Преподаватель

Кичливости в ней не было, но вот упрямство – явно камень преткновения. Стоило ли говорить правду или же предельно холодно отреагировать на столь важный шаг. Мистер Мартен решил дать полную оценку только по прочтении всего, но неприятное чувство, будто сказать ему было нечего, съедало изнутри. Это было прекрасно, настолько прекрасно, насколько может быть, как и она сама, нежнейшее создание. Все те часы, что он провёл рядом с этим созданием, думая о своём превосходстве над ней, не были напрасными, он действительно корректировал не огранённый алмаз, но лишь слегка и поверхностно. А теперь ему стало не по себе, ему больше нечему было её научить.

Но прерывать занятия было крайне отталкивающей перспективой, ведь только так он мог быть рядом с ней, чувствовать аромат её волос, наблюдать, как она злится и морщится от упрямства и потуг за работой. Как он мог допустить такой исход, ведь она смотрела с таким интересом все эти годы, с чутким и нежным пониманием, а теперь возмущалась от каждой проведённой с ним минуты. Она ненавидела его? Но ведь он не мог просто сказать ей, что хочет помочь, поработать вместе, она сочла бы его чересчур заносчивым, а может и нет, но ведь он не знал тогда, какой она была. Да и эта спесивая манера общения, выработанная годами от непомерной скуки, не всегда поддавалась управлению.

Как повезло, что Джейн опять споткнулась о свою заносчивость, дав облегчение и позволив снова почувствовать себя тем, кто мог ей пригодиться.

– Мы с тобой неплохо продвинулись в наших обсуждениях. – мистер Мартен стоял, облокотившись на свой стол, держа в руках кипу бумаг – Твои работы на дополнительных стали значительно проще, но вот сюрприз, контрольная по основному курсу, и ты её валишь – профессор показным театральным движение руки передал ей исписанные листки с красными пометками.

Его нарочитая чопорность заявляла об авторитете, которым он жаждал покорить молодую и неопытную красавицу. В каком-то смысле, в мире, что был ей зачастую совсем не интересен, лишь значимость в её глазах давала ему фору.

– Валишь, в каком смысле, на два или, как вы любите, на четыре? – девушка всматривалась в пометки, намеренно игнорируя оценку, и закатила глаза – Господи…

– Тише.

Её сжатые в кулаки пальцы помяли бумагу, что сливалась с побелевшими костяшками, руки задрожали.

– Ну здесь то, что не так? Все же идеально! – Джейн трясла работой перед собой, а из её глаз летели искры неконтролируемого гнева. – Вы сами так говорили на лекции, это, буквально, ваши слова!

– А ты с меня портреты пишешь? Как мило. – Николас до последнего сохранял остатки терпения и спокойствия, но, как и всему, рано или поздно, им пришёл конец и, скрестив руки на груди, он повысил тон, заводясь от её гнева – Только это не то, что требуется от тебя!

– Что делать, если я думаю также, может у гениев мысли сходятся, или всё дело в тупом перефразировании? – она кинула страницы на стол, но они, не долетев, разлетелись по полу, и профессор, сочтя жесть вульгарным, перевёл голос в сдержанное рычание.

– Тупое перефразирование – удел твоих однокурсников, а я ждал от тебя оригинальности. Сколько можно повторять простые истины? Эту бредятину я не принимаю!

– Где можно взять оригинальность, если все эти темы всеми переписаны сотни раз! Чего вы от меня хотите? – он опустил глаза и сжал губы – О, вы разочарованы?

– Да, я разочарован. – подняв подбородок, он устремил чёрные глаза прямо сквозь собеседницу – Я устал биться о твоё упрямство, да проще осла научить ходить на двух ногах.

– Как мило… – бедром девушка оперлась на стол, будто её покинул внутренний стержень – Что ж, это взаимно. – она приблизилась совсем в упор, так, что её дыхание и жар тела опаляли, и прокричала, ткнув преподавателя пальцем в грудь – И да, вы сами осел!

Это не была случайность, вырвавшаяся из уст, о которой спустя мгновение жалеешь, а намеренный крик, накопившейся за долгие годы обиды на весь мир. Обиды за непонимание и надменность, за нежелание слушать и слышать.

