Император 2025. Изначальные. Книга вторая

– Браво! – вскрикнул Алонсо. – Браво, Расти! Разрешите мне пожать вашу руку.

Все почему-то разволновались не на шутку. Решили сделать перерыв и выкурить по сигаре. Основная масса пошла в специальный зал, а мы с Алонсо и Луисом Виктором, министром иностранных дел, поднялись в кабинет хозяина дома.

Как только я зашел, у картины, висящей над большим комодом, зашевелились волны. Комната наполнилась ощущением звуков скрипа шпангоута, а лица обрели краски жизни, все, кто плыл на этом корабле, были обречены. Совсем скоро он должен был налететь на риф и затонуть. Было тихо.

– Алонсо, ты это видишь? Или это у меня от арманьяка видения, – ошарашенно прошептал Луис Виктор Вако.

– Нет, Луис. Не у одного тебя. И, похоже, сбылось семейное предание, о котором говорили в нашей семье почти восемьсот лет. Расти, прошу прощения, монсеньор, это вы? Глазам не верю.

– Сеньоры, давайте успокоимся. Присядем, и вы, Алонсо, расскажете, что гласит предание вашего рода. Ведь ваш предок, плывший на этом корабле, утонул, не так ли? Как же он мог оставить послание своим потомкам? Я знаю такие случаи. У меня уже есть одна такая картина, она принадлежит сэру Дункану Монтгомери, который руководит моей и общей охраной, но как раз его предок остался жив и даже получил шпоры рыцаря в этом походе.

Алонсо ошарашенно посмотрел на меня.

– Вы единственный, кроме меня, знаете эту тайну фамилии, а я услышал ее от своего отца. Все так и было. Но откуда вы это знаете?

– Ничего таинственного в этом нет. Я чувствую события, описанные на этих картинах. Через несколько минут этот корабль натолкнется на риф, и все погибнут. Именно поэтому все воины на корабле молчат. Им нечего рассказывать.

– Вы маг? – Алонсо перекрестился. – Я не понимаю, что мне делать. В моем доме зло. Зло!

– Ничего не делать. Я не маг, к сожалению, очень бы хотелось, – ответил я. – Алонсо, думаю, мне пора откланяться. Положенное по этикету время я пробыл, мне завтра рано вставать, а до Куско еще долететь надо, – чуть зло озвучил.

«Нечего мне здесь, похоже, делать», – подумал я про себя.

Оба молчали. Я ритуально кивнул. Кинул взгляд на часы. 21:27. Отлично. Высплюсь еще. Вышел на балкон заднего двора, с которого шла широкая мраморная лестница к газону. Там стоял ожидающий меня вертолет. Пилот не спал и, увидев меня, покрутил над собой рукой – мол, взлетаем? Я кивнул. Выдохнул и начал спускаться по лестнице. Запустился двигатель. Я уже был внизу, когда на балкон выскочила Исабель, а за ней ее мать.

– Расти, вы куда? Уже улетаете? Почему так рано?

– Мне нужно лететь. Меня ждут, – жестко ответил я. Реакция Алонсо меня не на шутку обидела. Но убеждать людей, которым всю жизнь католические священники говорят, что все, что отличается от правил, зло, смысла не имеет.

– Расти, как же так, почему? Вы же собирались побыть дольше. Пожалуйста, не улетайте. Если вы улетите, со мной случится страшное.

– Исабель, прекратите. Ничего с вами не случится. И поменьше кому-либо рассказывайте о ваших видениях, а то посчитают ведьмой и сожгут. До свидания, Исабель. Рад был познакомиться с вами и с вами, сеньора. Честь имею, – я забрал из рук Исабель свою руку, которую она машинально взяла, и развернулся к вертолету.

– Вас обидел мой муж? – спросила Мария Хуанита.

– Нет. Мы просто не сошлись во мнениях о зле и добре. Я не хочу портить ваш хороший вечер. Правда, сеньора. Мне нужно откланяться.

