Полная версия
Чемпион. Том 1
Батя встал в боевую стойку, парадируя актёра. По молодости отец Пельменя уважал спорт и даже имел разряд – от того в физруки подался. Хрен его по чем, но имел. Но в стойке с голубцом в одной руке и куском хлеба в другой, он смотрелся по-идиотски.
– Хе!
Батя хотел вдарить по бутылке с подсолнечным маслом на столе, но промахнулся и завалился на пол, едва не перевернув кастрюлю с голубцами.
– Еп твою мать… – процедил батя.
– Че не вывозишь, бать? – хмыкнул Пельмень.
Батя откровенно забавлял.
Несколько секунд Игорь Борисыч сидел на полу на пятой точке, славливая, что произошло. Хлеб не выронил, а вот голубец отлетел под газовую плиту. А потом батя закряхтел, поднимаясь.
– Это, сын, я че хотел сказать, – он принялся растираться жир от голубца по майке. На груди расплылось пятно. – Тебе бы на карате пойти? Вон жопу отъел, больше чем у Нинки. Мамке скажем, денег выделит и будешь каратист. У меня как раз знакомый секцию открывает. Гена Мороз, помнишь? – говоря эти слова, он махнул на пятна и полез за голубцом, взамен утраченного. – Не понял? А где…
Рука пошарила по дну кастрюли, пальцы выпачкались в жиру – голубцов то больше нема, остальные Сашка сожрал.
Глаза бати, сонные, с лопнувшими капиллярами, округлились.
Он взял кастрюлю, заглянул в неё, перевёл взгляд на Пельменя.
– Охерел?! – взорвался отец. – Опять за своё взялся! Растёт паразит! Вон у Витьки сын, как сын, а ты… Селитер!
Саша с придурковатым и безразличным выражением лица слушал поток, доносящийся изо рта бати. Дожидался, когда тому надоест орать. Батя потрезвонил, прошёлся по внешности своего сына, а потом махнул рукой. Желание щелкнуть бате за базар Пельмень подавил – пусть выскажется. Хотя сам такой же паразит. Кто обзывается, сам так называется, если что.
– Иди с глаз долой… за хлебом! Хоть какая-то от тебя польза будет, – резюмировал батя, выпустив пар. – Олуха на свою голову вырастил. Пфу!
Саша остался стоять на месте.
– Че стал? – буркнул батя.
– Денег то на хлеб дай?
– А… Ирка не оставила? – батя нахмурился.
– Так я у тебя прошу. Ты ж посылаешь.
– У меня просит, копейки ещё не заработал, только дай, дай. Просит он…
Папаша зыркнул под ноги Сани, где стояли пустые бутылки из под водки.
– Вон, бутылки сдашь.
Саня спорить не стал. Взял первую попавшуюся авоську на кухне, сложил в неё пустые водочные бутылки и двинулся к выходу. В голову пришло понимание, что батя с хлебом пойдёт на хер, у него итак неплохо получается себя прокормить, шманая соседей. А вот лишней копейкой надо обзавестись. Деньги понадобятся в ближайшее время – если Пельмень хочет записаться в спортивный зал, то в пору обзавестись хотя бы одеждой для тренировок. Своей спортивной одежды у Пельменя не имелось, его в принципе освободили от школьной физры.
– Погодь, сынок, – вдруг остановил Саню батя.
Пельмень обернулся.
– Ты это, купи у дяди Витали чекушечку… ну вместо хлеба, лады? – батя расплылся в придурковатой улыбке. – Матери только не пали контору.
Пельмень улыбнулся.
Мигом так батя подобрел, как речь пошла за то, чтобы сливу залить.
Протянул Сане ещё одну авоську с несколькими литровыми банками и трехлитровым баллоном. Пельмень зыркнул на стол – понятно, останется баба Рита без варенья, тару у неё Игорь Борисыч подмотал. Батя то ещё и мудак оказывается…
– Баночки дяде Виталику сдашь и купи, сынок. Он по два рубля за чекушку просит.
