Cella

Он перекатился по крыше и вскочил.

– Куда теперь? – задыхаясь, спросил чудик, и Перси быстро огляделся: внизу, как он и ожидал, стояла целая толпа оборванцев; кажется, Перси заметил даже несколько детей, скалящихся и невероятно чумазых. Тут кто-то из шайки совершенно случайно обернулся к ним, и, крикнув что-то, указал на Перси; вся толпа сразу же загалдела, уставилась на них, ещё секунда – и они бросились к крыше.

Перси понял, что надо бежать: он бросился в противоположную от толпы сторону, чудик – за ним. Раздался треск, и из окна вылез Грэг, а следом – Богомолоподобный, и они оба, свистнув своим, бросились за Перси и чудиком.

Дом, по крыше которого они бежали, был очень длинный и плоский, и Перси был тут виден, как в чистом поле, как любила говорить мама; крыша крошилась, и Перси заметил, что чудик то и дело поскальзывался – пару раз он чуть не слетел вниз, но в последнюю секунду выравнивался.

“Так дело не пойдет”, – решил Перси и быстро оглянулся. Грэг и остальные гнались за ними по пятам, и если они не исчезнут прямо сейчас так, словно их и не было никогда, через минуту от них не останется и мокрого места.

Перси хлопнул чудика по плечу, и ему показалось странным то, насколько скользкой была ткань его плаща, но он тут же отбросил эти мысли и спрыгнул вниз, перед этим удостоверившись: да, там невысоко. Кажется.

Перси и чудик упали в кучу мусора и тут же, как бы ни хотелось Перси пересчитать отбитые бока, бросились во дворы, петляя меж домов, строительного мусора, баков и людей; последние разбегались при виде толпы, которая гналась следом, словно кошка, которую поманили рыбой.

Здесь становилось уже более людно, и Перси понял, где они находятся: это почти на краю Питы, здесь были старые, но ещё сносные одноэтажные домики, которые больше походили на соломенные хижины, что однажды показывала мама: такие же хлипкие на вид, маленькие и недолговечные.

Они петляли, а за ними гналась толпа; вдруг Перси заметил синее пятно впереди, и даже не успел понять толком, что это, как ноги сами дёрнули его в переулок: он схватил чудика, притянул в узкий проход между двумя домами и замер сам, страстно желая, чтобы их не нашли. Чудик чертыхнулся – Перси быстро зажал ему рот, и тут же мимо пронеслась целая орава. Когда пыль улеглась, Перси выдохнул, и тут до его ушей донеслись вопли.

– Робот! Уходим! – громогласно крикнул Грэг, но было поздно: в следующую секунду раздался неприятный звук “вж”, и вместе с ним – крики людей; чудик тяжело дышал, а Перси почувствовал, как от быстрого бега и осознания того, что ещё бы чуть-чуть, и на их месте мог бы быть он сам, у него начинает кружиться голова.

– Никаких беспорядков, – проскрипел синий полицейский; мимо переулка пробежал один из банды, громко крича, но тут же его пронзило лазером, и он упал.

Чудик вдруг захрипел; корчился он уже давно, но Перси только сейчас обратил на него внимание, и это словно стало сигнальным флажком: парень в плаще схватился за горло, зажав рот рукой, начал кашлять; Перси испугался – он понятия не имел, что происходит с чудиком. Тот, кажется, старался кашлять потише, но в итоге только давился и захлёбывался. Они услышали скрипящие шаги – робот подошёл к переулку – и Перси похолодел, уже похоронив себя и чудика; тот кашлял, но как только послышались шаги, вытащил что-то из кармана и сунул в рот. Перси вдавился в стену, стараясь не дышать и не шевелиться; робот посмотрел в их сторону, и парень замер, моля всё существующее на свете о том, чтобы их не заметили.

Чудик снова сунул что-то в рот; это было похоже на небольшую трубку, но Перси не смог рассмотреть, было слишком неудобно; он не думал, что это поможет, но чудик действительно начал кашлять меньше и смог нормально вдохнуть.

Робот пошёл в их сторону: кажется, заметил. Перси начал пропихивать чудика дальше по закоулку, но тот протестующе замычал и наступил ему на ногу, и они так и не смогли куда-то особенно далеко уползти, когда скрипучие шаги раздались совсем близко. Чудик всё ещё покашливал, но тихо и изредка, как будто кашель предупреждал: «Сейчас я буду незаметен, но я всё ещё здесь».

Тут где-то неподалёку от них раздались быстрые шаги; потом кто-то закричал и бросился в другую сторону – это было слышно – и робот развернулся, застыл на пару секунд, раздумывая, и вдруг двинулся на звуки. Перси выдохнул.

