bannerbanner
Черный снег. Операция «Тайфун». Удар по оси
Черный снег. Операция «Тайфун». Удар по оси

Полная версия

Черный снег. Операция «Тайфун». Удар по оси

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
11 из 11

Крыжов сосредоточенно колол кусок сахара на более мелкие, используя германский штык-нож, когда в землянку спустился Варенцов. Вместе с ним отправился на встречу со связным-резидентом комиссар отряда Шустов. Но по приказу командира он остался за порогом.


– Кушаешь? Ну кушай. Набирайся сил, друг ты наш ситный, – успокоено махнул рукой Варенцов. Он спустился на земляной пол, крытый лапником. С минуту постоял, как бы прислушиваясь к неслышному голосу. Затем вновь оживлённо заговорил: – Ты мне вот что скажи: этот, как его… Максим Эдуардович, он тебе не показался странным?


– То есть? – удивился Крыжов. – В каком смысле?


Он уже расколол сахар на маленькие дольки. Бросил их в эмалированную кружку. Принялся размешивать в чае.


– Как в каком! Ты же сам рассказывал: придрался к мелочи, что ты проживаешь не в городе. В отличие от другого немца из криппо не обязывал тебя зарегистрироваться на бирже. Так? Напротив: стал тебя сразу же вербовать в секретные сотрудники, – усмехнулся командир отряда. – Странно… Ставлю себя на его место: стал бы я так действовать? Зачем мне расстилаться перед незнакомым человеком? А может он дурку валяет? А не дурак вовсе? А?..


– Б!.. – употребив его же приём, ответил Крыжов. Варенцов был для него начальник по форме, а не по сути. В органах госбезопасности он не служил, но работал в аппарате ВЛКСМ. – Извините за дерзость товарищ начальник. Но… Я также ставил себя на место этого Максима Эдуардовича. Чужая страна, чужой народ. Не просто чужой – враждебный ему и фашистской идее! Так? (Варенцов неуверенно тряхнул залысым лбом. Его глаза с тенями усталости заметно поблёкли.) Так вот: на без рыбе, как говорится… У них, несомненно, всюду расставлена агентура с довоенных времён. (Лицо командира заметно оживилось.) Можете быть уверенны: с десяток «законсервированных» агентов по области найдутся! Но они представляют ценность, пока скрыты. Надо, чтобы они помогли обрасти свежей агентурной сетью. Так как здесь это дело буксует по понятным причинам, и SD, и Abwehr, и GFP цепляются к таким типам, как я. К дуракам! Тем паче, что по легенде я пользовался доверием покойного парторга типографии.


– Ну и что? —начал играть в дурака сам командир.


– Что ну и что? – парировал ему Крыжов.


Он прицелился было к чаю. Хотел предложить почаёвничать Варенцову.


– Да нет, как-то странно получается… – продолжал тянуть резину Варенцов. Он потёр узкий лоб. – Взять да и вербануть такого человека… Человечишку, я бы так сказал! Он что дурак, этот Максим Эдуардович?


– Если и дурак, то таковым он мне не показался, – Крыжов начал понимать, что попал под контроль. Его фильтровали на случай провала или просто по факту дежурной проверки. – Дурак не стал бы со мной возиться. Он бы просто припугнул. Или выложил на стол все карты. Мол хочу того-то и того-то. Выполни такое-то задание – получишь банку варенья и корзину печенья! Видимо, этот немец строит на мне расчёт, маскируясь под дурака. Иными словами, он заинтересован и дальше развить эту легенду.


– Зачем? – проникающе спросил «инквизитор».


– Да затем, что если «я – не я», то попытаюсь это использовать против него, – состроил улыбку Крыжов. Чай меж тем остывал.


– Вот оно что… Ну ладно! Кушай, поправляйся, – Варенцов, приветливо махнув рукой, вышел вон.