Глава 3
«Если хулиган пытается тебя достать,Дразнить, злить, бить, давить и обижать,Ты не должен кричать ему: Гад!Ты не должен подключать свои ботинки или мат…»Дискотека АварияС пятого этажа Пельмень дал пешего. Какая никакая, а нагрузка для нового тела. Правда спускаться с авоськами – удовольствие не из приятных. Уже к третьему этажу Саня приуныл, взмок и тяжело дышал. Звенели пустые водочные бутылки, банки, а сердце выпрыгивало из груди.
На лестничных проемах Саня останавливался, делал взмахи и круговые движения, разгоняя кровь.
В такой форме – далеко не уедешь. Прежде чем приступать к интенсивным тренировкам, надо понять возможности нового тела. Хотя хрена тут непонятного… возможности – нулевые.
На первом этаже, взмыленный Пельмень встретил Сёму. Малолетку с соседней пятиэтажки, сегодня гостившего у бабули. Полтора метра в прыжке, хлюпик, раза в три меньше Пельменя по комплекции. Очки с толстой роговой оправой… И вообще, мальчик походу инвалид: несуразно большая голова, как гелием накачена, ручки длинные чахленькие, торчащий живот приподнимает майку до пупка. Шортики вовсе как семейки Сашиного бати. У Сёмы даже прозвища своего не имелось, припомнил Пельмень – настолько все плохо по жизни складывалось.
Застал Сему Пельмень за тем, что пацанёнок прилип к стене и какого-то хрена слизывал побелку. У ног его стояла банка с соленьями, за которой Сёму видать послали. Кладовку под лестницей удачно приватизировал его дед (тот вроде как скопытился в прошлом году).
Завидев Пельменя, Сёма вздрогнул, попятился, ну и перевернул банку.
Херак.
Горлышко стукнулось о ступеньки лестницы. По полу растеклись маринованные огурчики, помидорчики и укроп.
– Ой, – Сёма взглянул на «место происшествия» и глазки под очками тотчас намокли. Нижняя губа задрожала, отвисла. – Меня б-б-бабуля у-у-убьёт…
Пельмень помнил, что бабуля у пацаненка – особа крайне категоричная. Из тех, что шли в модификации «боевая», из клана «приподъездная лавочка». Можно предположить, что Сёме крепко достанется по возвращению.
Пельмень, никогда особо не испытывавший чувства сострадания, поначалу ковырялся в носу, нарезая резьбу. Ну и поднялся на ступеньку выше, дабы не выпачкаться в рассоле. Оттуда наблюдал безразлично за ситуацией. Не, че, встрял пацан. Бывает. Жопа просит ремня.
Но потом понял, как осенило, что не останется в стороне и хочет пацану помочь. Как хреново приходиться лохам, Саня теперь чувствовал на своей шкуре. И припомнив ощущения во дворе школе, поёжился.
– Не дрейф пацан, прорвёмся. Не накажет тебя бабка.
– П-п-правда? – с надеждой уточнил пацанёнок, шевеля белыми от мела губами.
Одновременно с жалостью, у Пельменя разом врубилась предпринимательская жилка. Он взглянул на свою авоську с литровыми банками. Перевёл взгляд на огурчики с помидорчиками. И осенило во второй раз – вот тебе метод с порога поднять щепотку бабла на ход ноги.
– Смотри че сделаем и наматывай на ус.
Пельмень спустился из своего «укрытия», наступил в рассол, неприятно плюхнувший. Ну вот, шлёпанцы провоняются маринадом. Но раз уже вписался…
Аккуратненько так, Саня достал литрушку из авоськи и поскладывал туда бабкины соленья. Взял крышку, кое как присобачил на банку. Не держится, что понятно – но и хрен бы с ним. Осколки принялся сметать ногой под лестницу.
– Чего встал – помогай, – предложил Сёме.
Мальчик с выпученными глазами энергично почесал макушку. А потом помог новоявленному спасителю вымести осколки под лестницу. Когда дело подошло к концу, Сашка подошёл к кладовке, открыл дверцу, обнаружил полку литрушек с соленьями.
