bannerbanner
Роберто Баджо. Маэстро итальянского футбола
Роберто Баджо. Маэстро итальянского футбола

Полная версия

Роберто Баджо. Маэстро итальянского футбола

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
1 из 2

Роберто Баджо

Роберто Баджо. Маэстро итальянского футбола

Una porta nel cielo. Un'autobiografia

Roberto Baggio


© 2011, 2021 TEA S.r.l., Milano Gruppo editoriale Mauri Spagnol

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024


СПАСИБО

моим родителям Фьориндо и Матильде, всем моим братьям, сестрам и племянникам, всем неравнодушным членам Сока Гаккай в Италии, моему дорогому маэстро Дайсаку Икеде и его супруге Канеко,

всем моим друзьям детства,

всем, кто болеет за меня и не за меня,

всем моим друзьям из Градо,

всем моим друзьям с озера, Паоло, Рафаэлле, Максу, Паоле и Арианне, Пьере, Лине, Петеру, Джанмикеле, Клаудио, Лучиане, Диего, Паоле, Джонатану, Альберто, Стефано, Риккардо, Принцу, Клето, Тони, Марчелло, Клаудио, Карло, Луке, Анджело, Эрминио, Джино, Фумино, Бути, Фьорелло, Фабио, Примо, Чиччо, Ренцо, Дуилио, Маргерите, Веронике, Тонино, Витторио, Миммо, Марчелло, Дзуккеро, Далле, Бениньи, Давиду, Ивану, Энрике, Антонио, Валерио, Виничио, Чипу, Ферруччо, Дориане, Элизе, Федерике.

Спасибо Хосе, Стелле, Мартинсито.

Спасибо аргентинской земле.

Предисловие Витторио Петроне

– Что скажешь, Роби, не написать ли нам твою биографию, не рассказать ли о твоей жизни?

– Ты правда думаешь, что кому-то интересно, что со мной происходило?

В этом кратком обмене репликами – весь Роберто Баджо. Его бесконечная сдержанность, мало кому известная скромность и даже застенчивость: он опасается, что расскажет – а это будет неинтересно.

Прошло уже больше двадцати лет с того времени, как мы сдали в печать первое издание «Двери в небе»[1], но наша цель не поменялась: мы хотим просто и абсолютно честно рассказать те факты, эпизоды и истории, которые сопровождали карьеру Роберто. Не умаляя ничего из сложной жизни человека, который в бесконечной борьбе и несмотря на препятствия стал настоящим героем для многих своих современников и для молодых поколений поклонников и фанатов.

Быть с ним рядом в течение 27 лет – это огромная привилегия и бесконечная честь. За это время я понял, насколько это великое дело – быть Роберто Баджо, в измерении, всегда направленном в будущее. Прошлое для него – это сейф, в котором хранится его опыт, придающий ценность его настоящему и всегда вступающий в игру ради лучшего будущего.

В этом будущем персонажи и факты, о которых идет речь в этой автобиографии, не будут иметь значения. Возможно, их и не стоило бы вспоминать сегодня, но они остались в этой книге из уважения к точности и правдивости.

Многое произошло после 2001 года. Среди прочего – чемпионат мира, на котором он должен был сыграть, и не вылеченная временем горечь от того, что кое-кто не сдержал своего обещания… Тот чемпионат мира Роби заслужил.

Остановимся пока что на этом. Здесь начинается история моего друга Роби Баджо. Он сам создал свое будущее и как герой нашего времени никогда не будет забыт.

Май 2021

Предисловие Дайсаку Икеды

Фантазиста, то есть игрок-художник, футболист мечты.

Это высочайшая похвала, которая может относиться только к нашему Роберто Баджо, и ни к кому другому.

Сам Баджо обожает Леонардо да Винчи и называет титана Возрождения фантазистой.

Но какова та сила, что заставляет фантазисту быть фантазистой?

«Препятствия не согнут меня. Любое препятствие будет побеждено несгибаемым упорством»[2], – так говорил Леонардо да Винчи.

Всесильный гений черпает силы в вызове бешеной ярости.

«Гений» – это синоним «вызова».

Я уверен, что именно этот мятежный дух вызова создал такого футбольного гения, как Роберто Баджо.

Сейчас Роберто 34 года. В обычной жизни это возраст, когда человек входит в стадию максимальной продуктивности.