Напряжение стрельнуло в челюсти Николаса, и он придвинулся к девушке, прижав её корпус к столу, словно хищник. Его глаза были совсем близко, широко распахнутые они смотрели прямо в душу и опасно дрожали. Дыхание мужчины участилось, сжав кулаки до предела, он положил их на стол, заперев свою жертву в капкан, и почти шёпотом произнёс:

– Полегче на поворотах, мисс Морел…

Его злость ощущалась странной вибрацией по всему телу, что чувствовалась даже через маленький проблеск расстояния между ними. Джейн, что есть мочи, прижалась к столу, боясь прикоснуться к профессору, который, казалось, не оставлял другого выбора. Спрятав руки за спиной, она приняла его темп дыхания и, в надежде оторвать взгляд, чтобы не обмякнуть, случайно посмотрела на его губы.

Всего секунда, одно маленькое еле уловимое движение, но Ник заметил и стал его пленником. Он больше не мог не о чём думать и лишь старался изо всех сил, чтобы не сделать глупость.

– Вы тоже весьма неосторожны в высказываниях – издевательски произнесла девушка, борясь с дыханием.

– Неужели?

Его тело пылало, а плечи двигались вверх-вниз, он казался таким большим, когда был так близко. Рука Джейн коснулась его шеи и сжала прядь чёрных волос, зачёсанных назад. Она чувствовала его слабость, но видела силу и была уверена, что он не тронет её. Его кулаки, если бы он схватился за что-нибудь, раскрошили бы камни. Напряженная шея мужчины казалась стальной, и девушка сама не заметила, как робко коснулась её губами, а затем боязливо поцеловала его.

Отпрянув, она сглотнула и застенчиво заморгала, попытавшись снова вжаться спиной в стол, её рука скользнула с его плеча, но, не дав ей упасть, Ник прижал студентку к себе. Теперь он чувствовал, как вздымалась её грудь, биение её сердца и как сжимались колени. Не сопротивляясь, девушка приникла к нему, поддаваясь нажиму крепких рук. Вкус её губ, такой сладкий и пряный, закрепился в памяти, что требовала продолжения, и теперь уже он, не отрываясь, смотрел на них, как на благословенный нектар.

Сняв очки девушки и кинув их на стол, он поцеловал её, но не так робко, как это сделала она, а требовательно, темпераментно и жадно. Поглаживая одной рукой шелковистые волосы, второй он осторожно гулял по её ноге, от чего юбка задиралась, оголяя бедро.

Пылкие нежные ладони искали путь к груди, поглаживая рубашку, что не хотела расстёгиваться. Бросив не поддавшиеся пуговицы, она резким движением выдернула рубашку из брюк и расстегнула ремень.

Её желание провоцировало страсть профессора, что уже не мог контролировать себя. Он поднял её пышные бедра и усадил на стол, задрав узкую юбку. Он был так близок к её лону и так далеко от всего мира, что ни мораль, ни общественный порядок не существовали в его маленькой вселенной, частью которой была только она.

Джейн вздыхала от его прикосновений и стонала от поцелуев, она не знала, что делала и где находилась, потеряв счёт времени и ощущения пространства, казалось, они целовались много часов. И когда она расстегнула штаны, то, как ненасытный зверь, жадно схватила его достоинство. Её нежная рука гладила и сжимала его член, от чего Ник резко выдыхал и слегка подавался вперёд.

Их губы то сплетались друг с другом в неутолимых поцелуях, то блуждали по телу, оставляя цепочку из покусываний. Профессор придвинул её бедра к себе и просунул руку между ног, поглаживая трусики, её тихий стон, вырвавшийся так неаккуратно, только раззадоривал его. Он двигал рукой медленно и плавно, сначала по белью, потом под ним, по нежной гладкой коже, обнимая пальцами каждый бугорок. Когда её тело выгнулось, а ноги сомкнулись, он понял, что больше ждать не в силах и отпрянул.

Джейн словно отошла от сна, когда тот отстранился, она раздвинула ноги и сексуально облизнула пальцы, глядя ему в глаза, затем погрузила их прямо в себя. Она хотела, чтобы он смотрел на неё такой, хотела знать, как тот поступит, и ублажала себя, пока Ник искал что-то в пиджаке.