И вам того же, хотел было сказать Крыжов. Но неприятный ком засел у него в горле. Варенцову был не по душе либо он сам, либо его выход в сложившейся ситуации. Иными словами, начальство что-то напрягало. И это «что-то» скорее всего – согласие Крыжова, заверенное письменно, в сотрудничестве с органами СД. Мол, зачем ему это? Не продался ли в самом деле? А теперь выгораживает своё малодушие. Идея, ясное дело, высосана из пальца. Но коли высосал её начальник, то можете быть спокойны – крови она попортит достаточно. Кстати, подумал Павел Алексеевич, с чего это мне поправляться? Странно… Вроде следов от побоев нету. Били аккуратно. Бок слегка саднит. На лице – ни единого синяка. Как Бог хранил. Как-то не к месту пришлось это «поправляйся».


* * *


– …У меня был человек оттуда, – сказал тем же вечером за чашкой кофе Вильнер. Увидев, как седые, кустистые брови «герра Тихонова» поползли кверху, он успокоено махнул рукой. – Не беспокойтесь, мой коллега. Если бы я хотел ему зла… Одним словом, как сказал прокуратор Иудеи герр Пилат, я умываю руки. Вас не интересуют подробности нашей встречи?


– О, нет, мой друг, – заметил «герр Тихонов». – Меня интересуют подробности иного рода. Хотя бы… ну, скажем: сроки открытия «зимних стрельбищ». Вдобавок к этому, сроки их закрытия.


– Вы имеете ввиду… ну, скажем, «зимний вопрос»? Вас интересует, если я верно понял, когда по нему закончатся прения в Берлине и Токио?


– Совершенно верно! Особенно меня интересует здравомыслие токийских участников дискуссии по данному вопросу. Назовем его шире – Восточный вопрос. В Европе нас, русских, принято считать частью восточного, азиатского мира. Не так ли, герр…


– Мы снова перешли на официальный стиль? – Вильнер пригубил чашечку севрского фарфора. – Что ж, я понял вашу шутку, мой коллега. Думаю, что появление вашего человека здесь и сейчас – отличная гарантия того, что события по Восточному вопросу будут складываться благополучно. На этом и порешим, как говорят у вас, в России. Я обязательно передам своим друзьям в рейхе, – Вильнер многозначительно округлил светло-голубые глаза, – что им необходимо ускорить окончание «зимних стрельб». Если они хотят живыми выбраться из той свары, которую по недоразумению заварил богемский ефрейтор, – таким образом Вильнер намекнул на фюрера.– Это персонаж из тирольской народной сказки, которую читают детям, – уточнил он, чтобы исключить кривотолки. – У меня будет одна просьба, мой коллега. Сталин был прав, когда утверждал: «Кадры решают все». Нам необходимо очищать свои ряды. Вы согласны со мной? У многих моих сотрудников – то есть аппарат SD на Востоке – нет достаточного опыта. Они не владеют даже элементарными оперативными навыками. Я предвижу большие осложнения в этой связи. От нас… как есть это по-русски, требуют план: столько-то евреев, столько-то коммунистов должно быть уничтожено или интернировано во имя интересов высшей расы. Что можно ожидать от бывших мальчишек – этих вчерашних сопляков из гитлерюгенд? – он рассмеялся, все еще пригубляя кофе. – Они думают: если нацепили форму с рунами плодородия, символами древнегерманского бога Тора, то стали первоклассными агентами. Не мне вам объяснять, милейший Лев Кириллович, как это просто и одновременно ужасно. Да, ужасно…


– Кое-кто в Кремле опасается, что некие «компатриоты» проникнутся нежностью к германским оккупационным властям, – «Лев Кириллович» пожал протянутую ему руку. – Иными словами, что наши люди, оставленные в вашем оперативном тылу, будут работать и на вас, и на нас. На две стороны, герр Вильнер. Двойной агент всегда работает на третью, невидимую сторону.


