Ностальгия по крови

– О нашей профессии. О том, что она прекрасна, даже когда ноги совсем заледенели. Жаль…

Безана фыркнул.

– Слушайте, Пьятти, я вас вызвал не затем, чтобы утешать, а затем, чтобы вы мне помогли кое-что понять. Если вы действительно напали на интересный след, то обещаю: под всеми статьями будет и ваше имя.

Илария не поверила своим ушам и от удивления раскрыла рот.

– Правда?

– Но вы должны это заслужить. Имейте в виду, мне уже много раз морочили голову. И коллега-нытик мне не нужна. Понятно?

Она инстинктивно его обняла.

– Да я просто счастлива! Не знаю, как вас и благодарить! Это самое прекрасное, что случалось со мной до сих пор. Я всегда читала ваши статьи, и…

Безана резко ее оборвал:

– Пьятти! Ваша стажировка кончилась. С сегодняшнего дня вы самостоятельный журналист, а потому постарайтесь не строить из себя девочку. Серьезнее, пожалуйста. Иначе я передумаю и отвезу вас обратно на вокзал.

– Извините.

– А теперь надо поискать приличный бар. Хорошие мысли требуют хорошего вина. Вот ведь паскудство какое! Похоже, у них тут комендантский час.

Наконец они нашли тратторию с баром у входа. Конечно, не лучший вариант, но Безана уже не мог терпеть. Они уселись в уголке и заказали два бокала «Совиньона», которые им принесли вместе с мисочкой жареной картошки.

– Итак, – Безана поднял бокал, чтобы чокнуться, – объясните, пожалуйста, что за история с булавками или с иголками, я так и не понял.

– Значит, они все-таки были?

От волнения Илария пролила немного вина на фанерный столик.

– Были, – спокойно ответил Безана. – Это были иглы для акупунктуры [8], однако их можно назвать и булавками, разве нет?

– Десять штук? И они были разложены возле камня?

– Именно так. А что они означают?

– Не знаю.

Безана начал терять терпение.

– Как так «не знаю»? А тогда какого черта вы упомянули эти проклятые иголки?

– Я уже говорила: это преступление напомнило мне другое.

– Совершенное в девятнадцатом веке?

– Да. Только там фигурировали большие шпильки, которыми крестьянки пользовались, чтобы закалывать волосы. Иглоукалывание здесь ни при чем.

– Продолжайте.

– Вы слышали когда-нибудь о Винченцо Верцени? [9]

Безана помотал головой.

– Это был первый в истории Италии серийный убийца. Точнее, не совсем так. Был еще один, Антонио Боджа [10], по прозвищу Чудовище с переулка Баньера. В Милане Боджа убил несколько человек.

– Пьятти, мы не на экзамене в университете. Давайте, пожалуйста, по существу.

– Понятно. Извините. Я хотела сказать, что…

– Просто скажите, и все. Не надо объяснять почему.

– Так вот, Боджа убивал, чтобы грабить. Другое дело – Винченцо Верцени: тот убивал ради удовольствия. Он испытывал наслаждение, когда душил женщин, понимаете? На процессе он в этом сознался. Его признание есть в материалах следствия.

– Короче говоря, таким способом он получал оргазм.

– Именно. И все ощущения усиливались, когда он пил кровь своих жертв. Кстати, на теле жертвы были укусы?

Безана утвердительно кивнул. Об этом тоже ничего не было известно. Он сам недавно узнал этот факт из разговора с бывшим свояком-полицейским.

– Значит, способ совершения преступления одинаков. Вот!

Илария сжала кулаки и сделала несколько боксерских движений.

Безана поднял бровь. Ну, ведет себя как девчонка-подросток. Да, трудно будет с ней работать.

– А как так вышло, что вы все знаете о Верцени?

– Верцени занимался Чезаре Ломброзо [11]. Я писала о нем курсовую в университете. Я имею в виду о Ломброзо.

– Продолжайте.

– Для Ломброзо это был второй случай, но в истории, по крайней мере в Италии, он был первым, когда применили научный анализ. В каком-то роде он ознаменовал начало современной криминологии.

– Интересно… – прокомментировал Безана.

Илария порылась в рюкзаке и вытащила оттуда несколько помятых листков бумаги.

– Вот. Сегодня утром я приходила в редакцию именно за этим. Я хотела дать вам почитать.

– Это ваша курсовая?

– Она может навести на интересные мысли. По-моему, мы имеем дело с имитатором.

