Солнечный рубеж. Бином

Глава группы подготовки к экспедиции Бау Лю последним покидал ровер. Эмин в это время приклеивал к лобовому стеклу зеркало заднего вида с видеорегистратором от грузовика, вместо штатного видеорегистратора, вышедшего из строя накануне. Пожелав им удачи и выходя из салона, Бау бросил загадочную фразу:

– Не торопитесь выезжать, мы кое-кого ждём.

Эмин с Туралом вопросительно переглянулись.

– Кажется, состав экипажа кем-то пополнили, – задумчиво произнёс Турал.

– Надеюсь, это будет стюардесса, – ухмыльнулся Эмин.

Минуту спустя в узком проходе шлюза появилась хрупкая девушка с собранными на затылке в хвостик волосами. Полная решимости идти до конца, Майя с двумя крупногабаритными сумками в руках пробивалась к салону ровера.

Пока Турал, одеревенев, протирал глаза, Эмин вскочив с водительского кресла, принялся ей помогать. Разместив её сумки на полке, он задраил шлюзовые двери ровера.

– Добрый вечер, – не поднимая взгляда, произнесла Майя. – В первом ровере места мало, и Бау послал меня к вам. Я ведь вас не стесню?

– Нет.… Добро пожаловать, – растерянно пробубнил инженер.

– Втроём будет веселей! – занимая место за штурвалом, вставил Эмин. – Нас ожидает продолжительный тур в долину царей на встречу с марсианским сфинксом и километровыми пирамидами!

– Он шутит, мы туда не доедем, – снисходительно добавил Турал, оборачиваясь к ней, занявшей место в пассажирском кресле позади них. – Дай ему волю, он потащит нас на полюс играть в снежки замёрзшей углекислотой.

В путь их провожали около двух десятков человек, собравшихся внутри ангара. Среди них был системный администратор станции Олег Соболев. Бросив на кузенов настороженный взгляд, он помахал им рукой и удалился вглубь станции.

– Мы готовы, – раздался голос Алекса по каналу связи.

– Мы тоже, – ответил Эмин. – Выезжайте, мы за вами.

Ворота центральный шлюз медленно поднялись, и через несколько минут, освещая перед собою путь, в ночные сумерки холодных песков ворвались два ровера. Выехав на поверхность, первый ровер остановился на площадке перед станцией.

– Эмин, ты эти места лучше знаешь, езжай впереди, – сказал по связи Алекс.

– Без проблем, – ответил Эмин, объезжая их. – Не отставайте.

Майя, обернувшись, приподнялась, надеясь увидеть через иллюминаторы дверей шлюза огни прожекторов станции, но смогла разглядеть лишь яркий свет фар следующего за ними ровера. Они мчались по унылой каменистой пустыне, и лишь звёзды составляли им компанию на пути к региону Кидония.

Скуку развеивали переговоры в эфире между экипажами роверов и начальником станции, лично координирующим экспедицию. Майя, закрыв глаза, расслабилась и под раскачивание ровера быстро погрузилась в сон.

Под утро, пропустив первый ровер вперёд, Эмин передал управление кузену.

– О чем задумался? – поинтересовался Турал, наблюдая подавленное настроение кузена.

– Да так, о вечном, – выдавил Эмин. – Не знаю, но дома что-то происходит. Я просмотрел сообщение от мамы. Обычно она болтает обо всём подряд, но в этот раз говорила только о том, что переживает за нас и чтобы мы берегли друг друга и без надобности не рисковали. Может быть, она больна, но скрывает?

– Не знаю, – вздохнул Турал. – Я тоже заметил, в последнем сообщении глаза у неё были заплаканные. Не переживай, просто она скучает. Иди лучше принеси что-нибудь выпить, а то в горле пересохло, – сказал он, пытаясь отвлечь кузена от грустных мыслей.

Майя пробудилась в чудесном настроении от прикосновений тёплых солнечных лучей, поймав себя на мысли:

«Как приятно проснуться с первыми проблесками солнечного света. И как я, живя внизу, тосковала по этому рассвету. Для полного блаженства не хватает только птичьих голосов и зелёных лугов».

Проснувшись полностью, она осознала, что воспоминания о земной природе растворились прямо на глазах в этой холодной реальности.

Турал сидел за штурвалом. Не заметив её пробуждения, он вёл транспорт, следуя за первым ровером.