Она не ответила. Исабель плакала в голос.

Я взял себя в руки. Поцеловал руку сначала сеньоре Энрикес, потом Исабель. И быстро дойдя до вертолета, прыгнул в салон.

– В Куско.

– Да, сеньор, – ответил пилот и защелкал тумблерами.

6.

Через два с половиной часа я был в гостинице Куско. Все обрадовались моему раннему возвращению. Кто собирался пойти погулять, кто отправиться на поиски энергохранилища. Я не стал менять планов, взял книгу и завалился на кровать в надежде почитать и уснуть под шум телевизора. Примерно через час на экране телевизора появилась картинка со знакомыми воротами, что-то горело внутри дома. Лежали тела на ступеньках. Я увидел лежащего слугу с разнесенной грудиной – видимо, стреляли из дробовика. Это был тот слуга, что махал палками оранжевого цвета, когда мы приземлялись. Интервью давал раненый Алонсо.

Я включил громкость: Алонсо рассказывал, как люди в масках ворвались в его дом, выкрали его семью и перестреляли всех, на кого натолкнулись. Он сам отстреливался из своего кабинета и уничтожил пятерых бандитов. Сейчас происходит процесс опознания. МВД, армия и спецслужбы подняты по тревоге. Далее пошли заставки из дома Энрикесов.

– Вот тебе и «не случится», – задумчиво проговорил я. – Девочка на самом деле с даром… Наверное, уже была, – грустно закончил. – Как же жаль это констатировать!

Запиликал мобильный. Амин.

– Слушаю, Амин.

– Расть, тут что-то происходит на улицах. Мы втроем и без оружия. Носятся люди с оружием и красными повязками на головах и на руках, разворовывают магазины. Стреляют в людей. Просто так. Убитых на улице уже много, раненых тоже. Их как видят – добивают.

– Вы далеко от гостиницы? Как одеты?

– Нет, в паре кварталов. Мы в полевой одежде.

– Спрячьтесь. Диктуй адрес, я посмотрю по карте и найду вас. Не двигайтесь с места.

Амин начал диктовать адрес, но тут что загремело, послышались звуки борьбы и телефон резко выключился. «Ира, Велька, Амин… вот же твою дивизию!» – подумал я, взлетая с кровати и впрыгивая в камуфляж.

На первом этаже гостиницы кто-то кричал. Слышались одиночные выстрелы. Из комнаты Лизы выскочил Дункан. Я прижал палец к губам. Кроме нас в гостинице должны были оставаться еще шестеро наших бойцов. Дункан с Лизой уже были рядом. В руках у них были АПС с навернутыми глушителями. С двух сторон коридора нас страховали вои и эскорт. Они держали М-16 и пистолеты – марку я не разобрал.

– Туши везде свет, через десять секунд начинаем спускаться. Я первый, вы меня страхуете. Возможно, Амина, Иру и Вельку украли или убили. Надо понять, что именно. Уничтожаем всех с красными повязками и с оружием. Отсчет.

– Пошли.

Все были в полной боевой готовности. Рюкзаки застегнуты на все поддержки. Откуда у них ночники?

– Переход на боевой код. Прием.

Услышал щелчок. Меня приняли и поняли. Достал клинки. В шуме выстрелов звук разворачивающейся змеи клинков не слышен. Выглянул в холл с лестницы. Хозяин с кем-то еще лежит за стойкой, похоже, они ранены. Уже не стреляют. В холл заходит группа в полувоенной форме с автоматическим оружием. Девять человек. Главного, вихрастого, берем в плен. Остальные не нужны. Скользнул в вихревой поток. От силы и ярости меня аж занесло. Клинки работали восьмерку попеременно, не замечая преград из тел. Вихрастого обошел, только впечатал мае-гири в грудь, от которого он улетел и, встретившись со стеной, сполз на пол. «Только бы не убил», – подумал – и все закончилось. Глубоко выдохнул, выпуская энергию через правую ногу, а воздух через сцепленные зубы. Аж запокалывало. Долго учился компенсации потока. Пришло из земли через левую ногу, прошло волной по телу к мозгу и вернулось в землю через правую. Сколько пришло заряженной – столько ушло отработанной и грязной.