– С имитатором серийного убийцы девятнадцатого века?

– И не какого-нибудь, а первого.

Безана стал перелистывать страницы.

– Здесь Ломброзо – еще молодой психиатр, только начинает выстраивать карьеру, – объяснила Илария. – Он заинтересовался делом крестьянина из Бергамо, потому что не считал его душевнобольным. Ломброзо определил его как сексуального садиста, вампира и пожирателя человеческой плоти, однако установил, что тот был в здравом рассудке, когда совершал чудовищные вещи. Понимаете? Тогда Ломброзо начал искать другие объяснения подобной тяги к убийствам. Она вполне могла быть результатом того, что мать преступника страдала эпилепсией или наличием случаев пеллагры [12], зарегистрированных в семье. Среди последствий пеллагры случается форма деменции, которую Ломброзо определял как кретинизм.

Безана тряхнул головой.

– Пьятти, от вас никто не требовал резюме.

– Прошу прощения.

– Ночью я прочту все до конца. Можно взять эту распечатку?

– Конечно, – сказала Илария и улыбнулась.

8 декабря 1870

На рассвете поля окутал туман. Джованна шла по дороге, то и дело с опаской оглядываясь: за стеной тумана ничего не было видно. Впереди дорога просматривалась не дальше чем на метр. Отсутствие перспективы вызывало головокружение, и девушка почти теряла ориентацию в пространстве. Ее отец, часто выгонявший коров на горные пастбища, говорил, что, когда попадаешь в облако, не понимаешь, идешь наверх или вниз.

В воздухе стоял сильный запах навоза, а покрытая инеем трава отливала желтым и розовым. То здесь, то там виднелись сугробы, оставшиеся после снегопада. В этом призрачном пейзаже все предметы возникали неожиданно и почти пугали. Что это там? Какой-то зверь? А может, конь или осел? Сквозь туман виднелась только какая-то большая темная тень. Тень приблизилась и оказалась хижиной, где обычно держали рабочий инвентарь. А там что? Ага, это телега. Джованна шла, кутаясь в теплую шаль: на улице было очень холодно.

Отправиться в дорогу позже девушка не могла. Хотя днем, на солнце, дорога на Суизио [13] была бы более приятной. Но сегодня праздник Непорочного Зачатия, и Джованна должна добраться вовремя, чтобы помочь матери приготовить обед. Нынче будут подавать мясо. Отец загодя зарезал каплуна [14], и теперь хоть разок можно будет поесть не одну поленту. В их доме слишком много детей, и всех прокормить трудно. На счастье, Джованну приютила семья Равазио, и у них она чувствовала себя как родная дочь.

Родителей она не видела больше месяца, однако волновалась совсем по другому поводу. Она шла быстро, радуясь, что увидит на празднике двоюродного брата. Как знать, может, они поженятся… Джованна была бы очень рада… Он такой красивый! И потом, ей уже исполнилось четырнадцать, время подошло. Иначе она совсем состарится. Тут девушка на миг потеряла равновесие, поскользнувшись на смерзшемся снегу. Потом выпрямилась, поправила съехавший на лицо платок и проверила, не потеряла ли образок с портретом Пия IX [15], который носила не снимая. Его подарила бабушка, чтобы Господь берег ее. И вдруг Джованна услышала какой-то шум.

Она обернулась, но вокруг по-прежнему был один туман. Тогда Джованна пошла быстрее, почти бегом, и отчетливо различила чьи-то шаги. Это даже лучше, пустая и беззвучная дорога ее немного пугала. Девушка подняла руку, приветствуя приближавшийся темный силуэт. В Боттануко она всех знала, хотя и выросла в Суизио. Но когда Джованна увидела, что силуэт прихрамывает, и поняла, что это Винченцо Верцени, настроение испортилось. Странный он какой-то. Да и вся семья у них странная.

Однажды Джованна видела, как его мать каталась по земле, а изо рта у нее бежала слюна, как у бесноватой. Испуганная девушка прибежала домой бегом. По счастью, один из Равазио был врачом. Он тогда объяснил ей, что бесы тут ни при чем, а женщина просто больна эпилепсией и ее лечат кровопусканием. Джованна успокоилась, но семью Верцени все равно после этого недолюбливала.

Накануне она встретила взбудораженную Марию Превитали. Та рассказала, что Верцени ее чуть не схватил и не утащил в темный переулок, и велела быть осторожней. Но Джованна не поверила: Мария только что выписалась из психиатрической лечебницы и могла напридумывать всякого.

