Бог играет в кости

Глава 1

АЛЕКС МЕРФИ. Москва.

Спецслужбы всегда проявляли ко мне интерес. И дома, в Америке, и в Ираке, куда я сбежал от ФБР, а теперь еще и в России…

Лубянка не отличалась от других подобных мест: те же блеклые обои, тот же запах растворимого кофе, потных подмышек и канцелярского клея. За столом – одетый в цивильное господин: Илья Романович Воронцов. Жесткое лицо, светлые, по-военному стриженные волосы, цепкий взгляд.

Интересно было бы встретиться с ним в «клетке»…

– Что вы на это скажете, мистер Мерфи?

– Ума не приложу. Я – преподаватель английской поэзии.

– Да ну? А как же ваше ночное хобби?

Черт… Откуда он знает? Ладно, это сейчас не важно.

– В университете до смешного маленькие зарплаты…

– И для учителей обычное дело подрабатывать боями без правил?

– Послушайте, я знаю, что это незаконно. Виноват, готов понести наказание… Штраф?

– Вы до сих пор не поняли, или дурочку валяете, мистер Мерфи? На вас поступил запрос из Интерпола! Какой, к свиням собачьим, штраф?

– Да объясните толком, в чем меня обвиняют? Это же бред какой-то…

Русский Сэм Спэйд нравился мне всё меньше.

– Вы служили в Ираке.

– Половина американских парней служит в Ираке.

– Многих вербуют террористы.

– Вы что же, думаете, я террорист?

– Не я. Но заокеанские коллеги – думают. И мне очень интересно, правда ли это.

– Конечно неправда!

– Вчера вы пытались достать новый паспорт и билет до Нью-Йорка. Почуяли, что запахло жареным?

Интересно… Прослушивали телефон, или Джафар сдал?

– Это… Совсем другое. Это совпадение.

– И зачем же вам так срочно понадобилось на родину?

– Не ваше дело.

…Он меня разозлил. Обвинение в терроризме! Получше ничего не могли придумать? Перебрал в памяти знакомых, прикидывая, кто мог знать обо мне и рассказать контрразведчикам…  Да нет, чего это я? Здесь, в России – точно никто. А если… Если это весточка из прошлой жизни?

Воронцов встал, потянулся, отведя одну руку – правой рукой, как я заметил, он старался не шевелить. Подошел к окну… Ничего там, за окном, не было, кроме тухлого серого утра.

– Нам известно о вас всё! – заявил он не оборачиваясь. – За океаном вас «ждут» с распростертыми объятиями.

– Вы заблуждаетесь! Я… – он резко развернулся, и бросился на меня, как тигр.  Навис, сощурил хищные глаза и процедил.

– Я очень редко заблуждаюсь, мистер Мерфи, – я невольно вздрогнул. Он заметил… – И еще реже ошибаюсь. Я чувствую, что с вами что-то не так, и мне чертовски хочется понять, что именно. Но если не выйдет, я не моргнув глазом отправлю вас за решетку! Терроризм – это так же безнадежно, как дорога на кладбище. Даже если вы не виновны… Мы, конечно, проведем независимое расследование, соберем улики… Затем, возможно, суд… Это может занять около двух лет. Так что думайте, мистер Мерфи.

Интересно, чего от меня хотят? Завербовать? Ну какой из меня агент… Я же ничего не понимаю в политике. Никаких особенных тайн не знаю… Может, таким образом они хотят добраться до отца? А время уходит. Если я не успею на бой, Джафар этого не простит…

И отец. Если я не приеду… Представляю, чего ему стоило пересилить себя и позвонить.

***

– Здравствуй, сын.

– Папа?

– Ну разумеется. Приятно, что узнал.

– Что-то случилось? – мы не разговаривали два года…

– Твоя мать… Она умерла.

– ???

– Ты меня слышишь?

– Как… Как это случилось?

– Обстоятельства выясняются. Похороны – через два дня. Ты должен приехать.

Он говорил скупо, будто каждое слово стоило денег. Так отец реагировал на несчастья: замыкался в себе и делал вид, что ничего особенного не случилось.

– Я… – никак не удавалось собраться с мыслями. – Ты же знаешь, я не могу.

– Она твоя мать.

– Да. Но… Ты же знаешь, в Нью-Йорке…

– Я всё улажу, тебя никто не тронет. Ты должен быть здесь как можно скорее! Вылетай ближайшим рейсом, – и он повесил трубку.

Я горько усмехнулся. Понадобилось несчастье такого масштаба, чтобы отец решился использовать свои связи для решения моих проблем… Сев на диван, я застыл.

Мамы больше нет. Это… Это так странно.

Вспомнил, как она улыбалась, когда мы виделись в последний раз. Щурила глаза – и к вискам тянулись тонкие лучики морщинок… Она спешила в университет: черная шляпа, клетчатая юбка, узкий жакет. Со спины можно принять за студентку… Шуршали пестрые листья кленов, из кофейни напротив пахло выпечкой… Не помню, о чем мы говорили. Коротко обнялись, она чмокнула меня в щеку, и я пожалел, что не побрился.

