Звездный Патруль. Книга XV. Фобия

На этот раз Эл не перебивала его, но дала высказаться до конца. Некое будто материнское чувство за своего бойца из отряда, даже пусть и провинившегося накатило на нее.

– Тао, ты что влюбился? – спросила она внезапно, уловив паузу.

Ее глаза с прищуром посмотрели в лицо Таонги. Тот слегка растерялся и заерзал на своем кресле. «Точно влюбился. Во дает! … Уж кому-кому, но Тао это совсем не свойственно!».

– Я? Не… Не знаю. Да и какая уже теперь разница. Она была приговорена, а меня забрали… Я даже и не попрощался с ней толком.

Однако по бегающим глазам собеседника Эл вдруг догадалась, что Тао недоговаривает.

– Что-то было между вами? … Я ж тебя знаю, Тао… Ты и ко мне подкатывал когда-то – она улыбнулась и подмигнула ему.

– Нет, Эл… Это другое. Она другая… Не то, что мы все. Она настоящая… Она сильная. Она – Звездный Патруль.

Эйлу это его «нытье» начинало порядком утомлять. Она хлопнула ладонью о стол, вздохнула и сказала:

– Ладно, Тао, вижу, что тебе надо отдохнуть… Би-Молей возьму на себя… Даю тебе 2 недельных цикла увольнительной. И чтоб к рейсу на Фобию за арестованным был готов.

Радостные вести

Беккет Фэйтнол присутствовал на общем построении выпуска курсантов Аламахской академии пилотов-штурмовиков. Он выступал с напутственной речью, когда ему на обруч пришло срочное предписание из руководства Сектора отправляться за Бродом на Фобию. Беккет внешне принял новость спокойно, хотя внутренне был весьма обрадован этим. Его любимый курсант внезапно словно по волшебству получил амнистию. Закончив поздравительную речь Беккет передал слово куратору группы, а сам отправился в космопорт на КСП. Там у него уже была запланирована встреча с Аланом, старшим сыном, который как раз окончил первый курс пилотов-штурмовиков в академке. В отличии от выпускников последнего года обучения эти уже наслаждались начавшимися каникулами. Сын ждал его, чтоб вместе полететь домой на Гваторию. Беккет и перевелся туда, по сути оставив «кафедру», что бы быть ближе к семье. Этот выпуск был у него последний в карьере. Впереди ждала семья и достойная пенсия. У Беккета она была выше, чем у обычных штурмовиков, потому что «дедуля Бэк» был капитаном звездного крейсера, но без корабля. Своих межзвездных приключений он так и не дождался. Однако Беккет ни о чем не жалел. 20 лет назад на Аламахе он познакомился со своей будущей женой Полиной или просто «Полли», как он ее любя называл. Потом у них родился сын Алан, а за ним и остальные 5 друг за дружкой. В итоге Беккет сменил звезды, на кафедру преподавателя-инструктора. Позже, спустя два десятка годичных циклов, бурлящий и кипящий КСП Аламаха был так же заменен «тихой гаванью» КСП «Минтака-Гватория». Все, что оставалось Беккету теперь, это выпустить свой 5-ый курс в «свободное плаванье» и закрыть этот последний гештальт в карьере. Теперь же с предписанием внезапно, как подарок, нарисовалось новое дело, которое Беккет посчитал не менее важным, чем выпуск. Ему нужно было завершить разговор с Бродом, начатый еще тогда почти 3 месяца тому назад после общего инструктажа на КСП в системе Дельта Ориона. У Беккета было время подумать хорошенько и все вспомнить, пока шаттл нес его в сторону космопорта. Монотонная обстановка и мерный едва слышный шелест магнито-шаттла действовали успокаивающе. Беккет сам не заметил, как погрузился в воспоминания.

В ново-построенной станции был специфический запах. Аромат свежего искусственного полимера вперемешку с металлом и пластиком. И хоть КСП «Минтака-Гватория» еще не была полностью сдана в эксплуатацию, доки и ангары уже хранили в себе новенькие космолеты «Ласточки». Мощные и опасные файтеры поблескивали отражениями от освещения своими начищенными и отполированными фюзеляжами. Тех-дроны завершали доводку и наладку борт-систем, когда Беккет и его первый в этом сезоне курсант-напарник Брод зашли в ангар. Спешки не было. Беккет привел сюда своего любимого курсанта, чтоб научить его чему-то очень важному, чему-то вне обычной программы пилотов-штурмовиков.

