Чувства добрые я лирой пробуждал… Сборник современной поэзии и прозы

Царь морей

Вечерней и мрачной порой ураганНа море бушует. Гигантский органБуянит, смеётся, волнует, поёт.Стихии свободу природа даёт.А ливень грохочет, и волны бурлят.Отныне сродниться, наверно, хотятМорская пучина и ветер шальной.Расстанется небо навек с тишиной.И смотрит луна удивлённая вниз:«Какой великан свой исполнил каприз?»Светило узрело владыку морей —Он грозный, суровый, как сотни царей.Сегодня правитель изменит свой лик,Ведь вскоре младенца послышится крик.Царица супругу наследника явит,Властитель царевичу море подарит.

Пилигрим

Меня манила в путь далёкая звезда,Не изменю своей судьбе я никогда.Я – пилигрим, я – путник, вечный странник,Дорог земных небесный я избранник.Ищу среди простых людей я божество,Но вижу грешников, страдальцев большинство.В глазах ребёнка я узрел отраду,В скитаниях одну нашёл награду.Среди мирских забот, хлопот и суетыНайти я смог цветы хрустальной чистоты.Светла душа младенца, словно божество,Вот долгих странствий пилигрима торжество.

Исцеление

Я в зал войду, где тишина живёт,Где книги ждут меня давно как друга.Избавлюсь от гнетущего недуга,И вновь отправится душа в полёт.Смогу забыть обман, обиду, ложьИ снова верить, и дышать свободно.А коль кому-то это неугодно,Сомненьем моё сердце не тревожь.Любовь залечит раны, двери распахнёт.И не нужны ключи здесь золотые.Всегда у света истины простые,И исцеление моё произойдёт.

Меланхолия

Меланхолия, тягостно так ожидание,Не уверен я, что ты придёшь на свидание.Ты уже не со мной. Исполняя пророчество,Приближается тенью ко мне одиночество.Уже ночь за окном, а шаги надвигаются,В безысходности я, от неё не избавиться.Лишь луна среди звёзд проявляет сочувствие,Доверять не смогу больше сердцу и чувствам я.Ты с другим навсегда, а меня вмиг покинула,Как видение, быстро ты в сумерках сгинула.Может, солнца лучи мне подарят спасение,Но в душе у меня поселилось сомнение.

Пускай царит на свете доброта

Глаза твои, как синие озёра,А волосы – пшеничные поля.Тобою грежу, мой любимый, снова,Твоя улыбка – летняя заря.Лети, мой голос, птицей перелётной,Чтоб другу тёплый передать привет.Улыбка – лучик солнца мимолётный,Летящий голубь – нежный твой ответ.Любовь – она как музыка, как песня,Надежда, словно вечная мечта.И с верой светлой мир вокруг чудесней,Пускай царит на свете доброта!

Светлана Нагибина

Россия

Богоявление, январь

Покой, начало, чистота —Богоявление, январь.Вода, молитва, простота —Дней православных календарь.Шаги сумбурные в горсти.«Тебе поём» на голоса —И претворяются* пути,И неоглядна** полосаТвоих побед, Твоих щедрот,Твоих живых смиренных глаз.По ним иду слезами вбродВ неотвратимый судный час.Увидеть снежную волнуВ метельном крошеве окна,В ней тайну вечную, однуПринять узором полотнаИ, постигая красоту,Открыть души заветный ларь:Стихи, дыханье в пустоту,Богоявление, январь.________________________* претворяются – (устар.), превратиться, преобразоваться во что-либо.** неоглядна – необозрима.

Когда мы были птицами

Опять на небе трещина,Под нею дождь колючий.Из храма вышла женщина,И реже стали тучи.Озябший ветер греетсяНа слякотной дорожке,В тумане прячет деревцеОзябшие ладошки.Из люка тёплый пар валит,Сирени греет остов.Насыпал птицам бомж АлиРазмолотое просо.Бывали часто у воротОтверженные лица.Вот мимо женщина идёт,Снимает рукавицы.И для озябших голубейРаспахивает руки,И будто нет её родней,И нет морозной муки.Стоит одна в семействе птиц,И хода нет ей дальше.Сейчас круженье голубицСпасёт её от фальши.Один поднялся от землиНа руки к человеку.И человек восстал от тли,Забыв в себе калеку.Поверил сизый голубокВ протянутые руки.Метель распутала клубокЗатянутой разлуки.Стояла женщина одна,Спугнуть любовь боялась.Текли минуты и года,Их много ли осталось.Росли в душе крупицамиНебесные скрижали.Когда мы были птицами,Мы Бога узнавали.

