Солнечный рубеж. Бином

* * *

Восемь дней спустя Аббас неспешно шагал по широкому тоннелю, ведущему к одному из секретных ангаров подземного объекта. Пробурённая в основании монолитной горы штольня была одним из немногих мест, где он чувствовал себя в безопасности. Его скрытое за поседевшей щетиной лицо выражало безмятежность. Только во взгляде, как в дремлющем вулкане, скрывался неистовой гнев, готовый извергнуться с яростью огнедышащей лавы.

Вслед за ним шла группа из глав конструкторских отделов. Навстречу со стороны ангара к нему приближался встревоженный советник президента. Лицо его выражало смятение и тревогу. Обменявшись рукопожатием, они обнялись.

Группа главных конструкторов прошла мимо. Опустив глаза, они старались избежать встречи с пронизывающим взглядом Аббаса.

Пропустив их вперёд, Аббас сказал Замилю:

– С какой бы новостью ты ни пришёл, я рад тебя видеть.

– У меня новости плохие, – следуя рядом с ним, начал Замиль. – Они знают, что ты здесь, и требуют твоей выдачи!

Ни единый мускул не дрогнул на лице Аббаса. – Неужели? – спокойно произнёс он. – Может, это и к лучшему. Теперь они знают, с кем имеют дело. Это их удержит от необдуманных шагов.

– Утром меня к себе вызвал президент. Он обеспокоен складывающейся ситуацией, – продолжил Замиль. – Лоббистам на западе запретили брать наши деньги.

– Значит, мало предложили. Надо платить столько, чтобы взяли. Они всего лишь путаны в костюмах, от проституток их отличают только тарифы.

– Ситуация серьёзная, – продолжил Замиль. – Вчера в Чёрное море вошёл авианосец. Под предлогом учений там сосредотачиваются военно-морские силы. Посольствам западных стран уже дали команду немедленно эвакуироваться из страны. Они готовятся к войне! Президент – сын своего отца, своё слово сдержит и тебя им не выдаст. Но это не значит, что народ должен гибнуть! – отчаянно произнёс Замиль.

Они стояли у порога огромного подземного ангара. Купол его свода уходил вверх на высоту нескольких этажей. Вспышки сварочных огней всполохами мерцали на лицах двух бородачей.

– Мне нужно ещё несколько недель, – взглянув в глаза Замиля, произнёс Аббас.

Их взгляды пересеклись, в воздухе звучал звон металла.

* * *

Пробудившееся Солнце тёплым дыханием касалось поверхности Каспия, озаряя гавань, полуострова с высоты походившего на голову гигантской птицы. Вдалеке над безмятежным горизонтом бухты всё ещё мерцал огонь маяка острова Бёюк-Зиря. Необузданный спорткар, порываясь оторваться от своей тени, разогнался по пустующему проспекту прибрежного бульвара, отдаляясь от огней пламенных башен, трезубцем вклинившихся в хлопковые облака над вершиной Апшеронского амфитеатра. Белое авто выделялось на фоне чёрного асфальта отсутствуем дверных ручек, задних и передних сигнальных огней, заменённых покрытием из электролюминесцентной краски. На кузове из конструктивных элементов остались только фары и номерные знаки тринадцатого региона.

Пятнадцать минут спустя Турал находился в терминале международного аэропорта Баку, ожидая прибытия возобновлённого рейса из Нью-Йорка. Одним из последних в проёме раздвижных дверей показался Эмин. Его сопровождал прибывший с ним сотрудник посольства. Эмин был одет в серый джинсовый костюм, на плече висела сумка с национальной олимпийской символикой.

Подбежав к кузену, Турал заключил его в объятия.

Эмин, задыхаясь, похлопал его по спине, выдавив:

– Ну, хватит, а то сейчас расплачемся.

Вдвоём они покинули терминал. На выходе Турал остановился, растерянно ведя пальцем над коммуникатором.

– Ты на колёсах? – спросил Эмин.

– Да, только где они припарковались, я не знаю. А, вот, едет, – он указал на белое авто, бесшумно подкатывающее к ним с парковки.

Рассмотрев остановившийся перед ним автомобиль, Эмин с восхищением спросил:

– Твоя?! Разве их уже выпускают?

– Теперь уже твоя, – усмехнулся Турал. – Эксклюзивная сборка. Подарок от дяди! Доставили вчера. Он хотел, чтобы я на нём тебя встретил. Знает, что тебе нравится белый цвет, – он протянул руку к двери без ручки и жестом открыл пассажирскую дверь. Затем, кивком указав Эмину на водительское место, добавил:

– Ты ведь его дыхание. Он тебя боготворит. Я же для него как пасынок.