Закрыл глаза, и сразу вспомнились те самые коричные булочки из кофейни. Подрумяненные бока, сырный крем стекает каплями на тарелку… И легкий, едва уловимый аромат цветущей сливы. Мамины духи.

Горло перехватило. Спрятав лицо в ладонях, я застыл, стараясь не заплакать. Отец прав. Я должен попасть на похороны…

Взял телефон.

– Джафар! Я готов драться.

– Ай, дарагой, молодец! Не пожалеешь!

– На этот раз мне не нужны деньги. Сможешь достать новые документы и билет до Нью-Йорка?

– Хочешь сбежать?

– Я вернусь.

– Ты же знаешь, родной, если что – мы тебя и в Америке найдем…

– У тебя когда-нибудь был повод сомневаться?

Он молчит около минуты, я терпеливо жду.

– Бой сегодня ночью.

– Сразу после мне нужны документы и билет.

Еще одна пауза. Джафар что-то спрашивает в сторону, по-чеченски.

– Сделаю.

Отпуск в универе, сбережения со счета… Собирался вернуться, максимум, через неделю.

Когда надевал куртку, в дверь позвонили. Джафар послал проследить, чтобы я не передумал? Почему-то ему очень важен именно этот бой… Я задумчиво посмотрел на пожарную лестницу, что вела на балкон верхней квартиры. Там маленькие дети, собака, канарейка… А тут – я…

Открыл. Незнакомые, прилично одетые люди.

– Алекс Мерфи? – я кивнул и поправил очки. – Вы должны пойти с нами.

– С к-кем имею честь?

– Федеральная служба безопасности.

***

– Вы… хотите, чтобы я работал на вас?

Воронцов скептически оглядел меня с ног до головы.

– Пока я не знаю, что вы за фрукт? Увольте. Но если вы меня убедите… Я мог бы вам помочь.

Я не выдержал и расхохотался. Ничего не мог с собой поделать.

– Мне не нужна ничья помощь! – нет, не выходить из себя… Всё еще можно уладить.

– Кстати, примите соболезнования… – он тускло смотрел в стену, поверх моего плеча. Я перестал смеяться.

– Что?

– Вы же понимаете, мы наводили справки. Мы знаем, что недавно ваша мать покончила с собой.

В глазах потемнело.

– Мистер Мерфи… Вам плохо? Стакан воды? Мистер Мерфи?

Голос шел издалека, почти не задевая сознания. Меня трясли за плечи, кажется, били по щекам…

…как на ринге, когда пропустишь хук в челюсть. Вспышка, а затем – шум, звон… Нокаут.

– Что… вы сказали?

– Подробности сообщили сегодня утром. Ваша мать…

– Вы сказали – самоубийство. Этого не может быть.

– У нас есть запись с камер. Она ехала по мосту… неожиданно газанула, свернула к ограждению и… пробив его, рухнула в воду. Была хорошая погода, ничего не предвещало аварии…

Дальше я не слушал. На окне решетка: прутья приварены к раме. Дверь? Прочная, быстро не открыть… Но другого выхода нет. Если я брошусь на Воронцова, он, чего доброго, начнет стрелять. Я просто не успею ничего сделать.

– Я бы не отказался от стакана воды, – Воронцов кивнул, взглянул на пыльный, с захватанными боками графин. Тот был пуст, на дне его кверху лапками лежали мертвые мухи.

– Одну минуту… – он нажал кнопку интеркома. Я «щелкнул».

Вошел конвойный: толстый, с мятой мордой и запахом перегара. Он неуверенно держал пластиковый стаканчик, в котором подрагивало озерцо воды.

– Поставьте на стол. – Воронцов поморщился.

– Есть поставить на стол…

Дядька делает пару шагов, и, когда входит в зону досягаемости, я бью его что есть силы в брюхо. Затем срываю столешницу и запускаю в Воронцова, стараясь, чтобы удар пришелся на правое плечо… Конвойный хрипит и, закатывая глаза, валится на пол. Сверху рушится Воронцов. У меня десять – пятнадцать секунд…

Быстро в коридор, налево – приоткрытая дверь. Подсобка! Серый халат, сальная кепка, щетка, швабра, ведро…

– Любезнейший… Вы куда направляетесь? Где пропуск? – голос не подозрительный, просто любопытный, даже ленивый.

Неловко поворачиваюсь, смахивая с ближайшего стола кипу бумаг. Шваброй заблокировать проход… Чье-то табельное оружие на краю стола – вопиющее нарушение! Задеваю пистолет, он падает на пол, раздается громкий выстрел. И незаряженное ружье раз в год стреляет…

Все пригнулись, накрыв головы руками.