Вои блокировали вход и держали под контролем подходы. Лиза перевязывала хозяина гостиницы и еще одного мужчину, крепко ругавшегося.

– Тащи чубатого – сказал я Дункану – времени нет. Потрошим по-быстрому и вперед.

Чубатый заговорил быстро и много, когда я ему отрезал палец, правда, говорил не то и пришлось отрезать еще один. Тут он понял, что с ним не шутят, и стал отвечать на вопросы, все время глядя на то, как течет его кровь. Привык, что течет она у других, подонок.

Он рассказал, что нападение спланировано Фронтом свободы народа и проходит в трех больших городах и точечно – по всей стране. Готовили это наступление более двух лет. В Куско работает вторая бригада – под руководством товарища Мигеля. Фамилию он не знал. Он сейчас должен находиться в здании полиции, туда же свозят важных пленных и туристов, захваченных в гостиницах, и там будет революционный суд и казнь виновных в порабощении народа. На мой вопрос, кого они сейчас убивают, – он ответить не смог. Одна девушка из моего эскорта была с портативной камерой с заданием все снимать.

– А почему в полиции, а не в здании муниципалитета? – спросил я.

– Пришел какой-то священник и сказал, что это нужно сделать в здании полиции.

– Что за священник? – насторожился.

– Не наш. Нашего бригадного я знаю, а этот – начальник какой-то. Наш падре перед ним чуть ли не на коленях ходит. Лысый, худой, лицо как у крысы и серый какой-то весь, – ответил чубатый.

– Пленных всех в полицию везут?

– Нет. Там на входе священники стоят, и тех, кого они отбирают, увозят куда-то.

– Ладно, нам все равно в полицию. Заодно и узнаем, куда везут избранных, – подумал я.

Встал и скользнул на улицу. За спиной послышалось сипение. Так всегда бывает, когда разрезают горло. Мы этого чубатого не звали, он сам пришел нас убивать. Думать о том, что они что-нибудь сделают с сестрой, Велькой или Амином, я не мог, до содрогания. Как только появлялись такие мысли, меня накрывал красный колпак гнева, и я рычал от злобы. Прошли две улицы. Уничтожили восемнадцать партизан-бандитов. Отбили нескольких туристов. Один из них подошел и попросил взять с собой, сказал, что служил в морской пехоте США и будет полезен. Я посмотрел на его брюхо. Он улыбнулся и сказал, что снайпер и брюхо стрелять не помешает. Двинулись дальше. Снайпер шел позади группы и должен был страховать со стороны тыла и верхних этажей.

Вышли на площадь. Трупов тут было больше, видимо, людей выгоняли из домов и убивали. Здание полиции было монументальным. Сразу видно, что в его основании еще инкские постройки. Рядом со входом было много народа. «Эх, сейчас бы гранатометов штук пять, – подумал я, – но их нет». Да и вариантов других подойти ко входу у меня нет, кроме как серьезно проредить эту толпу в красных платках и повязках. На входе, действительно, стояли священники в серых сутанах. Вот эти мне и были нужны.

Подозвал Дункана:

– Занимаете по периметру позиции и по команде начинаете отстреливать всех, кто движется. Я пойду внутрь. Закончите здесь, оставишь снайпера и двоих ему в поддержку и идешь за мной. Аккуратно идешь. Максимально аккуратно. Все, вперед.

Он что-то хотел сказать, но передумал. Вот и молодец – командир, сразу чувствуется. Я скользнул к какому-то камню на газоне и прижался. Теперь главное – не прозевать, когда мои пробьют брешь в этой толпе.