Сев за руль, Эмин смущённо произнёс:

– Я не знаю, почему так. Однажды я у матери спросил, почему дядя Аббас меня балует, а к тебе относится строго. Это было, когда мы учились в школе. Она мне ответила, что его щедрость пропорциональна чувству вины и на это у него есть свои причины. Конечно, я ничего не понял, но она сказала, что в своё время я пойму.

– Возможно, когда-нибудь и я пойму его мотивы, – вздохнул Турал.

Сжимая ладонями руль, Эмин с досадой вспомнил:

– Они сняли с меня идентификационный имплантат.

– Не беда, пользуйся пока этим, – Турал протянул ему электронный брелок и небрежно коснулся руля. Руль откликнулся на касание ладони с вживлённым под кожу микро чипом, и приборная панель засияла ярче.

Когда они выехали на магистраль, Турал сказал:

– В город мы не заедем, езжай на север.

– К бабушке, ей стало хуже? – встревоженно поинтересовался Эмин.

– Бабушка скончалась месяц назад. Она была в коме; нас из Штатов вызывали поэтому, – сообщил удручающую новость Турал и положил руку кузену на предплечье. – Вот так, брат. Мир этот – трёхдневный мир. Утром человек дышит, к полудню его дыхание останавливается, а к вечеру – земля принимает в свои объятия. Я думал, ты знаешь. Мать тебе не сказала?

– Нет, – с досадой повёл головой Эмин, всё ещё переваривая новость. – Мне с ней удалось поговорить, только когда я сошёл с самолёта. Все мои контакты до этого момента были ограничены. Она лишь сказала, что они ждут моего возвращения.

– Родители теперь живут в Азнуре в доме Аббаса, – добавил Турал.

– Где её похоронили?

– Там, где её родственники, неподалёку от Красной Слободы.

– Заедем по пути?

– Не сегодня.

В дороге они говорили обо всём – о бабушке, друзьях, автомобилях, о чём угодно. Как два электрона, нарезали круги вокруг ядра атома, не решаясь коснуться неловкой темы – инцидента, произошедшего с ними месяц назад в пригороде Лос-Анджелеса.

К середине пути, проехав мимо небесных опор из пяти пальцев, Турал, не выдержав, спросил:

– С тобой там хорошо обращались?

– Нормально, – пряча взгляд, ответил Эмин. – Там, на дороге, когда пришёл в себя, лежал лицом к земле с наручниками за спиной. Потом прилетела вертушка, и спецназ на ховербайках прочёсывал окрестности в поисках тебя. Я долго злился, думал, ты меня бросил и сбежал. Что с тобой произошло?

– История скверная, – задумчиво ответил Турал, – учитывая, что я почти ничего не помню. Только вспышки сумбурных воспоминаний. Помню, что лежал на спине на чём-то мягком, а в голове трещало как в трансформаторной будке. Ощущал чьё-то прикосновение. Глаза открыть не мог, но сквозь веки видел чей-то образ в сиреневом дыму. А может, это было проявление сенсорного голода. Даже не знаю.

– Что было потом?

– Потом? – переспросил Турал. – Потом я очнулся здесь.

– Как здесь?

– Вот так – закрыл глаза в Калифорнии, а открыл посреди гор в Кусарах. А рядом был он!

– Твой отец? – изумлённо посмотрел на него Эмин.

Турал глядя на дорогу, кивнул.

– Сколько ты отсутствовал?

– Дней двенадцать, кажется. Он привёз меня в госпиталь Азнура. А утром приехал Замиль и вывез меня из города. Больше я туда не возвращался.

– Мы с тобою всегда понимали, что наши родители что-то скрывают от нас, – заметил Эмин.

– Точно, – подтвердил Турал. – Они что-то замышляют. Уверен, что касательно нас у них тоже есть план. Иначе дядя Замиль не попросил бы меня приехать вместе с тобой, а встретил бы тебя сам, и мне не пришлось бы туда возвращаться. Не случайно Аббас держит нас подальше от своих дел. Бабушка о нём всегда молчала, как будто бы его не существует, а твои родители избегают разговоров о его работе.

– Пока я летел, читал новости, которые пропустил, – сказал Эмин. – Ты знаешь, что произошло в Тихом океане?