– Брод, подойди ближе к своей «Ласточке» … Проведи ладонью по ее борту – последнюю фразу он произнес медленно и с придыханием.

Брод смотрел на него с нескрываемым удивлением. Курсанта можно было понять. Беккет был строгим инструктором, и любил прилежность в учебе и на практике. Вот только Брода он полюбил не за это, не именно за это. Пожилого седого не по годам инструктора привлекала в нем неудержимое стремление к справедливости и порядку. Несмотря на казалось бы такие вроде как незыблемые основания, для Звездного Патруля были немного не свойственны. Во всяком случае не в том прямолинейном виде. Броду частенько попадало за это.

– А в чем смысл? – спросил курсант прямо.

Он всегда все делал прямо. Когда харизматичный и эксцентричный Тассен еще тогда на 2-м курсе сколотил свою «банду» среди наиболее борзых и ретивых курсантов, Беккет, как и остальные преподаватели, смотрел на это сквозь пальцы. С каждой новой группой прибывающих в учебку происходило разделение на слабых и сильных, смелых и трусливых, умных и глупых. Лидеры собирали вокруг себя лояльных и начинали паразитировать за счет остальных. Явных нарушений они как правило избегали, но преподаватели и кураторы видели, что одни откровенно унижают других. На этот счет были свои инструкции, которые запрещали влезать во внутренние взаимоотношения, если не нарушен закон и устав. Когда сразу на 3-м курсе появился новичок, сдавший экзамены экспромтом за 2 предыдущих года, жизнь группы резко изменилась. Тассену и его «головорезам» наседать и унижать остальных стало опасно. Брод влезал почти в любую потасовку. Он защищал всех без разбора даже откровенно «трусливых овец», кои в общем «стаде» тоже водились. Беккета тогда поразило, как грамотно Брод все это делал. Он никогда не начинал первым, но всегда мастерски провоцировал кого-то из дружков Тассена. Если же ему прилетали наказания до кучи, как и остальным, то он всегда соглашался и никогда не перечил. Беккет, как и другие инструкторы, интересовался делом Брода, но оно почему-то было засекречено. Это все порождало различные догадки и домыслы вплоть до того, что Брод был якобы специально подослан в группу в качестве некоего эксперимента. Подобная таинственность вокруг фигуры новенького и подвигла «дедулю Бэка» обратить более пристальное внимание. Отличная успеваемость курсанта еще более утвердила многих инструкторов, включая и самого Беккета, в обоснованности и убедительности некоторых догадок.

– Смысл в том, Брод, что ты готовишься передать свою жизнь этой боевой машине… Для того, чтоб она распорядилась ей должным образом, тебе нужно подружиться с ней и полюбить ее, как самого драгоценного и близкого друга.

Всегда послушный и исполнительный Брод в тот раз почему-то заартачился. Беккет строго посмотрел на курсанта. Тот пояснил.

– Не в обиду вам, сэр, но для меня «Ласточка» – это лишь этап в жизни. Я не хочу привязываться к временному.

Беккета возмутил этот ответ до глубины души.

– Привязываться к временному, говоришь? … А разве твои встревание в конфликты – это стремление к вечному!?

Курсант замялся и какое-то время просто ничего не отвечал. Беккет же счел это слабостью и продолжил:

– А ты не думал, что нарушаешь существующий порядок, а!? … А я тебе, как опытный инструктор, скажу. Те, кто смогли объединиться сейчас во время учебы, потом сохранят свое единство и будут горой стоять друг за друга! А те трусы и слабаки, что все 5 лет отхватывали от Тассена и его ребят, так и останутся слабаками! Их карьера закончится, не начавшись, на какой-нибудь далекой КСП, одной из многочисленных тех-служб связи или инженерных бригад!

Брод все так же молчал и не спорил с Беккетом. Зато сам дедуля Бэк, уже остыв немного, сменил тон:

– Ты не подумай. Я искренне восхищаюсь твоими навыками находить трещины в стане Тассена и бить по ним… Но, Брод, посмотри на себя со стороны. Ты ж одиночка… Почему не привлёк никого из тех, кого защищал? Почему не проявил свои организаторские способности? … Они ж у тебя точно есть.

На этот раз курсант ответил быстро:

– Потому что мне с ними не по пути… А все эти тайные группы по интересам в ущерб остальных курсантам мне противны до глубины души, сэр… Если хотите знать, у меня тоже есть опыт. Я знаю, к чему они приведут… Или могут привести.