– У нас, имперской службы безопасности в России, уже есть предложения от ряда… как есть?.. – Вильнер задумчиво процокал языком и почесал себе затылок, – …восточных коллаборационистов. Предпочитаю их называть таким образом. Надеюсь, мне не нужно уточнять, кого я имею ввиду. Так есть, мой коллега? Многие ваши партийные ляйтеры… то есть, кто оставлен здесь для подпольно-диверсионной работы, изменяют вашему руководству. Особенно из числа бывших троцкистов. По оперативным каналам VI-ого управления RSHA получена достоверная информация, – Вильнер перешел, как ему показалось в дальнейшем, на ненужный шепот, – …ваша агентурная сеть на Украине – под колпаком у нашего ведомства… Кто-то из подпольного руководства НКВД и партии слил нам информацию. Шеф SD и полиции по Украине Пауль Радомский знает все о явках и паролях. Места расположения партизанских баз, склады оружия и продовольствия ему также известны. В его окружении, помимо национальпартайгеноссе, – Вильнер Криво усмехнулся, намекая не только на бандеровцев и ОУНовцев, – замечены, как есть… сотрудники ОГПУ-НКВД. Именно они сохранили здание НКВД в Киеве от взрыва. В нем находится управление SD и полиции («Ost-V»). Среди них кое-кто есть из общества, как есть… «Динамо». Играет в футбол… – Вильнер на этот раз усмехнулся почти зловеще, точно Мефистофель. – Прозвучала цифра в секретном докладе, – Вильнер еще больше понизил голос, – …у вас на Украине – три тысячи агентов… Если это так, мой коллега, то Якира и Коссиора действительно следовало расстрелять в 1937 году. Как изменников и предателей. Ведь они создавали агентурную сеть военной разведки на Украине. Ведь Якир был знаком с наш президент, маршал фон Гинденбург, и помогал наш фюрер…


– Довольно сплетничать, мой друг, – «Лев Кириллович» неслышно встал и прошелся по комнате в общежитии энзацгруппе SS, куда его определил Вильнер и доставил Фоммель. – Ну-ну, не обижайтесь на старика. Как всегда я шучу. Давайте лучше подумаем, как нам спасти женщин и детей на оккупированных восточных территориях. В том числе советских военнопленных. Да и евреев не мешало бы. Хоть они мошенники и плуты. Хоть и недолюбливаю их с самого детства…


Это случилось за неделю до того, как в окружной жандармский пункт на станции под деревенькой Катынь заявилось несколько мужиков. (Пожаловались, что живут рядом с лесом, где в 40-41-ом годах НКВД расстреливал кого-то пачками или устраивал стрельбище для своих.) Эрнест Фоммель выехал на вездеходе «Кюбель» в сопровождении группы мотоциклистов «разрабатывать большевистских агентов». Ночью кто-то бросил камень, обернутый запиской, во двор энзацгруппе. На бумаге значилось: «Господину главному германскому начальнику. Весьма срочно. Докладываю: обнаружены коммунисты в количестве двух персон. Сброшены, по моему разумению, с самолета. Сельские, то есть наши, видели у них парашюты. Разбрасывают листовки против германского командования. Призывают стрельнуть господина старосту, моего хорошего друга. Более писать не могу. Меня могут вычислить агенты НКВД. Их у вас много есть, а вы про них ничего не знаете. Если эти двое прыгнули с парашюта у вас под носом. Верный Германии житель села Покрова Богородицы, как назывались мы до богопротивной революции». Предвидя удачу, Фоммель выехал в бывший колхоз «Красный Коммунар». По пути, проезжая через лес, эскорт и «Кюбель» попали в засаду. Двое мотоциклистов SS были ранены, один унерштурмфюрер был убит. Мало кто знал, что засада (через уполномоченного Гиммлера из РК) была заранее спланирована, что записка была ее составной частью дьявольского плана. Погибший от русской пули унтерштурмфюрер Махерик (из Судетской области) был как раз тот эсэсманн, от которого убежал «странный русский». Кто-то, таким образом, заметал следы. Вильнер догадывался, но свои выводы держал, говоря по-русски, в узде. Не давал волю даже мыслям. Знал, что значит пребывать в «атмосфере высокого напряжения» ордена SS. Он устроил торжественные похороны согласно традициям воителей Великой Валгаллы. Значительная часть энзацгруппе выстроилась в каре, переодевшись в черную униформу с белой окантовкой. Ударили в барабаны. Вильнер, в громадной черной фуражке с серебряной мертвой головой, ловил на себе взгляд Эрнеста Фоммеля. Тот сидел в «Кюбеле» бок о бок с убитым. Не он ли его пристрелил, мелькнула у штандартенфюрера страшная догадка. И кто у них на очереди, последней или предпоследней. Очередная жертва не заставит себя долго ждать в этом мире, подумал он, ощутив на черном лакированном поясе маленькую упругую кобуру с «Вальтер» (Р-38). Он вспомнил, что Лев Кириллович ожидает его по завершению похорон. «…В арийских сердцах воинов Черного ордена SS не угаснет память о погибшем, славном сыне Германского рейха и преданном солдате фюрера. Смерть большевикам! Полное уничтожение недочеловеческим ублюдкам прочих неполноценных народов! Мы уничтожим подлых убийц, сразивших своей бандитской пулей нашего товарища. Прощай, дорогой Карл. Пусть примут тебя в своих объятиях духи наших предков. Да благословит тебя Великая Валгалла! Хайль…»