– Точно нет, СМИ молчат про это. Говорят, что тихоокеанский флот столкнулся с каким-то неопознанным объектом, довольно крупным. Они пытались его атаковать, но ничего не вышло. Вся аппаратура на кораблях вышла из строя, эскадрилья пилотируемых истребителей затонула, четыре пилота погибло. Если хочешь узнать больше, можешь спросить у своего дяди, мы как раз едем к нему, и скорее всего, он в курсе.

– Ты заметил? – сбавляя скорость, сказал Эмин. – Нас пасут с самого аэропорта. Три машины, меняясь местами всю дорогу, следуют за нами. Я притормаживаю, но нас обгоняет только одна.

– Знаю, – ответил Турал, – это сотрудники национальной безопасности. А ты думал, я один буду тебя встречать? Не дёргайся и не вздумай отрываться. У них приказ тебя сопровождать, не попадаясь на глаза. Просто проводят нас до города, а затем свалят.

– Как скажешь, – кивнул Эмин.

Большая часть пути проходила через степь, где праздно паслись стада крупного рогатого скота, затем дорога стала карабкаться по лесным склонам. Блестящий асфальт, как змея петляя по горному серпантину, заполз в нору – тоннель, прорубленный в скале, – и выполз к долине, залитой солнцем. Внизу, на дальнем её краю, виднелись постройки нового города.

Металлическая ограда, окружавшая город, беспрерывно тянулась вдоль дороги. Въехав на территорию КПП и проехав через сканер, они остановились перед шлагбаумом. Автомобили негласного сопровождения остановились позади на обочине, заняв позиции наблюдения.

За окошком пропускного пункта сидел молодой офицер в синей форменной фуражке. Он находился выше них, и разглядеть его погоны не удалось.

– Ваши документы, – с натянутой улыбкой произнёс офицер.

Эмин полез в карман.

– Стой, штатовский документ не пройдёт; твоё удостоверение у меня, – произнёс Турал, передовая Эмину пластиковые карты.

Офицер проверил удостоверения, затем, попросив их смотреть в камеру, спросил:

– Оружие, наркотические средства, алкоголь или табачные изделия везёте?

– Нет, ничего из этого, – с такой же дежурной улыбкой ответил Турал.

У вас отсутствуют вакцинации от алконикотиновых и нейротоксических средств, – подняв глаза, констатировал чиновник.

– Может быть, – фыркнул Турал. – Мы здесь не работаем и не живём, нас пригласили.

Подняв трубку, офицер начал с кем-то говорить. Затем долго, кивая, нервно слушал.

– Это пограничный контроль? – взглянул на кузена Эмин.

– Почти, – кивнул Турал. – Дядя говорил, что концерн взял эту землю в аренду у государства много лет назад на длительный срок почти за символическую плату. Тут что-то вроде автономии – стратегически охраняемая территория со своими жёсткими законами. Ни сигарет, ни алкоголя здесь открыто не продают. Даже машины с бензобаком не пропускают. Вот почему я ценю Штаты: там свобода даже в мелочах. Нет никакой бюрократии, и всем плевать, что ты употребляешь. А здесь – если бы не дядя, меня бы из города даже не выпустили, а теперь я сам вернулся сюда.

Опустив трубку, офицер вернул им документы и нерешительно спросил:

– Вы знаете, куда ехать?

– Примерно, но, думаю, найдём, – ответил Турал.

– Вас уже ждут, – произнёс офицер. – Пожалуйста, включите автопилот. Карта маршрута будет загружена в навигационное устройство вашего автомобиля.

Эмин, кивнув, исполнил предписания офицера. Водительский руль спортивного электрокара, неспешно наклонившись, ушёл в нишу под приборной панелью. На поверхности лобового стекла появилось изображение дополненной реальности с маршрутом предстоящего пути. Красно-белый шлагбаум поднялся. Эмин нажал на педаль, и авто плавно тронулось, въехав под каменную арку, украшенную гербом города Азнур – золотой головой Хамаля, почитавшегося на востоке как символ рассвета, жертвенности и упорства.

Они ехали по широкому проспекту, направляясь в конец города к дому Аббаса. Вдоль жилых районов были видны безлюдные улицы с бесконечной вереницей фонарей, спортивные площадки с беговыми дорожками и двухэтажные коттеджи в американском стиле прошлого века в окружении сетчатых заборов и пожелтевших газонов. Изредка по пути встречались колесившие по пустому проспекту робомобили. Город будто, затаив дыхание, ждал перемен.

