Катька Мазила

В процессе работы, когда пристально вглядываешься в полотно, ты его видишь и как бы не видишь, выхватывая взглядом ту частность, которая тебе нужна, но в целом вещь не воспринимаешь. Поэтому, когда Катька кончила вещь и поглядела на нее уже совсем другим взглядом, то даже испугалась немножко.

На нее смотрела с недобрым прищуром живая Лелька, загадочно и цинично усмехаясь. Ангельская внешность осталась при ней, но под ней, сквозь нее выступала ее настоящая, дьявольская сущность. Как это удалось сделать, она и сама не знала, и наплевать, что не знала, ведь удалось, вот в чем победа.

Постучав для приличия, вошел Влад, он всегда стучался, прежде чем войти в комнату, которую определил ей как студию, уважение оказывал что ли? Катька кивнула на картину, сообщив, что закончила ее. Он смотрел долго, неотрывно, когда повернулся, наконец, в глазах сквозило удивление.

– А ты, оказывается, не без способностей! Мне кажется, я знаю девицу, это не Ольга Ступишина случаем? Ее еще зовут Лелькой. Я хорошо знаком с ее отцом, та еще скотина и сволочь. Она или не она?

Катька пожала плечами, стараясь выглядеть равнодушной.

– Это Лелька, но ее фамилия Доппер, она замужем.

– Точно, точно, она же замуж выскочила за какого-то слюнявого щенка, это наверняка его фамилия. Значит, она. Что ж, судя по тому, как ты ее изобразила, она от своего папеньки недалеко ушла, как говорится, яблочко от яблони… а яблонька-то изрядно червивая, это уж я точно знаю. Эта вещь мне нравится, я бы ее купил. Но ты, наверное, выставить ее хочешь?

– Где я ее выставить могу? Если только в окне, больше мне негде.

– Но ты же где-то выставлялась раньше? Ты же мне говорила, что две твои вещи были куплены.

Катька опустила голову, воспоминание о краткой ее удаче, сопровождавшейся тут же большой неудачей и позором, все еще жгли ее.

– На улице я с ними стояла, где всякие уличные художники тусуются, там их и купили. Кто меня пустит в галерею или выставочный зал? Это надо иметь большие знакомства, да и деньги, наверное, тоже.

Он задумался. Она ему не мешала, ждала плодов его раздумий, вдруг он найдет для нее какой-нибудь выход?

– Не буду тебя чересчур обнадеживать, но я попробую пробить одно место, где можно выставляться. Но одной картины мало, пиши еще, время у тебя есть. Я ведь не слишком часто отвлекаю тебя?

– Да нет, не слишком, – пролепетала она, пытаясь понять, шутит он, или вправду собрался ей помочь.

– Но задаром я ничего делать не буду, – вдруг заявил Влад, разрушив благостное представление о себе.

– Но у меня же ничего нет! Во всяком случае, ничего своего. Телом моим ты и так уже пользуешься, я уж и не знаю теперь, мое оно или твое?

– Давай так: ты мне картину, а я тебе возможность выставляться?

Обрадованная Катька закивала головой.

По-прежнему она составляла сексуальную утеху для Влада, и все-таки она чувствовала, что он относится к ней не так, как прежде. Говоря высоким стилем, он увидел в ней человека. Самое приятное для Катьки, однако, заключалось в том, что дома он стал бывать куда меньше. То ли у него какие-то осложнения в бизнесе были, которые требовали немало времени и сил, то ли раньше он себе послабление давал, но факт тот, что приходил он теперь поздно вечером.

Домработница вышла из своего загадочного отпуска, присутствие Катьки в доме приняла весьма неодобрительно, но зато все, что надо делала. Катька своими ушами слышала, как прислуга ворчит и ругает на все корки хозяина, натащил, мол, в дом всякую шваль! Это она ее так называла.

Никаких скидок и поблажек себе теперь Катька не делала, работала тщательно, оценивала придирчиво. Работа не шла, летела, и сама Катька как бы порхала вокруг мольберта в ореоле света и собственных фантазий. Она принялась за портрет Влада, почему-то изображая его в виде древнеримского воина.

– По-твоему я такой грозный? Мне кажется, что ты мне здорово льстишь! – Вот все его слова по-поводу портрета.

