Альманах из-под пера

Уже наутро, бредя к стакану с водой, дабы хоть немного заглушить похмелье, Ёська увидел жену висящей в петле. Тело её уже было холодным, а губы посинели. Он, одурнённый горелкой, не сразу то и понял, что ему с бабой то делать. Да и не осознал, наверное, что вообще произошло. Вот и побрёл к бабе Нюре, что по соседству жила. Та сразу к ним в хату и давай реветь в истерике от увиденного. На вопли её тогда все деревенские и начали сбегаться. Деревня-то малая, все друг друга знают и чуть что случалось, мигом бежали на караул. Каждый, кто был тогда в Хрестюковском доме, говорили, что Ёське будто совсем плевать на мёртвую жену было. Собственно говоря, похоронами её тогда люди наши деревенские и занялись, всем кагалом. Кто гроб смастерить помогал, кто землю, промёрзшую рыл, кто горелку и закуски на поминальный стол собирал. Все при деле были, чтобы управиться, пока светло на дворе.

Только вот Поп наш, покойницу отпевать наотрез отказался. Оно и понятно, она же сама себя загубила, да и дитё, ещё не рождённое вслед за собой, на тот свет унесла. Как ни крути, не по-христиански это, не по православной традиции. Да и обида на Ёську за дочь уж сильно тяготила душу. Так, Маруську и схоронили, без отпеваний, но помянув добрым словом. Да и на вдовца старались в тот день не сетовать. Решили, протрезвеет – сам поймёт вину. Посидели тогда за столом час, другой, да и разбрелись все по домам.

Уже к следующему дню, деревня вернулась к своему повседневному укладу. Тут не город, каждый божий день, люди все в делах и работе. Только вот спокойствие наше длилось недолго. На третий день после смерти Маруськи, Нюрка зашла Ёську проведать, как он там, и Маруську помянуть. Да только стоило ей порог дома Хрестюковского пересечь, как крик её чуть ли не по всей деревне пронёсся.

Тут люд деревенский снова на крик сбежался. Но на этот раз картина их ждала куда страшнее той, что была в этом доме три дня назад. На полу, посреди комнаты, с ярким следом от удавки на шее лежал Ёська. Только помимо следа на шее, кто-то вырвал ему сердце, которое, в паре метров от тела лежало. А по полу след кровавый тянулся, вплоть до разбитого окна.

Мы, деревенские, хоть и не из брезгливых, но многие от увиденного в обморок тогда попадали. Да и что греха таить, в сердцах людей тогда много суеверий разных проснулось. Одно дело, если бы он, не выдержав потери Маруськи руки на себя наложил. Так тут след от петли на шее есть, а самой петли не было нигде. Да ещё сердце кто-то вырвал и рядом бросил. Видать, через окно, разбитое и залез. Да и след кровавый именно туда вёл. Тут Нюра ещё вспомнила, что ночью долгий крик со стороны Хрестюковского дома раздался, секунд на десять. Да и сам крик был мерзкий, не на человечий, не на животный непохожий. Как потом оказалось, звук этот не только Нюрка слышала. По деревне поползли нехорошие сплетни разного толка, у кого на что фантазии хватало. А Ёську тогда рядом с женой и схоронили.

В деревне начались смутные времена. Как только солнце пряталось, люди из хат и носу не высовывали, да и ружья с топорами и вилами под рукой всегда держали с иконой наперевес. Кто силы нечистой боялся, а кто убийство Ёськино на зверя доселе невиданного списывал. Однако дни после того события были вполне себе спокойные, а после того как по Ёське три дня было, люди и сами к привычной жизни возвращаться начали. Там и Новый год отгуляли. Только вот, как по Маруське девятый день поминать пора настала, так вся деревня снова тот самый крик услышала. Страх в сердцах людей проснулся с новой силой. Как только проорали первые петухи при виде солнца на горизонте, все тут же хлынули из хат своих по деревне бродить. Не с пустыми руками, разумеется. Вдруг твари той свет солнечный нипочём. Бродил люд по деревне до тех пор, пока кто-то не крикнул что было силы:

– Все в церковь!

