Маленькие люди великой империи

Они никогда не доводили конфликты до конца, не обсуждали, не решали их. Зачастую все ссоры и распри просто заминались, копились внутри Катарины и Зорана. Одно на другое, одно на другое – пока что-то мелкое, незначительное не послужит поводом, и весь этот ворох молчания вспыхнет вулканом, извергающимся десятками обвинений, оскорблений, претензий.

Зоран скажет:

– Сколько же зла ты копишь!

Катарина ответит:

– Да потому что, когда я пытаюсь обсудить, – сразу ты меня затыкаешь!

Он парирует, что это не так, она – что это так. Спор опять ни к чему не приведёт, они оба в очередной раз потушат в себе все чувства, решив, что он всё-таки «хороший отец и муж», она всё-таки «хорошая мать и жена», в целом всё неплохо, наверное, не стоит снова заводить разговор на неприятные темы.

Однако проблемы никуда не уходили. Они просто засыпали на время в твёрдых скалах их уступок и молчания, изредка шипя и коптя безоблачное небо семейного счастья, предупреждая о грядущем извержении.

Вечер прошёл напряжённо. Ката молча подала еду к столу, не сев при этом сама. В середине ужина шумно встала с дивана в гостиной, велела Лилии Рамильевне собрать тарелки и приборы в посудомойку по окончании трапезы и удалилась в спальню. Когда Зоран пришёл наверх, она лежала на боку и делала вид, что уже спит. Он, конечно, сразу понял, что не спит, но предпринимать каких-либо шагов навстречу не хотел. С подчёркнутым обыкновением разделся, принял душ и лёг рядом, повернувшись к ней спиной. Впрочем, ничего необычного, они спали спинами друг к другу уже много лет. Сон в тесных объятиях – это удел влюблённых, как минимум так спать жарко и неудобно.

Вроде бы такая мелочь, обычный небольшой бытовой конфликт. Сколько их в семейной жизни? Сотни и тысячи. Однако Зоран прекрасно понимал, что в последнее время слишком раздражителен с домашними. Он будто срывается на них, хотя, во-первых, ничего такого не происходит, бывали времена и в сто раз сложнее, во-вторых, они уж точно ни в чём не виноваты и правда не понимают, что происходит. Да что уж там, он и сам не очень понимал, почему злился всё больше. В первую очередь на себя за то, что ему тягостно стало возвращаться домой, дома всё сразу же начинало его раздражать, а их непонимающие, виноватые, удивлённые взгляды вызывали чувство вины, которое раздражало ещё больше. В последние недели он просто варился заживо в этом замкнутом круге.

«Жаль нельзя прожить две параллельные жизни! В одной всё как есть сейчас: семейная жизнь, супруга, дети, все наши счастливые моменты вместе, коих очень и очень много. В другой: я свободен, делаю что хочу, живу для себя, встречаюсь с молодыми девушками без обязательств. И та и та по-своему прекрасна. И та и та про счастье, но к сожалению в жизни выбор стоит «или-или» – в сердцах сетовал Зоран. Такие вещи они никогда не обсуждали бы открыто, даже подумать об этом было невозможно.

* * *

«Чертовка, никак не отпустит!» – подумал Зоран как-то утром, украдкой поглядывая на стройный стан Роксаны, склонившийся над письменным столом по ту сторону стойки регистрации и приёмов. Изящные пальцы без колец (по протоколу компании) со страстными алыми ногтями формы миндаля перебирали какие-то бумажки (ох, а как вальяжно она набирала текст на клавиатуре с этими ногтями; прямыми, как веточки, оттопыренными пальцами), а круглый задок, обтянутый атласной строгой юбкой (такой узкой, что он буквально слышал, как трещит ткань, когда она садится за стул, хоть и находился за прозрачными звуконепроницаемыми стенками переговорной), был занозой в его глазу, который никак не мог найти ничего другого, чтобы зацепиться в этот томительный час нудных переговоров.

«Зацепи-и-ила…» – медленно протянул он, обращаясь сам к себе бесшумной перебежкой губ, и тряхнул головой, словно пытаясь очнуться от сновидения. Нахмурился, скрестил ладони, вытянув указательные пальцы вверх, и уставился на них с видом человека, который внимательно слушает говоривших, но на деле вообще не вникал в суть беседы.

