Император 2025. Изначальные. Книга вторая

– Еще украдут и машину, и охрану твою, а я отвечай потом, – заявила.

Ну а мне не до того было во время этих разговоров – я как раз в Вельку влюбился.

Услышав, что она пришла, я выскочил в холл и уговорил уделить мне несколько минут, чтобы обсудить то, что происходит. Ну нет бы мне, дурню, привести ее домой, на кухню, попить чая, поговорить. Нет, притащил в кабинет. Она села на стул. Положила какие-то слишком белые кисти рук на колени и посмотрела на меня таким взглядом, что мне стало нехорошо. Взгляд без чувств. Так смотрят посторонние люди.

– Слушаю тебя, Расть. Ты что хотел сказать? Ты на руки смотришь. Белые. Это они такие от моющих средств. Тебя, говорят, ранили куда-то? Сильно?

– Не сильно, Ир. Ты куда пропала?

– Учусь. В Склифе подрабатывать стала. Поспать времени нет. Не то что по гостям ходить, – тихо, спокойно, уверенно, как не моя сестра, ответила она.

– Тут твой дом, Ир. Какие гости то? – возмутился я.

– Нет, Расть. У меня здесь дома нет. Может, только для тебя. Но ты весь в великих делах. Спасаешь кого-то, убиваешь кого-то…

Я обиделся и прекратил разговор. Позвал на праздники в загородный дом. И получил ответ, который знал заранее.

– А зачем? Кому я там нужна? Посидеть и послушать, какой ты великий? Я и так наизусть знаю все, что будут говорить. Ты, может, и станешь великим, но до тех пор, пока ты не станешь Человеком, величие тебя будет только разрушать. А я врач. Я людей от беды спасать хочу, а не помогать тебе их убивать. Да и подарки твои интересны, пока в новинку. Ты мне, если хочешь что-то подарить, лучше подари новый хирургический набор, а всякие камушки дари своим жрицам. Они это оценят.

Я молчал. Было больно и обидно.

– Ну что же, – через паузу справился с поднимающейся волной гнева от неблагодарности, – конечно, я подарю тебе то, что ты просишь. С наступающим тебя, сестра.

– Я ничего у тебя, брат, не прошу, – четко проговорила она, – просто попросила не дарить мне ненужные побрякушки. Лучше эти деньги в детский дом отдай или нищим. Они вон от морозов каждый день умирают, от того, что их не могут согреть дома. Денег нет. Ты из окна своих крутых авто этого не увидишь, – зло бросила она.

Вот я и сидел во главе стола, наблюдал за всеми, кто сидел вокруг, и думал о ее словах. Хирургический набор я так и не купил. Закрутился и забыл. И от этого было тошно.

– Расть. Что случилось? – спросила шепотом Велька. – Все веселятся, а ты какой молчун. В час артисты приедут. Представление будет. А с рассветом Агний с воями придут. Клятву будут тебе приносить. И Белояра тоже.

– Значит, время еще есть. Пусть веселятся все. Я хочу к твоим дедуле с бабулей съездить. Ты как?

– Я с удовольствием. Но как-то это нехорошо по отношению ко всем гостям. Тебе сюрпризы все готовили. Тебя все боготворят. Кого ни послушай – все разговоры о тебе. Люди тебе верят. Не подрывай это доверие, ты для них опорой стал. А к дедуле с бабулей можно и завтра вечером съездить.

Праздник шел своим чередом. Какие-то артисты выступали, пели, танцевали. Я их не замечал. Думал о словах Иры. Вот она скоро станет врачом. Будет лечить людей, спасать их от смерти и боли. А я? Спас я людей в три раза меньше, чем убил. Это хорошо или плохо? Да, они были негодяями, мошенниками, маньяками, убийцами. Но статистика – дело сухое… Количество убитых в разы больше, чем спасенных. Точка. Где же тогда правда? В чем правда? Конечно, просто сказать самому себе: я Воин. Но тогда где светлость в этом? Кто придумал, что умение уничтожать и оставаться в живых – это светлое правило? Ты же все равно убил. Ты просто умеешь это делать хорошо, лучше, чем тот, кого убил.