А Аграфена работала и работала. И работала неплохо. С помощью её женских чар удалось заполучить «в тёмную» источник информации – в лице оберста Ригеля. Он состоял при интендантском управлении в Смоленске. Но был, что называется, под прикрытием. Справки, которые были незамедлительно наведены, показали – этот многолетний сотрудник ведомства Николаи, а затем Канариса. К слову, абверовские резиденты (как внутренней, так и наружной агентурной разведки) проявили нешуточную прыть в здешних местах. Способствовала этому разветвлённая сеть нелегальной резидентуры, что существовала в России ещё до революции, на случай войны этой империи против кайзера. Многие из них, «спящие» до поры до времени, получив условный сигнал-сообщение «Дортмунд I», немедленно активизировали свою деятельность. Кое-кто, ещё до оставления Смоленска частями Красной армии, уже шушукался с соседями по лестничной клетке, смущал народ на перронах поездах, в колоннах беженцев что немцы – культурная нация. Не чета, дескать, большевикам. Несут они для России исключительно освобождение от иудейских комиссаров и их прислужников, что надругались над вековой православной культурой, умертвили в 30-е тысячи крестьян, расстреляли или сгноили в лагерях «соль нации». В большинстве своём эти говоруны попались. Они не смогли дотерпеть. Их, видите ли, распирало при мысли… Дораспирало! С тех пор, как в результате столь эффективного к о н т р о л я-ч и с т к и, остались наиболее стойкие и приспособленные, они занялись вербовкой наружной агентуры. Именно их протеже, попадая в пухлые списки майора Винфред-Штахова, заполнили многие отделы городской управы, биржи труда, городской почты. Стали уборщицами и сторожами при комендатурах, железнодорожных станциях, получили право вести частную торговлю, открыть ресторанчики, кафе, комиссионные магазины, торгующие всяким раритетным барахлом. Но «золотой фонд» Абвера оставался в тени.


К Винфред-Штахову на помощь из «Абвершталле-I», от самого Гелена, прибыл некто Штрикфельд. В чине капитана инженерных войск. Сухой и прямой, носивший никелевые очки, он сильно смахивал на барона Вейхса. В каблуках сапог у него были скрытые колокольчики, как у представителя прусской военной аристократии. При ходьбе шагом или маршировки они издавали приятный, мелодичный звон. Но – Александр Францович Штрикфельд тоже… был выходцем из царской России. Коренным петербуржцем. Служил в старой императорской армии. В 1915 году был награждён крестом Святого Георгия 1-й степени. Командовал ротой в ходе февральских боёв 1916 года за Ригу. Этот внешне меланхоличный господин сразу принялся за дело. Он завёз из Берлина полный комплект типографского оборудования. Открыл при городской управе, в подвале, типографию. В городе тут же запестрели и запорхали листовки, буклеты, где доходчивым, а не тупым языком объяснялось по русски, что сулит «соотечественникам» освобождение от большевизма. А именно: свободу частного предпринимательства, свободу вероисповедания, возможность работать и жить в Европе. Особенно в радужных красках были составлены обращения к «чуткому русскому крестьянству». Взывая к патриотическим чувствам, капитан следующим образом обрисовал картину. Русский народ, по его мнению, надо вернуть к исконным ценностям. А именно: к крестьянскому труду. Плюс ко всему: к вере в Бога. По деревням и сёлам Смоленской области тут же принялись выносить мусор из бывших церквей и часовен, что использовались при Советах как склады сельхозпродукции. Ко всему Штрикфкльд привёз с собой эксперта из «Абвершталле III» без звания. По фамилии Борман. Тот по началу, всеми принимаемый за родственника шефа рейхсканцелярии, сумел сделать много пакостей. Прежде всего ведомству Науммана и самому бригаденфюреру лично. А именно: выпустил ряд заключённых, что представляли интерес для «гехаймефилдполизай». Их тут же задействовали в агентурной работе Абвера.