Ну а дальше – ловкость рук и никакого обмана.
Одну из банок поменял на свою, сунул литрушку в авоську. Ну а че, пригодится – соленья можно толкнуть по дишману. 1991 год, поди маринованных бондюэлей на прилавках нет, консервы продаются, но в дефиците. Так что покупатели найдутся.
Ещё одну банку с полки вручил Сёме. Дабы тот бабке отнёс взамен разбитой.
– Усёк, как надо? Не благодари, сочтёмся.
– Угу, – растеряно выдавил пацанёнок. – Это что, мне б-б-бабули не говорить?
Пельмень пожал плечами и продолжил свой путь, снова звеня пустыми бутылками, но Сёма окликнул его.
– Т-т-товарищ, – видать малолетка не знал как звать Саню по имени.
– Че надо, малой?
– Спасибо! – выдал он без запинки.
На Сашку смотрели большие голубые глаза мальчика. В них – счастье, безграничное. Ну пусть порадуется, от Пельменя не убудет так то. Тем более соленьями наварился.
– Щ-щас…
Бросив вот это «щас», пацан пулей полетел по лестнице, прижимая к груди банку с овощами. Пельмень особо не допер, что Сёма имеет ввиду, потому вышел из подъезда и зачапал к пункту сбора стеклотары. Знать бы ещё где этот пункт находиться. На вскидку – хрен вспомнишь.
Но не успел Саня и двухсот метров пройти, как его настиг Сёма.
– Т-товарищ!
Пельмень обернулся, и правда – вот он, стоит. Банку с консервами отнёс бабке. И зачем-то припер с собой две пустых бутылки из под кефира.
– Че? – откликнулся Пельмень.
– С-с-с… – от волнения заикания усилились. – Семён!
Пацан протянул руку. Пельмень взглянул на него, прикидывая чего надо пацану и не стоит ли ожидать нежданчик (рефлексы старого тела работали исправно и заставляли искать опасность на ровном месте, что в случае толстяка правильно). Вразумив, что пацанёнок не Рома Глиста и подлости от него ждать вряд ли стоит, пожал малому руку. Ну как пожал, ладошка Сёмы утонула в ладони Пельменя.
– Саня, погремуха Пельмень, – в ответ представился.
Прозвище может и обидное, но прилипло. Да и Сашка особо не стремается.
– Круто! – изумился пацан и протянул мечтательно. – Пельмень… я всегда х-х-хотел себе прозвище!
– Так от меня че хочешь? – Саня пропустил блеяния пацаненка мимо ушей.
– Можно я п-пойду с вами, б-бутылки сдать? Всегда мечтал с н-н-нормальными пацанами якшаться!
Вон че стеклотару малой приволок. Думает, что сдавать бутылки – равно якшаться с нормальными пацанами. Всякое бывает конечно, но «нормальные» пацаны по другому досуг проводят.
Пельмень первым порывом думал в отказ пойти. Не хватало с малолетками нянчиться, итак положение у Сани незавидное, а если с Сёмой поведётся, так только усугубит. Лохи классические ведь как парами бьются – один здоровый, другой мелкий, ну и все такое. Ну его на фиг ввязываться в круговорот и подтверждать статус имбецила.
Потом расценил иначе, стоило мозгами раскинуть – других друзей у «старого» Пельменя нет, а в одиночку всегда тяжелее, чем вдвоём. Поэтому, чего нет? Тем более Саня смутно припоминал, что папа у Сёмы при бабках и сам пацан в плане карманных чувствует себя не стеснительно.
Ну а там, поймёт Сашка, что пацан упущен и возиться дальше не станет. Каждый сам по себе. Да и душу греет, что малолетка Саню считает нормальным пацаном.
– Погнали, кости разомнем, – согласился Пельмень, резюмируя свои размышления.
Глаза Сёмы снова наполнились слезами, а губа задрожала (хоть побелку вытер). Только от радости теперь.
– Спасибо в-вам!
– Гнать хорош, че ты мне выкаешь, называй просто Саня или Пельмень. Усёк, васек?