Прошло несколько минут.

– Ну и бред, – прошептал чудик, и, немного подумав, скинул капюшон. Перси и до этого мельком пару раз его видел, например, пока они дрались, но только сейчас смог окинуть более-менее целиком. – Как вы здесь живёте вообще?

Парень оказался рыжим и лет семнадцати на вид; Перси вгляделся в его лицо, и только через пару секунд понял, что его поразило: здесь, в переулке, было темно, и лицо чудика было немного запылённым от погони и драк, но… оно всё ещё показалось Перси самым чистым и ухоженным из тех, что он вообще когда-либо видел.

– Так… раз уж ты не с ними, зачем вообще полез? – спросил чудик, выдыхая. Этот вопрос показался Перси неожиданно смешным, и он зашёлся хохотом, но тут же ударился головой о противоположную стену – пришлось выпрямиться.

– Хотел тебя взять в союзники, – сквозь смех сообщил он. – Ты неплохо воруешь – сколько успеваешь натырить обычно на Раздаче? – да и бегаешь неплохо… только кашляешь громко, – он усмехнулся.

Чудик посмотрел на него сверху вниз, насколько это было возможно сделать сбоку, но потом тоже усмехнулся – совсем неискренне, даже со злостью. Но Перси не заметил.

Они вылезли из переулка: здесь было тихо, только иногда люди перебегали на другую сторону улицы, косясь в сторону робота, да то тут, то там валялись тела. Перси насчитал около семи.

– Я Лютер, – чудик протянул руку, и Перси покосился на неё.

– Перси, – парень чуть заметно сжал губы и на секунду отвернулся, словно бы ему было противно это произносить; но чудик руку не убирал. – Зачем?..

– Пожми, – сказал Лютер так, словно объяснял это двухлетнему ребёнку. – В знак знакомства.

Перси покосился на руку, не понимая, зачем это всё, но потом всё же пожал.

– Вот и отлично, – почему-то немного снисходительно проговорил Лютер. – Я подумаю над твоим предложением.

2

Перси осторожно пробирался меж домов и пробегал по переулкам, будто какой-нибудь преступник, внимательно следя за тем, чтобы на его голову не упал отколовшийся кусок стены или внезапно из-за угла не выскочил робот, или, того хуже, один из шайки Грэга. Конечно, их стало меньше после того, как они случайно наскочили на робота-полицейского, но они стали только злее, хотя, казалось бы, куда уж больше. Перси знал их уже давно: после смерти отца всё время вокруг него были толпы скрюченных, озлобленных и тощих людей. Они питались тем, что сами смогли добыть во время Раздачи или отобрать в течение месяца у соседей; Перси пристал к ним, и они помогали ему долгое время, научили красть еду, сбегать, прятаться в толпе. А потом, когда он подрос, заявили, что отныне всё краденое он должен поставлять им, где Грэг будет лично распределять еду. Перси ощутил тогда какую-то смесь страха и ярости; он заявил, что отныне они будут идти порознь, и убежал.

Правда, самому красть банки оказалось куда страшнее и сложнее, чем казалось на первых порах. И Перси понял: одному ему не справиться.

Он как-то раз спрашивал у мамы, ещё в детстве, когда с ней было всё в порядке, почему люди дерутся за еду, а не могут просто поделить её между всеми. Она ответила, и эти слова Перси запомнил на всю жизнь:

– Не все люди хотят делиться, милый.

Пита представляла собой небольшой городок, хотя мама часто раньше называла его “деревней” – значения этого слова Перси так и не понял. Таких городков всего было около пятидесяти, и жило там крайне мало народу – всё, что осталось от землян.

Вокруг Питы было ещё ничего: на пару километров на юг простирались пеньки: скрюченные, искорёженные деревья, какие-то чахлые растения, почти убитые пылью и засухой, колючки. Рядом ещё протекала речка, но с каждым годом она все больше мелела, и Перси даже догадывался, почему: если комнату, например, заполнить разным хламом, то места ни на что больше не останется. От речки там было одно название: так, скорее просто канавка, длинная, пыльная канавка.

Конечно, Пита не была таким уж особенным городком: здесь были и совершенно голые, пустынные земли, бывшие когда-то почвой (пару сотен лет назад), но давно уже потерявшие последние крупицы жизни; такие земли были везде, буквально на каждом шагу, вперемешку с мелкими, грязными морями, если вы вдруг захотите погулять по голой планетке Земля.

Хотя, конечно, далеко не уедешь, тут бы хоть внутри Питы нормально перемещаться: на каждом шагу стоят синие роботы-полицейские – мера предосторожности Целлы. Если вдруг решишь, что что-то ты недоволен всем происходящим, пойдёшь и начнёшь выступать за свержение “великого корабля”, последствия будут всегда одинаковые. Перси их уже не раз наблюдал.