Из четырех ее работ отобрали только две, но она не стала расстраиваться, все равно это удача. Взяли портрет Лельки и «мечтающую девушку», которую она тоже рисовала по памяти, с бывшей коллеги по малярному делу, девицы хорошенькой, но очень уж глупой. Естественно на портрете не было никакого намека на глупость, та дуреха даже не узнала бы себя в этом нежном, мечтательном лице с широко открытыми глазами, кажется, ждущими чуда и любви.

Портрет провисел всего два дня, как на него нашелся покупатель. Катьке причиталась только половина суммы, но это составляло целых пять тысяч долларов, и она была в восторге, еще никогда у нее не было таких больших, по ее разумению, денег. Она их сразу с бережливостью скопидома положила в банк, пополняя счет, открытый для нее Владом.

После выставки Влад притащил ей небольшую газетку, где была статья с обзором выставки, и где осторожно хвалили обе ее картины, похвала была скупа, но она была! И это первое, если не считать похвал преподавательницы, поощрение наполнило ее таким теплым чувством, словно полузабытая мать воскресла вдруг и погладила ее по голове.

– Чем ты все недовольна? – раздраженно спросил Влад, – две твои картины пристроены, через пару, тройку месяцев я тебе организую еще одну выставку, теперь это будет легче, поскольку ты уже заявила о себе, как о художнике. Что ты еще хочешь?

Катька опустила голову, она всего лишь попросила у него позволения съездить на экскурсию по Золотому Кольцу. Ему бы даже не пришлось за нее платить, она бы сама за себя заплатила, ведь она теперь не нищая! Наверно, надо было как-то не так ему говорить об этом. А она бухнула, что скучает.

– Я хочу впечатлений, – упрямо заявила она, отстаивая свое право, право художественной натуры на разнообразие жизни.

– Ах, впечатлений! – всплеснул руками Влад, – мало тебе, бедняжке, впечатлений, оказывается!

– А какие, какие у меня впечатления? – разозлилась в свою очередь Катька. – Работа, да секс с тобой, вот и все мои впечатления!

– Ладно, будут тебе впечатления.

Катька огляделась вокруг, сохраняя непонятную, напряженную мину на лице.

– Это все наше? – повела она рукой.

– Конечно, это наш с тобой номер, – не понимая ее состояния, и оттого слегка раздражаясь, процедил Влад, – тебе он не нравится?

Она вытаращила глаза.

– Конечно, нравится, только все непривычно. Я думала, номера в гостинице маленькие, а он вон какой огромный! А там что? – ткнула она рукой в сторону золотистых фестонов вздуваемой ветром занавески.

– Там балкон, выйди, посмотри, – предложил он ей, забавляясь ее детской наивностью.

Катька вышла на балкон и через секунду оттуда донеслись ее восторженные повизгивания.

Когда он вышел вслед за ней, она благодарна ткнулась головой ему в плечо, не находя слов, чтобы выразить свою радость. Поглазев на роскошные виды, она заторопилась переодеваться.

– Зачем? – удивился Влад, когда она достала из чемодана купальник, – сейчас на обед пойдем, потом надо отдохнуть немного, успеешь еще в него влезть. —

– А купаться когда? Я так хочу искупаться в море! – жалобно попросила она, прекрасно зная, что он подразумевает под послеобеденным отдыхом, и негодуя на него за это. Он рассмеялся, уж очень уморительной показалась ему ее рожица умоляющая и рассерженная одновременно.

– Купаться будешь позже, сейчас самое пекло, ты сразу обгоришь.

– Не обгорю, мы же крем взяли, – отозвалась она неуверенно.

– Это с твоей-то кожей? – Фыркнул Влад.

– Что тебе не нравится в моей коже? Кожа как кожа.

Обед в ресторане произвел на нее впечатление, дело было вовсе не в качестве блюд, публика ее удивила. На улице было за тридцать, жарко и влажно как в бане, но женщины не только разоделись в пух и прах, но и нацепили на себя бриллианты. За соседним столиком сидела тощая женщина лет тридцати пяти, бриллиантов на ней не было, но зато шею обтягивало три ряда жемчужных бус, а на руках красовались кружевные митенки.

После обеда состоялся запланированный Владом «отдых», от которого в такой жаре Катька изрядно устала, но полежала мало, всего полчасика, ужасно хотелось на море. Шутка ли, потрогать морскую воду, войти в нее, услышать прибой!

– Выходи из воды, посмотри ты уже вся синяя!

– Ничего и не синяя, – стуча зубами, заявила Катька.