Плюшевый гость

Зайку бросила хозяйка.Осень, ветхая сарайка,Мирно дремлет старый сад,Гостю плюшевому рад.Под коробкой мышь шуршит,Паутину ворошит.Брошен зайка до весны,Порван с левой стороны.Спят, ворочаясь, в кладовкеВилы, веники, ножовки.И, почесывая бок,Видит сказки мотоблок.Тишина сопит на полках.Топотун, спина в иголках,До утра шуршит в углу,Гонит утреннюю мглу.В щели пыльного сараяПробивается живаяПрядка солнца, тусклый свет —Маеты и горя нет.Бок заштопают весной,Верит зайка озорной.

До утра

На руках изумлённых улицГород спал каблуками в ночь.Суета, на ветрах сутулясь,По снегам уходила прочь.В темноте онемели окна,Пряча души под веки штор.Неуютная тишь намокла,Уводя фонари во двор.Пустота, лишь снежинок каплиНа плечах молодых берёз,Париков бутафорских паклиНа ветру да живой Христос.На краю городской пустыниВ переулке забрезжил свет.Что ему фонарей гордыня?В новом мире гордыни нет.Только плещется мягким блеском,Доверяясь туману, ночь.До утра не исчезнут фрески,До утра Он хотел помочь.

Татьяна Загоруля

Россия

Когда я буду облаком

(Посвящается моей дочери Анне)

Когда я буду облаком на небеЯ буду львом, собакой и котом…В час светлой, утренне-туманной негиМурлыкающим приползу комком…В печали, грусти, в неудачеТы гриву льва увидишь в синевеКлыки, да когти острые в придачу…Не сомневайся, защищу тебя в беде.В небесных образах манящихОстанусь преданным и верным псомВ той карусели дней летящихОберегать любимой дочки сон.

Sapienti sat

Вспыхнуть ярко перед смертьюсуждено листве…Вспыхнуть ярко перед смертьюсуждено ли мне?В той агонии предсмертной —Знак Свободы столь заветной…Нет ни боли, ни страданий,И душевных нет стенаний…Нет венчаний и разлук…Нет предательства подруг…Средь любимых нет потерьСвет и легкость, верь – не верь…Итог жизни, как набат,Грустно бьёт: «Sapienti sat».

Пашка

(Посвящается моему научному руководителю, профессору Х. Байеру)

День был пасмурный и дождливый, но настроение у неё было такое солнечное и безоблачное, когда хочется петь и улыбаться (да, улыбаться просто так). Она только что вернулась с Птичьего рынка, где было много не только разноцветных попугайчиков, канареек, но и котят, щенят, хомячков, змей и черепах. После длительного просмотра всех обитателей Птичьего рынка она сделала свой выбор, купив маленькую черепашку с маленькими чёрными глазками.

В комнате на восьмом этаже университетской «свечки» девушка жила одна. Днём она преподавала философию в техникуме, а вечерами и ночами занималась палеографией, переводила тексты средневекового итальянского мыслителя с латинского языка на русский, поэтому на столе у неё лежали лупы разных размеров, латинско-русские словари, фотографии рукописи, сделанные с микрофильмов. Ей нравилась такая жизнь, наполненная определённым смыслом – научным исследованием, результатом которого должна была стать диссертация.

Этот весенний день был необычным. Она решила сделать подарок своему научному руководителю, жизнь которого была полностью посвящена науке, а именно палеографии, переводам с древнегреческого и латинского языков. Профессор – пожилой и одинокий человек, поэтому черепаха должна привнести разнообразие в его жизнь. Девушка осторожно протёрла влажной салфеткой черепаху и слегка сбрызнула духами «Магнолия» от Ив Роше картонную коробку с небольшими круглыми отверстиями.