– Доброе утро, мисс Хогарт. Как выспались? – спросил сидевший позади неё Эмин, организовывая импровизированный завтрак за столиком, трансформирующимся в спальное место, наподобие тех, что бывают в плацкартных вагонах поездов.

– Спасибо, отлично! – ответила она.

– Вам чай или кофе?

– Нет, спасибо, может, позже.

Она обнаружила, что пристёгнута ремнём безопасности к креслу.

– Во сне вы сползали, пришлось пристегнуть, – бросил Турал, встретившись с ней взглядом в зеркале заднего вида. Глаза у него были красными от бессонницы.

После лёгкого завтрака, ограничившись кофе с молоком, Майя пересела вперёд, рядом с Туралом.

За бортом открывался унылый пейзаж. Утренний рассвет раскрашивал выжженный радиацией марсианский ландшафт. За четыре миллиарда лет прошедших с момента остывания жидкого внешнего ядра в глубине планеты, и исчезновение конвекционных потоков, защищавших атмосферу от солнечного ветра, смертельное излучение полностью стерилизовало поверхность Марса. Изрытая кратерами мёртвая планета была усеяна бесформенными кусками закаменевшей лавы. Застывшие во времени волны красно-оранжевых холмов расплёскивались в безбрежном океане песка. Вдали, вдоль бескрайней степи тянулись мрачно-серые скалы. Особо романтичных впечатлений, воспетых за последнюю сотню лет писателями-фантастами, эта безжизненная пустыня не производила.

– Эти места похожи на лунную долину, – сказал Турал.

– И в самом деле, Вади-Рам, – подержал Эмин, устраиваясь на заднем кресле, и пояснил:

– Это пустыня в Иордании. Мы там роверы испытывали. Для полного драйва не хватает Хабуб15.

– Не напророчь, – процедил Турал. – Магнитное поле у Марса слабое и неустойчивое, и на компас из-за магнитных аномалий мы полагаться не можем. Навигационная система тоже глючит. Сейчас единственный надёжный ориентир – это Солнце. Если накликаешь песчаную бурю, то пойдёшь впереди пешком.

– А где мы находимся? – спросила Майя.

– Мы покинули каньон Капри, скоро пересечём экватор, – ответил Турал, добавив: – И по традиции мореплавателей станем морскими волками.

– Скорее пустынными, – вставил Эмин. – И сможем, как пираты, носить серьгу в ухе.

– Ага! – воскликнул Турал. – А потом поселимся на улице Кастро16, чтобы местные «сёстры» нам проходу не давали. Спасибо, мне лишних дырок пока не надо!

– Мисс Хогарт, вы ведь врач – и психолог тоже? – спросил у неё Эмин.

– Я нейрохирург, но квалификация психотерапевта у меня есть.

– Как вы считаете, гомофобия является признаком скрытой гомосексуальности? – спросил Эмин. Опасаясь получить от кузена, он отстранился назад.

– Нет, – ответила Майя. – Мозг каждого человека работает по-разному и имеет уникальный идентификационный отпечаток. Основоположник психоанализа считал, что латентная гомосексуальность в разной степени присуща всем людям в силу их врождённой бисексуальности. Это широко распространённый в природе механизм, призванный регулировать прирост численности того или иного вида в зависимости от изменений в среде их обитания. Определяющую роль играют гены, но роковой неизбежности в этом нет. Сексуальная ориентация человека во многом зависит и от других факторов, формирующих с возрастом строение гипоталамуса. Это воспитание, социальный статус и жизненный опыт. Так что геями не рождаются. Это свободный выбор каждого, и порой очень изменчивый. А гомофобия – это свойственный людям устоявшийся социокультурный предрассудок. Признак невежества человеческого индивидуума.

– Не обижайтесь, – глядя на неё, сказал Турал. – Мы вполне адекватные приматы. Просто одно из его увлечений – доставать людей глупыми вопросами.

– В детстве, когда мы проказничали, бабушка называла нас Чип и Дейл, – прокомментировал Эмин.

– Дейлом был он! – указав друг на друга, выкрикнули они оба и этим очень напугали Майю.

– Вы, мисс Хогарт, лучше откройте нам свою тайну, – обратился к ней Турал. – Как вам удалось убедить железного Роберта и в последний момент запрыгнуть в эту авантюру?

– С большим трудом, – загадочно улыбнулась Майя.

– И все-таки?

– Магнитные поля.

– Это как?

– Я знаю, – сказал Эмин. – Полосовые магнитные аномалии. Как раз в одну из таких мы скоро попадём.