– Ну, и к чему же? – поинтересовался Беккет, желая сначала вывести курсанта на откровенность, а потом показать, где он ошибается.

Брод слегка занервничал. Беккет заметил в нем внутреннюю брань. Пришло ему на память и закрытое личное дело курсанта.

– Мне трудно с вами спорить, сэр… Там, откуда я пришел подобное попустительство закончилось гибелью 2 курсантов из спец-группы.

– Попустительство!? – возмутился Беккет. – Ваша группа далеко не первая, которую я курирую… Поверь мне, если Тассен или кто-то из его дружков нарушит правила, то сразу же поплатится за это!

Брод лишь покачал головой. На его лице читалась какая-то глубокая скорбь, будто он совершенно точно знал о каком-то плохом исходе и сознательно молчал или ходил вокруг да около.

– Сэр, вы заблуждаетесь. Коллективный разум всегда на шаг впереди одиночки – снова обтекаемо пояснил Брод. – Вот только и одиночки могут долго таить злобу в себе и потом выплеснуть ее так, что мало никому не покажется.

Беккету уже совершенно не нравилось развитие этого разговора. Он внезапно осознал наличие некоего двойного дна в проблеме, о котором раньше и не догадывался. Да, и среди преподавательского состава никто и не задумывался об одиночках и их проблемах, каково им переносить из года в год унижения от сокурсников. Беккет даже перебрал в голове несколько последних выпусков, но так и не вспомнил, чтоб кто-то из них как-то негативно проявил себя.

– Брод, ты заблуждаешься, и я сейчас тебе это обосную… За последние 3 моих выпуска не было ни одной проблемы ни с драчунами, ни с их жертвами. Все худо бедно трудоустроились и служат. Если бы был какой вопиющий случай, я б его запомнил – снизив накал эмоций и похлопав по плечу курсанта произнес Беккет.

– Скажите, сэр, откуда тогда «артефакты»? Есть ли по ним хоть какая статистика у вас?

Тема беглых из Патруля была скользкая, потому запретная для обсуждения, тем более с курсантами. Беккет вздохнул, убрал свою руку с плеча Брода и ничего не сказал. Сам он не считал, что о предателях стоит вообще поднимать тему, потому что был уверен, что драки и стычки во время учебы тут совершенно не причем. Беккет не стал дальше развивать этот ставший ему внезапно отчего-то ненужным спор. Брод провел рукой по фюзеляжу своей новой «Ласточки», посмотрел на блики и улыбнулся инструктору. Тот сразу понял, что он повторил все за ним, но сделал это без искренности, для галочки, скорее, чтобы просто поддержать командира.

Беккет на время оторвался от воспоминаний. Шаттл проехал тоннель, ведущий к космопорту. Он через смотровое окно заметил огни ангаров и взлеток. Космопорт на КСП Аламаха хоть и был крупнейшим в Патруле, но все равно проигрывал по размеру и масштабам оному на самой станции-столице Сектора. Нужный док, в кафе которого ждал его сын, был уже близко. Вот только впереди была пробка из более сотни подобных шаттлов. Начинались долгожданные каникулы у младших курсов. Все стремились побыстрее вылететь домой. Космопорт на КСП позволял сделать это бесплатно и без задержки. Хотя второе с учетом образовавшегося затора было под сомнением. Беккет снова погрузился в воспоминания.

На занятиях по взаимоотношениями с гражданскими дедуля Бек затронул тему нарушителей Конвенции и как с ними следует себя вести. По окончанию лекции курсант Бродерик подошел к нему и затеял странный спор:

– Сэр, с чего вдруг мы должны прекратить следовать протоколу в случае с явным нарушителем? Разве он не такой же житель Сектора вне зависимости от принадлежности его какому-либо межзвездному государству, пусть даже и не сотрудничающему с Патрулем?

Беккет, однако, быстро понял столь витиеватый и словно специально усложненный вопрос курсанта. Он улыбнулся, но ответил не сразу. Его правая ладонь коснулась седой бородки и погладила ее. Беккет думал, но делал это не долго.

– Любой житель Сектора вне его госпренадлежности, попавший в наше поле зрения, это либо капитан какого-нибудь межзвездного судна, либо администратор некой станции. И в том и другом случае он вполне себе ознакомлен с Конвенцией, иначе не получил бы автэнтикат на допуск к полетам.