Деревенские сразу-же туда и бросились. Открывшаяся глазам картина разожгла таившийся в сердцах людей страх ещё сильнее. Посреди храма лежала бездыханная дочь попа. На шее след от удавки, рядом вырванное сердце. Кровавый след от её тела тянулся до разбитого церковного окна. Тогда-то уже все на силу нечистую сетовать стали. Всё на Маруськины поминки происходит. Да и мрут те, кто до греха смертного её довёл. У многих тогда, кто Маруське при жизни не докучал, от души отлегло, мол бояться нечего. И только у библиотекарши нашей, Янины, лицо в тот момент как у покойницы бледным сделалось. Она Ёську часто налево водила, вся деревня про это знала, только не ловил их с поличным никто. Тогда, в церкви, все сразу поняли, почему у неё лицо такое сделалось, да и понятно было, за кем сила нечистая на сорок дней придёт.

Тогда даже не все обратили внимание на то, что самого Попа не было нигде, ни в церкви, ни в деревне. Уж потом, когда дочь его схоронили, на поиски отправились. Нашли мёртвым на следующий день. Видать, не выдержал смерти дочки, вот и утопился. Тело его в паре километров от деревни, ниже по течению реки на берег выбросило. Я тогда и подумал про то, как он Марусю клял за то, что та руки на себя наложила, а сам-то.

На удивление, жизнь в деревне быстро вернулось в привычное русло. Даже спать уже никто не ложился, держа топор под подушкой. Гадали только, что это за сила в деревне завелась и сгинет ли она на сороковой день. Да и кто это, бес какой, чудище лесное или сам господь Бог решил людей за грехи, унёсшие жизнь невинную, наказать. Любопытно было всем, кроме Янины, на которой лица не было с того самого дня. Люди конечно ходили проведать её в библиотеку, но та не подавала виду, что на душе груз огромный. Но, по лицу всё было видно. Так, после православного Рождества, все в деревне и зажили, как прежде, кроме Янины. Но, несмотря на это, каждый, по понятной причине ждал сорокового дня по Маруське.

День, которого так ждала вся деревня – наступил. Янина, как никогда принарядившаяся, словно в последний путь шла к себе в библиотеку. Тогда и каждый деревенский, будто на прощение, решил напоследок библиотеку посетить. Однако, как только солнце начало прятаться за кронами леса, так библиотеку поспешил покинуть последний человек, крепко обняв Янину на прощание.

Никто в деревне в ту ночь не спал, свет горел в каждой хате. Все всё понимали, но, сделать ничего не могли. Некоторые надеялись, авось пронесёт. Но, посреди ночи, приблизительно часа в три, раздался уже знакомый всем крик, означавший, что Янинки больше нет. Жаль бабу, конечно, видная была! Высокая, статная, всё при ней. Да и от роду всего лет тридцать пять было – жить да жить ещё. На ней в своё время половина деревенских мужиков свататься хотели, но, она в этом плане привередливой была. А на Ёську глаз положила.

С первыми петухами все сначала побежали к дому Янины, а после, когда не застали её на месте, рванули в библиотеку. Там первым делом люди наткнулись на сторожа, который трясся сидя в углу. Бедняга был настолько напуган, что не мог сказать ни слова. А в самом зале библиотеки всех ждала уже привычная картина. Рядом со своим рабочим столом лежала уже мёртвая Янина. На шее след от удавки, проломленная грудь, лежащее в паре метров сердце и кровавый след, тянущийся до разбитого окна. Видать, надеялась, что на первом этаже здания силу не чистую решётки на окнах сдержат, а на второй, где библиотека находилась, она не вскарабкается. Увы, прогадала девка.

Сторожа в тот день к бабке в соседнюю деревню повезли, чтобы та от испуга отшептала. Всем не терпелось расспросить, что за чертовщина его так напугала. Уж не знаю, что ему тогда помогло: бабкин шёпот, бальзам егерский или самогон, что бабы наши гонят, но, на седьмой день бедолага заговорил. То, что он тогда поведал, действительно могло свести с ума, увидь человек подобное вживую.

Дежуря в ту ночь, он услышал звук разбитого стекла и бабский крик, донёсшийся из библиотеки на втором этаже. Терентьевич, так звали сторожа деревенские, не знал, что Янина ещё там. Схватив ружьё, он мигом рванул наверх. Стоило ему вбежать в зал библиотеки, как перед глазами предстала картина, лишившая его дара речи на неделю.