В рации щелкнуло. Готовы. Пошел отсчет. Стрелять начали с семи точек сразу. Все – одиночные. Бандиты заметались. Стали палить в разные стороны. И падали от прицельного огня семи профессионалов. Перелом случился на шестьдесят третьей секунде. Я большими рваными скачками несся к высоким входным дверям. В холле было порядка двадцати бандитов, какая-то девушка за столом и два священника. Поправлять траекторию движения не пришлось. Снес священников в угол, а девушку – под лестницу.

Выстрел услышал, и он оказался удачным. Бок обожгло болью, выбросив из потока. Снова усилием воли скользнул в поток, уклонился от еще одной пули и метнул сюрикены по направлению полета пуль. Из-под лестницы вывалилась девушка. В холл скользнули шахматным порядком два воя, Дункан и Лиза. Вои, не останавливаясь, прошли дальше чистить первый этаж. Дункан их страховал, контролируя лестницу на второй этаж и в подвал.

Лиза подошла ко мне c ИПП и одноразовым пипеточным шприцем с промедолом. Воткнула в бедро. Задрала флисовую кофту и куртку. Доложила:

– Есть два отверстия. Судя по количеству и цвету крови, ничего важного не задето. Нужно промыть, запечатать и в гостиницу, а лучше – в местную больницу. Вам сильно больно?

Тут я услышал голос Вельки у себя в голове:

– Расть, нас увозят из города в горы. Амина оставили в здании полиции. А меня, Иру и еще четырнадцать девушек куда-то везут в закрытом грузовике священники. Расть, я чувствую того священника из аэропорта в Португалии. Он где-то здесь, – она еще что-то шептала, но я не расслышал.

– Коли мне еще обезболивающее, антибиотик и обрабатывай. Быстро. Клади тампоны кровеостанавливающие и закрывай пластырем. Сверху бинтом по кругу, чтобы не сорвались. На остальное нет времени. Девочек увозят. Я уже не слышу Велю. Дункан, – позвал я, – внизу пленные. Там же и Амин. Нужно срочно их освободить и собрать отряд самообороны. Командиром поставим морпеха. Вроде не трус. Нам нужна машина. И тяжелое вооружение. На второй этаж не ходите. Там засада. Это мое дело. И нужно в темпе разобраться со священниками. Вон лежат.

– Есть. Принял, – ответил по-военному Дункан.

Меня быстро перевязали. Я попробовал пошевелиться. Получалось не очень, но деваться было некуда. Я пока единственный, кому покорился вихревой поток и скачок в нем. Другие могут только ощущать его. Еще год-два тренировок, и большинство будет это уметь делать наравне со мной.

Из подвала начали выходить люди, их сразу сортировали на способных воевать и на сугубо гражданских. Среди них оказался и начальник полиции, которому отрезали обе кисти и, не перевязывая, бросили умирать.

Амин увидел меня. Бросился обнять, но, увидев кровь, остановился.

– Ты ранен, брат? Сильно? Девочек куда-то забрали. Я опять ничего не смог сделать. Не сохранил твою сестру…

В голосе Амина появились истерические нотки. Я влепил ему пощечину, подумал и влепил вторую.

– Пришел в себя? Не время сейчас. Попробуй связаться с Бо. Не получится – возьми камеру и снимай все, что видишь. В подвале – тоже. Обязательно сними допрос священников.

– А ты куда, брат?

– А я – туда, – кивнул я на второй этаж. – А потом еще дальше.

Подозвал Лизу.

– Мне необходимо, чтобы вы пошумели на лестнице в сторону второго этажа. Хорошо пошумели. С рикошетами в сторону коридоров. Соберите все трассирующие боеприпасы, если найдете, их используйте максимально под углом от лестницы к проходам. После двадцати секунд закидывайте по пять РГД в каждом направлении и через пять секунд после взрывов еще по пять светошумовых. Поставьте двоих хронометристов, чтобы они только считали и подавали вам команды. Ясно?