Дальше он с ней препираться не стал, шагнул в воду, где на мелководье уже больше часа барахталась совершенно счастливая Катька, вытащил ее и, сунув себе под мышку, прошагал по галечному пляжу и опустил на лежак. Продолжая хохотать, она вырывалась из его рук, а он вытирал ее полотенцем, изрядно взлохматив волосы.

– Ах, какая трогательная, семейная сцена! Заплакать от умиления можно!

Ядовито прозвучало рядом с ними, и они синхронно обернулись, и так же синхронно сморщились, не увидев ничего хорошего.

Рядом с ними в бикини и прозрачном парео стояла ослепительная блондинка, стройная и длинноногая. Поэтому Катькина реакция была понятна, с реакцией Влада на это неземное видение еще предстояло разобраться.

– Как ты меня нашла?

– Ты так предсказуем, что найти тебя ничего не стоило, если бы я тебя искала. В начале августа ты всегда на пару дней заглядываешь сюда, и останавливаешься в одном и том же месте, с кем бы ты ни приехал. Но я тебя не искала, кому может прийти в голову тебя искать? Ты же не алмазный король, не олигарх какой-нибудь, так, средний неудачник с завышенным самомнением.

Катьке стало понятно, что блондинка за что-то сильно зла на Влада. Видимо, это было ясно и ему, потому, что он не только не разозлился, но расхохотался.

– Узнаю твое обыкновение, никак нашла толстенький денежный мешочек на ножках, и не поленилась подойти, похвастаться мне. И все та же глупая привычка ходить в брюликах на пляж, это уже не модно, Дан.

Женщина невольно поднесла руки к ушам, где красовались сережки с крупными прозрачными камнями, но тут же опустила и приняла надменный вид.

Обсохшая Катька с большим интересом следила за перепалкой.

– Это твоя бывшая жена?

– Я не идиот, чтобы на шлюхах жениться, да и вообще, брак, это не для меня.

Почему-то ей показалось, что слова эти сказаны именно для нее, чтобы ни на что не рассчитывала. А она и так не рассчитывала! Он ей и в качестве любовника не очень нравится! И Катька вырвала свою руку из его ладони. Он на этот жест никак не прореагировал, потому, что в эту минуту собрался поздороваться за руку с каким-то знакомым.

– Хорошенькая девочка с тобой, – игриво заговорил очередной знакомый, пожирая Катьку взглядом, – не уступишь на денек?

Гневный румянец жарко выступил на ее щеках и шее, она смерила наглеца прищуренным взглядом, но осечь его не успела.

– Потише на поворотах, Никеша, что-то ты чересчур резв, – возразил ему Влад, но возразил лениво, не оскорбляясь сделанным ему предложением.

– Ты один здесь?

– Если бы! – сморщился как от зубной боли Никеша, – приходится ездить в Тулу со своим самоваром.

– Ну, пока, – хотел распрощаться с ним Влад.

– Эй, эй, постой! – всполошился Никеша, – ты, что же, так и бросишь меня на произвол судьбы?

– Так твоя судьба, не моя, что я могу с ней сделать? Разве только твою Матильду ублажить в постели?

Катька при таком обороте разговора навострила ушки и посмотрела на приятеля Влада, будет он негодовать или нет? Он не стал, правда, было заметно, что ему неприятно.

На ужин Влад заставил ее надеть узкое золотое платье. Платье ей шло, но мало того, что было узким и облегало, как змеиная кожа, так еще имело обширный вырез и разрез на боку. Катька очень удивилась, когда смогла, наконец, увидеть Матильду. Ей представлялась крупная, громкоголосая женщина с повелительными манерами, покрикивающая на мужа. Ничего подобного в действительности не было.

Женщина, представленная ей, была невысока ростом, даже ниже Катьки, имела довольно темные, вьющиеся волосы, светло-зеленые глаза, тихий голос и смущенную улыбку. Вдобавок ее звали Аней, а вовсе не Матильдой.

Катька решила сначала, что она все перепутала, и пресловутая Матильда совсем другая женщина. Но Никеша в разговоре вдруг назвал ее Матильдой, и бедной Катьке, совсем сбитой с толку только и осталось, что хлопать глазами.

– Такую кличку мне дал мой милый муж, – пояснила Аня, сжалившись над ней, – его любимая ария, которую он часто исполняет дома и в кругу друзей, это ария Роберта. Помните: «кто может сравниться с Матильдой моей?»