Янину, повалив на пол, душила Маруська. Только была она полуразложившаяся, уже потрёпанная смертью. В открывшихся, уже засохших ранах кишели опарыши. Из влагалища торчала длинная пуповина, которую Маруська обвила вокруг шеи Янины как удавку. А на конце пуповины висел полусгнивший младенец с разорванной грудной клеткой.

Как только Янина издала последний вздох, а жизнь навсегда покинула её тело, Маруська сняла импровизированную из пуповины петлю с её шеи, после чего резким движением руки пробила её грудную клетку и вырвала сердце. На этом, её интерес к бывшей любовнице своего мужа закончился.

Держа в одной руке вырванное сердце, другой, она поднесла мёртвого младенца к полусгнившей груди, словно мать, что хочет покормить своё дитя. Какие-либо признаки агрессии в ней улетучились. Маруська вложила вырванное сердце в разорванную грудь младенца, после чего, начала издавать непонятные, тихие звуки, будто обращаясь к нему в надежде, что сейчас он оживёт. Минут пятнадцать она тряслась над ним, словно кошка над мёртвыми котятами, ожидая, что вот-вот они откроют глаза. Но, ничего не произошло. В ярости она отбросила сердце и издала тот самый, истошный крик. После чего, вместе с мёртвым младенцем на руках убралась прочь через разбитое окно.

В тот момент мужики, хоронившие все эти дни людей, вспомнили, что Маруськина могила была единственной, на которой никогда не лежал снег. Тогда-то, словно по щелчку, в головы мужиков пришла мысль разрыть могилу, дабы проверить её содержимое и узнать, не почудилась ли сторожу вся эта мистика. Несмотря на промёрзшую в эту пору года землю, могилу раскопали достаточно быстро. От увиденного, даже деревенские мужики застыли от страха, а со временем и вовсе поседели.

Гроб был вскрыт, а внутри, как точно описанная со слов сторожа Маруся, державшая в руках полусгнившего младенца с разорванной грудной клеткой. Только на этот раз, она не подавала никаких признаков жизни и не пыталась кого-то задушить. В тот момент кто-то и выкрикнул из толпы мысль о том, чтобы залить могилу цементом, дабы нога Маруськина более никогда не ступала в деревню, на пороги домов живых. Да и крест тогда поставили безымянный, на всякий случай.

Могилы убитых ей тот-же раскопали тогда, дабы удостовериться, что убитые её рукой не повылазят наружу, словно упыри. Гробы их оказались целёхоньки. Но, на всякий случай, оставшийся цемент мы поровну между их могилами распределили, сверху присыпав землёй. С тех пор, тот самый крик в деревне больше никто не слышал. А то, во что Маруська после смерти превратилась, мужики Скрикухой прозвали.

Дед на минуту замолчал, а после, будто сбрасывая камень с души, произнёс:

– Это, собственно говоря, и есть Маруськина могила, а та, что в паре метров от неё, Ёськина. В тех двух, что рядом с Ёськиной, дочь поповская и библиотекарша похоронены. Все в гробах своих цементом залитые лежат. Мы тогда понятия не имели, с чем столкнулись, вот и перестраховались, как умели. А то, не дай бог, как Маруська наверх повылазят.

Я сразу заметил некоторые несостыковки в дедовском рассказе. Понятное дело, что это не более чем обычная деревенская страшилка. Только вот дед упомянул, что его этой страшилкой в детстве пугали, а рассказывал уже так, будто сам участником тех событий был. Плюсом к этому, я вспомнил фото, на котором деду с бабкой лет по тридцать было, только дед на ней уже седой красовался. И только у меня возникло непреодолимое желание задать деду возникший в голове вопрос, как он тут-же отрезал:

– Всё, закрыли тему! Вон наши идут уже. Да и негоже в столь светлый праздник про чертовщину всякую языками чесать.