К тому же, давным-давно создатель Целлы построил по всей Земле несколько САПК – Станций Автоматической Подачи Кислорода: это знали все в Пите, и, наверное, все на Земле. Мама рассказывала, что это произошло из-за экологической катастрофы, растительности ведь почти не осталось. Чтобы использовать кислород максимально эффективно, вокруг каждого города были возведены огромные купола, не позволяющие выйти ни ему, ни кому-то ещё. Была, конечно, вентиляция, но до неё добраться было почти невозможно: она высоко, а что изнутри, что снаружи, купол был гладкий и скользкий. Словом, не выбраться.

Перси остановился и поднял голову. В небе плыли редкие грязноватые, серые облака – ничего, что могло бы подарить надежду. Чудес не бывает.

Он вздохнул, скользнул в дом и крепко запер за собой дверь: хотя бы ради громких звуков. Сработало: в соседней комнате звякнула ложка, древняя, старая ложка, которая, как казалось иногда Перси, жила куда счастливее, чем все земляне, вместе взятые.

– Джеймс? Это ты-ы? – последние буквы мама чуть не пропела, но всё равно получилось странно.

– Нет, мама, Джеймса нет и никогда не существовало! Это Перси, – крикнул он и саркастично напомнил. – Твой сын, если ты не знаешь!

– Питер? – снова пропел женский голос.

Перси выдохнул сквозь зубы. Ну хоть так.

– Мама, я принёс еды с Раздачи, – Перси вошёл в комнату, но мама смотрела в другую сторону, будто бы ждала, что её сын вылезет из стены. – Еды, слышишь? Ты голодна?

– Эмили, золотце, подай мне вот ту чашечку, я налью Перси ещё чаю. Малыш, ты спал днём? – мама взглянула куда-то вправо, а потом – снова на стену.

Перси вздохнул и вытер нос, но тут же поморщился: кровь больше не шла, но прикосновения причиняли сильную боль.

Их дом представлял собой старый полуразвалившийся фургон, который ужасно защищал от холодов, а когда день был солнечный, раскалялся так, что невозможно было вдохнуть; сюда смогли поместиться только ящик, куда Перси складывал остатки провизии, невиданное богатство – настоящая плита, которая когда-то была у каждого, а теперь работала через раз и стала великой редкостью, бочка с мутноватой водой, которую Перси смог выменять на мясо в одной лавчонке на Рынке, мамино кресло – она с него не слезала – и пара одеял, рваных и тонких. На них Перси спал.

Мама подняла руку с ложкой, а потом стукнула ей о другую ложку, такую же старую, но всё равно куда более довольную жизнью, чем большинство людей на Земле; Перси подумал, что одна из них, вероятно, за чашку здесь.

– Эмили, налей ещё Марте, она любит чёрный чай с лимоном. Джеймс, ты видел когда-нибудь лимон? – она повернулась налево, где сидел её воображаемый друг.

– Мама, ты голодна? – снова спросил Перси. Он был терпелив; он привык.

– Что? – та наконец услышала его, и это показалось Перси небольшим чудом. Но все его надежды разбились, будто сосулька, сорвавшаяся с крыши, стоило маме продолжить. – Марта, ты что, не любишь чёрный чай с лимоном? Вот это досада.

– Мама! – что-то внутри Перси лопнуло, и он, опустившись возле неё на колени, крепко стиснул зубы. В груди болело, и ему хотелось заплакать, но что-то внутри этому противилось, и он с силой ударил об пол кулаком. Мама вздрогнула, но ничего не сказала, как ребёнок, который делает вид, что не замечает тебя, а потом выдаёт себя, потому что забыл или потому, что ты застал его врасплох.

– Джеймс, успокой Перси, а то он опять расплакался, – сказала мама немного озабоченно, как будто проблемы, сидящие у неё в голове, были реальны. Ну нет уж. Реально то, что происходит вокруг тебя, а не эти Джеймсы, Марты, Эмили и другие. Перси на секунду подумал, что сказал что-то важное, но это тут же показалось ему смешным. Конечно, это важно. Это важно для него самого, и это уже делает эту мысль особенной.

Перси сидел, не двигаясь, и слушал, как она стучит ложками, смеётся и разговаривает с выдуманными людьми, будто это Перси тут нереальный. Потом – он не знал, сколько прошло времени – но он встал, вытер лицо рукавом и отвернулся.

Он вытащил из карманов куртки всё, что успел схватить, и это показалось ему настолько обыденным, что он горько усмехнулся, всего на секунду, а потом заставил себя поставить банки в ряд и рассматривать их ещё минуты две, пока не отпустило. Чудес не бывает.