– Ну да, конечно, я не догадался, – усмехнулся Турал, – Это вроде эффекта Соляриса?

– Да, нейрофизиологи считают, что при воздействии слабых магнитных полей на кору головного мозга могут возникать слуховые и зрительные галлюцинации, при этом сопровождаясь мнимым уплотнением времени и трансформацией сознания, – сформулировала свой ответ Майя, как если бы защищала диссертацию.

– Короче говоря, вы убедили Роберта, что нам непременно померещатся зелёные человечки, – с иронией бросил Турал.

– Нет, красные, – поправил его Эмин, и все втроём они рассмеялись.

В этом состоянии им минут пять не удавалось сдерживать хохот, пока не пришёл вызов с первого ровера и не послышался голос профессора:

– Всем доброе утро!

– Доброе утро, папа! – протирая слезящиеся глаза и едва сдерживая смех, ответила Майя.

– Ты как, выспалась, тебя не укачало?

– Нет, всё хорошо.

– Рад за вас. Скоро мы приблизимся к нулевой широте. Дальше на пути будут скалистые холмы и разломы, от тряски будет не до сна. Так что тем, кто ещё не спал, рекомендую отсыпаться.

– Спасибо за совет, – ответила Майя.

Потом переговоры шли между Бернардо и Туралом.

По пути к экватору роверы периодически поддерживали связь со станцией, и при одном из сеансов слабые электрические колебания в контуре содрогнулись от голоса Изабеллы.

– Майя, здравствуй. Как ты там? – чуть ли не крича, заголосила она.

– Привет, Изи. Не волнуйся, у нас всё в порядке, – ответила Майя и включила видеосвязь; на дисплее появилось веснушчатое лицо подруги.

– Я уже по тебе скучаю, – заявила Изабелла, – и по этим двум придуркам тоже. Они тебя не обижают?

– Нет.

– Нам тебя тоже не хватает, точнее, твоих издевательств, – вступил в разговор Эмин.

– А ты молчи! Твой брат обещал подключить связь с роверами к общей информационной сети станции. Где он, почему молчит?

– Я тоже рад тебя слышать, – выкрикнул Турал из заднего ряда. – Помню, прости, но нам этого сделать не разрешили.

– Я всю ночь не спала, пытаясь с вами связаться с кома. А Роберт всю ночь сидел в командном пункте и никого не пускал. Мне дали всего пару минут на разговор с вами, здесь очередь, и меня уже выгоняют. Майя, слушай, если увидишь что-нибудь интересное, не забудь снять на камеру. Ребята, берегите себя и возвращайтесь поскорее. Вечеринка за мной!

После завершения связи Эмин, тяжело вздохнув, возмущённо сказал:

– И правильно, что не пускал! Конвертер чуть не задымил от её болтовни. Не только она хочет поговорить с нами, но никто ведь вперёд не лезет.

Едва он успел выплеснуть свои эмоции, как пришёл очередной вызов. На этот раз, на связи была Алико. Эмин отключил громкую связь и, подсоединив гарнитуру, продолжил с ней разговор.

Турал и Майя переглянулись, не желая мешать Эмину, пересели за стол, и надели клипсы-наушники. Каждый погрузился в мир своей музыки. Майя – в сборник онлайн-коллабораций17, сгенерированный виртуальными гибридами из несуществующих музыкальных инструментов, а Турал – в классику, в нетленный джаз ночного города ветров.

* * *

К вечеру они пересекли экватор. Долина Тиу встретила их хаотичным рельефом, сложенным из беспорядочного сочетания гряд, трещин и плато. Под слоем сметённой ветром пыли и песка проглядывались красочные слоистые отложения, синие и зелёные минеральные породы. Раскрывались калейдоскопические массивы голубых оттенков: от рифлёных песчаных дюн до мелких кратеров светящихся сине-кобальтовой и аквамариновой пылью. Как и предупреждал Джордж, несмотря на снижение скорости, роверы на ухабах подбрасывало, как пустые тележки, и машины громыхали всеми своими болтами и гайками. Чтобы не выпадать из кресел, пассажирам пришлось пристегнуть ремни безопасности.

Объезжая глубокие расщелины на каменистой местности, Турал старался вести ровер осторожно. За ними по следам двигался первый ровер. Затем их путь проходил по руслу пересохшей реки, по обе стороны обрамлённому далеко простирающей стеной. Бескрайняя скала надменно бросала тень на дно иссохшей реки. Холодная тень, как ледяная лавина, быстро их накрыла. Недавно опалённая солнцем поверхность с наступлением сумерек мгновенно остыла. Остановив ровер у отвесной скалы, Турал собирался передать управление Эмину. В свете фар внимание Майи привлекли странные каменные прослойки на скале.