Он достал маленький квадратик и, открыв его зубами, стал натягивать содержимое на единственный участок оголённого тела, пока девушка его не перехватила. Она собиралась сделать это сама, чтобы он не переставал смотреть, но, расправившись с делом раньше, Ник стремительно приблизился и вошёл в неё, плавно прижимая к себе. Джейн таяла в его руках, теряя контроль над телом, а мужчина не сводил взгляд, любуясь мурашками и следами от поцелуев. Когда она стонала, он будто питался её воздухом, когда она дрожала, он дрожал вместе с ней. Тёплая, влажная, мягкая нежная кожа обволакивала плоть, разливая по телу волны электрического тока. Плавные движения чередовались с резкими, создавая все новые приливы наслаждения.

Но когда разум был готов отключится, внимание Ника привлекли шаги, слабые и глухие, но отчётливо приближающиеся к аудитории. В одно мгновение его сознание обрисовало ситуацию и пути возможного отхода, он осмотрел место преступления, оценивая масштаб бедствия, и, схватив пылающие бедра, направился в каморку. Дверь в комнату запиралась изнутри, но та могла вызвать подозрения, а если его кто-то станет искать, сюда точно заглянет. Считанные секунды, и он бы подставил не только себя, но и её, растаявшую и уязвимую.

– Шкаф – послышалось тихое мурчание, перебиваемое вздохами.

То было спасение, чудесное спасение от неминуемой гибели, и профессор, схватив покрепче девушку, ногой открыл дверцу шкафа купе и залез вместе с ней внутрь. Он поставил её ногу на землю, чтобы не упасть, и, прикрыв за собой дверцу, стал прислушиваться к шагам.

Джейн не слышала ни звука и не сразу поняла, в чём дело, но беспокойство профессора говорило само за себя. Как ни странно, она не боялась попасться. Разумеется, это было бы крахом для обоих, но ни одно из страшных последствий, в данную минуту, ей никак не представлялось.

Даже сейчас, когда он был так встревожен, его лицо выглядело невероятно красивым, рука, которой он прижимал к себе, крепко держала ногу почти у самой ягодицы. Дыхание всё никак не сбивалось, и от случайного движения профессора, который всё ещё находился в ней, у девушки вырвался тихий стон.

– Тише, малышка… – прошептал мужчина, накрыв пылающие губы свободной рукой.

Её серые глаза горели словно от яркого пламени, пальцы, впивающиеся ногтями в бедро, сжимали кожу всё сильнее. Он продолжил двигаться как можно медленнее и тише, глядя в расширенные зрачки. Девушка закрыла глаза и изогнулась.

Звук открывающейся двери в каморку, несколько шагов и пугающее затишье, его рука сильнее сжала рот, но двигаться он не прекратил. Снова шаги, но уже затихающие, тот, кто заходил, явно ушёл. Он убрал руку и страстно поцеловал её, будто ему запрещали это делать несколько сотен лет. Движения нарастали и становились резче, а руки ныли от напряжения, стараясь держаться за всё что попадётся. Джейн подняла лицо к потолку и беззвучно задрожала, смыкая ноги. Она дёргалась несколько мгновений, пока весь танец не завершил хриплый стон профессора прямо ей на ухо.

После кульминации её хватка ослабла, а тело обмякло. Ник отстранился, осматривая положение девушки, не повредила ли она чего, но она лишь устало поправляла белье и юбку.

Застегнув ширинку вместе с презервативом, мужчина поправил рубашку с пиджаком. Выходить вместе не стоило, и он попросил Джейн остаться, пока всё не проверит, на что та кивнула и притихла.

В коридоре, через пару аудиторий, стояла мисс Авен, мистер Мартен подбежал к ней так быстро, чтобы она не обратила внимания, откуда он пришёл.

– Я вас искала. Как мы так разминулись? – как всегда с придыханием пропела она и начала нести какую-то несуразицу, смысл которой никак не доходил до профессора, чьё дыхание только выровнялось.

Мрачная тёмная обстановка начала давить на приходившее в порядок восприятие. Стены шкафа будто сужались, сдавливая уперевшиеся в них конечности. Левая рука невыносимо ныла из-за навалившегося веса двух тел, а дышать становилось труднее в замкнутом пространстве. Ещё раз поправив одежду в возможностях отсутствия зеркала, Джейн тихонько отворила дверцу шкафа и выглянула наружу. Каморка была открыта, но рядом ни души, а потому девушка быстрым и слегка неуверенным шагом ринулась к столу профессора, схватила сумку, очки и убежала, не оглядываясь.

