. Затем торопливо перекрестились. А когда опустили головы – Первого на месте не было. Был человек – и нет человека. Только обувка одна и осталась, да портки поношенные.

– Ё-пэ-рэ-сэ-тэ! – опять выразился Второй.

– Уполз змеёныш! – констатировал побег Третий.

И вправду, в кустах они заметили хвост какой-то гадины, вдруг выползшей посреди зимы на белый свет, и сейчас лихо улепётывающей в своё змеиное кубло.

– Его нужно догнать, – принял решение Второй.

– Как же это он голый-то? – Пожал плечами Третий.

– Чтоб сподручней ноги уносить было, – объяснил Второй.

– Ему ж холодно будет, – пожалел его Третий.

– Не замёрзнет, – успокоил его Второй, – он же всё время бежать собирается.

– Тогда: ты – направо, я – налево! – Предложил Третий.

– Идёт! – Согласился Второй.

– Разбежались?

Но разбежаться им не удалось. На поляну выскочил огромный медведь, преградив им дорогу. Он встал на дыбы и громко заревел.

– Шатун! – Вырвалось у Второго.

Они мгновенно оказались на дереве, возле которого слушали россказни Первого. Медведь приковылял к березе, поднялся во весь рост, поточил огромные когти о ствол дерева, словно специально им показывал своё смертельное оружие, затем медленно обнюхал место, на котором они сидели до этого.

– Что, голубчики, попались? – услышали они, а затем увидели выходящего из зарослей мужичка, – Вам же ясно было сказано, что в лес ходить опасно, а особенно браконьерствовать. Случайно нарваться на неприятности можно.

– Слышь, мужик, – взмолился Второй, сидя на ветке пониже Третьего, – это твой зверь?

– Не-а! – ответил тот, – Он сам по себе.

– Будь добр, отгони медведя, – попросился Третий, – Вижу, что он тебя уважает, и драть не будет. Отгони, мы заплатим.

– А я, мил человек, ему не указ. Сами просите. Если он деньги у вас примет, может и отпустит, а если нет, сидеть на ветках будете до весны, если досидите, конечно, при таком морозе, – Развернулся и пошёл прочь.

– Эй, ты, как там тебя, ты куда? – Запричитали горе-охотники.

– Как куда? Домой!

– Забери зверюгу, Ирод, – заорал Второй.

– Когда меня отсюда снимут, – зловеще зашипел Третий, – я тебя обязательно найду!

– А чего меня искать, – спокойно произнёс мужичек, – я всегда здесь. Лесником здешним работаю. А что до того, чтоб тебя оттуда сняли, так я очень и очень сомневаюсь. Здесь редко кто проходит. Кричи – не кричи: вёрст пятнадцать ни одна душа не услышит. Так что на дереве до весны куковать будете за дела ваши пакостные. Это моё последнее слово. Покедова.

И он пошел в гущу леса, оставив на полянке браконьеров, сидящих на дереве, у подножья которого удобно разместился медведь.