Но в мире спорта Роберто уже называют ветераном. В мире, где самое важное – это победа или поражение, время течет более интенсивно и концентрированно.

Каждый день, в каждом матче, точный и непоколебимый, он продолжает пылать страстью больше, чем кто бы то ни было.

Поэтому и жизненных испытаний ему выпадает больше, чем кому-либо другому.

Баджо с гордостью утверждает: «Победы можно добиться только через страдания. Не существует такой победы, которая пришла не через страдания».

Потому что уже в бурной молодости он глубоко понял эту борьбу и научился выражать простыми словами философскую мудрость.

Впервые я встретился с Роберто Баджо в Токио, в июне 1993-го.

Меня сразу поразил его ясный взгляд, полный железной воли бойца, готового сражаться до последнего. В то же время его глаза сияли скромностью того, кто ищет в жизни ценности, далекие от земной славы, и искренностью того, кто готов посвятить себя другим.

Рядом с ним была синьора Андреина, она сдержанно улыбалась – прекрасная и мудрая напарница в его миссии. То впечатление, которое они оба оставили у меня, сохранилось в течение всех последующих встреч.

Беседа, которая состоялась у меня с ним в следующем году в Милане, подарила мне незабываемое впечатление. Это было перед самым отъездом Баджо на чемпионат мира в США.

Я напутствовал своего молодого друга: «Бороться и бороться до последнего мгновения!» Он улыбнулся, кивнул и уехал в Штаты.

Пожалуй, не стоит дальше комментировать ту вечную драму, в которой он играет главную роль. Своими чудесными голами, которые он забивал, несмотря на бесконечные травмы, он привел сборную Италии к самому финалу. Его страсть не могла оставить равнодушным никого.

Он победил. Одержал грандиозную победу в схватке с самим собой.

Как только его битва завершилась, я, будучи в совершенном восторге, отправил ему такое сообщение: «Да здравствует победа великого короля футбола!»

Его сражение на чемпионате мира в 1998 году во Франции было великолепным и восхитительным, и это тоже будут помнить всегда.

Его слава – в его величественных движениях настоящего льва, в победе и преодолении всех самых тяжелых испытаний, соперничества, непонимания и злобы.

Я помню крестьянскую пословицу, распространенную в тех местах, где родился Роберто Баджо. Она гласит: «За облаками сияет солнце».

У Баджо искреннее сердце: он с глубокой благодарностью называл своим учителем соседа-пекаря, который в детстве показывал ему, как играть в футбол.

Поразительно, насколько Баджо близко к сердцу принимает заботы молодых и как часто их поддерживает. Для него побыть с детьми – это настоящая радость.

Ученики школы Сока и университета Сока, основанных мной, получали его горячую поддержку, принимая ее с искренней благодарностью.

В 1995 году, сразу после землетрясения в Кобе, Роберто Баджо направил футбольной команде школы Сока Кансай трогательное сообщение: «Никогда не признавайте себя побежденными!»

В 1999 году, когда он посещал школу Сока в Токио, он сказал ученикам следующее: «Мое истинное отношение к жизни – это страсть. Страсть берет даже те стены, которые кажутся непреодолимыми. Чтобы мои мечты стали реальностью, я всегда действовал со страстью. Страсть движет всем, это необыкновенная сила».

От ХХ столетия к XXI…

Мы живем в эпоху больших перемен, и нам повезло встретиться с великим фантазистой, исполненным страсти. Существование такого фантазисты открывает нам глаза на то, какой великий потенциал скрыт в жизни каждого. Он дарит нам силу и надежду на то, что каждый в течение своей жизни может развить в себе этот потенциал.

В полной тишине бесконечная борьба фантазисты ведет к великой мечте.

Для нас большая радость и гордость жить в новую эпоху Возрождения, в одном веке с ним, Роберто Баджо.

С пожеланием бесконечного умиротворения моему дорогому другу Роберто Баджо,

Дайсаку Икеда,президентСока Гаккай Интернешнл

2 октября 2001


Естественная грация, легкость движений. Очевидно, это был молодой и полный жизни человек. С точки зрения восточного человека – леопард, мягкий в движениях леопард. Так мне казалось. Он молился рядом со своим другом. Я смотрел на них. Они были далеко. Ритмичные, согласованные движения. Конечно, как и положено, в полной тишине.