– Смотрите, что это? – указала она на камни.

– Наверное, аргиллит, – безразлично ответил Турал.

– Нет, посмотрите на следы эрозии, они лежат пластами. Изабелла рассказывала мне об этих окаменелостях. Возможно, они образованы цианобактериями в Нойский, самый древний геологический период Марса. В те времена у планеты было сильное магнитное поле и плотная атмосфера, и по поверхности текла жидкая вода, а условия для жизни были более чем благоприятны.

– Действительно, – кивнул Эмин, направив на них свет прожектора. – Это похоже на стром… стромо… строматолиты, – осекаясь, выговорил Эмин.

– Если хотите, мисс Хогарт, можем сделать остановку и взять пару образцов, – заявил Турал.

– Да, – с радостью воскликнула Майя. – В них могли сохраниться сигнатуры древних биомаркеров.

Турал, связавшись с первым ровером, сказал:

– Алекс, нам нужно сделать короткую остановку, – при этом он жестом дал кузену знать, чтобы тот надевал пневмокостюм, – Эмину нужно выйти размять ноги.

Бернардо остановил ровер рядом, так, чтобы через боковое окно они видели друг друга, и ответил: – Алекс только что уснул, а мы и так отстаём от графика.

– Доктор Хогарт, – обратился к профессору Турал.

– Да, слушаю вас, – ответил Джордж, сидевший рядом с Бернардо.

– Ваша дочь, возможно, нашла подтверждение былой жизни на планете. Не хотите взглянуть?

Через пару минут в передней части кабины показалась сонная голова Алекса.

– Хорошо, – выдал Алекс, – вы всё ровно не отстанете. Пусть выходит только Эмин, и быстро. Джордж уже в шлюзе, он тоже будет колоть камешки.

Оставив их наедине, Эмин исчез за дверью гардеробной. Турал глядел на неё тёмно-карими глазами, пытаясь найти тему для разговора. Наконец, прервав неловкое молчание, он произнёс:

– Майя, твой отец тоже собирает образцы для геологов?

– Нет, его научная группа ищет подтверждение теории литопанспермии.

– Никогда не слышал о такой. Я знаю только, что такое панспермия18.

– Согласно одной из теорий литопанспермии19, первоначально жизнь зародилась здесь, на Марсе. Но со временем семена жизни были перенесены на Землю метеоритами, выброшенными в космос в результате извержений вулканов или ударов крупных астероидов об поверхность Марса.

– И что? – усмехнулся он. – Ты считаешь, что мы вернулись на историческую родину?

– Ну, в какой-то мере да, – улыбнулась она. – Во многих религиозных культурах считается, что создатель сотворил человека из глины, а затем вдохнул в него жизнь. И учёные подтверждают, что первичным бульоном, где могла зародиться жизнь, была не просто вода, как ранние считалось, а именно гидрогель глины. Знаете, почему в наших жилах течёт кровь красного цвета?

– Нет.

– Кровь окрашена в красный цвет благодаря оксиду железа, идентичному тому, что лежит на поверхности этой планеты, а под ним на поверхностях древних озёр есть отложения глины.

– Да, в философской логике тебе не откажешь, – усмехнулся он. – Теперь я знаю, почему кровь на вкус как ржавый металл! В твоих словах есть доля истины. Ржавчина, то есть оксидная плёнка, на поверхности других планет и их спутников так и не обнаружена. В этом плане Земля и Марс – самые уникальные планеты Солнечной системы.

Через несколько минут Эмин вернулся с пакетом красноватых камней и, торжественно вручив их Майе, сказал:

– Примите дары красной планеты, но один я оставлю себе в качестве сувенира.

– Спасибо, – поблагодарила его Майя, рассматривая камни сквозь прозрачный пакет.

Пропустив первый ровер вперёд, они продолжили свой путь. Эмин за штурвалом расслабился и насвистывал под нос незатейливый мотив. В наступивших сумерках едва просматривались вершины горного хребта.

На связь вышел Бернардо, сказав:

– Поздравляю вас, amigos de los astronautas20. Четверть пути мы уже прошли, осталось самое «лёгкое» – пройти Сьерра-Мадре. Судя по карте, там должен быть перевал, через него и пройдём.