В этих мыслях я и просидел до конца праздника, отвечая односложно на все поздравления. Механически улыбался на слова благодарности за подарки и благодарил в ответ. В три часа ночи должен был быть большой праздничный фейерверк с театрализованным представлением. Я не пошел. Вместо этого взял большую чашку черешневого компота и ушел в каминную комнату. Сел в глубокое кожаное кресло и смотрел на огонь, думая, пытаясь найти ответы на вопросы, которые перед собой поставил.

Мы с Ирой любили в детстве пить черешневый компот из трехлитровой банки, а потом вылавливать из нее ягоды длинной деревянной ложкой. Что ж это за загадка от сестры Ирки? Что в ее понимании – быть Человеком? В камине тихо потрескивали дрова. Мое уединение неожиданно нарушил звонкий девчоночий голосок:

– Дядь, вам плохо? Вы так хмуритесь, как будто у вас что-то болит.

Я аж подпрыгнул, так нервы были напряжены, до звона. В дверях стояла девочка. Я ее знал. Это была приемная дочка Якова Дмитриевича, который теперь работал у нас на предприятиях, отвечая за имущественный фонд. Софья. О ее трагической судьбе он рассказывал нам с Яной, когда мы только прилетели в Москву. Казалось, это было сто лет назад, а ведь прошло всего ничего.

– А я пришла спрятаться. Тут выстрелов не слышно? Я их боюсь еще с того времени, как маму и папу убили. А вы тоже спрятались от выстрелов? – спросила она, закрывая дверь в каминную.

– Нет, Софья. Я не боюсь. Просто я тут на огонь смотрю и компот пью. Хочешь?

Она внимательно посмотрела мне в глаза.

– Вы обманываете? Мой новый папа тоже так смотрит, когда вспоминает о чем-то плохом. А я ему всегда глажу руку и рассказываю, что мне говорила мама, когда я чего-то боялась или мне было плохо. Знаете что?

– Что, Софья? – с комом в горле спросил я.

Она подошла ко мне, взяла мою руку в свои маленькие ладошки и, поглаживая, видимо, копируя интонации покойной мамы, сказала:

– Когда плохо, нужно делать людям добро, много добра, и сразу станет легче. Вы попробуйте, вдруг и вам поможет. Я вот, – продолжила она, поглаживая мою руку, – когда мне плохо, спускаюсь на первый этаж к Ваське. Это у нас в доме семья живет, а у них самый младший сын – Васька. И несу ему конфету, или колбасу, или еще что-нибудь. Он, правда, никогда сам не ест, чуть откусит и маме несет. Так мне это всегда помогает.

Мы разговаривали с Софьей, сидя в креслах возле камина. И вдруг в комнату внесся Яков Дмитриевич.

– Софьюшка! Фух! У меня чуть сердце не остановилось. Пропала – и нет тебя нигде! Спасибо Велемире. Она сказала, что ты с Растиславом Викторовичем в каминной комнате разговариваешь.

Он посмотрел на меня вопросительно.

– Она вам не прискучила? Она может. Маленькая, но дотошная. Прям жуть, – с любовью посмотрел на девочку Дмитрич.

– Нет, Яков Дмитриевич. Вовсе нет. Она, наоборот, рассказала, что нужно делать, когда не знаешь, что делать. Спасибо вам. Вы приезжайте с ней почаще. Пожалуйста. И тебе, Софьюшка, огромное спасибо за науку. Правильная и хорошая у тебя мама была. Иди с папой, а я еще чуть посижу.

– Вы точно не будете грустить? – спросила Софья. – Вас все любят, даже я это знаю, а когда вы грустите, и всем грустно. А также нечестно. Они же не виноваты, что вам плохо. Почему они грустить должны? – серьезно сказала она и, взяв за руку Якова Дмитриевича, повела его из комнаты.