– Нет, не бойся, Эсмеральда, всё будет хорошо, – произнесла она, бережно опуская маленькую черепашку в подготовленную коробку.

Черепаха испуганно спрятала голову в панцирь тёмно-зелёного цвета, с желтоватыми узорами. Девушка погладила черепаху, положила перед ней ярко-жёлтые цветочки и зелёные листья майского одуванчика. Черепаха высунула голову, мигнула чёрными бусинками-глазками и принялась за угощение. Затем она медленно развернулась, отползла от одуванчика в уголок коробки, притихла. Девушка закрыла коробку, перевязала её голубой лентой и отправилась на запланированную встречу с профессором.

Казалось, что сама природа была на стороне девушки, после дождя небо стало синим, всепобеждающие лучи солнца пробивались сквозь молодые листья тополей и берёз, в небольших лужицах на асфальте суетились, копошились маленькие коричневые комочки – взъерошенные воробьи.

Через полчаса она позвонила в дверь квартиры, расположенной в отреставрированной «сталинке». Именно здесь недавно поселился её научный руководитель – известный учёный, приглашённый профессор из Австрии. Профессор быстро открыл дверь, он ждал аспирантку в назначенный час. Девушка поздоровалась с профессором, преподнесла ему коробку со словами:

– Вам подарок, профессор, посмотрите!

– Что это? – спросил профессор.

– Это черепашка, – радостно сообщила девушка, развязав ленту и открыв коробку.

– Пашка? Какая Пашка? – воскликнул профессор, он настороженно заглянул в коробку, на дне которой ворочалась маленькая черепаха.

– Не Пашка, а че-ре-паш-ка, – смеясь, сказала девушка, старательно произнеся слово по слогам.

– О, животное! Нет, не надо животное! – сказал профессор, отстраняясь рукой от коробки.

– Но почему? Черепаха – символ долголетия. И зовут её Эсмеральда! Вам будет с ней намного веселее! – не сдавалась аспирантка, пытаясь уговорить профессора принять подарок.

– Нет, у меня не живут животные и цветы, я про них забываю, я так занят своей научной работой, что обо всём на свете забываю, – грустно ответил профессор, окончательно отказываясь от подарка.

Вечером, вернувшись домой, девушка достала из коробки Эсмеральду, позволив ей «погулять» по комнате. Она наблюдала за передвижениями черепахи и думала о том, что любое живое существо нуждается в заботе и любви, а для этого нужны время, ответственность и силы. Профессор знал об этом, он был прав.

Татьяна Пипкова

Россия

Чувства по кусочкам

Растащили чувства по кусочкам,Не торгуясь, даже не спросив,Раздирая душу мою в клочья,Жизни смысл на волю отпустив…Он теперь гуляет где-то в небе,На земле же – чёрная дыра.Эх! Как вы! А мне-то, мне бы…Если б только были два крыла…А их нет. Давно. Они отпали,Не подходит им моя спина,И система нервная из сталиМне сейчас моей судьбой дана…Да, живу. Такая сильная, на первый,На второй и даже третий взгляд.Только и мои стальные нервыБез души по вечерам болят…Мне не жалко, вот ни одного кусочка,Только что-то плачется навзрыд,Где душа была, там маленькая точкаОб её отсутствии скорбит…

Состояние – дождь

Дождь – это состояние:По каплям мысли,По каплям чувства,Бывает шумно,С грозой и громом.Застигнет умноНа улице,Только выйдешь из дома,И вот – наказание.Сыро. Пусто…До нитки… беда с причёской,Прилипло платье,Мокрое телоСлегка в мурашках,Слышатся отголоскиМинорной темы,А ты хотелаВ мажоре,Вверх тормашками…Прогноз – враньё,Зонт бы взяла,Хоть какое спасение.Так льёт!Зачем вообще куда-то пошлаБез настроения…Дождь – настроение,Даже если солнце печёт,И на небе ни облака,И нет сомнения,Логика тоже не в счёт,Не понять: долго, коротко?Сколько дней? А ведь лето…Каждый раз новый дождь,Дождь – причина,Дождь – состояние,Только вроде просвет…Да и зонт, бывает, возьмёшьОт отчаянья…