Мэка

Сегодняшнее утро отличалось от других, прожитых мной за последние пару десятилетий тем, что вернулся кошмар из моего детства, про который я уже и позабыл. Когда я был ещё совсем мал, лет так трёх или пяти, мы с моей старшей сестрой, в силу финансового положения нашей семьи, вынуждены были жить в одной комнате. Наши кровати находились не более чем в метре друг от друга, прямо перед огромным, как мне на тот момент казалось, шкафом.

В какой-то момент моей старшей сестре показалось забавным начать пугать меня перед сном. Минут через тридцать после того, как мать укладывала нас спать, она начинала нашёптывать.

Спишь? А он снова пришёл! Посмотри на шкаф. Вон он, сидит наверху, думает, кого бы из нас забрать первым. Скорее всего, правда, заберёт тебя. Я ведь девочка, меня обижать нельзя!

Так повторялось каждую ночь. Я слышал нотки издевательства в её голосе, но был один нюанс. Я действительно его видел! Человекоподобное существо, полностью состоящее из какой-то грязи, просто находилось на шкафу и смотрело на нас. Оно стояло на четвереньках, будто бы готовясь прыгнуть на беззащитных детей, но каждый раз что-то выжидало. Сестра называла его «Мэка».

Уже со временем, когда сестра перестала меня пугать, глядя перед сном на шкаф, я никого там не видел. На этом мои ужасы детства, связанные с ночными чудовищами – закончились. А через несколько лет я и вовсе забыл про монстра из прошлого, списав всё на детское воображение. Но сегодняшний день всё изменил.

Я проснулся посреди ночи. Электронные часы на тумбе показывали «03:00». Испытав определённого рода удовольствие от того, что ещё не утро и у меня есть несколько часов, чтобы поспать, я попытался повернуться набок, в более удобную позу, но обнаружил, что не могу пошевелиться. Тело будто парализовало. Единственное, над чем у меня ещё оставался контроль, были глаза. В панике от неведения того, что со мной происходит, мои глаза судорожно начали осматривать каждый доступный уголок комнаты, будто пытаясь найти ответ.

Стоило мне посмотреть на шкаф, как ужасы, связанные с моим детством, вновь вернулись. На самом верху, на четвереньках, снова сидел он. Кошмар моего детства – Мэка. Он всё так же смотрел на меня, будто собираясь вот-вот прыгнуть, но при этом, не предпринимая никаких действий. Просто наблюдал, как и тогда, в детстве. Я уже начал думать, что это конец. Та самая смерть, которая является за каждым без предупреждения, а Мэка лишь визуальная интерпретация неминуемого конца, созданная моим сознанием.

Перед глазами пронеслась вся жизнь. Я начал вспоминать самые приятные её моменты. Да и неприятные тоже. Что можно было сделать лучше, где нужно было действовать решительнее, а на что и вовсе не стоило тратить время. Размышляя о пройденном пути, я не заметил, как уснул. Проснувшись уже утром, я почувствовал облегчение от того, что это, судя по всему, был просто сон. Правда, в отличие от остальных, его я запомнил во всех мелочах.

Всё изменил звонок от матери. Заплаканным голосом она рассказала, как ранним утром сотрудники полиции сообщили, что в собственной квартире была убита моя сестра. Ночью, предположительно часа в три, в квартиру вскрыв замок, проник грабитель. Вероятно, он думал, что в жилище никого не будет, поскольку на днях сестра собиралась в отпуск за границу, о чём неоднократно хвасталась в социальных сетях, но рейс в последний момент перенесли на сутки.

Как позже мне стало известно, по предварительной версии следствия, она проснулась от шорохов в гостиной комнате в тот момент, когда грабитель ещё не знал о наличии дома хозяйки. После чего, судя по всему, она попыталась напугать преступника, либо обезвредить, воспользовавшись большим кухонным ножом, который по счастливому стечению обстоятельств оказался в комнате. Она и правда была не из робкого десятка, и данное поведение было ей свойственно. Вот только у грабителя оказался пистолет, который тот пустил в дело, услышав громкие угрозы от девушки с ножом. Женский крик вместе со звуком выстрела и разбудили соседей. Приехавший вскоре наряд полиции и обнаружил в квартире тело девушки с огнестрельным ранением в голову и лежавшим рядом ножом.