– У-у-у-усёк, в-в-в-ва…
– Пошли уже, – Пельмень, видя что пацан снова разнервничался, хлопнул Сёму по плечу. – Выдыхай. Здесь все свои.
Хлопнул с леганца, не дай бог пришибить.
Пошли.
Пельмень, как здоровый кабан делал шаг, а Сёме с его ростом и длиной ног приходилось делать два. Вот и получалось, что Саня шёл не особо спеша, а пацан догонял вприпрыжку.
По дороге пацанёнок разговорился. Заикаться стал меньше, походу осваивался. Мечтал вслух о том, куда потратит бабки за сданную стеклотару.
– Хватит на жвачку с ф-ф-фантиком голой тёлочки. Митя сказал, что в этой серии, если потереть ей м-между ног…
– Братан завязывай моросить, какие фантики, я по бабам лет пять, и тебе советую, – наврал зачем-то Пельмень.
Узнавать кто такой Митя и почему он в курсах за фантики – не стал. Сёма аж втянул со свистом воздух – клуб ананистов, ни дать не взять. Постоянный член.
– И что б-будем делать, если не фантики? – поинтересовался пацанёнок, сгорая от любопытства.
– Сдадим бутылки, а потом ты домой, а я пойду записываться в зал, – заявил Пельмень. – Далеко идти то до этой богадельни?
– Не-а. Вон в тех гаражах. П-п-пункт приема стеклотары дяди Витали.
Сёма махнул в сторону большого гаражного кооператива.
– Туда!
– Там дядя Виталя?
– Угу.
– Пошли, че. Скинем груз.
Ну и пошли.
– Ты кстати не знаешь, где ближайший зал? – бросил Пельмень, оборачиваясь на прыгающего сзади малого.
– Знаю ш-ш-шахматы в школе на первом этаже или т-танцы – через остановку отсюда.
– Ты на танцы ходил?
– Я… ой, нет, к-конечно! – Сёма, чувствуя в вопросе подвох, смутился и сразу в отказ пошёл.
– А зря, нормальные пацаны тоже танцуют! Мухамед Али на трусах полоса, порхает как бабочка и жалит как пчела, – припомнил Саша. – Че думаешь он так по рингу скакал? Без пластики никуда.
– А ты д-драться умеешь, Пельмень? – воодушевился Сёма. – Внатуре?
– Умел… когда то, а щас хрен его даже знает, – честно ответил Саня. – Хочу проверить в зале на что гожусь. И координация мне пригодиться, Сем. А ты говоришь, что танцы – стрем. Для нормального пацана – танцы не западло.
Сёма задумался, выдал.
– Три года… б-б-бабуля на танцы водила. Как вспомню как яйца этими т-трусами натирало, бррр, жуть.
– Ну вот.
– А меня д-д-драться научишь? Я ведь т-танцор!
Пельмень прыснул смешком в ответ. Танцор блин, таким танцорам зал единоборств за километр обходить следует.
Зашли на территорию кооператива. Здесь атмосфера царила своя, особая. В выходной в гаражах собралось немало мужичков, пришедших «выгулять» своих железных коней. Усатые, пузатые и подвыпитые дядьки выгоняли москвичи, запорожцы и волги, парковали перед гаражами. Зачем? Чтобы «починить». Сёма видел торчащие из-под авто ноги местных «ремонтников». Обязательный мужской ритуал – починить, что сломано, а если не сломано ничего, то сломать. Чтобы потом починить.
Закончившие с ритуалом переходили к главному действу – стелили газетки на капотах своих железных коней и накрывали стол: огурчики солёные, самогончик, где колбаска встречается с грибами. И, конечно, музычка из «Мелодий» – Пинк Флойд, Лед Зеппелин. У каждого своё.
Нашёлся даже один Мерседес.
Стёкла опущены, орет блатата из динамиков и пацаны на капоте играют в нарды. Хорошие уже, в каждом миллилитров по двести залито сэма.
У самого Саши тоже был немец, в прошлой жизни – 300 лошадок дури под капотом, чёрный как вороного крыло, номера блатные. Подарок за «выдающиеся успехи в спорте» главы одного южного российского региона. Вот бы Пельменю такой агрегат сейчас… но обломись.