Винченцо приближался, и Джованна ускорила шаг. Прогнать его с дороги она не могла, ведь дороги для всех. Он поздоровался и спросил, куда она идет. Девушка опустила глаза и ответила:

– В Суизио.

У нее вовсе не было желания пускаться с ним в разговоры. Но не вертеть все время головой и не коситься на серп в руке у Верцени у нее не получалось. Он что, собрался работать в поле в день Непорочного Зачатия? Держал бы его покрепче… Так и поранить можно. А Верцени шел своей прихрамывающей походкой совсем рядом с ней, почти касаясь серпом ее юбки. Наконец Джованна потеряла терпение и сказала ему:

– Слушай, держи эту штуковину подальше, иначе порвешь мне юбку, а она хорошая, дорогая. Порвешь – убью.

Спустя два дня, в субботу, на сыроварне у Равазио заволновались. Хозяйка нервно металась из угла в угол, шурша черной юбкой, и твердила мужу, что все это очень странно. Почему Джованна до сих пор не вернулась? Она еще совсем ребенок, но очень обязательная: если что скажет – сделает непременно. Девушка пообещала, что пробудет в Суизио не дольше дня. К счастью, женщина умеет сама раздеваться, а на кухне ей помогает повариха, да и причесаться она может без посторонней помощи. Но женщина волновалась, ведь девочка ей как родная дочь. Хозяйка беспокоилась, потому что один из крестьян, Батиста Маца, прибежал в деревню и рассказал всем, что в округе появился волк. Он видел в кустах шелковицы внутренности ягненка. Ближе к вечеру синьора Равазио уговорила мужа взять ружье и вместе с кем-нибудь из крестьян отправиться посмотреть, не случилось ли чего с девушкой. Бедняжка ведь могла повстречать на дороге этого зверя.

Джованни Батисте Равазио долго идти не пришлось. Он нашел тело под навесом возле сыроварни. Девушка лежала на земле, голая, только на левой ноге виднелся чулок. Тело было разрезано пополам, внутренности вынуты, а открытый рот набит землей. Джованни Батиста помчался созывать народ.

Началось настоящее паломничество. Вся деревня ходила смотреть на труп. Люди перешептывались. Значит, внутренности принадлежали не ягненку, а Джованне. Но тогда ее загрыз не волк. И все заметили десять длинных шпилек для волос, аккуратно разложенных в геометрическую фигуру вокруг камня. Что за жуткий ритуал? Какой дьявол мог такое совершить? А потом кто-то нашел в хижине портрет папы Пия IX, который девушка носила на шее, а на соломенной крыше – куски растерзанной икроножной мышцы. Народ разбрелся по округе в поисках других жутких фрагментов этого пазла. Множество фонарей осветили темные деревенские улицы и еще более темные поля: началась настоящая охота за сокровищами. Старый сапожник с племянником в куче зерна нашел одежду девушки. Одна из женщин прямо напротив церкви Боттануко подобрала на снегу платок.

Никто не хотел ложиться спать. Мужчины проговорили до глубокой ночи. Самым удивительным в этой истории было то, что преступление совершили в месте, очень близком к торной дороге, да еще к тому же в праздничный день, когда люди постоянно сновали вокруг церкви. Окрестности церкви прекрасно просматривались. И эти десять булавок, аккуратно разложенные вокруг камня, явно должны что-то значить. Может, убийца хотел оставить какое-то послание? Но зачем?

Женщины тоже обсуждали смерть Джованны. Пополз слух, что у девушки вынули гениталии. Но кому они понадобились?

Винченцо Верцени, как и все, ходил смотреть на тело. Только чуть позже, когда его уже накрыли простыней. Домой он вернулся мрачный и сказал матери, что так испереживался, что даже есть не будет. Вся деревня была взбудоражена. Никто ничего подобного не видел. Даже волки не так жестоки.

11 декабря

Безана выразительно похлопал себя по животу и заявил, что хочет есть. Потом обернулся и осмотрел зал траттории.

– Что скажете? Поедим здесь или будем искать ресторан поприличнее, со звездочками?

Илария Пьятти опустила глаза. Ей было стыдно сказать, что она не может позволить себе приличный ресторан. Но говорить ничего не пришлось: Безана и так все понял.

– Не беспокойтесь, все оплачивает газета. Я выбил счет на еще одного человека, и питание и проживание вам обеспечены.