6. Дюны

Миновав испещрённую гигантскими кратерами территорию, второй ровер продвигался вдоль границы между землёй Аравия и равниной Хриса, неумолимо приближаясь к цели экспедиции – месту крушения взлётного модуля.

Над каменной равниной вздымались облака рыжей пыли, а безмятежный ветер, пробегая рябью пыли и песка, окутывал волнистые холмы, поперечно приткнувшиеся к многокилометровой трещине из скальных пород.

– Смотри, – подняв камеру, воскликнула Майя, – интересные дюны, как будто шпалы гигантской железной дороги.

– Да, но это мы видим их как шпалы, – бросил Турал. – Когда их впервые увидели из космоса, люди подумали, что это магистральные тоннели из стекла, построенные древней марсианской цивилизацией.

– Я читала о разумной жизни в других мирах, – кивнула Майя. – Учёные полагают, что у других звёзд есть много планет, похожих на Землю. И насколько я успела узнать, ты увлекаешься астрономией. Почему это не стало твоим призванием?

– Ты, верно, подметила, именно увлекаюсь! Мир звёзд разнообразен и более чем восхитителен. Особенно то, как звёзды выглядят отсюда. Из-за редкости облаков, тонкой атмосферы, и отсутствия светового загрязнения, Марс является настоящей идиллией для астрономов. Если ветер не поднял пыль и небо абсолютно чистое, то ночью можно наблюдать, как плеяды звёзд сверкают огненно-яркими цветами, а не как на Земле – лениво мерцают. Я готов часами созерцать их величие, но тратить жизнь на поиски пригодного для обитания шарика в огромном океане Вселенной у меня терпения не хватит. Честолюбивые астрономы прожигают свои жизни в поисках биосигнатур у этих экзопланет, надеясь, что именно им удастся найти ту самую планету, которая станет новым домом для человечества. Но они не осознают того обстоятельства, что люди до этих планет, скорее всего, никогда не доберутся. Эти планеты очень далеки и для человека практически недосягаемы.

– А насколько далеки?

– Десятки световых лет, может, больше. Один световой год – это девять с половиной триллионов километров. Если сравнивать с нашими «микроскопическими» масштабами, то это колоссальные расстояния.

– Колоссальные – это сколько?

– Ну, представь, что ты Земля, а я, сидящий рядом с тобой на расстоянии вытянутой руки, – это Марс. И ответь мне – долго ты до меня добиралась?

– До тебя? – улыбнулась Майя.

– До Марса…

– Почти три месяца.

– А теперь представь, что от нас, двух планет, находящихся рядом друг с другом на расстоянии вытянутой руки, расстояние до соседних звёзд такое же, как до нашей станции в Маринерах и даже больше.

– Действительно далеко. А я уже планировала путешествие по галактике! – улыбнулась она. – Значит, люди будут всегда жить только вблизи нашей звезды, и преодолеть солнечный рубеж им не суждено?

– Ближайшие поколения далеко уйти не смогут. При нынешних технологиях полёт до ближайшей звёзды займёт жизни многих поколений. Но ни ресурсов топлива, ни техники на такой перелёт не хватит. Я не говорю ещё о стабильной технологии замкнутой экосистемы или анабиоза. Так что мечты мечтами, а реальность жестока. Если когда-нибудь кто-то и доберётся до этих планет, то, вероятней всего, это будем не мы, а следующее поколение разумных существ.

– Каких существ?

– Я имею в виду роботов. Уже сейчас автоматические станции исследуют спутники Сатурна и Юпитера. В отличие от нас машинам для выживания не требуется вода или другие органические вещества. Они будут обладать искусственным интеллектом, превосходящим наши умственные способности. Смогут сами добывать себе энергию и необходимые материалы с астероидов, и не будут, как мы, зависеть от ресурсов планеты. Если для поддержания работоспособности у них будет доступ к сырью и энергии, то путешествие на гигантские расстояния для них проблемой не станет. Имея возможности саморепликации, машины смогут размножаться, создавая безграничное количество своих копий, собирать данные и обмениваться накопленным опытом, создавая обширные нейронные сети. И со временем их бесчисленные колонии, как рои пчёл, распространяясь в новых мирах, покорят все доступные регионы Вселенной.

– А что станет с нами, с людьми?

– Мы какое-то время сможем пожинать плоды их открытий, но жить будем, так же как и сейчас, в комфортной зоне резервации, не выходя за этот, как ты выразилась, солнечный рубеж.