Две банки и один тюбик – больше, чем в прошлый раз. Если бы он не потерял так глупо крупу, было бы три. Щедрый улов.

Каждый месяц фермы по всему миру устраивали Раздачу. На фермах трудились только роботы – тоже синие – выращивали огромных, жирных, накачанных какой-то дрянью животных и пускали на мясо – Перси однажды рассматривал с мамой один кусок, когда она рассказывала, какие раньше были домашние животные – они так и не смогли определить, на кого это было бы похоже. Это были красные банки, их обычно разбирали быстро – но сейчас Перси, кажется, смог урвать одну.

Ещё были овощи или фрукты, и раньше мама всегда отзывалась о них нелестно – но Перси привык к их виду – серые кругляши, изредка похожие по цвету на зелёный или жёлтый – и к вкусу, или, точнее, его отсутствию. Это были зелёные банки – и сейчас у Перси в руках была одна такая.

Ещё были серые, там обычно лежала крупа, такая крупная и вызывающая рвоту только от мысли о том, что придётся это есть. Зёрна были блестящие и упругие, их почти невозможно было приготовить. Эту банку Перси упустил – а она иногда, несмотря на всю свою непривлекательность, спасала ему жизнь.

Ещё были тюбики, и в них обычно было молоко – от него потом обычно сводило живот, и Перси, скрючившись, валялся на полу пару дней, пока не отпускало. Иногда там попадалась соль, но это было очень редко, и Перси подозревал, что её просто однажды туда случайно подсыпали, вот и всё; но всё равно каждый раз он надеялся, что там будет она.

Перси скрестил пальцы – мама говорила, так люди делают, когда надеются на что-то – и открутил колпачок тюбика. Молоко.

Пока Перси включал плиту и пытался придумать, что можно сделать из того, что он сегодня стащил, мама мирно качалась в кресле и что-то напевала себе под нос. Наверное, если бы кто-то сейчас прошёл мимо без всяких намерений украсть у них еду, а так, просто потому, что шёл по своим делам, подумал бы, что это самая мирная на свете картина и всё в этой семье хорошо.

“А ведь когда-то так и было”, – подумал Перси. Он набрал пару комбинаций – и на плите взвился вверх чуть заметный, поблескивающий синим силуэт наподобие миски с длинной ручкой: Перси бросил туда небольшой кусочек мяса. “Забавно, – вдруг пришло ему в голову. – Здесь есть роботы, плиты, способные создавать голограммы, которые можно потрогать – это же так называется, верно? – но мы дерёмся за еду, а всё, что в итоге можем украсть – это какие-то чёрствые куски, которые нужно растягивать на месяц”.

Двести с половиной лет назад всё было совсем по-другому, если верить книжкам, которые остались у мамы: Земля, как казалось сейчас Перси, процветала. Но ресурсы истощились, пашни превратились в пустыни, реки и моря – в мусорку. Температура поднялась на несколько градусов, и растаяли ледники: тогда многие прибрежные города затопило, а несколько и вовсе исчезло.  Участились кислотные дожди, цунами и другие стихийные бедствия, и всё это привело к тому, что пятьдесят девять лет назад группа учёных, входящих в правительство, построила огромную космическую станцию – Целлу – и отправилась на орбиту. И тогда всё изменилось.

Появились роботы-полицейские, которым разрешили нападать на людей – и тогда спрятавшееся на орбитальной станции правительство отсекло любую возможность бунтов.

Теперь целльцы ели синтетическую, наполненную всеми витаминами и необходимыми веществами еду – а земляне, умирая от голода, дрались за остатки консервантов.

– И почему роботы не могут передвигаться потише? – прошипел Марко, подныривая под бельё, растянутое через весь переулок. Людей вокруг не было, все попрятались по домам после того, как банда громилы наткнулась на робота: конечно, так им и надо, но несколько жителей тоже пострадало, и теперь все боялись и нос высунуть, чтобы случайно не быть записанными в “нарушители общественного порядка”.

Марко поразился виду этого городка: стены здесь были грязные, все в пятнах и разводах, всё везде крошилось, отваливалось, где-то он даже чуть не упал на кучу строительного мусора. Он даже не подозревал раньше, что люди могут действительно жить в чём-то, что может развалиться от любого, казалось бы, толчка.

Но что действительно его поразило, так это то, что люди дрались за еду. Он, конечно, про всякое читал, и не такое бывало, но всё это казалось ему каким-то преувеличением, будто историки решили немного сгустить краски, чтобы запугать потомков. Но это… За Марко действительно погналась целая толпа просто потому, что он украл банку с… С чем, кстати?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.