Тот виновато улыбнулся, дескать, ребенок, чего с него взять? А я от мысли, которая прострелила, – задохнулся. С одной стороны, ты как человек обязан делать добро людям, а с другой – как руководитель, а точнее, предводитель обязан нести ответственность за людей, которые идут за тобой, и эта ответственность с момента, как в тебя поверили, касается всего. Вообще всего! От безопасности до реализации мечты. Ты за все несешь ответственность. Не можешь, не хочешь – тогда не берись. Сестра права, но однобоко. Необходимо делать людям добро. Да. Но для того чтобы научиться делать это для всех, нужно научиться делать счастливыми близких, родных, друзей – тех, кто рядом и верит тебе, а потом расширять круги добра вокруг хоть до бесконечности.

«Ну хоть так, и то хорошо», – прогудел голос Посоха.

«Посох? Ты где? Ты вернулся!»

А я никуда и не исчезал. Жду, когда ты, наконец, начнешь хоть чуть-чуть взрослеть. У меня много для тебя известий, но не сейчас. Сейчас иди к себе, забери меня из кабинета и надень перстень, который лежит рядом со мной. И с ним познакомишься позже, но звать его тебе по имени нужно, он принял тебя под свое покровительство. Но без символа главного Бога Перворода подчиниться не сможет. Зовут его Тот, еще его звали Туут, Техути. Он Бог мудрости и знаний. Давно, очень давно он ушел из этого мира в другие миры, но оставил свой знак со своей частицей. Перстень и есть Тот, указывающий путь познания и мудрости. Он всегда ходит в паре с Хором – Богом неба и царской власти. Тот, кто соберет два этих символа вместе, будет великим царем. Ну об этом еще поговорим и не раз. Иди. Омойся весь. Надень чистое. И жди восхода солнца. Сегодня закроется северная брешь в твоем обережном круге и появится еще один Защитник.

Время 5:10. Успею все сделать. Церемония клятвы должна была состояться в Оружейном зале, как его окрестили. Этот зал был любимым детищем дедушки Бо. Он настоял на том, что такой зал должен появиться вообще и что он должен располагаться перед входом в библиотеку. Библиотека вообще была задумана как самое большое помещение в этом доме и была безраздельным владением Боджинга Ши.

И в Оружейном зале, и в библиотеке каждый день что-то непонятно как и откуда прибавлялось. А дедушка Бо, приезжая в загородный дом, сразу исчезал за монументальными дверями этого комплекса комнат. Я только вчера в первый раз до него добрался и завис на два часа, просто ходя вокруг полок, подставок, громадных шкафов и сейфов, все рассматривал и рассматривал. Дед был счастлив и мог рассказывать часами о каждом артефакте, который он посчитал достойным храниться здесь.

– Я собирал все это последние семьдесят лет в разных местах планеты, и теперь пришло время собрать все воедино – сказал он, счастливо улыбаясь. – Из того, что будет собрано здесь, соткана история этого мира, которую познать и понять еще никому не удавалось.

Рассвет должен был начаться в 8:17. Я пришел в зал к восьми. Дед Саша, дед Боджинг, сэр Монтгомери, Велька, Яна, Юля уже были на месте. Одеты они были необычно. Девочки в платьях до пола, подпоясанные наборными поясами с символами. Их я сразу узнал. Это были пояса от клинков, которые мне когда-то подарили дедушки Саша и Боджинг в пещере. На возвышении стоял стол, на нем лежали клинки. По пряжкам можно было определить, кому какой предназначен. У Яны пряжка из изумруда, у Юли из рубина, у Вели из янтаря.

Я подошел к столу.

«Отдай им их клинки, Растислав, просто отдай без слов, все их слова уже сказаны», – прошуршал в голове Посох, а в указательном пальце левой руки запокалывали иголки.