– А как правильно он называется?

– Внутренняя граница Солнечной системы называется Гелиосфера, – вздохнул он. – Это область объёма пространств, где происходит столкновение межзвёздной среды с набегающим солнечным ветром. Внешняя гравитационная граница нашей системы, откуда прилетают кометы, – это облако Оорта. Это всего лишь в одном световом годе от нас, в четверти пути до ближайшей звезды Проксима Центавра. При сегодняшних скоростях космических полётов, чтобы выйти за пределы облака Оорта, роботам понадобится не одно тысячелетие. К этому времени машины, предоставленные сами себе и не зависящие от нас, начнут мыслить как самодостаточные личности и, естественно, эволюционируют. На Земле квант чипы, конечно, не взбунтуются, но в далёком космосе мы утратим над ними контроль. Тогда-то и закончится эра органики и наступит новая – эра сверхразумных машин. А мы, люди, став заложниками трансгуманизма, тоже эволюционируем, и превратимся в хомо интеллектуалов. Со временем, если, конечно, мы раньше сами себя не уничтожим, нас как исчезающий вид органической жизни машины смогут по оцифрованному геному воссоздавать и расселять в далёких звёздных системах. Но всё равно колониальные расы людей будут жить вдали друг от друга, отделённые от подобных себе десятками световых лет, на правах генетических питомцев. Ну, почти как в зоопарке!

Майя заворожённо слушала, не решаясь вставить слова. Под конец она растерянно промолвила:

– Всё так ужасно?!

– Расслабься, – усмехнулся он, – нам пока паниковать рано. Это всего лишь один из сценариев технологической сингулярности в теории развития будущего человечества. Я просто в студенческие годы начитался заумных книг. Надо же было перед кем-то блеснуть интеллектом.

– Ну да, – кивнула она. – Пудрил первокурсницам мозги?

– Тогда это работало.

Спустя час на дисплее приборной панели, сопровождаясь звуковым сигналом, засветилось сообщение о вызове.

Турал ответил:

– Привет, Кидонцы!

– Привет, экскурсовод! – послышался прерывающийся голос Алекса. – Вы что, там заблудились?

– Нет, скоро будем. Едем по вашим следам, ветер их почти засыпал, едва видно.

– Да, утром было ветрено, но сейчас уже стихло, – подтвердил Алекс. – А у вас ветер дует?

– Нет, сейчас полный штиль, погода хорошая. Анемометр регистрирует только нашу скорость. Пыль потихоньку оседает, и видимость до горизонта. Как там насчёт маршрута, вы крюков не делали?

– Нет, Эмин вышел к модулю прямиком, довёз, как к себе домой. Он просил передать, чтобы ты ориентировался по АНС: проблем быть не должно. Только, когда увидишь скалистую гору с зазубренными вершинами, объезжай с востока. Он назвал её «Бешбармак». Сказал, что ты поймёшь. С запада наверняка короче, но там полно опасных глубоких трещин. Мы где-то в полутора милях севернее от горы.

– Хорошо, я так и сделаю. А что с модулем, что-нибудь нашли?

– Пока работаем, – выдал Алекс. – Эмин и Бернардо остались в модуле, а мы с Джорджем принесли изъятый бортжурнал, видеокамеру и самописец. На самописце радиомаяк молчит. Роберт нам с самописцем работать запретил, но Эмин в модуле проводит диагностику систем управления, и уже вырисовывается предварительная картина катастрофы. Судя по косвенным данным, после потери связи неуправляемый модуль хаотично кружился в атмосфере с включённой второй ступенью.

– Баки второй ступени пустые? – поинтересовался Турал.

– Да, пустые. Как и предполагалось, это был электромагнитный импульс. Он вывел из строя автоматику стабилизации полёта, бортовые компьютеры и большую часть дублирующих систем. Эмин выяснил, что аварийная система спасения экипажа сработала частично: твердотопливный двигатель катапультирования капсулы отстрелен, и парашют раскрылся. Но пиропатроны, которые должны были отделить корпус второй ступени от капсулы, не сработали, и это обстоятельство не позволило раскрыть на капсуле посадочные надувные амортизаторы. Взлётный модуль на момент касания с поверхностью находился в вертикальном положении, и при столкновении деформировалась только вторая ступень, капсула критических повреждений не имеет.