– Но ведь гипотетические такое может быть, что некое государство «Н» не подписало Конвенцию, но их корабли летают по Галактике с обученными капитанами?

– Хех – крякнул Беккет, поняв куда клонит курсант. – Ишь куда махнул! … Пусть себе летают там, где мы не летаем. Но если к нам попадутся за нарушение, будут пенять на себя и свое недальновидное государство.

Брод всем своим видом показал, что не согласен с такой установкой. Беккет еще никогда не видел, чтоб курсант не принимал ответ от преподавателя, какой бы он ни был, но имел дерзость не соглашаться и выказывать это несогласие всем своим видом. Тот раз Беккет возмутился не меньше, но решил просто объяснить почему так надо поступать без исключений:

– Статистика, Брод, вещь неумолимая. Каждый год со служебных вылетов не возвращаются около 2-х сотен офицеров Патруля. И это только в нашем Секторе… Из моего богатого опыта минимум половина из них нарушили переговорный протокол и поддались соблазну быть снисходительными к нарушителю, включившему несознанку…

– Но ведь все корабли оборудованы базовыми ИИ, которые изначально обучались под Конвенцию, под ее соблюдение… Если даже капитан захочет избежать правосудия, его сдаст собственный электронный со-пилот. Разве нет?

Беккет не обратил внимания, что курсант Бродерик перебил его, уже зная о его некоем запредельном упрямстве, граничащим с нарушением субординации. Однако и время было уже к отбою, и разговор их проходил тет-а-тет. Беккет тогда не придумал ничего лучше, чем сказать:

– Эх, Брод, не знаешь ты на что способны некоторые нечистые на руку капитаны… Просто поверь мне – яблоко от яблони… Не спрашивай, как и почему, но если капитан с явным нарушением Конвенции или правил пролета темнит и валяет дурака – так и знай, что его корабельный ИИ ничем не лучше.

– Простите, сэр, но в это трудно поверить – все еще возмущался курсант.

Беккет положил руку на плечо Брода и строго посмотрел в глаза. Он собрал в одну точку весь свой накопленный опыт, всю боль за погибших на заданиях товарищей, за исчезнувших в прошлом друзей и проговорил медленно, тихо и, как-то очень по-отцовски, будто Брод был его 7-м сыном:

– Просто прими как факт и запомни, сынок! … Чтобы не случилось, не полагайся на ИИ мерзавца, не важно капитан он или какой другой профессии… Иначе рано или поздно пополнишь статистику… В космосе полно мерзостей, о которых тебе лучше не знать до времени, чтоб набраться опыта и схватиться серьёзно, когда оно придет!

Ту последнюю фразу Беккет помнил в точности. Хотел бы он узнать у Брода, что именно произошло с ним в том злополучном «Ковчеге», и помогло ли ему напутствие.

Затор тем временем рассосался сам собой, и шаттл Беккета достиг нужного дока с небольшим опозданием. Сын его ожидал в кафе. Они пожали руки и обнялись.

– Ал, я не лечу с тобой. Появилось еще одно незавершенное дело. С главного управления подкинули.

– Что-то важное? Что маме передать по прилету? Она ведь нас обоих ждет, па.

Беккет потер шею, как от усталости.

– Ничего не говори. Я оставлю ей сообщение.

Они снова обнялись. «Странно как-то. Второй раз уже обнимаюсь с сыном, будто собрался куда-то надолго… Я ж вернусь меньше, чем через 3 цикла обратно. Уже через 5 дней увидимся дома». Беккет улыбнулся. Отчего-то в глазах его сына Алана его собственная улыбка отразилась с некой мимолетной тревогой. Беккету даже показалось, что из-за усталости наверное, он как-то уж слишком грустно улыбается. Беккет попробовал снова, но лицо Алана не изменилось, все так же отражая некую тревогу. Они просидели так в зале ожидания, то разговаривая, то молча, пока не объявили посадку на экспресс до Гватории. Беккет напоследок снова обнял своего сына и снова поймал себя на мысли, что как-то уже слишком серьёзно с ним прощается. Он отбросил эти суеверные глупости и, проводив сына взглядом до посадочного коридора, вернулся к своему шаттлу, который покорно ждал его на парковочной линии для ожидающего транспорта. Беккет не успел разместиться внутри, как поймал входящий на обруч. Сообщение было от некой Эйлы Борк-Валиот, командира отряда «Вихрь», и касалось предписания относительно Брода. Беккет пробежался по содержимому в уме, но нашел его весьма странным. Написавшая требовала чуть ли не в ультимативной форме вернуть предписание ей, как изначально назначенной забрать Брода после коррекции. На какое-то мгновение Беккет решил было так и сделать, вспомнив отчего-то печальное лицо сына. Вот, только теперь уже было поздно. С сыном он распрощался и отматывать обратно не собирался. К тому же как было знать будет ли у него в будущем другой шанс пообщаться вот так вот спокойно с Бродом. Вряд ли молодой амбициозный курсант согласиться лететь на Гваторию, чтобы повидать старого преподавателя. Беккет улыбнулся и быстро оформил отказ. Сообщение ушло, и он забыл о нем, будто и не было ничего.