– Ясно, товарищ командир.

– Ну, с Богом. Поскакали. За мной идете на зачистку через восемьдесят секунд.

Я занял позицию у крайнего портика перед площадкой. Дышать было тяжело. Что-то мешало делать полный вздох, а правый бок пульсировал огнем. «Потом будешь себя жалеть», – разозлился я.

После прострела, заставившего бандитов прижаться и не смотреть в нашу сторону, последовала серия сильных хлопков РГДшек, а потом – взрывы и вспышки светошумовых. Я скользнул в поток и прыжками преодолел два оставшихся пролета. Оседала пыль. Я реагировал на любой звук выстрелами из двух АПС с глушителями. Ногу обожгло, чуть снова не выкинув из вихревого потока. Смена магазинов, скольжу дальше. Пулю поймал дурную: какой-то парень, стоя посреди коридора, поливает из АК-74 и орет. Стреляю. Заваливается, но достреливает магазин до конца – уже в стену.

«Сколько прошло времени?» – мысль бьет, как молоток, в голову, в правый бок и еще отзывается где-то в ноге. «Успел или нет?» Что-то совсем мне плохо. Мысли мечутся. Умирать нельзя. Нужно прийти в сознание и поставить задачи. Как же не хочется. Но нужно. Девочек спасать нужно…

– Расть. Расть. Приди в себя. Пожалуйста. Над городом вертолеты. Их много, – кто-то пытался меня тормошить, дергая за разгрузку.

Я открыл глаза, с трудом фокусируя взгляд на Амине, Дункане и Лизе, которая пыталась разрезать мне штанину.

– Как обстановка? – скрипуче спросил я. – Во рту как будто песок набился.

– Здание зачищено. При подсчете после зачистки выяснено: потери среди бандитов на площади и в здании – сто девяносто один убитыми и ранеными. У нас – одиннадцать человек из привлеченных и тот американец, который пошел с нами, но много раненых, в том числе две Лизиных девушки. Сама Лиза ранена в бедро. На нас вышел представитель правительственных войск. Хотят тебя на связь. Я объяснил, что ты без сознания, – не верят.

– Пусть тащат сюда рацию. Я поговорю, – тихо отдал я команду. – Что с Бо? Связи нет?

– Нет. Сколько ни пытались. После боя прошло уже более пяти часов.

Принесли рацию. Дункан вызвал командира сводного аэромобильного отряда и сообщил, что я готов с ним поговорить.

– Слушаю вас, полковник. Моя фамилия Гаврилевский. Я командовал операцией по уничтожению бандитов в Куско. Всего уничтожено до трехсот бандитов. У нас много раненых. Нужен санитарный транспорт. Срочно. По информации, бандиты взорвали все больницы в городе.

– Господин Гаврилевский, где мы можем начать выгрузку десанта с вертолетов, по вашему мнению?

– Я бы начал с площади перед полицейским управлением и с четырех сторон по периметру города. После полного охвата начал бы планомерно зачищать город от окраин к центру.

– Спасибо. Мы так и сделаем. Вы и ваши люди сделали невозможное. Вы герои. Скоро я смогу пожать вам руки. Честь имею.

Вертолетный звук не спутать ни с чем. На площадь сыпались бойцы по тросам, свесившимся с бортов. Они рассыпались по периметру. Конвейер не останавливался ни на минуту. Два вертолета ушло, выгрузив десант, два пришло. И так – почти тридцать минут. Я этого не видел, но слышал комментарии Дункана.

Мне становилось все хуже. Периодически я терял сознание. «Все, устал. Нужно спрятаться и отдохнуть, – стучало сначала в висках, потом в груди, потом пульсировало в животе, а потом вообще пропало, – спать. Отдыхать…».

7.