Глядя строго вперёд, мисс Морел почти бегом следовала как можно дальше от места преступления, надеясь, что её внешний вид выглядел, хотя бы, приемлемо и не привлекал внимания заплутавших зевак. Голова кипела от мыслей и чувств, хотелось то ли плакать, то ли смеяться, а в животе скребся голод, боровшийся с волнением. Наконец, добравшись до дома и миновав расспросы матери, она осталась одна. Тишина расслабила тело, но дала волю бушующему вороху размышлений.

Что произошло с ними в тот момент, было это по-настоящему или просто шуткой сознания? Сильные руки, шторм из поцелуев – воспоминания хлынули словно из открытого крана. Джейн закрыла глаза, прижав к груди руку, что пронизывала боль, и еле заметно улыбнулась. Наивность ею не приветствовалась, но была неизбежным этапом, и девушка решила, что пусть она и напридумывает себе, Бог знает что, то пусть хотя бы посмакует каждый миг этой странной и, возможно, неправильной романтики.

Этот человек вызывал множество чувств, он раздражал своей надменностью, бесил насмешками над её упрямством, заставлял улыбаться и откровенничать. Но он не сможет заставить думать, будто покорил её. Джейн полагала, что профессор, ввиду своего обаяния и интеллекта, мог завладеть любой женщиной и, наверняка, имел в арсенале множество приёмов обольщения. Она знала, что их отношения не были следствием его трюков, их объединяла страсть к литературе, но она не желала становиться одной из его побед. Впрочем, что говорить, если всё произошедшее было исключительно по её инициативе.

Резким движением девушка, открыв глаза, подскочила на кровати. Она поцеловала его, поцеловала своего преподавателя прямо на занятии. В попытках разобраться в причинах своего поведения, Джейн терялась, стоило ей мысленно вернуться к началу их разговора. До сих пор, ощущая его руки на своих бёдрах, а губы на шее, она буквально забыла, что сподвигло её на такой шаг, будто тело действовало ведомое животной силой. А может это и вовсе была одна из его манипуляций, ведь он часто провоцировал её, что, если она была лишь пешкой в его глазах? Хотя, это не отменяло того, что Джейн этого хотела и получила, а значит не было смысла вешать ответственность исключительно на преподавателя.

Деликатно расправившись с надоедливой коллегой, что уже начала вызывать лёгкое раздражение своей бессмысленной болтовнёй, Ник как можно быстрей вернулся в коморку, чтобы освободить из заточение принцессу. Его настигало смущение, но стоило открыть дверь шкафа, как чувство, заставляющее волноваться, улетучилось, оставив смутное послевкусие. Шкаф был пуст, и о его посетителях напоминал лишь сладковатый запах духов и ещё тёплые стены.

Сложно было сказать, обрадовался профессор пустому шкафу или огорчился. Но в протяжном выдохе явно чувствовалось облегчение. Он не знал, что сказать, и как оправдываться за поведение, о котором не жалел. Как дать ей понять, что с его стороны это не было ошибкой или тонким расчётом, а только уступка чувствам и желанию. И что он никогда бы не стал использовать её, и вообще, не позволил бы себе столь фамильярного поведения, если бы не её поцелуй.

Забавно, ведь она сама его поцеловала, её шаг был первым. Но не потому ли, что у неё не было выбора, не заставил ли он её действовать так? Могла ли она сама что-то почувствовать к нему или просто по молодости и глупости сдалась в лапы похоти? Нет, она точно не была глупа, и он носил в пиджаке флешку с доказательством этого.

Утро следующего дня выдалось неоднозначным, желание увидеться постепенно сменялось страхом, а потому встать с кровати никак не получалось. Пока в кампусе мистер Мартен уже вёл первые лекции, Джейн лежала в кровати и, глядя в потолок, размышляла. Мама уже давно ушла на работу и оставалось только статься проспавшей, что бывает со всеми, и даже с теми, кто никогда не опаздывал. Только один человек всё же не поверит в легенду, а придумать что-то более дельное не выходило. Паникёрство, от которого билось сердце, не могло заставить собираться и проигрывало дикому смущению. Порой бывали моменты, когда хотелось исчезнуть, даже без сожаления о сделанном.