– У наших машин низкие дорожные просветы, они не рассчитаны на лазанье по скалам, – ответил Турал. – Это степные волки, а не горные козлы! Нам лучше объехать с востока. Умный в гору не пойдёт….

– Знаю, – вступил в разговор Алекс. – Лучше он домой пойдёт! Будь мы чуточку умнее, сидели бы сейчас дома и готовили бы у себя во дворе барбекю. Я тоже не прочь свернуть, но мы не можем позволить себе потерять несколько часов. Роберт запретил нам уклоняться от маршрута.

– Ясно, – завершая связь, сказал Турал.

Часом позже они спускались по крутому скалистому склону, местами покрытому каменистой осыпью. Крепко вцепившись в подлокотник кресла, Турал проворчал:

– Дистанцию держи, ты не на сафари.

– Я не виноват, здесь гравий, сцепление плохое, – оправдался Эмин.

– А кто ведёт первый ровер? – спросила Майя.

– Кажется, ваш отец и, замечу, для профессора очень даже неплохо, – ответил Эмин. – Где он так научился?

– Он много времени провёл в экспедициях, – ответила Майя. – Бывал в Гималаях и на Тибете. У жителей труднодоступных горных селений собирал образцы ДНК. И здесь на ровере выезжал с геологами за пробами грунта. Наверное, так и научился.

Неожиданно впереди идущий ровер остановился. Эмин попытался затормозить, однако машина пошла юзом по мелким камням. Уходя от столкновения, он свернул. Лавируя между глыб камней, машина скатывалась по склону, и лишь сильный удар о днище остановил их от падения в пропасть.

Ремни безопасности удержали их в креслах, и никто не пострадал. Освещение в салоне на миг потухло и включилось. Звуковой сигнал и сообщение на приборной панели оповестили о переключении систем жизнеобеспечения на резервное питание.

– Всё в порядке? – обернувшись, спросил Турал.

Майя утвердительно кивнула.

– Поздравляю тебя, астропират, – обратился к кузену Турал. – Твоя звёздная шхуна села на мель и, кажется, распорола себе брюхо!

На дисплее высвечивалось сообщение о разгерметизации аккумуляторного отсека в днище ровера. Часть систем функционировали в штатном режиме, но ровер был обездвижен и накренён на бок.

– Народ, вы куда укатили? – связавшись с ними, спросил Алекс.

– Скучно стало, решили сократить путь. А почему вы остановились? – поинтересовался Эмин.

– Нам здесь каменный валун дорогу перегородил. Мы остановились, чтобы сдать назад и объехать.

– У нас здесь авария, мы на камень напоролись, – вздохнул Эмин. – Кажется, основной аккумулятор повреждён. Нужно выйти посмотреть.

– Хорошо. Мы тоже выйдем, – сказал Алекс, завершая связь.

Спустя несколько минут они вышли наружу оценивать полученные повреждения. Майя осталась в ровере одна и слушала их переговоры. Из их слов было ясно, что передние левое колесо зависло над поверхностью и острый каменный валун, попав под днище, пробил герметичную обшивку, повредив основной аккумулятор. Добраться до аккумулятора возможности не было: сначала нужно было откатить обездвиженный ровер, затем, заделав пробоину, извлечь повреждённый аккумулятор через люк в полу салона ровера. Они планировали взять ровер на буксир и вытянуть лебёдкой, но вскоре отказались от этой идеи. Угол наклона на этом участке был слишком велик, и первый ровер сам едва удерживался на склоне. В итоге было решено вызволять транспорт из каменного плена старым дедовским способом, вручную толкая назад. Эмин вернулся в ровер, подсоединил электропривод к резервному питанию и переключил рычаг движения на задний ход. Уходя, он попросил Майю по команде нажимать на педаль акселератора. Профессор с первого ровера принёс трёхметровую трубу, и они с Туралом использовали её в качестве рычага, пытаясь приподнять машину, чтобы во время движения назад застрявшая каменная глыба ещё больше не повредила днище.

По команде Майя давила на педаль, а остальные выталкивали ровер назад. Несмотря на то, что из-за низкой гравитации на Марсе одиннадцати тонный транспорт весил почти в три раза меньше, выбираться из каменного плена он не спешил. Ровер, упрямо буксуя, разбрасывал острый гравий из-под колёс и поднимал пыль. В итоге, раскачивая машину, им удалось общими усилиями опустить её на все шесть колёс.