Но леопарда теперь уже не было. Вместо него был селезень, европеец с зелеными глазами. Он смотрел на меня расслабленно, улыбаясь. Его дыхание было легким, мой друг расспрашивал меня. Его слова – наши слова – медленно текли. Вдоль великой реки мира.


Проснувшиеся, просветленные принц Сиддхартха и старый паромщик Васудева, двое совершенных, в тишине взирали на нас. На берегу Желтой реки, друг мой.

В тот день в Пасадене

То, что скрыто, разрушает,То, что открыто, не разрушает.Итак, открой же то, что скрыто,пока оно не разрушило тебя!Стихи, навеянные Буддой

Тот чемпионат мира я должен был выиграть или проиграть на последних секундах. Так мне сказал мой духовный учитель, Дайсаку Икеда. А он не такой человек, чтобы ошибаться.

Я думал над его словами днем и ночью, но так и не нашел ответа. Я спрашивал себя, что должно было случиться, как повернется судьба, чтобы сбылось это пророчество.

Об этом мгновении я думал всю свою жизнь. Говорили, что это была моя сборная, говорили, что это будет мой чемпионат. Логично для действующего обладателя «Золотого мяча».

Я нормально себя чувствовал, или, по крайней мере, убедил себя в этом. Родился Маттиа, Андреина поехала со мной в Америку. Я редко виделся с ней, но сам факт, что она была рядом, помогал мне.

Я нормально себя чувствовал, но со стороны так не казалось. Вначале – точно. Часто бывает, что человек приближается к самым важным жизненным целям в состоянии сильного напряжения. Я до сих пор думаю об этом: как многого от меня ждали на том чемпионате. Казалось, что моих умений, таланта, моего мастерства самих по себе достаточно, чтобы взойти на вершину мира.

На вершину мира, которую я увидел ровно на одну секунду, чтобы потом упасть. Хотя до сих пор сам этого и не понял. Пророчество предупреждало о том, как все будет, но не о том, чем закончится.

Когда я увидел, как мяч влетает в ворота Нигерии – как искусный удар на бильярде… когда я все это увидел, начался мой чемпионат мира. Я ощущал внутри спокойствие, полноту, легкость. Я был в состоянии абсолютной чистоты.

Это состояние сопровождало меня до самого финала. Я видел все сверху, когда речь шла о том, остаться ли на вершине мира или упасть с нее. Я упал.

Некоторые события не забываются – они остаются навсегда в твоих мыслях, этот груз, от которого ты бы с удовольствием избавился, мешок с камнями твоего будущего и настоящего, увеличенное во много раз изображение прошлого, в котором все могло пойти лучше.

Имя моего груза – Пасадена. Пасадена – так называется пророчество.

До сегодняшнего дня у меня стоит перед глазами этот момент, это пророчество. Не лучшее мое воспоминание, но стоит мне закрыть глаза, как я вижу именно его. Помню – а лучше сказать, ощущаю, переживаю вновь и вновь – тот несуразный полет мяча, молчание моих болельщиков и рев чужих, объятия Ривы. Никакие объятия не могли излечить моего одиночества. Я снова остался один.

Обо мне много говорят – это часть игры. В тот раз – и много раз потом – говорили, что мне не надо было тогда играть. Что я должен был уступить место другим, что я был травмирован, недостаточно точен. Но важнейшим на самом деле было другое: я не сделал лучшего, что должен был сделать. И травма здесь ни при чем. Я мог играть, это мышечное напряжение ничего не значило перед встречей с моей судьбой. В том климате, под палящим солнцем, под объективами телекамер травмированный сдался бы через пять минут..

Я не сдался, потому что не был травмирован. Уставшим – да, был, как и все мои партнеры. Не в своей тарелке – да, потому что я переживал самое важное мгновение своей жизни, а оно было не таким, как я хотел. Напряженным – да, потому что в минуту исполнения пророчества невозможно сохранить внутреннее спокойствие.

Прошло столько времени, но я не переставал думать о той минуте. Годы после Пасадены стали худшими в моей жизни. Это не я – это мой груз мешал мне выполнять дриблинг так же, как в молодости. Я так и не пережил этот момент до конца. Проиграть на поле не страшно, но по пенальти – другое дело. Да и радоваться победе по пенальти не стоит. Это не победа. Никогда.

Кто знает, почему тот мяч полетел так высоко. Для игрока вроде меня такой удар – это просто смешно: я почти всегда забивал пенальти, а те немногие, что забить не смог, были парированы вратарями. Выше ворот – никогда, даже на тренировке, даже случайно, даже если плохо себя чувствовал.