«Слишком много усилий…» – в очередной раз повторил Зоран про себя, пытаясь забыть этот задок, эти кудри, эти смешные уши Будды и эти алые ногти формы миндаля. Это стало требовать слишком много усилий… стараться не срываться на домашних; злиться и стыдиться собственной неожиданной слабости; скрывать своё раздражение каждый раз, когда Тимур разглядывал Роксану как экспонат в грёбаном музее. Тимур говорил с ней, громко смеясь, флиртовал с ней на кухне или за углом, где курят сотрудники («этот гад всегда курит в кабинете, какого хрена он начал шастать за угол с подчинёнными?!»). Слишком много усилий: не думать, не смотреть, избегать, не обращать внимания, ругать себя за безразличие к работе. Всё стало слишком сложно.

Что делает мужик, когда становится слишком сложно? Правильно, решает проблему (ищет лёгкий путь). Сначала Зоран хотел её просто уволить, не в его правилах было крутить романы с подчинёнными, он считал, что это вредит репутации руководителя успешной современной компании, да и вообще, какие к чёрту романы? Зоран искренне мнил себя порядочным семьянином, а связи с продажными женщинами – это так, маленькая слабость, которую он может себе позволить, «она же никому не вредит». На этот раз, к сожалению (или к счастью?), было явно нечто большее…

В итоге задок в юбке, уши Будды и красные ногти взяли верх, и через два месяца с момента вступления Роксаны на должность младшего секретаря Зоран выбил через знакомого духовника выездные визы в дружественную Хазарии социалистическую Кубу и увёз туда девушку.

Свой порыв он объяснил Роксане тем, что она успешно прошла испытательный срок; жене свой резкий срыв тем, что нужно срочно лететь на восток Хазарии на сделку; а себе тем, что иногда можно сделать исключение из правил и вырваться за пределы установленных рамок. «Выйти из зоны комфорта», – как посоветовал ему семейный психолог, к которому их затащила жена в прошлом году. Роксана и не думала отказываться, жена ничего не заподозрила, а совесть, сука, почему-то молчала.

Глава 8. Итиль – Гавана – Итиль

Дорога интересна, пока ты по ней идёшь. Финальная точка путешествия всегда оставляет послевкусие удовлетворения, смешанного с разочарованием. Когда мы были детьми, самым приятным было ожидание Рождества, дня рождения, праздника, выходного родителей. Ожидание поездки в парк аттракционов: «Пап, мы скоро приедем? А что там будет? А сладкая вата будет? А нам долго ехать? А меня на самые страшные пустят?» – воображение всегда рисует небывалые вершины американских горок, и падение, от которого захватывает дух, в голове длится долгие часы, тогда как реальность предлагает полчаса в очереди и скромные две секунды свободного падения, которые сразу же забываются.

Дети всегда рисуют в головах картины, превосходящие реальный мир, и всегда плачут, когда реальный мир им не соответствует. Вата ко всему прилипает; высокие горки – слишком страшные, а в конце вообще пойдёт дождь и придётся ехать домой; Рождество пролетает в мгновение ока, на день рождения не приходит половина друзей, а в выходные родители заняты своими делами, вместо того чтобы весь день играть с тобой.

Взрослые не сильно отличаются. Ценность любого путешествия не в цели, а в пути. Интересна борьба с собой, со внешними обстоятельствами; праздновать успех интересно, лишь когда он является промежуточным результатом, предполагающим всё новые и новые вершины…

До встречи с Роксаной Зоран мучился. Мучился ощущением, что дальше в его жизни ничего интересного не будет. Ему казалось, что забраться выше у него не хватит сил, упасть на дно он себе не позволит, а жить и просто радоваться тому, что имеешь, оказалось невыносимо пресно. Всё то, что он рисовал себе в голове, та мнимая вершина, к которой он шёл… в действительности это принесло разочарование. Встретив Роксану, он поставил жирную точку в череде своих стенаний. Он отдался порыву чувств, очень похожему на полёт с вершины самой высокой американской горки (только длиной куда больше нескольких секунд, но и аттракцион был значительно дороже). Снова поверил в любовь, как подросток, снова испытал то чарующее, разрывающее, опустошающее чувство, которое давно позабыл и на которое уже даже не надеялся. Раньше ему иногда казалось, что он в кого-то влюблён, но теперь пришло ясное понимание, что это было не более чем увлечение. «Вот она – настоящая…» – заворожённо думал он, словно ребёнок, уставившийся на витрину с желанной игрушкой. Все вопросы – зачем? почему? для чего? – отпали сами собой, как это обычно бывает, когда приходит она. Любовь.

На солнечной Кубе, где лазурные волны облизывали белоснежный песок, раскалённый и шипящий от их холодных прикосновений, где ром имел вкус мёда, а кожа Роксаны быстро стала походить на кожу местных жителей, глаза из серых превратились в два изумруда, волосы сами собой завились в ещё более крупные кудри, – там Зоран впервые понял, что вся его предыдущая жизнь была лишена самой жизни.