– Вторая ступень достаточно тяжёлая, и при таком раскладе основной парашют погасить скорость не мог, – сделал вывод Турал. – А если при этом работал двигатель и модуль кружился, то он, обязательно парашют спалил; надо проверить парашют. Вам скорость падения рассчитать удалось?

– Точно – пока нет, но приблизительно на момент столкновения скорость была более пятидесяти метров в секунду.

– Это много, – вздохнул Турал.

– Достаточно много, – горечью произнёс Алекс. – У них шансов не было – экипаж распластало на месте! Даже перегрузочные кресла, не выдержав удара, развалились. Мы извлекли тела, уложили перед модулем. Я видел много смертей, но взглянув на их лица, врагам такого не пожелаю. Надеюсь, они долго не мучились. Я только одного не пойму – как после аварийного спуска они собирались вернуться? Ведь спасать их было некому, и «Хижина марсиан» тоже далеко.

– Они бы просто ждали несколько солов, – разъяснил инженер. – На такой случай с орбитальной станцией был состыкован другой взлётный модуль. Он предназначался для подъёма с поверхности через четыре года следующей экспедиции. После аварийного спуска капсулы они должны были отправить сигнал, и для эвакуации в район их места посадки с орбитальной станции был бы выслан и посажен в автоматическом режиме этот взлётный модуль.

– Ясно, – сказал Алекс, – подожди секунду.

После продолжительной паузы послышался его хохот. Как будто это был не тот человек, который пару минут назад чуть ли не в слезах рассказывал о катастрофе.

– В чём дело? – спросил Турал.

– Камера, – ответил Алекс, – мы нашли её в капсуле. Этим материалам цены нет! Джордж показал мне запись. Ты слышал о марсианском пари?

– Да, слышал. Кажется, россиянин с каким-то олигархом заключили пари на большие деньги. Только говори без выражений, я не один, – предупредил Турал, посмотрев на Майю.

– Хорошо; так вот, у русских космонавтов есть традиция: перед взлётом они, уже облачённые в скафандры, орошают колесо автобуса, который должен их везти на стартовую площадку. Он поспорил с одним бизнесменом, что проделает тот же трюк перед стартом модуля – прямо здесь, в условиях, близких к вакууму. Представляешь, он выиграл! Кто-то из астронавтов снял этот момент на камеру, запись сделана накануне перед взлётом. Здесь отчётливо видно, как он отливает на колесо планетохода в поднимающемся тумане пара. Никто не верил, что этот фокус можно проделать без разгерметизации скафандра, а он сумел. Знаешь как? Не догадаешься: он вывел шланг мочеприёмника от стартового скафандра наружу и надел на него зажим-регулятор от капельницы!

– Ну что же, примите наши поздравления, – усмехнулся Турал. – Вы сделали великое открытие!

– Спасибо, – раздражённо бросил Алекс. – Ну, мне болтать некогда. Приезжайте, сами увидите.

– Скоро будем. До связи, – ответил Турал.

К вечеру, проехав ещё полторы сотни миль по пустынной равнине, Турал начал сбавлять скорость, в итоге остановил ровер.

Майя, весь последний час копавшаяся в коммуникаторе, вопросительно подняла взгляд:

– В чём дело?

Турал неотрывно глядел перед собой.

– Ты видишь то же, что и я? – встревоженно спросил он.

Сквозь марево нагретой атмосферы, поднявшейся над равниной, виднелись два объекта приплюснутой треугольной формы. Они зависли в небе, будто бы паря над горизонтом.

– Это ведь они, – промолвила она, – те горы в Долине царей? Но как мы здесь оказались? Мы что, сбились с курса?

– Нет, мы ехали правильно, – задумчиво произнёс Турал. – Не думал, что здесь такое возможно. Иногда утром или вечером, в условиях температурной инверсии, когда верхний слой атмосферы оказывается теплее, чем нижний, происходит аномальное преломление света, и можно наблюдать сверхдальний мираж. Эти горы в действительности находятся далеко за горизонтом в Долине царей. На станции считают, что где-то там находится источник электромагнитных импульсов.

– Мне кажется, что мы здесь не случайно! – вздохнула Майя. – В нашей экспедиции есть что-то странное. И чем дальше мы углубляемся в бескрайние горизонты песков, тем сильнее чувство, что нас сюда привело что-то загадочное, непостижимое для нашего понимания. Ведь какие-то три года назад я представить себе не могла, что окажусь здесь, буду странствовать по этим долинам, и видеть эти горы. И явно какое-то обстоятельство стало причиной того, что мы здесь. Тебя такое чувство не преследует?