Письмо

Написала письмо… не в стихах.Не вникая в абзацы и точки.Слов набор из души, впопыхах,Да и почерк не очень разборчив…Мыслей столько, что не успеваютНаписаться на белом листе,И такое обычно бывает,Если только пишу о тебе…Прочитаю его… в урну, может?Мысли в шарик сверну и …пока…И конец всем страданьям положит…Не поднимется только рука…Расправляя помятый листочек,На ошибки свои посмотрю,За не очень разборчивый почеркВ сотый раз я себя пожурю…Понаставлю тире, многоточийИ кавычки. Прямая же речь!И на новый листок, между прочим,Новый текст постарается лечь…Всё исправлю, не буду о грустном.Напишу лишь о том, что опятьБез тебя на душе очень пусто…И не буду письмо отправлять…

Душа, отмытая дождём

Она гуляла под дождём однаИ без зонта…Ждала – дождь смоет все словаИ душу дочиста…Чуть побывав на волосах,Катились капли на пальто,А что лицо её в слезах,Не замечал никто…Катились слёзы по щекам,Размазывая тушь,Дождь душу больно разбивалНа сотни мелких душ…Так допоздна, до темноты,Без страха заболетьОна дошла до той черты…И, перестав реветь,Всю волю собрала в кулакС отмытой дождиком душой.Купив целительный коньяк,Пошла домой…

Чтоб навсегда расстаться

Чтоб навсегда расстаться,Нужно отлюбить,Пройти все стадии душевного процесса —От страсти до потери интереса,От «я люблю» и до «зачем звонить…»Тогда не страшно… не болит, не ноет,Без обморока, изредка, но встретить,Приветом на «привет» ответить,И по глазам понять – он не побеспокоит…Мимо пройти и без волнений посетитьМеста, куда вы с ним ходили,Простить друг друга, если не простили,И с лёгким сердцем жить…И в памяти надолго сохранитьВсю важность отношений срокаИ, находясь и близко, и далёко,Значение друг друга оценить…Вы были так нужны друг другу,Тогда вас свёл какой-то случай.И ничего нельзя придумать было лучше,Чем вырваться из замкнутого круга…Всё пережить. Вдвоём, поодиночке,Разлуку, горе, боль и зависть,Страсть, изумление и радость —От знаков восклицания до точек…Чтоб навсегда расстаться, надо отлюбитьПо полной, до крупинки, без остатка,На вдохе, страстно, горько, сладко,Чтоб невозможно было повторить…

Марина Светличная

Россия

Чекам те увек

Так писем не ждут. Так ждут – письма.