В итоге, Джейн всё-таки удалось соскрести остатки смелости и отправится в кампус. Лекцию по литературе она уже пропустила, а значит был шанс, что она и вовсе не встретит мистера Мартена, который наверняка и сам был рад, что она не явилась. Больше всего ей не хотелось выслушивать вежливое увиливание или, ещё хуже, игнорирование, от мысли о котором ей становилось противно. Оставался только вопрос, как теперь вернуть флешку, ведь, если он решит играть в отстранение, о дополнительных занятиях можно забыть, и лишь надеяться, что он понимал, как ценна была эта вещь для неё.

Но кампус оказался весьма маленьким, а план девушки не пересекаться с преподавателем с треском провалился, когда она врезалась в него в коридоре. Джейн ожидала увидеть издевательскую ухмылку на его лице, но он предстал абсолютно серьёзным, и от неожиданности её глаза заблестели, а сердце забилось чаще.

Мистер Мартен, с присущей ему аристократичностью, стоял словно изваяние и, задрав подбородок, строго глядел на студентку как на маленькую девочку.

– Ты пропустила лекцию – отчитывая, заявил он, держа руки сцепленными за спиной.

– Проспала, простите… – глаза девушки забегали из стороны в сторону, а язык путался, не поспевая за мыслями.

– Жду сегодня на дополнительных? – голос мужчины смягчился, понемногу выпуская из тисков.

– Я не знаю, у меня… – Джейн отчаянно пыталась придумать, что сказать и как увильнуть от любого взаимодействия с ним и его взглядом, но профессор резко перебил глубокомысленные потуги:

– Будешь прогуливать – влеплю два и не допущу до экзаменов.

Его слова заставили её поднять глаза, и от застывших на ней зрачков её подбородок поднялся подобно ему, а голос стал ровнее.

– Ясно – уже уверенно произнесла девушка и они разошлись.

Не то чтобы Ник сам обладал непомерной смелостью и знал, что сказать после вчерашнего, но его весьма огорчил её прогул, а потому он немного злился. Несмотря на их полемику на занятиях, он был всегда деликатен и ни к чему не принуждал, а потому счёл некрасивым вот так избегать встречи, словно он какой-то надоедливый студент. Но когда смягчился, вспомнил испуганные глаза и понял, что она, вероятно, тоже не знала, как себя вести, и, по-хорошему, ситуацию следовало решить спокойно и тактично. Дать понять, что, если она не хочет говорить об этом или продолжать их взаимодействие, это вполне можно решить по-взрослому.

Ника крайне беспокоило, боялась ли она его, несмотря на мудрость, девушка была юна, а потому и о чувствах своих могла грезить иначе.

Замявшееся смущение напомнило ему её робкий поцелуй, такой аккуратный и нежный, словно она коснулась губами цветка, не повреждая пыльцу. Ещё никто не целовал его так застенчиво, но смело, будто от этого зависело очень многое. Пока он ждал её, пальцы перебирали красную ручку, а за закрытыми глазами танцевал изящный силуэт. Его губы сжимались в тонкую нить при каждом стоне, эхом разливавшимся в памяти. Он сидел за столом, на котором ещё вчера был с ней и думал о том, действительно ли они были близки, ибо секс не гарантия, как ни крути. Нащупав в пиджаке металлический предмет, он достал флешку словно священный грааль, но тут же убрал обратно, будто боясь, что кто-то увидит её, и тайна разрушится.

Довольно долго Джейн не решалась войти в аудиторию, но уже не от смущения, она подбирала в галерее масок ту, что смогла бы противостоять любым ответам мужчины, будь то холод или надменность. Выбрав насмешливый тон и язвительный взгляд, она ринулась вперёд, но остановилась в смятении, за столом никого не было, лишь призраки воспоминаний, ещё не остывших чувств. Взволнованность тревожила девушку, ибо демонстрировала её слабые стороны и заинтересованность.

Задержавшийся взор уловил движение у двери в каморку, где преподаватель кивком пригласил девушку войти. В глубине помещения, которое, на удивление, предстало весьма просторным, стоял небольшой письменный стол с так же расставленными по бокам стульями. Пройдя мимо шкафа и всеми силами стараясь на него не смотреть, Джейн подошла к указанному месту и села на стул напротив профессора.

Он неспроста сел спиной к шкафу, отрезав ей возможность скрыть взгляд в любой из декораций, его тщеславие требовало всепоглощающего внимания. Но Джейн уже не прятала глаза, приняв правила игры и свою в ней роль, она смотрела прямо на него и, казалось, почти не дышала. Его лицо, все тот же таинственный взгляд, та же испытывающая улыбка, будто он мнил себя королём, раздражали, но, не смотря на капкан, сжимающий ногу, девушка, приподняв бровь, уставилась на преподавателя, ожидая реакции.