Но главным делом Карла Бормана была контрпропаганда. Он был специалистом по информационной войне. С его подачи была создана газета «Вести Смоленска», что выходила с заставкой «Пролетарии всех стран соединяйтесь!» Он привлёк в её штат многих, кто «претерпел» от большевиков. Кроме того, коньком этого специалиста был метод «перекрёстной пропаганды». Выходили листовки, до боли напоминающие советские. «Не болтай!», «Соблюдай светомаскировку – не помогай врагу!», «Ты записался добровольцем?» Но в их контекст был вплетён новый смысл. Так, последняя призывала записываться в ряды отрядов самообороны против партизан, а также в восточные батальоны. Становиться «добровольными помощниками» (Hilliswiggen). На «светомаскировке» изображалась всё та же женщина в платочке, сурово смотревшая на зажжённое окно. Но в небе барражировал советский бомбардировщик. Болтать не следовало для «жидовских комиссаров», что с характерными зловещими лицами, формой ушей и носа, напряжённо всматривались в лицо женщины-славянки, что прижимала к сжатым губам палец. Эффект данного воздействия по началу оправдал себя. К тому же, в своих устных обращениях или беседах «тет-а-тет», Штрикфельд убеждал русских крестьян, что именно в вермахте их «надёжа и опора». Проходящие германские части действительно не делали ничего дурного. А въезжавшие тыловые комендатуры даже заигрывали с мужиками. Им непременно хотелось получить продовольствие для армии, а также посылки в фатерлянд. За блоки спичек, сигареты с переводными картинками, бензин или керосин этого добра можно было заиметь вдоволь. Это также действовало безотказно.


RSHA терпело такое нахальство недолго. Тем более, что русские в оккупированных областях очень скоро заметили разницу между обычно дружелюбными солдатами и офицерами вермахта, и чванливыми и высокомерными чиновниками NSDAP. Облачённые в полувоенную форму, украшенные оливковыми ветвями в петлицах, с кинжалами, значками и повязками со свастикой, эти бонзы показали себя на местах «во всей красе». Заполонившие викомендатуры, трудовые батальоны, команды по вызову ценностей и оборудования для ведомств Гиммлера, Розенберга и Геринга, они занялись откровенным грабежом. За малейшее проявление недовольства эти негодяи отдавали в лапы GFP и SD. Эти два по виду разных учреждения, объединённых эмблемой рунических молний, тут же невзлюбило население. А когда начались облавы да аресты с расстрелами, их вовсе возненавидели. Особенно по деревням, где, в прифронтовой полосе были открыты «наружные оделения» (Aussenshtelle). Их личный состав в значительной степени был представлен чинами полевой жандармерии, носившей нагрудные бляхи и нарукавный шеврон в виде орла в веночке. Но начальствовали над ними комиссары (!) из криминальной полиции. Облачённые в гражданские плащи и шляпы, они неизменно носили золотые партийные значки со свастикой.


Вскоре на них стали происходить нападения из лесу. «Рус-бандит» в своих листовках целенаправленно костерил именно эсэсманов, полицаев, бургомистров и старост. Эта публика в основном служила не Funk Abvehr, но SS. Именно этих господ с их прислужниками подпольщики и партизаны стремились прижать к ногтю. Вскоре тех «хиви», что исправно служили эсэсманам и нацистам, находили повешенными или застреленными. На них обнаруживались записочки с текстом «Смерть фашистским прихвостням!». Иногда патриоты совсем не стеснялись в выражениях. Ответом были неслыханные репрессии. За убитого германского солдата расстреливали или вешали до десяти русских. А то и все сто! Сжигались дотла целые деревни. Иной раз уничтожались как сами предатели, так и их семьи. Сжигались дома. Угонялся скот. Шла война народная… Подобное стало случаться и с «добровольными помощниками» ведомства Канариса. На «агитколонны» Абвера стали происходить нападения. На местах, в автодепо, нередко выходили из строя двигатели, газогенераторы и маслофильтры. Мальчишки протыкали шины. Для помощи в борьбе с «мальчиками Канариса» широко привлекались иные партизанские деятели, что не подчинялись штабу партизанской войны в Москве. Абвер на этот случай имел целый полк «Бранденбург 80». Многие его солдаты и офицеры знали русский язык. Они «косили» под партизан, связных с Центра. Вступившие с ними в контакт партизаны ничего не подозревали, если у них отсутствовала радиосвязь. Но затем их либо брали в плен, либо просто уничтожали. Либо…