Перстень, кстати, изменился. Из черного стал белым, как будто покрытым эмалью, изменился и рисунок перстня. Вместо драконов, держащих планету, появилась фигурка человека, шагающего с посохом по дороге.

Ко мне подошла Веля и протянула обе руки, повернутые ладонями кверху. Она молчала. Я взял клинок с камнем из янтаря в навершии рукояти и положил ей в руки. То же самое я сделал для Яны и Юли. Дед Саша удовлетворенно заулыбался. Он был одет в настоящую, тончайшего плетения кольчугу из какого-то непонятного металла. Она вся переливалась при каждом движении, как чешуя на солнце. На кожаном поясе висел меч и кинжал.

Сэр Монтгомери был одет в похожую кольчугу, но с красивым нагрудником и наручами поверх нее. Меч был тот же, что и в кабинете, когда он давал мне клятву. В месте, где они стояли, на стене появился новый артефакт – оживающая картина – та самая, которой так гордился сэр Монтгомери и которая ожила при моем к ней приближении. Я спустился с помоста, где был стол, и пошел к картине. С каждым шагом приближаясь к ней, я ощущал, как оживает море, люди, корабли. Я чувствовал их эмоции и мысли.

– Воин, – голос деда Бо вывел меня из оцепенения, – ты еще успеешь узнать всю историю того похода. В этом зале это третья оживающая картина…

Дед Боджинг был одет в серебристого цвета одежду китайских императорских домов. На поясе висели в круглых ножнах гибкие клинки, искусство владения которыми преподавалось только императорской охране многие тысячи лет, а владение двумя считалось даром Бога.

Я вернулся на помост. Двери открылись. На пороге стояли вои, пришедшие с Агнием. На них были белые до колен рубахи с росписью, штаны темно красного цвета и короткие кожаные сапоги. На широких ремнях, кожаных с металлическими бляхами с чеканкой, висели мечи и кинжалы. Их было двадцать. Один из них подошел к помосту, поклонился в пояс и произнес:

– Воин-Светлый Император, мы пришли служить тебе, примешь ли ты нас?

– Приму, вои, – ответил я, не задумываясь.

– Примешь ли ты, Воин-Светлый Император, нашу добровольную и вечную клятву?

– Не я приму вашу добровольную и вечную клятву, но при мне ее примет от вас ваш новый воевода, мой первый рыцарь, сэр Дункан Монтгомери.

Повисла тишина. Я считал каждый стук своего сердца. Насчитал сорок раз.

– Мы дадим добровольную и вечную клятву твоему первому рыцарю.

Сэр Монтгомери вышел на середину и стал правым боком ко мне.

– Я готов принять вашу добровольную и вечную клятву, вои, и взять ответственность за каждого из вас перед моим господином, Светлым Императором.

Каждый из воев подходил к сэру Монтгомери. Становился на колено. Протягивал ему обнаженный меч, чиркнув себя им по предплечью и, выдавив кровь на клинок, потом произносил клятву. Сэр Монтгомери принимал клятву и возвращал обратно меч. Вой целовал меч и становился рядом по левую руку. Входные двери захлопнулись со стуком. Все вои дали клятву. В дверь постучались. Я спросил:

– Кто просится ко мне?

– Страждущий служить тебе, Воин-Светлый Император.

– Входи, страждущий.

Дверь распахнулась, и на порог вошел Агний в нежно-бирюзовой кольчуге, серых кожаных штанах и коротких черных сапогах из кожи. Широкий ремень был расписан письменами и символами, на нем висел в петле топорик, а на перевязи – двуручный меч в простых ножнах.

– Я, Агний Вещун, стражду дать тебе, Воин-Светлый Император, добровольную и вечную клятву! Примешь ли ты ее?

– Я приму твою добровольную и вечную клятву, Вещун Агний.

Слова клятвы повторились. Агний стал по левую руку от деда Саши.