Пару раз звонила Катарина. Он брал трубку, показывал ей номер в отеле, говорил, что очень скучает, но очень занят, что торопится домой, передавал привет детям и, окончив разговор, даже испытывал чувство стыда, но всё вмиг забывалось, когда «изумрудная девочка» лукаво выглядывала из-за двери ванной, уточняя, можно ли ей выходить. Он не мог объяснить то, что происходило с ним, но это было такой силы и такой чистоты, что просто по определению не могло быть чем-то плохим.

– Ты никогда не изменял жене? – удивлённо спросила Роксана, когда он после второго бокала рома признался, что с ним такое впервые.

– Слушай… я был с женщинами… но это другое. Понимаешь, я думал, можно любить жену и быть с женщинами. Я не испытывал чувств, и все мои связи казались незначительными… – с ней было так просто говорить о своих чувствах, о семье, о личном.

Роксана слушала без осуждения, принимала таким, какой он есть.

– А что сейчас испытываешь? – игриво спросила она.

– Да вообще влип, похоже, – Зоран расплылся в глуповатой улыбке и затянулся сигарой.

– Да-а-а, быстро же ты… – она рассмеялась.

– Я никогда не говорю, если не уверен в том, что говорю! – Зоран немного разозлился, ром в крови усиливал эмоции.

– Да верю я, верю, успокойся! – Роксана ласково провела рукой по его волосам. – Всё правда волшебно, спасибо тебе за эту поездку! Пойдём потанцуем?

На танцполе под латинские ритмы кружили парочки местных и отдыхающих. Зоран не любил танцевать, очень редко уступал жене, соглашаясь на медленный танец в конце какого-нибудь торжества, но сейчас душа его пела и сама просилась в пляс.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Предитилье – область вокруг города Итиль, столицы Хазарии

2

Хазарская православная духовная консистория – орган епархиального управления Хазарской православной церкви в момент возрождения её синодального периода. Аналог органа ЗАГС в настоящих странах СНГ. Уполномоченные духовные лица, обычно женщины (дочери или жёны священников), вели три метрические книги: о новорождённых, о сочетавшихся браком и умерших. Также велись метрические книги в отношении лиц иных вероисповеданий, которые передавались консисторией в ведение касты воинов, обычно в местное полицмейстерство.

3

Духовница – женщина, принадлежащая касте духовников.

4

«Мегастрой» – гипермаркет мебели и стройматериалов, открывшийся на месте «Икеи», ушедшей с рынка в результате гонения хазарского правительства на все иностранные компании.

5

Вернадский Г. В. О составе Великой Ясы Чингиз Хана // Исследования и материалы по истории России и Востока. – Брюссель, 1939.

6

Мк. 4:26, Ин. 4:36.

7

Валаиет – регион.

8

Аргал – высохший навоз яков или оленей, использовавшийся северными хазарами в качестве топлива.

9

Вали – главный человек в провинции, принадлежащий касте правящих, управляющий валаиета – административной единицы Хазарии.

10

Паша – аналогичный титул, но принадлежал представителям касты воинов. Правитель и одновременно воинский боевой генерал.

11

Хаджибай Ферро – мифический персонаж, приносящий детям подарки на хазарское Рождество в день зимнего солнцестояния. Хаджибай Ферро носит алый кафтан, лицо его вымазано чёрной краской.

12

Авыл – хутор или село в Славии и Хазарии.

13

Капок – так в Хазарии уничижительно называли полицмейстера.

14

Годы перелома – время перехода к православному социализму, характеризующееся большими социальными и экономическими изменениями, с 1982 по середину 1990-х годов.

15

Международный интернет в Хазарии был запрещён, существовала своя внутренняя сеть, но предприимчивые граждане находили способ, пользовались «чёрными браузерами», которые выполняли действия с IP-адреса серверов, зарегистрированных в Славии и Чернославии.

16

Перебежчики – хазары, незаконно бежавшие через границу.

17

Златка – Златниковское шоссе, дорогой район в Предитилье.

18

ГДП – Государственная дорожная полиция.

19

СДЗ № 17 – сиротский дом заботы № 17.

20

МХП – Министерство хазарского полицмейстерства, аналог российского МВД.

21

«Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского» – сочинение английского философа Томаса Гоббса, посвящённое проблемам государства. Левиафан – имя библейского чудовища, изображённого как сила природы, принижающая человека. Гоббс использует этот образ для описания могущественного государства («смертного бога»).

22

«Слава Хазарии!» – «Хазарии слава!»: формальная форма приветствия и прощания у хазар.

23

«ВДрузьях» – главная социальная сеть Хазарии, закрытая от иностранцев.

24

Яровая площадь – главная площадь Итиля.