Ничего такого Катька не помнила, потому, что попросту не знала, ни в какую оперу она никогда не ходила. Но происхождение двух разных имен у одной женщины стало ей понятно.

– Вы долго еще здесь пробудете? – продолжила светский разговор Аня.

Катька перевела взгляд на Влада и покраснела. Она застеснялась, что даже не знает срока своего здесь пребывания, все решал Влад.

– Пару дней, – ответил тот кратко, продолжая деловой разговор с приятелем.

– Ох, уж эти мужчины! – комично завела глаза Аня, и они обе засмеялись.

Катя вдруг почувствовала себя легко с этой едва знакомой женщиной. Они обсудили погоду, пляж, меню ресторана, забавных старушек, сидящих неподалеку, все как одна в больших шляпах и с веерами.

– Вы работаете, или учитесь, Катя? – спросила вдруг новая знакомая.

Вопрос был весьма банален, поэтому Аня очень удивилась, когда Катя замялась. Та просто не знала, что говорить, не скажешь же, что ее работа быть содержанкой у Влада.

– Она художница, – подал голос Влад.

– Правда? – оживилась Аня, – а вы уже выставлялись?

Они поговорили о выставке, про которую Аня, как оказалось, ничего не слышала.

– Ах, как жаль! Я так люблю выставки.

Весь следующий день они почти не расставались, Влад даже отказался от обычной послеобеденной порции секса, чтобы совершить поездку в горы. Поездку предложил Никеша, обронив, что знает кабачок повыше, в горах, где не только подают замечательный шашлык и цыпленка табака, но и очень вкусное домашнее вино. Идею моментально подхватили, решено было ехать. Но больше всех горела энтузиазмом Катька, она горы никогда не видела, о чем и заявила с милой непосредственностью.

Ее свежесть и наивность, когда она давала себе волю, не опасаясь окрика или насмешливого взгляда, нравились Ане, видевшей далеко не первую подружку Влада, и находившей, что вот эта, совсем еще девочка, лучше и естественнее всех прежних его пассий.

Аня предупредила ее, что горы, куда они едут, это не совсем горы, лишь предгорья, пусть не ждет никаких величественных громад. Но то, что Катя увидела, привело ее сначала в бурный восторг, потом в тихое и задумчивое восхищение.

– Тебе не нравится? – удивился Влад, видя ее задумчивость, почти печаль.

– Здесь прекрасно, я хотела бы пожить тут месяц или два.

– Зачем? – развеселился он, – ты быстро бы тут соскучилась, посмотри какая глушь, и до моря далеко.

– Да, моря жаль, но здесь так живописно! Мне совсем не было бы скучно, я бы вот этот вид написала, и этот.

– Какие виды, что с тобой? Ты же портреты пишешь.

– Не только, – тихо проронила она, – не только портреты.

– Как тебе Аня? – спросил Влад ее ночью.

– После того, что говорил ее муж, я думала увидеть мегеру какую-нибудь, а она славная и добрая. Чем он не доволен?

– Ты про Никешу? – развеселился Влад, – собственно говоря, недоволен он собой, женился дурья башка, теперь расхлебывает. Говорил ему, не женись, чего тебе так просто не живется? Не послушал, куда там, любовь у него бессмертная была! А через год любовь выветрилась, одна тоска осталась.

– Да почему тоска?! – перебила его, не выдержав, Катька, – живет с хорошей женщиной, радоваться надо, а не тосковать!

Влад хмыкнул и скептически посмотрел на нее.

– У тебя, как и у всех баб, один брак на уме, как бы мужика побогаче и поуспешнее заарканить.

Катька хмуро посмотрела на него.

– Что плохого в браке?

– Да все! Туда не ходи, так не делай, с друзьями встречайся только в ее присутствии, и вечное: дай денег, дай денег! Только идиот может мириться с такой жизнью. Анька твоя распрекрасная мужу никуда ходить не дает, сама не ходит и ему не дает!

– Почему, она же нам про выставку рассказывала.

Влад только головой покрутил, услышав этот детский лепет.

– Его от всей этой интеллигентщины тошнит! Ему бы в баньку, или в кабак, да чтобы девочки веселые были, готовые радоваться жизни, а не ее смысл искать! Короче, завяз мужик в этом браке, как в болоте.

– Так развелся бы, – возразила Катька, понимая, что мораль в данном случае читать бесполезно.