Больше никто не стучался в двери. Я понятия не имел, что необходимо в таких случаях делать. Но сказать своим новым защитникам что-то было необходимо. Вот и сказал то, о чем думал.

– Я рад каждому из вас. Людей, задачей которых является творить добро и не давать расширяться по нашей Земле злу, становится больше. Нашей общей целью теперь станет спасение Мира от зла войн, нищеты, непросвещенности. Для этого нам всем нужно Знание и Светлая душа – добрая душа.

И кивнул своим мыслям, как бы подтверждая сказанное. Все молча смотрели на меня. Цапнул со стола оставшийся кинжал и быстрым шагом пошел к себе. Хотелось снова побыть одному.

Чем больше вокруг тебя будет людей и не только людей, тем больше ты будешь одинок, – прозвучал новый спокойно-размеренный голос в моей голове. – Я Тот. Зови меня так. Я принял тебя и помогу в познании мира, но помочь в принятии боли от этого познания тебе никто не сможет. Только ты сам способен победить самого себя.

– Многие знания влекут многие печали? – спросил я.

«Да, Воин. Ты прав» – и замолчал.

Я зашел в свои покои, как их все звали. Тут все сделали так, как я хотел. Не было ничего помпезного. Дерево и кожа. Здесь была спальня и гостиная, а на этаж выше, возвышаясь над всем домом, в стилизованной башне был кабинет. Из него можно было подняться на открытую площадку, подышать воздухом или посмотреть на звезды.

Спать не хотелось. Не останавливаясь, прошел в кабинет.

«Круто – кто-то позаботился и разжег камин», – подумал я. В кабинете стоял полумрак. Белояру, а это была она, заметил не сразу, хотя стояла она на коленях практически в центре. Я был настолько в своих мыслях, что чуть было не налетел на нее, направляясь к винтовой лестнице на площадку над кабинетом. Как я умудрился остановиться и не упасть вместе с ней, не знаю, но, столкнувшись с ней глазами, понял, что она смеется. Не в голос, про себя. Серые глаза с длиннющими ресницами весело искрились. Уж не знаю почему, но рассматривал я ее внимательно и долго.

Длинные платиновые волосы были распущены. Точеное лицо с прямым носом, пухлыми, как у ребенка, губами и твердым с ямочкой подбородком было очаровательно. Взгляд опускался все ниже. Длинная шея. Небольшая грудь с крупными сосками и большими темными ореолами. Плоский и мускулистый живот, неширокие бедра. Она сидела на коленях, держа руки вверх ладонями.

– Я Белояра, Воин! Примешь ли ты мою добровольную и вечную клятву?

– Я приму твою добровольную и вечную клятву, Белояра.

Все было так же, как с Юлей. Пояс, отданный мне Белоярой, был самотканым, изо льна, поэтому, когда я его положил в камин, он весело и быстро сгорел. Я стоял голый возле камина и смотрел, как догорает его полотно.

– Ему весело, Растислав. Он давно этого ждал – сказала она, подходя ко мне ближе до тех пор, пока не коснулась грудью моей левой руки.

По всему телу прошел электрический импульс – по-другому не скажешь. Я аж прогнулся.

– Что это? – спросил я. – Что это было?

– Мое ожидание, Воин! Слишком долго я тебя ждала, несколько раз отчаивалась и хотела себя убить. И вот теперь наконец нашла. Обними меня, я больше не могу и не хочу ждать ни мгновения.

Нас никто не тревожил весь день. Я лежал и думал, что уже вечер, а я обещал Велемире поехать к ее дедуле и бабуле.

– Поезжай, любый. Я посплю чуть. Совсем ты меня залюбил. Даже не представляла себе, что так может быть хорошо, да и энергией ты меня наполнил до краев. Чем отдариваться теперь, и не знаю, – лукаво глядя на меня, прощебетала Яра. – Видела множество баб счастливых, но не думала, что от этого, а теперь и сама буду такой и детишек тебе рожу много. А с Велькой поезжай. Она ведь тоже тебя любит. И Яна любит. И Юля. Ты уж постарайся нам всем свою любовь дать, чтобы все были счастливы, как я сейчас.