Сразу после похорон, я взял отпуск, чтобы провести время с матерью. Ей было куда тяжелее, чем мне. Потерять ребёнка, как мне кажется, куда сложнее, чем потерять сестру. Да и мысли мои были в другом месте. В той самой комнате, в то самое время. Видимо, то, что ты девочка, совсем не говорит о том, что тебя никто не обидит. На момент я даже задумался. Тогда, в детстве, видела ли она загадочного гостя на шкафу на самом деле?

Пирамида некроманта

Всё началось с дневника Петара Благоевича, волей судьбы оказавшегося в моей собственности. Ещё с отрочества я испытывал особый трепет к разного рода погостам за их умиротворённую, наполненную традициями и своеобразной эстетикой атмосферу. Под каждым крестом, либо надгробным памятником, скрывалась завершённая, наполненная событиями, переживаниями и личными достижениями история жизни. Какая-то более заурядная, другая же насыщеннее, но, каждая из них – это путь когда-то жившего человека. Кроме того, кладбища отражали погребальные традиции разных культур и эпох. Они были, своего рода, памятниками истории, которые старались сохранять даже во время войн обе стороны конфликта. За всё вышеперечисленное я и полюбил подобные места. Единственное, чего я всегда боялся – принимать неизбежность завершения собственной истории.

Смерть полностью лишала жизнь какого-либо смысла. Я, как, наверное, и подавляющее большинство людей, в глубине души отказывался принимать тот факт, что, возможно, даже внезапно, окажусь смертен. Понимание неизбежности смерти и осмысление этого факта, на мой скромный взгляд, не одно и то же. В одном случае люди, зачастую бездумно, просто проживают свою жизнь, не задумываясь, что она когда-то закончится. В другом человека одолевают сомнения в своих стремлениях, поскольку целесообразность их, в силу естественных причин – сомнительна.

Финал – прекрасная вещь для небольшой, поучительной истории. Как человек просвещённый, я прекрасно понимаю, что на первый взгляд мои идеи могут показаться деструктивными, ведь смерть одного организма, является неотъемлемой частью жизни другого. Глупо полагать, что, обретя бессмертие, не придётся отдать нечто равноценное взамен. Однако за некоторые вещи, мы готовы заплатить любую цену!

Дневник Петара Благоевича содержал решение моей проблемы – ритуал, дарующий вечную жизнь. Этот обряд не представлял собой таинственного действа магического характера. Нет! Напротив, он был, с позволения сказать, околонаучным. Всё сводилось к сбору необходимых ингредиентов для создания двух отваров. Первый был необходим для умерщвления организма. Второй, для возвращения к жизни через определённый промежуток времени. Выпивались они одновременно и имели один общий ингредиент – ягоду боярышника. Честно признаться, я был поражён описанными в дневнике свойствами этого растения и его значимостью в культуре разных народов. Остальные компоненты зелий, по определённым соображениям, раскрывать в данной записке я не стану. Финальным, и наиболее сложным в реализации плана моментом, была добыча последнего необходимого компонента – крови девственницы, которую мне предстояло частично перелить в свои вены. Клишировано? Да! Впрочем, удача благоволила мне и в этом!

Ещё со студенческой скамьи я был знаком с особой, идеально подходившей на роль "ассистентки" в реализации моих нынешних стремлений. Сирота, не знавшая родительской любви, но готовая прийти на помощь тем, кому удалось заслужить её доверие. Мне, уже за более чем девять лет нашего знакомства, удалось стать достаточно близким ей человеком. Не буду таить, что и сам испытывал к ней глубокую симпатию. А возможно, и более глубокие чувства. Мы были достаточно близки, и какой-либо опасности, исходившей с моей стороны, она не чувствовала. Похожей степенью доверия с её стороны могли похвастаться немногие. Нелёгкая доля брошенного ребёнка оставила сильный отпечаток на ментальном здоровье и вере в людей. Другое травмирующее событие ранней молодости стало причиной отсутствия интимной близости, несмотря на весьма хорошие внешние данные. Меня всегда поражали как истории знакомых девушек, переживших угрозы изнасилования в школьные годы, так и распространённость этого явления. Такие события накладывают отпечаток на всю оставшуюся жизнь. Но, мне это сыграло лишь на руку, ведь заслужив расположение таких людей, ты автоматически попадаешь в круг избранных, пользующихся повышенным уровнем благосклонности. Настало время действовать решительно, и целью моей было максимальное сближение с той, чья роль в моей будущей судьбе была решающей.