ДОЛЖЕН БЫТЬ КАКОЙ-ТО СМЫСЛ, ЛОГИКА, РАЗУМНОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ ТОГО, ПОЧЕМУ ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ЗНАЕТ, КУДА ОН ДОЛЖЕН НАПРАВИТЬ МЯЧ, ВИДИТ, ЧТО МЯЧ ЛЕТИТ СОВЕРШЕННО В ДРУГУЮ СТОРОНУ.

Я хочу сказать, что смотрел в ворота, на середину их высоты, зная, что в ту или другую сторону за мячом бросится вратарь. И мяч взлетает – плохо взлетает, словно его подкинула вверх невидимая рука. Бразильцы говорили, что это был Айртон, великий Айртон Сенна[3]. И после этого ничего не осталось, кроме боли, с которой мне нужно было научиться жить.

Все остальное уже не важно. И то, что, даже если бы я реализовал тот удар, у Бразилии был бы еще шанс забить. Что если вдаваться в подробности (еще больше, чем я), то дело не в пенальти, а в тех ошибках, которые были совершены раньше. Не нужно и списывать это на неудачу. Я никогда не верил в неудачу. Я верю в закономерность причины и следствия, поэтому знаю, что у этой ошибки был смысл, что все должно было пойти именно так. Хотя я до сих пор не понял почему.

Я столько раз потом бил этот пенальти. Во сне, дома в коридоре, даже на телевидении. И всегда забивал.

Во сне все по-другому. Мне удалось выспаться перед матчем. Ночь пролетела мгновенно, наутро я спокоен и собран. Я выхожу на поле, и крики публики звучат как мантра для моей души. Уже стоя на одиннадцатиметровой отметке, еще не начав разбегаться, я уже знаю, что забью. Неизбежно. И, когда заканчивается сон, я просыпаюсь с улыбкой, как будто на самом деле забил. Как будто груз ушел и пророчество сбылось иначе.

Но это лишь иллюзия.

Мой груз со мной, и пророчество не оказалось счастливым. Просто сейчас уже не так больно.

– Роберто, для чего эта книга?

– Трудно сказать…

– Может быть, для равновесия в твоей карьере?

– Возможно. Возможно, я сделал это, чтобы навести порядок в своих мыслях. Чтобы прояснить кое-что прежде всего для себя самого и для остальных.

– Кто-то скажет, что ты сделал это из мести.

– Именно поэтому я много думал – нужно писать эту книгу или нет. И у меня остались определенные сомнения. Но у меня нет планов мести. В сущности, я думаю, что написал эту книгу по одной-единственной причине.

– Какой?

– Показать, что я еще здесь. Что со временем многие ушли – но не я. Мне кажется, это чудо веры в человека. На моем месте, практически без ноги, когда твое колено – твой худший враг, многие ушли бы. А я еще здесь.

– Ты здесь, несмотря на Пасадену, с которой хотелось бы начать…

– С худшего момента в моей карьере…

– В каком состоянии ты прибыл на тот чемпионат?

– В хорошем. За спиной был позитивный сезон, я верил в себя, я был главным героем отборочного турнира. Я забил на выезде Португалии, потом сделал дубль в Эстонии, а в Риме ассистировал Казираги в матче против Шотландии. В матче в Глазго я повредил себе ребро. А в решающей игре с Португалией отдал голевой пас Дино Баджо.

– И в семейной жизни у тебя были большие радости.

– Конечно, у меня родился Маттиа. Мы были на сборах в Карнаго, из комнаты я выбирался только для того, чтобы позвонить жене и узнать, как там наш сын. Когда однажды Андреина сказала мне, что малыш проспал одиннадцать часов подряд, я подумал: «Он уже все понял о жизни».

– Андреина поехала с тобой в Америку.

– Она сама этого захотела, хотя и знала, что мы не сможем часто видеться. Сначала я был в Нью-Джерси, а она в Нью-Йорке, с Валентиной и моими родителями, не зная языка. Но сам факт, что она была рядом со мной, мне, безусловно, помогал.

– Ты думал о том, что тебе сказал твой Учитель перед отъездом?

– Я постоянно об этом думаю, не только тогда, когда произношу Даймоку[4]. Он сказал мне, что я столкнусь с большими трудностями и все решится в последнюю секунду. Более точного пророчества невозможно себе представить, но тогда я, конечно, этого не понимал.