Наблюдая за господами отдыхающими, Пельмень смекнул куда пристроить банку с соленьями. Подошёл к мужикам, выпивающим у «горбатого» – литрушка с соленьями встала на капот.
– Огурчики-помидорчики домашние под водочку – самый смак. Берём?
Работяги обернулись. Разговор свернули. Саню узнали сразу – мол, это Пельмененко пацан. Физрука бывшего.
– Угощаешь? – спросил один из них.
– За рубль от души отрываю, – ответил Пельмень.
Мужики попереглядывались.
– Ты че из дома носишь?
– Отец все пропил?
– Игорек может… – интересовались и высказывались мужики.
Саня промолчал.
Мужик, видать хозяин «горбатого» взял консервы, покрутил банку. Сделку Пельмень предлагал хорошую – в магазине дешевле чем за полтора рубля огурчики консервированные не найдёшь, и то – не в каждом. А тут дешевле и домашние (хотя консервы в СССР делали отличного качества, надо признать – ГОСТ, епта).
Но сначала – мужик достал ключи из кармана, вскрыл литрушку и захавал огурец.
Хрум-хрум.
Саня такой прыти не ожидал, но поперёк не сказал ничего – сначала надо понять, что водила дальше сделает.
Мужик почавкал, дал попробовать огурца другому мужику. Оба постояли, пожевали чутка.
Заценили.
– Берём, – резюмировал владелец запора.
– Рубль, – напомнил Саня.
– Держи, че, – мужик вручил Пельменю монету.
– Только это, чтоб матушка чтоб потом не прибежала, уговор? Я Ирку знаю.
– Слово пацана, – заверил Пельмень.
– Слышь, а ещё есть? – спросил второй мужик, дожевывая и поглядывая на авоськи.
Может там завязалась баночка?
Пельмень переглянулся с Сёмой. Тот быстро смекнул «че по чем», кивнул.
– Заказ от трёх банок по рублю. Товар – свежак, – пояснил Саня.
– Бабки только вперёд, – сообразил Сёма, выгнув колесом грудь. – По предоплате работаем.
По предоплате – значит по предоплате.
Мужики то залили сливу, а когда мужик синий, он с деньгами охочей расстаётся, чем на трезвую. Вот и владелец «горбатого» достал три рубля и вручил Сёме.
– Пять банок, а это вам залог, – прокомментировал. – Мы в следующий раз в пятницу соберёмся в тоже время. Принесёшь товар, остальное выдам.
Пожали руки.
Пельмень сунул бабки в карман. Стрельнуло с консервами даже лучше, чем он рассчитывал. Вот так с потолка четыре рубля прилипло на ход ноги. И канал потенциального сбыта образовался.
Бызнес.
Понять бы ещё где консервы теперь брать. У бабули Сёмы ещё с дюжину банок, конечно, наберется… Но раз спрос есть, будет и предложение. Как-нибудь решим.
– Ты прям н-н-новый русский, – с восхищением сказал Сёма, когда отошли от мужиков.
Пункт приёма стеклотары расположился в конце кооператива. Большой гараж, у входа стоит мотороллер с кузовом «Муравей», видавший своё – вон краска встала, местами рыжики. Двери гаража прикрыты, на них – ни часов приёма, ни вывески. Но мелом нацарапан прейскурант. Из самого гаража доносится Высоцкий.
«Эх раз, да ещё раз, да ещё много-много…»А ещё воняет керосином. Так по противному. И свет внутри включить не удосужились.
– Сюда? Уверен? – остановился Саня.
– Угу, П-п-пельмень, ты че бутылки не сдавал?
Сашка не ответил, постучал в ворота гаража. Музыку прикрутили, потом послышался грохот, на смену пришёл звон разбитого стёкла. И мат – трёхэтажный.
– Еп, перееп, твою мать за ногу!
– Дядя Виталя, – со знанием сказал малой.