Последние два месяца мы вели активную переписку, общались практически на любые темы и всегда находили общий язык в обсуждении различных вопросов. Львиную долю общения занимали беседы романтического характера. Моментами я даже задумывался над прекращением реализации своего плана. Отказаться от бессмертия в пользу хоть и обычной, но счастливой жизни, иногда казалось правильным решением. Однако что-то внутри подсказывало мне, что это вселишь временное влечение, продиктованное мне первобытными инстинктами. Но, как мне показалось в определённый момент, испытываемые мной чувства были взаимными. В ином случае я не находил объяснения тому, что она, согласившись на моё предложение, решила оставить прошлую жизнь и попробовать начать всё сначала, на новом месте. Уговаривать её съехаться, на удивление, долго не пришлось.

Теперь она окончательно стала идеальным кандидатом! Одиночка, только что уволившаяся с работы по причине переезда, не имеющая близких друзей по причине психологических травм, приобретённых на тропе сложного жизненного пути. Пропажи такого человека точно никто не заметит, не говоря уже о потенциальных поисках. План был проработан до мелочей, оставалось лишь грамотно его реализовать.

Я придумал историю о культурном проекте, которым в данный момент занимаюсь в рамках профессиональной деятельности. Согласно выдуманной легенде, суть проекта заключалась в сборе сведений о различных погребальных традициях нашей страны, и, по счастливому стечению обстоятельств, по пути нашего следования находилось узденское кладбище, имевшее на своих просторах уникальную для наших краёв постройку – Часовню-усыпальницу Завишей. Она отдалённо напоминала египетскую пирамиду, только в миниатюре. Сооружение идеально подходило для проведения ритуала как с практической, так и с символической точки зрения.

Альбина с особым энтузиазмом приняла идею посетить столь загадочное и нетипичное для наших краёв место. Примерно через три часа, мы уже были на заветном погосте. Вид усыпальницы приятно удивил мою спутницу, что не могло не радовать меня. Человеком в положительном эмоциональном состоянии, манипулировать куда проще. Он попросту не ожидает подвоха.

К моему счастью, в вечернее время кладбище оказалось полностью безлюдным, что исключало вероятность появления нежелательных свидетелей. При помощи приставной лестницы-стремянки, мы без особых проблем забрались на верхний этаж усыпальницы, если эту "комнатку" можно было так назвать. Там мою спутницу ожидали заранее заготовленные свечи и убранства, придающие обстановке оттенки торжественного тона. В следующую минуту я поджёг фитили, озарившие светом помещение, и, встав на одно колено, протянул к ней коробочку с помолвочным кольцом. Испытав небольшой шок и не сдержав слёз, она приняла предложение и бросилась крепко меня обнимать. Капкан захлопнулся! С того момента, она целиком и полностью была в моей власти. После объятий и страстного поцелуя, я попросил её прочитать записку, в которой во всех подробностях изложил то, что чувствовал к ней.

Настал момент, когда я должен был откинуть все сомнения и сделать окончательный выбор. Сидя ко мне спиной, она читала ту самую записку, пока мои руки сжимали грязную верёвку, которую я вот-вот должен был накинуть на её прекрасную шею. Я решил дать ей время дочитать до конца. Я хотел, чтобы несмотря на выбор, который я собирался сделать, она знала, что я к ней испытываю. Моя возлюбленная начала вытирать слёзы, с трепетом вчитываясь в каждое слово. Когда она отложила записку в сторону, я, наконец, принял решение.

Молниеносно накинув верёвку на хрупкую женскую шею, я начал затягивать петлю как можно сильнее, в надежде на то, что таким образом смогу быстрее прекратить страдания дорогого мне человека. Не знаю, что Альбина испытывала в тот момент, но, за жизнь она боролась до последнего вздоха. Даже если бы я передумал в тот момент, обратного пути уже не было. Где-то через минуту, она перестала оказывать сопротивление, но ещё минут десять я не ослаблял петлю на шее. Всё было кончено, дело оставалось за малым.