Пьятти смущенно поблагодарила.

– У меня даже нет счета для поступлений НДС.

Безана дружески похлопал ее по плечу.

– Думаете, я сомневался? Разве может девушка, у которой нет ни водительского удостоверения, ни смартфона, иметь счет для поступлений НДС? Вставайте и выбирайте столик. На улице сильный снегопад, так что нет смысла плутать в полях в поисках непонятно чего.

– Вон тот, возле камина, – указала Пьятти.

– Романтично, – подмигнув, заметил Безана.

Но подмигнул он тоже дружески и без иронии: чтоб не придумывала себе чего лишнего.

Они заказали графин красного домашнего вина и поленту под плавленым сыром.

– Расскажите мне о преступлении, я имею в виду о том, что произошло в 1870 году.

Пьятти вообще не привыкла к вину, а потому уже слегка захмелела, но тем не менее с воодушевлением принялась рассказывать. Девушка так боялась произвести плохое впечатление, что говорила так, словно перед ней стоял микрофон, а сама она давала интервью на телевидении. Безана внимательно ее выслушал, не перебивая.

– Невероятно, – задумчиво произнес он. – Ведь Джованна Мотта была горничной, как и Анета Альбу. А это говорит о том, что жертву выбрали не случайно.

– Я мало знаю об Анете Альбу. Кроме того, что она румынка, как писали все газеты. Я думала, она была проституткой.

– Нет. Она была сиделкой при нотариусе Лекки. Девяносточетырехлетний старик передвигался в инвалидном кресле, так что его можно смело исключить из подозреваемых. О ее исчезновении заявили дочь нотариуса, Джулия Мария Лекки, и ее муж, Франко Вимеркати.

– Их возраст? – спросила Илария.

– Ну… Джулии около шестидесяти, а ее мужу – около пятидесяти.

– Его подозревали?

– Скажем так, могли, – отозвался Безана.

– А сколько лет жертве?

– Двадцать семь. У нее остался трехлетний сын, который сейчас в Румынии с бабушкой и дедом. Ни законного мужа, ни жениха не было. Пока нам мало известно, только основная информация. Чтобы переварить поленту, нам потребуется горький биттер. – Илария испуганно вытаращила глаза. Она не привыкла столько пить и боялась, что потом ее придется тащить в мотель. Но Безана настаивал. – Два, пожалуйста, – сказал он официантке.

– Боюсь, мне станет плохо.

– Спокойно. Тошнить вас будете завтра, когда увидите фото с места преступления. А сейчас надо чокнуться: у нас в руках настоящая сенсация, Кнопочка! [16]

– Кнопочка? Что это за прозвище?

– Это я так, ласково… – ответил Безана и взглянул на часы. – Сейчас только половина десятого, мы еще успеем набросать статью.

– Прямо здесь?

– Конечно. Вы же не хотите, чтобы у нас украли идею… История Верцени слишком известна в этих местах, и как бы не нашелся кто-то другой. Я выйду, позвоню начальнику отдела, здесь слишком шумно.

– Если мы задержим закрытие ресторана, хозяин нас убьет.

– Кнопочка, если уж выбрали заниматься криминальной хроникой, бояться ничего не надо.

11 декабря

Безана и Пьятти писали свою первую совместную статью в четыре руки в траттории, на айпаде. Было десять часов вечера. Чтобы работа шла быстрее, они наговаривали текст «Сири», программе, которая считается интеллектуальной, но запросто может принять «голову» за «олово».

– Стоп! Перечитайте-ка этот кусок. «Сири» нельзя доверять. Эта паршивка иногда не различает слова, – сказал Безана.

– «Джованна Мотта, четырнадцати лет, получила и разрушила навес…» – начала Илария.

– Какой навес? «Получила разрешение навестить…»! Исправляйте скорее! А то они решат, что мы пьяными писали статью, – быстро редактировал Безана.

– Так оно и есть.

– Уверяю вас, чтобы опьянеть, мне нужна другая доза. Здесь все дело в программе, это «Сири» у нас подшофе.

– Суизио превратилось в «дивизию», – объявила Пьятти, подняв голову от экрана.

– Исправьте и быстрее вычитывайте дальше, иначе редакцию в полночь просто закроют.

Илария Пьятти послушно продолжила:

– Утром она вышла из сырой бани семьи Равази, где работала горничной…

– Сыроварни, а не сырой бани! Вот зараза!