…«Вы устроите мне встречу с «Бородой»? – поинтересовался он при последнем контакте с почётным агентом. К тому времени, русский резидент уже взялся за Ригеля. Его интересовал главным образом бункер фюрера, что спешно, под присмотром его и Науммана, возводился в лесах. Та, подумав, ответила скорее утвердительно, чем отрицательно. «Борода» должен быть благодарен ему за полковника из Абвера. Ведь это именно он слил подполью информацию о тёмном прошлом этого субъекта. После «великой чистки» архивы РУ РККА были тоже основательно подчищены. И Тухачевский, и Ежов не были заинтересованы делиться со Сталиным своим «золотым фондом». Было изъято и агентурное дело Ригеля. Но другая его часть не только сохранилась, но была «потеряла». Вальтер Шелленберг, пользовавшийся безграничным доверием Рейнгарда Гейдриха, сумел утянуть с его помощью часть фондов военной разведки. Их стали использовать в оперативной деятельности Amt VI. Именно там при отделе R II числился Макс фон Вильнер.


…Нет, как глупо устроил Гейдрих делопроизводство и субординацию в нашем ведомстве, думал Вильнер. С высоко поднятым воротником демисезонного пальто и кожаном треухе, он напоминал местного жителя. Он шёл по извилистым улочкам старинного полуразрушенного города, так как недолюбливал встречи на ходу и на транспорте. Его более устраивали визиты на явки. И тайники. В данном случае пришлось отступить от правил. Аграфене с прошлого раза показалось (может, на сексуальной почве?), что за ней кто-то ходит. Какой-то мальчик в будёновке. Интересно… На этот раз Вильнер проследил её маршрут. Она преспокойно дошла со службы до развалин Дома Советов. Углубилась туда. Он зашёл с другой стороны. Предварительно осмотрелся: никого! Уже темнело. Наступил комендантский час. Он имел свою прелесть: Аграфена, как сотрудник горуправы, имела постоянный пропуск. Он был также у Вильнера и других оперативных офицеров энзанцгруппе. Но пользоваться ими предпочтительнее было только в крайних случаях. Патрульные обязательно запоминали остановленных в лицо. Как не меняй документ, но личность твоя скоро будет «сфотографирована».


По легенде, заготовленной для контакта, он будет капитаном вермахта Арнимом. Находится в Смоленске, в батальоне для выздоравливающих, куда направлен после излечения из Кельна. Ранен был месяц назад под Витебском в ногу. Служил в охранной дивизии. Якобы при «случке» с Аграфеной та отыскала в его портмоне листовку «Роте Фане». Само собой разумеется, доложила по начальству. «Борода», как и следовало ожидать, приказал присматривать. «Арним» всё это время ни разу не заикнулся о своих антигитлеровских настроениях. Лишь открыто заявил: «Надоела эта война, фрау! К чертям! Хочется вернуться домой, в Кельн. К семье». Чуть позже, вызванный якобы на доверительную беседу, признался: «Война на два фронта уже погубила Германию в 14-м. Погубит и теперь, если не найдутся заинтересованные в её скорейшем прекращении лица. А они есть как среди наци, так и в среде военных». При этом «Арним» должен намекнуть о своих знакомых в штабах вермахта на уровне дивизии и группы армий «А». Такое вряд ли оставит равнодушным.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Конец ознакомительного фрагмента
Купить и скачать всю книгу
На страницу:
11 из 11