Я выбрался из кровати. Оделся. Чмокнул Яру в лоб и пошел разыскивать Вельку. Девчонки нежились в каминной комнате, сидя с ногами в креслах, что-то пили из больших серебряных кружек и весело болтали. Я смотрел на эту сцену, такую семейную, и не хотел ее нарушать.

– Ой, Растик! – увидела меня Юля. – А мы как раз рассказываем Вельке, как ты ругался в грязи, лежа на кощее. А где Яра? Мы думали, что вместе поедем к Велькиным бабуле и дедуле.

– Она сказал, что поспит – сказал я.

«Милый, я уже иду, конечно, я поеду с вами, – прозвучало в моей голове, но, по всей видимости, это услышали все. – Не смогу я спать после такого, с непривычки думала, что нужно отдохнуть. Меня же разорвет от энергии, если еще чуть пролежу в кровати».

Долгий и веселый хохот девочек, подтвердил мои подозрения. Они все слышат.

– Конечно, слышим – сказала вслух Велька. – И чувствуем тоже, и когда плохо, и когда хорошо. Мы же теперь твой полный обережный круг!

– Почему круг? Вы, по сути, квадрат, – решил поумничать или подначить, играя полное непонимание очень серьезно. – Еще почти равнобедренный, но не треугольник…

– Вот ты такой умный, а не знаешь, что у магических построений нет острых углов. Это Правило – серьезно ответила Велька, – вот тут мы уже расхохотались все, одна Велька зло посматривала на подруг.

– А ты думаешь, только тебе можно надо мной потешаться? Ну уж нет. Все равноправны.

К бабуле и дедуле Вельки, ехали весело. Девчонки подтрунивали над Ярой, а та только счастливо улыбалась и норовила меня погладить или поцеловать.

– Так, девочки, у бабули и дедули к Растиславу не подходим, и любовь свою не проявляем, они этого не поймут, – заявила Велька. – Здесь он только мой.

Все закивали и по очереди меня поцеловали – кто куда достал.

3.

Времени было 19:20. И мы, достав подарки из машины, все вместе зашли в дом. Нас ждали. К нашему глубочайшему удивлению, в доме Шереметьевых был гость, которого мы уж точно не ожидали здесь увидеть. В кресле возле книжных полок сидел, улыбаясь, Амин.

– Амин! – удивленно и радостно проговорил я. – Ты как здесь оказался?

– Здравствуй, Растислав, брат мой, здравствуйте, дамы. С праздником вас! Я нашел крайне интересную книгу и не смог удержаться. Прилетел из Женевы, чтобы поделиться ею с вами, но, прежде чем показывать ее, решил обсудить с Фридой. А она сообщила, что вы скоро приедете.

«Эта книга не суть, а только начало пути к истине. Нельзя ее принимать как итог ваших поисков. Книга, которая хранит тайну Первородных в этой земле, лежит далеко, под сводами большого дома, где что-то, считающее себя оком триединого Бога, не может ее прочесть», – послышался голос Тота.

«Но тебе туда, Воин, нельзя. Тебя там ждут, чтобы уничтожить», – добавил Посох.

«Почему что, а не кто?»

«Потому, что оно не человек, не живое», – ответил Тот.

Мы просмотрели книгу, которую привез Амин. Называлась она «Повествование монаха о землях Криви и Вятов». Традиционно считалось, что Москву основал князь Юрий Долгорукий в 1147 году. Но археологические исследования Московских нижних ярусов подземного города говорили, что задолго до появления Юрия Долгорукого на этом месте уже был развитый город – город семи холмов. И вот снова книга, датируемая IХ веком нашей эры, рассказывала о большом городе на семи холмах, который стоял на берегах широкой судоходной реки.