Через несколько секунд дядя Виталя появился на пороге. Тощий мужик, скрюченный, с морщинистым лицом. Майка в полоску, на плече «Слава ВДВ», на голове замызганный берет.
– О, архаровцы! – приметил он Сашку и Сёму.
Икнул.
Дядя Виталя оказался в дребедень убранный. И чтобы стоять на ногах прислонился к створке.
– Санька, за твоим папашей не успеешь! Ты каждый день тару тащишь.
Пельмень хотел вручить мужику свои авоськи. Но дядя Виталя приподнял бровь удивленно:
– Вытаскивай. Че ты мне их суёшь.
Вытащил – 5 бутылок из под водки. 3 литрушки, 1 баллон. Сложил в ящик – этот стоял у гаражных ворот. Авоськи свернул рулетиком, запихал в карманы. Сёма положил свои бутылки туда же.
– Оп… – Дядя Виталя оттолкнулся от гаража и подошёл к ящику. – Ну ка, глянем!
Осмотрел тару – целая? Сколов нет? Следом вытащил из кармана замызганных брюк пригоршню монет и всучил 20 копеек Сёме.
– Ну все, шуруйте. Принято.
Пельмень посмотрел на свои бутылки, на пьяного дядь Виталю и приподнял бровь.
– Че за порожняк?
– Чего не так?
Саня кивнул на «прейскурант»: мелом указанные расценки на дверях гаража.
– У вас написано – 15 копеек за кефирную, а даёте – 10 копеек. Вот и говорю – порожняк.
– Десять? – дядя Виталя дурачка включил, достал десять копеек, сунул Сёме. – Обсчитался, ребятня. Валите уже.
Если в первый раз Пельмень удивился, то во второй раз охренел.
– А мои бабки где?
Прикинув сумму в голове за свою тару, Пельмень ее озвучил.
– Два рубля пятнадцать копеек так-то.
– Епрст… А долг батин отдать не надо? – оскалился дядя Виталя. – Он мне три рубля торчит. Обещал занести и не занёс.
Опа. Вот это Пельмень уже не знал, что батя должен кому-то бабки. А то, что не занёс – не мудрено, батя в драбадан пролежал все утро.
Дядя Виталя видать решил, что разговор закончен, начал насвистывать себе под нос и поплёлся на нетвёрдых ногах обратно в гараж. Вот только Пельмень не батя, долги не брал и с таким раскладом не согласился.
– Мужичок, стопе, – Сашка шагнул и перегородил дяде Витале дорогу. – Бабки гони.
– Ты охренел? – с лица приёмщика разом улетучилась улыбка. – Ты че такое спрашиваешь? Ошалел, бродяга?
Боковым зрением Сашка видел, как Сёма успел на всякий пожарный спрятаться за мотороллером. Дядя Виталя ведь того, говорят, что зэк. Бывший. И дурной на всю голову, опять же – по слухам.
– Бабки гони, – повторил Пельмень.
– Я тебе сказал, за батю твоего долг спросил!
– Так я не батя! С него и спросишь.
– Во как базаришь, пидоренышь мелкий… – дядя Виталя прищурился.
Отошёл к гаражу, также покачиваясь, вытащил монтировку.
Та стала в углу, как по случаю спецом.
– Обана! – он похлопал кончиком монтировки о свою ладонь. – Башку проломлю, ахломон! А ну шуруй отсюда! Паскуда этакая!
У Пельменя при виде монтировки как-то сразу непроизвольно сжался сфинктер. Прежнее тело и его сыкливая натура перли наружу. Захотелось развернуться и драпать, следуя полученной рекомендации.
Однако новый Пельмень видавший в своей жизни разное, не сдвинулся с места. И по дяде Витале тоже прочухал быстро – никакой он не зэк, а если и был таким, то воздушник и закатушник. А вот насколько дурной намголову – это выясним.
– Бабки гони, – невозмутимо повторил Сашка в третий раз.
Правда, только казалось, что невозмутимо – голос раз и изменился, дрожит. Пельмень сглотнул.