Можно было бы, конечно, спросить, чего же этот Никеша не женился на такой веселой, пустоголовой девчонке, о которой тоскует? Зачем взял в жены умную, образованную женщину? Но спрашивать она не стала, предвидя, что услышит в ответ очередную глупость, выдаваемую за знание жизни.

– Не знаю, почему он не разводится, может, привык к Аньке своей, а может жалко ее. Он ведь только с виду такой ушлый, а сам кисель молочный!

В последний день Кате хотелось еще раз осмотреть все места, которые успели ей полюбиться. Нечего было и думать, что Влад согласится опять поехать в горы, он и так вчера вечером ворчал, что даже самые вкусные шашлыки не стоят такой потери времени. Замечание более чем странное, ведь он на отдыхе, на что другое нужно ему это время?

Побарахтаться в море ей удалось почти столько, сколько хотелось, но вот выбраться еще раз в город, побродить по некоторым его улицам Влад ей не дал, потащил в койку. Но перед самым отъездом Катя улизнула от своего строгого хозяина, словно собачонка, шмыгнувшая в подворотню. Влад послал ее вниз, ему вдруг захотелось пива, не пил его никогда, а тут ему понадобилось срочно, просто не мог дальше жить без глотка хорошего пива. Пока она скользила взглядом по многочисленным пивным бутылкам, отыскивая нужную марку, ее окликнула Аня.

– Ой, как хорошо, что я тебя встретила, я думала, вы уже уехали, у тебя есть несколько минут? Пойдем, поболтаем в баре за чашечкой кофе?

Катя заколебалась, соблазн был велик, но кроме грозящего ей гнева Влада, останавливало еще то, что у нее, кроме как на пиво, не было ни копейки денег, Влад ей никогда не выдавал на карманные расходы, полагая, что так он ее лучше проконтролирует.

– Пойдем, ну что ты? Я приглашаю, значит, я и плачу, – мигом догадалась о ее проблемах Аня.

Кофе оказался превосходным, она в баре, хоть он и гостиничный, была в первый раз, как-то не получалось у них с Владом заглянуть сюда.

– Знаешь, я тобой восхищаюсь! – выпалила вдруг Аня, заставив ее вытаращить в изумлении глаза.

– Я ведь немного знаю характер Владислава. Чтобы с ним жить, надо быть рабой бессловесной, без единой мысли в голове, а ты ведь как-то с ним уживаешься, вот я и удивляюсь.

Катя вздохнула.

– Да нет тут ничего удивительного, и уж тем более достойного восхищения. Мне негде жить, я детдомовская. Сначала жила в общежитии и работала на стройке, существовать, конечно, можно было, многие так живут, и ничего, а я не смогла. При такой жизни не может быть и речи ни о каком творчестве. В общем, я дошла до ручки, даже утопиться подумывала, тут и подвернулся Влад. Характер у него не из легких, но он дал мне возможность работать, устроил выставку, обещал еще одну. Видишь, не все так просто.

Аня задумчиво помешивала уже остывший кофе.

– Я замужем, но мое положение не намного отличается от твоего, я должна играть по правилам мужа. До замужества я работала редактором в одном крупном издательстве, мне очень нравилась моя работа, и я долго не могла успокоиться, когда муж потребовал уволиться оттуда. Ему кажется, что посещения магазинов, парикмахерских и болтовни с приятельницами вполне достаточно. Если бы не мой Аленький Цветочек, то я, может быть, ушла бы от него.

– Кто, кто? – переспросила удивленная Катя.

– Моя маленькая дочка, ей три года, зовут Аленка, а я зову Аленьким Цветочком. Отца она просто обожает, разве могу я лишить ее такой любви?

– Надо же! А мне Влад не сказал, что у вас есть ребенок.

– Так он и не знает, наверное, – хладнокровно ответила Аня. – Дома он у нас никогда не был, мы видимся только в общественных местах, куда я ребенка, естественно не беру. Разговор на эту тему тоже никогда не заходил, потому, что тема эта ему глубоко не интересна.

Катя вспомнила, с каким апломбом Влад говорил об этой супружеской паре, в полной уверенности, что все о них знает и понимает, и насмешливо покачала головой, но не Влад ее сейчас интересовал.

– Ань, скажи, а такие семейные отношения они что, вообще у всех? Никто не живет нормально?

– Да почти и нет. В большинстве семей, по моему наблюдению, один из супругов давит на другого. Нормальные семьи, это где люди уважают друг друга, ценят чувства и желания другого, но это такая редкость, я тебе честно скажу. Что, навела я на тебя уныние?