Очнулся я от резкой боли в боку. Рядом стояла Яна и колдовала возле моей головы. Юля сидела на табурете с закрытыми глазами, положив руки на раскрытую, разрезанную рану в боку. Сквозь пальцы толчками выливалась кровь. Яра сидела с другой стороны. Тоже с закрытыми глазами что-то шептала, водя руками по ране в бедре. Саша стоял возле Яры, положив мне руки на грудь в районе сердца.

В палате с узорчатыми потолками было множество медицинского оборудования, доктор в белом халате смотрел ошарашенно и, похоже, ругался про себя – только губы шевелились. Если б меня спросили, я бы не смог передать свои ощущения, хотелось радоваться тому, что рядом родные лица, что-то сказать, но губы не слушались. Я старался и устал. Устал так, что решил поспать.

Второй раз я пришел в себя от того, что в животе и боку ползали пауки, и мягкими лапками щекотали все внутри. Ощущение было настолько сильным, что я застонал.

– Проснулся, герой, – с сарказмом проговорила Яра. – Что-то ему не нравится. Видимо, не нравится, что из-за кромки его вытащили. Возмущается. Смотри, Ян, злой какой, хмурится.

– Ну да. Дурням закон не писан, Яр. Угораздило же нас такого выбрать. О-хо-хо…

– А ну, хватит, – рыкнул Саша. – Нашли, что обсудить. Узнайте лучше, что у него не так, чего крутится.

– Да чего узнавать? – вмешалась Юля. – Чешется у него все. Как будто сам не знаешь. Сейчас поставлю ему систему, она снимет все ощущения, и пусть спит. Регенерация идет хорошо. Первый раз вижу, чтобы такой прогресс был за неделю. Словить девять пуль, из них три смертельных – в живот и в бок. Чешется у него.

Третий раз я очнулся просто так. Хотелось пить. И есть. Была ночь. Рядом с кроватью спала Яра, положив голову на край моей кровати.

Я прислушался к организму. Попеременно напряг мышцы – от пальцев ног и выше. Левое бедро, бок, живот, правый бок, левое плечо и грудь с правой частью ребер отдавали тупой тягучей болью, но совсем не яркой. Из-за головы послышался голос Яны:

– Ты бы еще детородный орган проверил, Воин. Вдруг отстрелили, – ее рука легла мне на лоб. – Температуры нет, – констатировала она. – Девочки, вставайте. Пора этого героя, по-моему, приводить в порядок. Он выспался и есть хочет.

Оказалось, что все три девочки спали в моей палате. Пришел Саша.

– Уверены, что его уже можно шевелить?

– Можно, можно.

Меня раскрыли. Сняли все повязки. Губками, смоченными в каких-то растворах, вытерли все тело. Намазали мазями. Новые повязки накладывать не стали.

– Пусть дышат, – безапелляционно заявила Юля. – Сейчас поставлю ему расширенную систему, а вы втроем дайте подпитку на точки. Его надо прокачать по всем энергопотокам, открыть все закупорки. Теперь уже можно это делать. До утра пусть спит, а потом будем его кормить. Желудок новый практически.

Утром я выслушал от всех все, что они обо мне думают. А думали нехорошо. Только выглядело это как-то не очень, по правде. Чувствовал я какую-то фальшь в их голосах. Но все выслушал молча. Дождался, пока выговорятся.

– Я с вами согласен, – заявил я спокойно хриплым голосом. – Все выводы я сделаю. И больше так не подставлюсь. Понимаю, что мое поведение в бою было неправильным, но по-другому я поступить не мог. Если бы я этого не сделал, потерь было бы в разы больше. Считаю вопрос закрытым. – Яна хотела что-то сказать, но я перебил: – Еще раз повторю. Вопрос закрыт. Больше я так делать не буду. Просто необходимо срочно готовить больше бойцов моего уровня.

Яна выдохнула. И промолчала.

– Саша, расскажи, как вы здесь очутились и что тебе известно по ситуации с девочками и группой Бо.