Уже в пути на служебный док, где его ждал «Буревестник», Беккет поймал еще одно сообщение от любимой жены Полли. «Хм… Быстро она… Я только собирался ей отправить, что задержусь немного». Однако сообщение от супруги подействовало как-то слегка удручающе. Она почему-то умоляла Беккета непременно нигде не задерживаться и лететь домой вместе с сыном. Беккету показалось подобное весьма странным. Его Полли очень трепетно относилась к служебным вылетам и задержкам, но прекрасно все понимала и не накручивала ни себя, ни его лишний раз. Сейчас же ее словно подменили. Она сообщала о каком-то нехорошем то ли сне, то ли видении. Беккет не стал вчитываться. В конце же она чуть ли не умоляла его ни на что более не подписываться. Беккет вздохнул и снова потер шею. Он составил ответ в как можно более успокоительно форме и отослал Полли.

До отлета шаттла на Фобию еще было более 20-и часов. Беккет не хотел ехать никуда, но решил для себя, что проведет время на «Буревестнике» до самого отлета на Фобию. На этот раз он прибыл без задержек. Достаточно быстро по-военному переместился на закрытый служебный док и затем в сам межзвездный шаттл. «Что ж. Времени много. Значит отдохну и отосплюсь, как следует, на борту. Может новости посмотрю». Беккет знал, что намечался поединок между капитанами на крейсерах, но посмотреть его в прямом эфире он не рассчитывал, потому что к тому времени «Буревестник» уже будет в ВК на пути к Фобии.

Недовольные «союзники»

Ночь на далекой планете «Йотунхейм», где-то в северном ее полушарии, была светлая и звездная. Два спутника-близнеца равномерно озаряли берег моря, создавая причудливые образы своих отражений на воде, и небольшую поляну рядом на холме. Звезда по имени «Полынь» никак не хотела покидать небосклон, расположившись где-то у кромки горизонта и поигрывая тусклыми темно-алыми лучиками заката. «Один» был грустен. Его лицо бликовало и играло в отражениях пламени костра, который разгорался от только что подброшенных поленьев. По бокам от него слева и справа на толстенном грубом темно-сером бревне от мертвого хвойного дерева сидели два здоровых крупных одетых в волчьи шкуры человека. Оба были заросшие черным плотным волосом, так что почти не было видно лиц. Их «украшали» шрамы, а глаза, казалось были черны, как ночь, которая вот-вот накроет поляну вместе с отдыхающими. «Один» пошевелил поленья костра небольшой палкой и поправил шляпу, прикрыв уши. Его морщинистая ладонь погладила белую как снег бороду. Даже такой всегда успокаивающий вид пламени костра на фоне долгого «скандинавского» заката не работал на этот раз, как того ожидалось.

– Ни на кого нельзя положиться… Даже на Звездный Патруль – произнес он достаточно бодрым и басовитым голосом.

– Она будет не в восторге… Характер взрывной – прокомментировал хрипловатым голосом его фразу сосед в волчьей шкуре справа.

– Мы не выбираем свой путь, но он выбирает нас – отозвался похожим, но еще более низким голосом тот, что был слева.

С моря подуло прохладой. Ветер усиливался. Сидя на заваленном стволе дерева «Один» поежился от холода и подбросил еще дровишек в костер. Он крепче закутался в олений тулуп, чтоб согреться, и пододвинулся ближе к огню.

– Может мне его купить? … А что, толковый парень. Разобрал моих, как по нотам, и при этом даже пальцем не пошевелил.

– Нет. Это проявление слабости – тут же отозвался «волк» слева.

– Согласен. Только отмщение может исправить ситуацию с имиджем – вторил ему «волк» справа.