– И о чем же вы сплетничали? – ехидно спросил ее Влад, когда она наконец вернулась к нему с бутылкой пива.

– Аня рассказывала мне о своей дочке Аленке, она зовет ее Аленьким Цветочком.

– Когда же она успела родить ребенка? До брака с Никешой что ли?

– Да почему до брака?! – все-таки не выдержала и вспылила Катька, его самоуверенный тон всезнайки вывел ее из себя.

– Да потому, что не может быть у Никеши детей! Он сам мне говорил как-то, что не выносит малышню.

– Выносит, не выносит, но дочь его, ей всего три года.

Влад только воздел руки в знак того, что отказывается понимать приятеля, который говорит одно, а делает другое. Катька же не находила особых противоречий в поведении Никеши, мало ли чего не ляпнешь, особенно, когда кому-то поддакиваешь, это еще не норма поведения, а всего лишь ни к чему не обязывающий треп.

Осень наступила как-то незаметно и быстро, кажется, еще вчера смеялось лето, а сегодня падает желтая листва с раскидистых деревьев на бульваре, то и дело принимается накрапывать дождь. Мамаш с колясками мало. В коляски Катя старалась никогда не заглядывать, чтобы лишний раз не надрывать себе сердце, при том образе жизни, который она ведет, ни о каких детях мечтать даже не приходится.

Нервничая, она ходит по одному из центральных бульваров, ждет Влада, тот ведет переговоры о выставке, а вот ее туда не пригласили.

– Нечего тебе там делать, – сказал ей Влад, – подожди меня на улице.

Почти два часа ей пришлось ждать, да на это наплевать, лишь бы на выставку согласие получил!

Он получил это согласие, о чем и сообщил ей довольно хмуро.

– Что-то все-таки не так?

Он недовольно покосился на нее.

– Во всяком случае, не у тебя. А мои проблемы тебя не касаются!

Главное в том, что выставка будет через две с половиной недели, она успеет устранить мелкие недоделки, у двух картин еще рамы не готовы. Галерея другая, Влад сразу сказал, что более престижная, ее посещают сливки общества, поэтому так непросто было договориться.

За день до выставки Влад как с цепи сорвался, ударил ее по щеке. И ведь ни за что, просто она ему возразила. Что-то у него там не ладилось с его бизнесом, вот он и вымещал злость на ней. Она, было, подумала, что на выставку он с ней не пойдет, даже заикаться не стала. Одной идти страшновато, но ничего, надо привыкать, она же не маленькая девочка, к тому же Аня обещала непременно быть.

Аня пришла к самому открытию, а Влад опоздал, встреча у него важная была, никак не мог ее отменить, а может, и не хотел. Но зато после встречи он пришел довольный и веселый, словно в лотерею выиграл. Катя же к этому моменту была очень удручена. Народу пришло много, какие-то знатоки были, и она своими ушами слышала, как ругали одну из ее картин. Высокая, модно одетая девица с большими часами на запястье, в которых сверкали камушки, говорила другой девице маленькой и круглой:

– Ты только посмотри, какая беспомощная мазня! Специально все так не выявлено, нечетко, чтобы не видно было огрехов. Да я за час такую картинку наваляю!

Девица говорила громко, безапелляционно, все вокруг слышали, и никто ей не возразил. Катька вся сжалась, словно это были не слова, а плеть, больно стегнувшая ее.

Аня принялась утешать, но Катя ее не слушала, хотя еще час назад так дорожила ее мнением.

– Послушай, Катя, я с самого начала собиралась купить эту картину, потому, что она мне понравилась.

– Это ничего не значит, не утешай меня, – отмахнулась та, – ты ко мне просто хорошо относишься.

– Конечно, я хорошо к тебе отношусь, но я же не дурочка, чтобы покупать всякую ерунду на деньги, с трудом выпрошенные у мужа. – Тут Аня покраснела, ей было непросто в этом признаться.

– Извините, что вмешиваюсь в ваш разговор, не будучи даже знакомым, – прервал вдруг их мужчина лет сорока пяти, невысокий, с седыми висками и живыми карими глазами.

– Разрешите представиться: Нетт Александр Михайлович, скромный ценитель живописи. А вы ведь Екатерина Мазина? Очень польщен знакомством с вами, мне настолько импонирует ваша манера, что я собираюсь купить все ваши вещи, надеюсь, вы не возражаете?