Дядя Виталя растерялся от молодецкой прыти. Подвис. Тут ведь как получалось – дабы базар вывезти надо Пельменю башку монтировкой проломить. За два рубля. К такому раскладу дядя Виталя оказался не подготовлен. Видать раньше прокатывало по другому.
Он медленно монтировку опустил. Достал из кармана монетки, наковырял сумму – протянул Пельменю.
– Правильно базаришь, пацан, раз бате твоему занимал, то с него и спрос. Я ж не в курсах, что ты не за батю пришёл, – пояснил дядя Виталя.
Пельмень деньги сунул в карман. Рука, которой брал монетки ходила ходуном. Зато в кармане приятно звякнуло – денег прибавилось. Теперь глядишь на треню снарядиться хватит, если шмотьё с рук брать.
– А батю твоего я на счётчик поставлю, так и передай Игорьку! – смекнув, что слабанул, добавил мужик.
И скрылся в гараже. Позор следовало запить водярой. Чем быстрее – тем лучше.
Пельмень вздрогнул, когда ворота гаража захлопнулись. Пожал плечами. Думать о том, что стало бы, окажись слухи о прошлом дяди Витали правдой – не хотелось. Торчала бы монтировка у Пельменя из задницы, с его нынешней функционалкой – это как пить дать. Даже на пропитого алкаша дури не хватит.
Смекнул Саня и другое – у дяди Витали батя бухлишком закупается. Ну что сказать, останется батя без бухла. Не купит сынок чекушку. И дядя Виталя хрен без возврата долга продаст.
– Вот это ты крутой, П-п-пельмень!
Из-за мотороллера объявился Сёма.
– Так б-ба-базарить с настоящим зеком!
Они почесали от гаража дяди Витали прочь.
Глава 4
«Есть лаве на кармане.„Извини меня, Маня.Эй, девчонки, а ну, навались!“Греет солнышко шею, я живу и балдеюИ люблю эту южную жизнь»Гриша Заречный, Ростовская хулиганская* * *После визита к дяде Витале, Сёма достал пачку сигарет. Как Пельмень прятал в трусах бабло, так пацанёнок нычил «в самом укромном» сижки.
Пачку открыл и показал. Оказалось, что та доверху забита бычками. А вместе с бычками в пачке покоится переломанная пополам веточка – туда сигарету вставляешь и руки не заваниваются табачным дымом. Не палевно. Ну и по жопе не получить от бабули.
– Покурим? У-угощаю, – важно предложил пацанёнок. – Импортные!
Пельмень аж закашлялся. Не, по малолетству всякое бывает и окурки собирают по палисадникам и другие глупости делают. Думаешь же не головой, а жопой. Особенно когда тянешь такое себе в трусы.
– У-у меня тут кэмэл, мальборо и даже с-с-собрание есть, – заявил Сёма с гордостью. – Какую хошь? На выбор.
Пельмень взглянул на пачку, забитую окурками, на пацана. Вспомнил, что в кармане валяется «Наша марка» бати.
Вытащил.
– На, а эту дрянь выбрось.
Вручил марку пацану.
Конечно давать закурить пацаненку школьнику – идея так себе. Только ведь Сёма один хрен покурит. Так лучше нормальные сигареты пусть шмалит, чем бычки облизывает.
– К-круто! Спасибо!
Сёма с трепетом взял сигарету из рук Пельменя, заговорщицки оглядываясь.
– Посмолим з-за гаражами? – предложил. – Чтоб б-бабуля не спалила.
– Курить – здоровью вредить, я бросил и ты бросай, – покачал головой Пельмень. – А если куришь, так пацанам нормальным стремно за гаражами шкериться.
– Хм… – Сёма подвис слегка.
На сигарету уставился.
Пацанёнок был на четыре года младше Пельменя, и если сам Пельмень уже мог курить «в открытую», то Сёме бабка не разрешала. Гоняла.
И наказывала, если поймает.
Может хоть так получится склонить пацана от «курения» к «не курению» – зассыт?
Но нет, Сёма, разошёлся, оказался другого мнения.
– Внатуре, П-п-пельмень, че я шкериться буду.