Огонь полыхнул с новой силой, получив изрядную порцию дров на растопку. «Один» почувствовал сильный жар на груди и лице, в то время, как спина его все еще хранила прохладу позднего вечера до того, как укуталась в тепло.

– Сбываются расчеты и прогнозы… Год уже ознаменовался закатом одной звезды и рождением новой – снова низким, но не по внешности молодым голосом произнес белобородый.

– Прогноз – это ты, «Один». Как скажешь, так и будет – прохрипели оба «волка» в такт.

«Один», дослушав, встал с места и скинул накидку. Всю поляну окутал жар от разыгравшегося не на шутку пламени костра. Он повернулся спиной к огню и окинул взглядом своих помощников. «Волки» даже не шевельнулись, но лишь терпеливо смотрели на «хозяина».

– «Эдда» не получит обещанное, пока не решит мне эту проблему! – громогласно и четко произнес «Один».

Сев обратно на свое место и потеребив костер уже спокойно и тихо добавил:

– Расстроится, конечно. Я-то ей другое обещал.

– Пусть винит во всем свой Патруль! – прохрипели «волки».

Решение проблемы

Эйла Борк-Валиот ночевала у Форкмана в апартаментах, что в дип-секторе на КСП Аламаха. Законная увольнительная после Крона подходила к концу, но оставались еще нерешенными кое-какие важные дела. Спалось ей плохо. Из головы не выходил тот злосчастный разговор с капитаном Беккетом. Форки спал рядом, как сурок без задних ног, и никак не реагировал на ее постоянные кручения в постели. Он ничего не знал о ее тайных делах с «Зовом Вальхаллы». Эйла все подковерные дела скрывала. В руководстве Патруля лишь знали о прямых контрактах между отрядом «Вихрь» и наемниками на предмет обмена опытом и сотрудничества в образовательной сфере. Такая формулировка использовалась, чтоб не подкопаться, хотя никого подобными закорючками одурачить по факту было нельзя. Совет знал о некоторых нюансах, но далеко не всех. Эйли встала с постели и отправилась на кухню попить воды. Сам Форкман ей уже изрядно надоел. Даже лежать с ним в одной кровати было противно. Эйла давно уже не испытывала тех ярких эмоций от близости с ним как лет 10 назад, когда они впервые познакомились. Однако сейчас, понимая, что кейс по Броду буквально уплывает у нее сквозь пальцы, Эйле хотелось кричать и рвать на себе волосы. Она снова, как будто наказывая себя за что-то, пробежалась «умными» глазами по сообщению от «Одина». Курсант Брод был главной частью ее испытательного задания, по результату которого она должна была получить право на посвящение в «Зов» и организацию на его базе собственного наемного подразделения. По сравнению с этим меркли все «плюшки» Звездного Патруля. И, хоть Эйла и могла рассчитывать на достойную пенсию уже через полгода, «Зов Вальхаллы» мог дать ей несоизмеримо больше. Эйла хотела, если не все, то многое. Да и греть пузо где-нибудь на Гватории или Алдабре, сидя на газоне своего домика, она не хотела и даже где-то боялась. Ее переполняла энергия. Эйли хотелось движа и драйва, хотелось если и не легендарного, то героического будущего. Хотелось не домика на Алдабре, а дворца на Эдэмии, и чтоб вместо бездушных машин-слуг там были живые рабы. Ей хотелось, чтоб в гости пришла жена Форкмана со своими детьми и внуками и изошла слюной от зависти, как у нее роскошно и круто. Эйли осушила бокал воды залпом и посмотрела на сопящего Форки. «Спишь!? Я страдаю! Эх, придушить бы тебя, как котенка, вот этим вот моим боди-сюитом!». Она не осознавала причины своей не так давно возникшей ненависти к высокопоставленному любовнику. Злость вскипала, когда Эйла вспоминала его детей и жену. Она вернулась в постель и резко даже немного грубо растормошила его.

– Что? Что-то случилось? – буркнул он спросонья.

– Форки, мне нужна отмена предписания Адриана по поводу Брода.

– Что? Кого? – все еще не понимал, о чем речь продравший глаза Форкман.

– Я должна была через 4 недели лететь за ним на Фобию… Однако с меня сняли это предписание и назначили Беккета.

– Брод? Беккет? … Ты о чем?

– Я о суде! – резко повысила голос Эйла.

Форкман покряхтел, встал неспешно и пошел так же на кухню попить. Эйла ждала молча. Сейчас ссориться с Форки ей точно было ни к чему. Он вернулся обратно и одел обруч.