– Был определенный скептицизм по поводу Сакки у руля сборной.

– Использовать схемы тренера было непросто, у нас было не так много времени, чтобы к ним привыкнуть. Это было понятно всем. Мы проводили то отличные матчи – как товарищеский с Нидерландами, – то малоубедительные.

– Как дебют с Ирландией.

– Этот матч лучше забыть: мы словно не могли двигаться от жары и страха. В конце матча мы смертельно устали.

– После Ирландии была Норвегия. Тот знаменитый матч с твоей заменой, когда ты сказал: «Да он с ума сошел!»

– Мы только-только вернулись со сборов, было большое напряжение, потому что мы проиграли первый матч и больше нельзя было ошибаться. За день до матча Сакки отозвал меня в сторону и сказал: «Ты видишь, что играешь не так, как в квалификации?» Это было правдой, но нужно было учесть, что и роль у меня была другая. До чемпионата мира я привык играть под нападающими, быть слегка оттянутым, маневрировать, используя фланговые прорывы Синьори и Донадони. Вместе с ними я составлял береговую линию, был этаким буем. В матче с Ирландией мне не хватало нападающего на острие, я играл слишком глубоко и был ограничен в маневрах. А он меня успокаивал: «Роби, не волнуйся, не думай о новых схемах, ты для нас как Марадона для Аргентины – основа». Должен сказать, что меня эта фраза очень сильно вдохновила. Я чувствовал колоссальную ответственность – от меня как от действующего обладателя «Золотого мяча» все ждали чего-то невероятного, и эти слова тренера многое значили. Одной своей фразой он избавил меня от сомнений, вернул мне веру в себя.

– А потом в игре с Норвегией он заменил тебя через десять минут.

– Меня обидел не сделанный им тактический выбор: я не дурак и знаю, что, когда команда теряет вратаря и остается вдесятером, самое естественное – убрать форварда. Разумеется, тактически такая замена была оправдана. Меня больше ранило несоответствие того, что он мне сказал перед этим, и того, что произошло на поле: «Как так, при первых же трудностях ты меня снимаешь с игры? Значит, я не так важен для тебя». В тот раз я впервые почувствовал, что Сакки надо мной издевается. И, признаюсь, потерял доверие к нему как к человеку в большей степени, чем как к тренеру. Если бы он действительно считал меня Марадоной этой команды, он никогда бы меня не убрал, даже в чрезвычайной ситуации. Более того, именно в чрезвычайной ситуации талантливый игрок может переломить ход событий. Понимаешь, как только я увидел табличку замены с моим номером, я сказал себе: «Да он с ума сошел!» – да, так и сказал, вполголоса. Это получилось спонтанно. Это было естественное выражение мыслей в ту минуту, можно даже сказать, цивилизованная реакция, потому что я мог бы сказать и резче.

– С каким настроением ты досматривал конец игры?

– С надеждой, что мои партнеры справятся, – так оно и случилось. Если бы мы тогда не выиграли, мы бы сразу же остановились. Кто считает, что я болел за другую команду, говорит ересь – я вообще не представляю, как можно болеть не за Италию, неважно, на поле я или нет. Да и что бы я получил, если бы мы проиграли? Вернулся бы домой вместе с остальными и был бы первым козлом отпущения, как всегда.

– И какими были твои отношения с Сакки после этого?

– Это была не ссора, если ты это имеешь в виду, но что-то между нами надломилось. Однако тогда понимания этого еще не было.

– На поле ты выкладывался, чтобы быть определяющим игроком. Не втягивался в дискуссии из-за неудач в сложном матче с Мексикой. Но многие говорили, что ты не важный игрок, а просто заполнитель пространства, безделушка, которая редко влияет на ход матча, особенно если дело принимает крутой оборот.

– Эта история – определяющий игрок или нет – напоминает мне историю о лидере: она преследует меня с того времени, как я начал играть. Каждый пусть думает как хочет. Я считаю, что «безделушка» не привела бы сборную к финалу чемпионата мира и тем более не сделала бы того, что делаю я на протяжении двадцати лет карьеры. Оглядываясь на трудное начало того чемпионата, я стараюсь вспоминать о нем с позитивом. Мне удалось постепенно к этому привыкнуть. Я был привязан, скован психологически. И еще эта жуткая жара выводила меня из себя.