– …и направилась по дороге на Пассерини 20 вдоль полей, засыпанных снегом. Больше никто не видел ее живой.

Безана в ужасе закрыл лоб ладонью, а потом подозвал официантку и заказал уже третью по счету настойку.

– Черт возьми, мы закончим быстрее, если будем набирать текст сами! И они еще имеют наглость рекламировать это в качестве персонального помощника! Ну чистое надувательство! Вы, Кнопочка, и то делаете меньше ошибок.

Илария от души рассмеялась. У Безаны, конечно, тот еще характер, зато надо признать, человек он симпатичный и щедрый. К тому же настоящий профессионал. Непонятно, почему его хотят так рано спихнуть на пенсию, ему ведь всего пятьдесят восемь.

Отправив статью, которая, по милости «Сири», стала тяжким испытанием, они поехали в отель. В машине Илария задремала, улыбаясь во сне. Это была первая в ее жизни статья, которую она написала вместе с известным журналистом, и ее подпись стояла рядом с его. Точнее, не просто с известным журналистом, а с самым лучшим специалистом по криминальной хронике, легендой. Сенсация – неплохое для Иларии начало. Может, у нее еще есть шанс остаться в редакции.

Возле отеля Безана растолкал ее:

– Приехали, Пьятти. Сделайте одолжение, войдите в дверь своими ногами. Я человек в возрасте, и, если мне придется взвалить вас на плечо, у меня случится инфаркт.

Она потянулась, зевнула, сунула ноги в балетки и направилась к стойке администратора.

Администратором оказалась полная женщина с платиновыми волосами. Проверяя документы, она одновременно что-то жевала и смотрела телевизор.

– Все номера заняты. Свободен только «Лепесток».

– Но мы заказывали два номера.

– Здесь это не указано. У нас есть только один, для новобрачных. «Лепесток». Он украшен розами.

Безана и Пьятти переглянулись.

– Предупреждаю, я храплю, – сказал Безана.

– Я тоже, – отозвалась Пьятти, пожав плечами.

12 декабря

На следующий день, перед тем как отправиться на поиски приличного бара, чтобы как следует позавтракать, оба помчались скорее купить газеты. Пьятти взяла сразу два экземпляра.

– Одну для тети, – объяснила она. – Она живет в Нью-Йорке.

– Это самая крупная ежедневная газета в Италии, Пьятти. Не думаю, что ее трудно найти в Нью-Йорке.

– Ну, никогда не знаешь, что будет…

Безана открыл газету и переменился в лице. Его взбесило название статьи и обилие сокращений.

– Они это сделали специально. Вот ублюдки! И получилась не сенсация, а среднестатистическая статья, да еще и с опечаткой в подписи, написанная кое-как. Ну и говнюки!

Безана швырнул газету в урну и быстро пошел прочь.

Илария бросилась за ним вдогонку. Она так и не успела насладиться своей первой настоящей статьей.

– Куда вы?

– В машину. Теперь надо поговорить со следователями.

– А завтрак?

– Мне что-то расхотелось.

– А мне очень нужна чашечка кофе, иначе я просто не буду соображать, – запротестовала Илария.

– Что-то у вас слишком много требований, Пьятти. Ладно, раздобудем кофейку здесь.

Безана вел машину сквозь снегопад и на ходу объяснял, что договориться с заместителем прокурора будет не так-то легко.

– Вчера она обошлась со мной по-хамски. И все из-за того, что взъелась на профсоюз, собиравший подписи, чтобы ее уволили. Заместителя обвинили в том, что она оказалась не способна раскрыть убийство ребенка. Эта история будоражила всю долину много лет, а петиция появилась только сейчас. Можно себе представить, какое у заместителя настроение, если у нее под окнами митингует толпа.

В этот момент Безана резко крутнул руль и развернулся, рискуя нарваться на лобовое столкновение. Илария ухватилась за ручку над дверцей.

– Что случилось?

– У меня изменился план, – ответил Безана. – Мы поедем и расскажем эту историю моему бывшему свояку, полицейскому. Он нас точно выслушает.

– Согласна, – сказала Илария, удивленная таким поворотом событий.

Ну и человек этот Безана. Если его что-то раздражает, с ним невозможно разговаривать.

Безана тем временем затормозил напротив какого-то дома, опустил стекло и крикнул:

– Роза? Роза! Роза-а-а!

На крыльце показалась полная женщина и замахала ему рукой. Выбежать к машине она не могла, потому что была в шлепанцах.