– Дункан с Лизой позвонили. Мы собрались по тревоге. Твоя охрана, вои и эскорт – двести семнадцать человек, потом сто бойцов спецназа ГРУ с Харлампиевым. И мы. Прилетели на четырех бортах. ИЛ-96 и три ИЛ-76 с техникой. Задержались только из-за того, что ждали разрешения местных властей. Президент местный то ли заболел, то ли запил, я так и не понял. Два дня ждали. Потом мне позвонил какой-то сеньор Алонсо Энрикес и сказал, что нас ждут. По линии МИДа все решилось мгновенно. С нами прилетел Эдуард. Он занялся всеми формальностями. Ну а мы взяли под контроль весь район больницы. Твой взвод, кстати, тоже с нами. Этажи охраняют вместе с воями. А про Бо и Агния до сих пор ничего не известно. Уже двенадцать дней как.

– Сколько? – переспросил я.

– Двенадцать дней. Ты одиннадцать дней в себя толком и не приходил.

– Что с девочками? Какая есть информация? – хрипло задал я самый страшный вопрос.

– Их ищут. На территории страны их точно нет. Скоро придет сеньор Энрикес, он сейчас исполняет обязанности верховной власти в республике. У него появилась новая информация.

Через пятнадцать минут после того, как меня покормили бульоном и энергетическим коктейлем, пришел сеньор Энрикес. Он был на что-то зол, но сдерживался.

– Да, бойцы у вас великолепны. Я, глава комитета спасения Республики, прошел три этапа проверки и вынужден был оставить перед госпиталем всех своих людей. Более серьезных и вежливых людей в форме я в своей жизни не встречал, – пожаловался он. – Как вы себя чувствуете, Расти?

– Уже более или менее, Алонсо. Было бы значительно хуже без помощи моих друзей.

– Да уж. Медики рассказывают о чудесах, которые творили ваши врачевательницы. Все наши врачи без исключения были уверены, что вы умрете. С такими ранами не выживают. Я это знаю не понаслышке.

– Давайте к делу, Алонсо. Мне уже лучше. Скоро я встану на ноги, и тогда всем, кто участвовал в этом бандитском рейде, придется сильно пожалеть об этом.

– К делу – так к делу. У всех членов моей семьи есть вживленные в тело спящие датчики. Мы рискнули их активировать с Авакса, самолета-разведчика, с высоты в двенадцать тысяч метров. Он подал расширяющийся сигнал на пробуждение датчиков, и теперь нам известно, где моя семья. До того, как все священники, взятые в плен, умерли по непонятной причине, они под медикаментозным допросом рассказали о месте, где будут все пленные. Это место совпало с точкой нахождения моей семьи. Мы готовим операцию. Места там дикие. Деревня индейцев и старая католическая миссия. Ситуация осложняется тем, что это место не на нашей территории, а на границе Боливии и Бразилии, в трехстах семидесяти километрах от города Риу-Бранку, в джунглях. Кроме того, из агентурных источников нам стало известно, что местное население полностью лояльно бандитам. Если мы полетим на вертолетах, бандиты сразу узнают об этом. И мы можем застать пустые дома с трупами пленников. Наши спецы не могут найти решение. Идти пешком не получится. Это при самом лучшем исходе более тысячи километров по горам и джунглям.

– Именно поэтому, Алонсо, и нужно идти пешим ходом. Никто этого не ожидает. Александр Всеволодович, подполковник Харлампиев и сэр Монтгомери сейчас же займутся этим вопросом. Что бы вы ни говорили, у меня нехорошее мнение о вашем спецназе и его командирах. Скорее всего, их учили военные инструкторы из США, а нам это не подойдет.

– Расти, вы уже не раз доказывали свою компетентность. Я прошу простить мое поведение тогда, в кабинете. Если бы вы тогда не ушли, ничего бы не случилось. Я это понимаю и готов принять помощь ваших людей.

– Алонсо, Александр Всеволодович – генерал-лейтенант. Он будет руководить всей операцией, пока я не смогу этого делать.