– Правда, что ты так нервничал, что звонил своему другу Джанмикеле в три часа ночи? Что думал, будто весь мир настроен против тебя?

– Правда. Слишком много ответственности. В конце концов, черт возьми, это был «мой» чемпионат, он проникал в меня, а я не мог заставить его течь в нужном направлении, найти верное русло. Если бы не моя вера в гохондзон[5], все могло бы закончиться настоящим кошмаром. Я молился, очень много молился. Чем труднее мне было, тем чаще я уединялся, часто читал Даймоку и в полной тишине старался найти в себе необходимые жизненные силы.

– И вот – одна восьмая финала, Нигерия.

– И там то же самое – начать хуже мы просто не могли. Сразу преимущество на их стороне в один гол. Нигерия была очень сильной, и не только физически. Не просто так она победила Аргентину. Критики ее недооценивали. И мы действительно большую часть матча играли плохо.

– В том числе и ты. Когда Сакки выпустил Дзолу, которого потом истерично удалил арбитр Брицио Картер, многие думали, что поле покинешь и ты.

– Я не чувствовал себя спокойным, на меня давил весь мир, и я был не в своей тарелке. Но, судя по тому, как все развивалось дальше, думаю, Сакки правильно оставил меня на поле.

– Конечно. За минуту до конца ты сравнял счет. И начался совсем другой чемпионат – и для тебя, и для Италии.

– Да, тут все изменилось. Я получил пас от Мусси, пробил с правой, и мяч полетел, задев ногу защитника, точно под правую от вратаря штангу. Неберущийся удар.

– Повезло, посчитали многие.

– Когда забиваешь на девяностой минуте, всегда есть доля везения, но я хотел направить мяч именно туда. И потом… наверное, в этом вдохновении было нечто особенное.

– В каком смысле «особенное»?

– В том смысле, что, наверное, в тот раз мой Учитель помог мне гораздо больше, чем обычно. Может быть, мне помогла моя вера, мое доверие к себе самому, мое умиротворение в душе. Несмотря на все бури того чемпионата, оно сохранялось во мне.

– В тебе что-то изменилось?

– Я больше не чувствовал тревоги. Я играл с легкостью, у меня все получалось естественно. Да, я снова почувствовал себя освободившимся. Это могло быть – должно было быть – основным.

– Так и произошло. Решающий гол в ворота Испании, дубль в матче с Болгарией. В первом тайме того полуфинала, может быть, мы видели лучшего Баджо.

– Я помню тот гол в четвертьфинале под занавес матча, помню, как обнимался с Беппе Синьори после финального свистка. Полуфинал сразу пошел как по маслу, но я до сих пор вспоминаю о нем с сожалением.

– Почему?

– Мы были уставшими, играли при адских температурах, некоторым из нас нужно было передохнуть. И мне в том числе. В первом тайме было три стопроцентных момента для того, чтобы сделать счет 3:0. Тогда бы борьба закончилась и в перерыве можно было бы сделать замены. Мне тоже хотелось отдохнуть. Но вместо этого – 1:2 и пришлось выкладываться до самого конца.

– Кстати, в том матче ты травмировался. И твое присутствие в финале до самого конца было под вопросом.

– Ничего серьезного, это было просто мышечное перенапряжение, но оно мне мешало в подготовке к финалу с Бразилией. Для остальных это несерьезная травма, но мне с моей «хрупкой» фактурой это было тяжело. Но я хотел играть любой ценой, для меня не было ничего важнее этого финала.

Я ИГРАЛ БЫ, ДАЖЕ ЕСЛИ БЫ МНЕ ОТРУБИЛИ НОГУ, ФИНАЛ ЧЕМПИОНАТА МИРА – НЕЧТО ТАКОЕ, ЧТО ИМЕЕТ ВЕЛИЧАЙШУЮ ЦЕННОСТЬ, ТАМ НУЖНО ПОКАЗАТЬ МАКСИМУМ. Я МЕЧТАЛ ОБ ЭТОМ С ТОГО ВРЕМЕНИ, КАК НАДЕЛ БУТСЫ.

– Твое настроение понятно, но ты не думаешь, что, играя в этом матче, ты в определенном смысле поставил Италию в тяжелое положение? Ты был не в лучшей форме, Дзола вернулся после дисквалификации. Кто-то считает, что именно из-за твоего присутствия сборная была вынуждена играть вдесятером.

На страницу:
1 из 2