Заметив через иллюминатор, как блеснул свет фонаря, и захлопнулась наружная дверь переходного шлюза, Майя по каналу связи спросила:

– Турал, это ты, всё в порядке?

– Да, почти. А что? – спросил он, выполняя обязательную процедуру очищения пневмокостюма от радиоактивной пыли и ожидая повышения давления в шлюзе.

– Я не сразу обратила внимания, но, когда ты был снаружи, твои биометрические показатели пропали.

От него ответа не последовало, так как он уже отключил пневмокостюм. Майя этого не поняла и, растерявшись, забыла закрыть общий канал связи. В это время экипаж первого ровера возвращался к себе.

Минуту спустя внутренняя дверь шлюза открылась. Войдя в гардеробную, Турал сказал:

– Без паники, я живой!

Прикрыв дверь, он стал переодеваться.

– Труба с плеча соскользнула и острым концом распорола пневмокостюм, – объяснил он. – В какой-то момент я испугался, что получу баротравму21 и, чтобы не отвлекаться на твои вопросы, отключил передачу биометрических данных. Но, кажется, обошлось.

Войдя в салон, он потёр мышцы правой руки. Повреждённый от плеча и до внутренней стороны локтя пневмокостюм он положил на полку и сказал:

– Потом попробую его восстановить.

– А разве нет резервного? – поинтересовалась Майя.

– А это и был резервный, – усмехнулся Турал. – Основной за год нещадной эксплуатации износился: пылевая эрозия его добила. Я сдал его перешивать, но он ещё не готов. И когда снимали мерки, выяснилось, что из-за низкой гравитации я подрос на пару сантиметров. Пневмокостюм – вещь дорогая и строго индивидуальная, у половины экспедиции их вообще нет, у остальных только по одному. У меня и Эмина из-за нашей работы их по два комплекта. Мужики вообще от них не в восторге. Говорят, пневмокостюмы придумали феминистки: уж слишком сильно давит…

Поняв, о чём идёт речь, Майя, опустив глаза, улыбнулась.

– Кстати, а у тебя есть… – спросил он, пояснив: – Пневмокостюм?

– Своего нет. Роберт отпустил меня с условием, что я не покину ровер и на поверхность выходить не буду. Но в последний момент Изабелла выкопала из шкафа какой-то скафандр и настояла, чтобы я его взяла. А на лестнице меня остановила заведующая складом и вручила мне пневмокостюм. Сказала, он должен мне подойти. Теперь у меня их два, – улыбнулась она, с энтузиазмом указывая на две огромные сумки на верхней полке. – Там ещё личные вещи и хирургические инструменты.

Турал собирался связаться с Эмином, но заметил, что связь ещё включена. Бросив на Майю неодобрительный взгляд, он спросил:

– Эмин, как там дела?

– Плохо, – прокряхтел Эмин, восстанавливая герметизацию под днищем ровера.

– Пробоина глубокая?

– Должно быть, да. Потом сам посмотришь изнутри. Я приклеиваю последнюю полоску герметика, но подавать давление не торопись, они не затвердели.

Вернувшись, Эмин сел за штурвал и отвёл ровер на безопасный склон. Увеличив давление в аккумуляторном отсеке, он стал наблюдать за показаниями датчиков.

– Всё вроде держится, можем открывать, – бросил он.

Турал поднял люк в полу ровера и стал там копаться – вынул оттуда пахнущий гарью один из элементов кремниевого нанопроводникового аккумулятора. Положив на стол массивный и сильно деформированный элемент, он начал изучать его корпус. Эмин в это время, склонившись над отсеком, стал заделывать пробоину изнутри.

– Эмин, тащи резервный, – бросил ему Турал.

– Его у нас нет, – подняв голову, стыдливо произнёс Эмин.

– Как? Ты же вчера его зарядил и перенёс сюда.

– Бау его вынес, сказал, что всё, что тяжёлое и не имеет критической важности, нужно оставить для облегчения массы.

Алекс, связавшись с ними с первого ровер, спросил:

– Какие новости?

– Плохие, – ответил Эмин. – У вас там резервный элемент есть?

– Нет, – ответил Алекс, – Бау его забрал. Решил, что нам лишний груз ни к чему. А что, старый починить нельзя?

– Можно, – ковыряя элемент отвёрткой, выкрикнул из-за стола Турал. – Я вскрыл корпус: здесь замкнуло несколько слоёв изоляции, мне придётся разбирать, потом всё восстанавливать по одному. Тут часов на пять работы.