Марина Цветаева

Вероника закрыла дачу, огляделась на опустевший участок, взяла рюкзак, стоявший на скамейке рядом со входом на терраску, и пошла через пожелтевшее поле и полыхающий жёлто-багряным лес к электричке. Дома её никто не ждал. Мама умерла год назад, и без неё, даже в старости яркой и шумной, в квартире царила непривычная тишина. Не нарушал её и мамин вечный друг телевизор, который она, будучи глуховатой, включала обычно слишком громко. Теперь этот ящик без дела пылился в углу. Вероника телевидение не любила. «Надо будет завтра помыть здесь всё, пыль протереть, а будет время, если не придёт на редактуру новая рукопись, и антресоли разобрать», – подумала она. На следующий день, закончив уборку, подставила лесенку и, поднявшись, распахнула дверцы антресоли. Вещи, пакетики, коробки, папки там были напиханы в ужасном беспорядке. Всё, до чего не было в эту минуту дела, отправлялось на антресоли. Пришла пора со всем этим разобраться и устроить прощание прошлому. Вероника вытерла лоб рукавом рубашки и стала по очереди доставать пакеты и коробки с мамиными лекарствами, аппаратом для дыхания, затем чемодан с мамиными вещами, коробки с какими-то бумагами, письмами. Через час она сидела на полу посреди нагромождённых вокруг кучек с вещами. Веронике было сложно расставаться с прошлым, но пришёл момент сделать это безапелляционно и жестоко: вещи в гуманитарную помощь, бумаги в помойку! Только так можно было наконец начать новую жизнь. Вероника бросила взгляд на лежащую сверху цветастую вязаную мамину шаль и подавила слёзы. Она устало поднялась с пола и снова стала раскладывать вещи по разным кучам. Наконец Вероника добралась до небольшой коробки из-под обуви и, дернув за белую ленточку, её опоясывающую, открыла крышку. Коробка была наполнена письмами. Судя по голубоватому цвету конвертов, маркам и усидчивому почерку, выводившему сложный адрес, письма были из-за границы. Вероника наклонилась и взяла в руки один из конвертов. Неожиданно из его разорванного бока выпал небольшой листок. Покружившись в воздухе, он упал прямо на мамину цветастую шаль. Белый цвет резко выделялся на ней. На листе было написано красным фломастером: «Чекам те увек», и рядом стояло маленькое красное сердечко. Вероника от неожиданности снова села на пол, потом она посмотрела на листок с надписью и заглянула в конверт, который всё ещё держала в руках: «Моя дорогая Вероника, – было написано на клетчатой бумаге, вырванной из тетради, – вот уже два месяца прошло, как мы с тобой расстались, очень скучаю. Как не хватает мне твоих голубых глаз, твоих локонов, твоей улыбки». Вероника интуитивно посмотрела в зеркало шкафа-купе. Перед ней на полу сидела стареющая женщина в клетчатой рубашке, фартуке, с забранными в хвостик седеющими кудрявыми волосами. Она читала это письмо с той стороны пропасти. В эту пропасть, которая разделяла сейчас её с девочкой Вероникой, она закинула свою жизнь.

С Милошем Вероника встретилась в пионерском лагере «Артек», куда папа, за несколько лет до этого покинувший маму ради молодой любовницы, достал дочери путёвку. Мама долго сопротивлялась, твёрдо стоя на том, что «от подонка брать ничего не следует», но сдалась на уговоры четырнадцатилетней Вероники, которой опостылело коротать время на даче за прополкой грядок. Это была любовь с первого взгляда. Однажды встретившись глазами, они сразу поняли, что видят перед собой человека, находиться с которым рядом способны бесконечно. Они сразу стали неразлучны. Благо Милош, сын югославского дипломата, который долго работал в Москве, очень хорошо говорил по-русски. Но жизнь уже через пару недель расставила всех на прежнее места. После запретных ночных прогулок, робких поцелуев при свете луны, букетиков южных цветов на подоконнике, походов в горы Вероника вернулась в Москву под опеку мамы, Милош же – в Белград к своей семье. Потянулись письма, перекидываемые через границы, редкие телефонные разговоры под неодобрительным наблюдением мамы и спецслужб. Но Милош и Вероника были сделаны из одного материала, умели ждать и точно знали, что с годами их отношения становятся только крепче, и однажды они непременно будут вместе. Каждое своё письмо Милош заканчивал фразой, которую Вероника хорошо уже знала по-сербски, «Чекам те увек» («Я всегда тебя жду»). Наконец границы рухнули, и пришло время, когда увидеть друг друга стало гораздо легче. Милош приехал в Москву. Они снова стали одним целым. Вероника даже почувствовала, что с её плеч свалился невероятный чудовищный груз. Непомерная тяжесть столь долго ожидания. В воздухе витала лёгкость. Милош звал в Сербию, его семья, жившая где-то в чудесном солнечном краю в двухстах километрах от Белграда, уже ждала Веронику. Оставалась лишь небольшая проблема: что же делать с мамой, которая не могла и не хотела остаться одна? К тому же мама начала болеть. Вероника стала сиделкой, отъезд откладывался.

После защиты диплома Вероника уехала на практику собирать фольклор в какую-то отдалённую сибирскую деревню. В таких углах тогда не было практически никакой связи с миром. Но домой Вероника вернулась посвежевшая и отдохнувшая, её волосы выгорели, губы обветрились, а лицо и тело покрылись золотистым загаром.

– Мама, – спросила она, переодеваясь в спальне, – где письма от Милоша?

Мама раскатывала тесто для пирога большой деревянной скалкой и вошла в комнату, немного испачканная мукой.