Амин долго рассказывал о книге. Я предложил покопать историю жизни самого монаха. И он загорелся дальнейшим расследованием.

«А ты думаешь почему она, Москва, – третий Рим?» – снова заговорил Посох.

А Тот вторил ему глухо: «Есть три великих города, которые способны собирать энергию у многих и одаривать ею только избранных… Только тех, кто способен по-настоящему оценить этот дар и применить его во благо».

«Да. Я всегда чувствую это. Чувствую запах власти и то, что она может нести как несчастье, так и добро. Мне даже страшно впустить в себя ее и поддаться эйфории могущества, – ответил Посоху. – Страшно забыть, что я человек».

«Так всегда бывает, когда место-энергон принимает тебя и готово поделиться с тобой дарами. Пройдешь проверку, – продолжил Тот, – получишь все, что сможешь только представить, и даже больше».

«Интересно, а что это место потребует от меня, не знаешь, Тот?»

«Думаю, что потребует беззаветной любви и вдохновения созидателя. Тебе придется, впустив в себя эту энергию, перевоплотиться. Стать мощным и дерзким, быстрым и мудрым. Не прощать обид и вознаграждать верных, а самое главное, идти только вперед. Падая и вновь поднимаясь, не обращая внимания на боль от ран и предательства, стиснув зубы до скрежета, достигать поставленных целей».

«От твоих слов веет опасностью с большой буквы, Тот».

«Нет, Растислав, не опасностью. Приключением, – вмешался Посох, – и мудростью, ради которых и стоит прожить тебе жизнь, Воин-Император!»

Сосредоточиться на внутреннем разговоре мешала Велька, которая сидела рядом и постоянно ерзала.

– Вель, ты чего никак не успокоишься? – поинтересовался я, беря ее руку и поглаживая. – Как шило у тебя в попе.

– Расть, мы с девочками хотели еще к Ире съездить. Она сегодня дежурит в Склифе. Подарки приготовили. А время идет.

– Так надо было меня предупредить. Я бы тоже подарок взял, правда, то, что она просила, я не купил. Ну, попросил бы у деда Бо какую-нибудь книгу по медицине.

– Ты про набор хирургический? Мы его купили. Он лежит в машине, которая ждет нас возле Склифа. Он оказался большой. Из Германии заказывали через Амина и Фахда.

– А как вы узнали, Вель? – удивленно спросил я. – Я вроде никому не говорил.

– Балбес ты, Расть. Мы тебя чувствуем. И Иру через тебя тоже. А потом поехали к ней в общагу и все выведали – что ей нужно и о чем она мечтает. Поехали! К бабуле и дедуле можно и завтра наведаться еще раз. Или лучше к нам пригласить. Тем более, что нам завтра всем свои покои рядом с тобой заселять. Вот новоселье и отметим.

Так и решили. Пригласили на новоселье Фриду и Семена Федоровича и, быстро собравшись, поехали в Москву. Дороги были пусты. Въехали по Ярославскому шоссе и уже через пятнадцать минут были у приемного покоя больницы имени Склифосовского.

Ира, конечно, не ожидала увидеть такое количество людей, а с Амином знакомилась вообще не как моя сестра. Она очень изменилась, моя Ирка. Всегда была балагурка, хохотушка, душа компании, которой хоть с парашютом прыгать, хоть по скалам ползать, хоть в пещеры спускаться. Да и с парнями всегда вела себя заинтересованно и уверенно. А теперь совсем не так. Глаза опущены, руку подала и, когда Амин ее поцеловал, чуть в обморок не упала. Амин поплыл с первой секунды. Это заметили все и заулыбались.

– Ириш, а кто у вас подарок будет принимать от Растика и Амина? – дипломатично спросила Юля. – И его бы разгрузить…

– Какой подарок? Мне ничего такого большого не надо, – аж прошипела возмущенно Ира. – Ну просила же, Расть!