– Хочешь кофе? – крикнула она.

– Нет, спасибо, мне нужно срочно переговорить с Джорджо. Он еще дома или уехал в Бергамо?

– Дома, принимает душ. Заходи!

Безана припарковался и вышел из машины, не сказав ни слова Иларии.

– А я? Что мне делать?

– Ну а вы как думаете? Неужели я оставлю вас мерзнуть в машине?

Илария быстро выскочила и двинулась вслед за ним. Роза удивилась, увидев девушку, и тихо спросила:

– Это что, твоя новая девушка?

– Эта девчонка? Нет, просто коллега.

Роза пригласила всех на кухню, где Кевин как раз доедал миску с хлопьями.

– Хотите кофе, синьорина?

– Охотно, – отозвалась Илария.

Кевин скорчил рожу и показал ей язык, к кончику которого прилипли рисовые хлопья с шоколадом.

– В честь чего такая спешка? – поинтересовалась Роза.

Тут на кухню вошел Джорджо в халате. Он никак не ожидал увидеть незнакомую девушку, а потому очень смутился. Безана схватил один из двух экземпляров газеты, которые Илария ревниво прижимала к груди, и протянул свояку:

– Вот, прочти.

– Надеюсь, не схвачу воспаление легких, – пробормотал Джорджо, смущенно покосившись на Иларию: ему было неловко предстать перед девушкой в таком виде.

– Не схватишь, не волнуйся, – ответил Безана. – Тебе ни о чем не говорит имя Винченцо Верцени?

Пока в кофеварке уютно булькал кофе, Безана изложил их с Иларией теорию. И почему не сможет спокойно поговорить с заместителем прокурора, которой было поручено расследование.

– Бедняга, охотно верю, что она нервничает, – вздохнул Джорджо. – Она находит письма с угрозами даже у себя дома, под ковриком перед дверью. Но я все-таки попробую с ней поговорить.

– Спасибо, – поблагодарил Безана.

– Но я скажу тебе и еще кое-что. Ты упомянул изображение папы Пия IX, а мы нашли образок с портретом папы Иоанна.

– В самом деле? – спросила Илария, не веря своим ушам.

– Да, – продолжил Джорджо. – И совершенно неясно, кому все это нужно. Ведущий следствие магистрат настаивает на том, что мы имеем дело с сектой, а не с серийным убийцей, потому что на месте преступления найдены две ДНК. Одна в месте укуса, а другая, отличная от нее, – в сперме. Сейчас оба образца тщательно анализируют.

– Кого-нибудь уже допрашивали?

– Насколько мне известно, пока только семью, где работала Альбу. Но ничего интересного они не рассказали.

12 декабря

По дороге в Милан Илария поглядывала на свое отражение в зеркале заднего вида и улыбалась. Ей не верилось, что она действительно сидит здесь, в этой машине, рядом с Безаной. Не беда, что он грубоват. Ей, конечно, хотелось задать ему кучу вопросов о его работе, но она стеснялась.

– Пьятти, вы спите?

– Нет, я думаю о старых делах. Мне очень интересна тема серийных убийц, но вы, наверное, к такому уже привыкли.

– «Привыкнуть» – грубое слово, – сказал Безана. – К серийным убийцам привыкнуть невозможно. И потом, к счастью, они не так часто попадают в поле зрения. Хотя, должен признать, бывают очень интересные случаи. Теперь, мысленно возвращаясь на годы назад, я понимаю, что первая моя статья, попавшая на главную страницу, была именно о серийном убийце. Боюсь, что завершу карьеру материалом на ту же тему. Круг замыкается. Интересно, когда я выйду на пенсию, у меня тоже возникнет «ностальгия по крови»?

– Ностальгия по крови?

– По сути, так и проходит вся жизнь. Сначала учишься смотреть на кровь невооруженным глазом, потом на помощь приходит наука и начинаешь пользоваться люминолом, следовательно, видишь кровь и в темноте. И вот она уже не та красная субстанция, которую ты знал, теперь она светится голубоватым светом. И разом меняется вся перспектива. Поначалу ты выискивал, откуда кровь взялась и куда она приведет, а потом открыли ДНК, и ты замечаешь, что путь теперь пролегает внутри самой крови. Я много раз менял свои взаимоотношения с кровью. Это смахивает на брак: то же большое количество этапов. И мне интересно, буду ли я скучать по ней.