И она её получила, мужчина смыкал и размыкал пальцы, а его трясущаяся под столом нога, словно громоотвод, гарантировала спокойствие остальным частям тела. Он всё мялся, не зная, как начать, ожидая неловкости девушки, но её недвижимый стан обескуражил и обезоружил.

– Сложилась непростая ситуация, – наконец начал он – которую следует обсудить – Ник говорил не торопясь, словно ждал сложной химической реакции.

Но студентка, положив ногу на ногу и скрестив руки на груди, слегка улыбнулась, оголяя презрительность и колко спросила:

– Хочешь сказать, всё было ошибкой? – её улыбка не была похожа ни на одну из тех, что он видел ранее, такая грозная, будто дьявольская, от которой становилось не по себе.

Она будто не просто ждала от него промаха, казалось, её взгляд кричал, требовал, чтобы он уничтожил её, сказав что-нибудь злобное, открыв истинное лицо, показав мерзостным и жалким его обладателя.

– Нет, – осадил профессор – но существуют некоторые нормы, которые мы должны соблюдать, ибо я твой преподаватель, а ты моя студентка. – протянув последнее слово, его язык скользнул по губам.

Мистер Мартен откинулся на стуле, оставив одну руку на столе, его пальцы стучали по поверхности, беззвучно отбивая ритм стрелки часов. Что-то странное он находил в девушке, то, как она сидела, говорила, это будто была не она. Складывалось ощущение, что вся эта спесь была лишь щитом, защитным механизмом, призванным оградить от неизвестной жути.

Она никогда не выглядела излишне хрупкой или ранимой, её холодность, с которой она глядела поверх одногруппников была скорее отчуждённостью нежели злорадством. А излюбленное упрямство свидетельствовало о выдержке и твёрдой убеждённости в своём мнение. Она была сильной хоть и неопытной, но всё же прибегала к бегству от откровенности. Ник раскусил её, но воображать себя лучшим не мог, ибо сам прибегал к подобным методам.

Куда их могла привести такая оплошность, он не понимал, но точно был уверен, что забывать о случившемся не хочет и отдавать тайное знание из кармана пиджака не намерен.

– Расслабься, профессор, – Джейн снова улыбнулась, но как будто уже без издёвки – я не наивная особа, преследовать тебя и домогаться не стану, да и рассказывать никому не собиралась. Я не ханжа, и не мне тебя осуждать, хотя, признаюсь, мне непонятно, почему ты выбрал именно меня. Вопрос в другом, – она расцепила руки и придвинула корпус вперёд – что делать с нашими занятиями теперь?

– Ты хочешь все отменить? – аккуратно поинтересовался профессор.

– Но ведь это ты сказал, что разочарован и больше биться не намерен. Разве не так? – девушка подозревающе прищурила глаза.

– Я погорячился и слегка перегнул палку.

– Слегка?

– Совсем немного. – чёрные глаза кокетливо заиграли, а тон профессора приобрёл пикантный тембр – Меня раздражает твой гнев, когда ты кричишь, перестаёшь что-либо слышать и начинаешь примитивно спорить, а я злюсь в ответ. Это загоняет нас в тупик, я понимаю. – он жестикулировал как подобает преподавателю и делал характерные паузы – Можем сменить тактику, ввести запрет на полемику, поставим банку гнева, в которую будем бросать монеты в качестве штрафа. Если, конечно, ты не передумала? – губы мужчины дрогнули в еле заметной улыбке, придавая вопросу игривый оттенок.

Отвечать, однозначно означало утратить преимущество в игре, где тот, кто скажет прямо, проиграет, её целью значилось сделать всё возможное, чтобы истину открыл другой. Именно эта игра загубила больше всего бойцов за сердце и душу, но почему-то отказаться никто не мог.

Когда пытливые глаза уже почти достигли цели, мужчину кто-то окликнул из аудитории, вызвав на его лице обречённое выражение. Вертихвостка Николь Гиз с какой-то подружкой, громко смеясь, требовали преподавателя уделить им немного времени, и уходить явно не собирались. Извинившись перед собеседницей, мистер Мартен удовлетворил их просьбу, оставив за собой дверь слегка приоткрытой.