…Еще один коридор, узкая тёмная лестница, пахнет сухой пылью и кошками. Сзади – крики. Халат, кепку – в ведро, ведро – за угол. Пригладил волосы, потер лицо, меняя выражение. Деловая сосредоточенность.

Толкаю дверь. Вокруг – люди, но на меня пока никто не смотрит. Неторопливо иду к выходу… Упс. Об этом я не подумал. Дверь охраняют автоматчики. Черт. Придется снова «щелкать»… Сворачиваю в первый попавшийся коридор.

Пустой кабинет: красный ковер, длинный, как дорожка для игры в боулинг, стол, на нем – череда серебряных подносов с хрустальными графинами и фужерами. Хватаю ближайший и пью большими глотками, затхлая вода течет на грудь…

Распахиваю тяжелые портьеры, во все стороны летят клубы пыли, пропитанные застарелым табачным дымом. Решетка. «Щелкаю» и внимательно осматриваю раму: должно быть что-то! Моя удача должна сработать!

Открываю окно и, крепко взявшись обеими руками, трясу решетку. Вот! Вот оно… В углу бетон раскрошился и железный штырь почти вылез из стены. Я вскочил на широкий подоконник и несколько раз пнул по раме. Полетели осколки кирпичей и бетонная крошка, штырь выскочил. Отжав решетку, я, обдирая бока и пуговицы с рубашки, протиснулся в щель и спрыгнул на улицу.

Морозный воздух обжег лицо, глаза ослепило полуденное солнце. От утренней серости не осталось и следа…

В прозрачном небе – белый след самолета.

…Осторожно обогнув здание Лубянки, ныряю в Театральный проезд и бегу вдоль Метрополя. Ветер свистит в ушах, ноги в ботинках без шнурков скользят по наледи… Цепляюсь за прохожего, чтобы не упасть, он испуганно взмахивает руками. Лицо немеет, рубашка становится твердой там, где пролилась вода… С каждым вдохом чувствую, как разрастается в груди огненный ком. Главное – не останавливаться.

Визг тормозов, гудки, крики.

…В метро, на вокзалы, нельзя: везде камеры. Сейчас, сию минуту, они нацелены на меня. Я – бактерия под увеличительным стеклом, одно неверное движение, и – конец. Как не хватает сейчас дайсов! Без них я как скрипач-виртуоз, вынужденный играть на балалайке…

Снова визг тормозов, толчок… Пялюсь в лобовое стекло «Мерседеса»: перед глазами прыгает пара пушистых розовых игральных костей… Черт. Настолько близко к краю я не подходил давно. Пушистые кубики.

Ладно, забудем про дайсы… Я просто должен успеть на похороны. Больше – ничего. Только попрощаться с мамой. Обратка от моих сегодняшних выкрутасов будет страшная, но это – позже. Главное сейчас – успеть.

Впереди – Большой театр. Ну что ж… Будет вам представление. Чувствую – догоняют, скоро возьмут в кольцо…

Бегом через площадь, на ходу оглядываю заполненное людьми пространство, затем крышу…

Всякий раз, проходя по этой площади, я смотрел на «Колесницу Аполлона» и гадал: а что будет, если…

Как молния, несусь сквозь толпу на площади, крича во весь голос:

– Посторонись! Разойдись! – не хватало еще угробить кучу народу.

– Сумасшедший… – несется вслед, но люди разбегаются. Я «щелкаю».

Над головой раздается треск, похожий на выстрел. Колонны, поддерживающие портик, вздрагивают, сверху сыплется каменная крошка. В небо взмывают полчища голубей. Толпа задирает головы, все кричат, показывают пальцами…

Статуя кренится с таким звуком, будто лопаются стальные тросы. Исполинский лошади нависают над толпой. Кажется, могучие животные судорожно бьют копытами, пытаясь удержаться, но это им, чугунным, не под силу…

Под вопли ужаса квадрига рушится на мраморные ступени, грохот, пыль, каменная крошка… Но публика быстро оправилась от шока: все достали телефоны, стремясь запечатлеть катастрофу…

Погоня отстала.

Быстрым шагом иду в сторону Белорусского вокзала. Они не предполагают, что я буду двигаться пешком – это ведь долго, утомительно… Холодно. Будут следить за станциями метро, допрашивать таксистов. Будут просматривать записи с уличных камер… Но я смогу. Я прорвусь, несмотря ни на что. Я должен попрощаться с мамой.

Глава 2

ДЖОН ТРАСК, ЛОНДОН.

– …Так вы собираетесь взорвать планету, мистер Траск?

– Я бы не стал это так называть…

– Простите, Джон, но вы хотите отправить ядерные боеголовки на Марс! Как это еще можно называть?

– Это программа терраформирования…

– Стоп, стоп! Не надо таких длинных слов, Джон. Зрители подумают, что вы хотите нас запутать, – смешок в камеру. – Давайте разберемся: вы отправляете ядерные ракеты на ближайшую к Земле планету… Марс ведь может взорваться, не так ли? К нам устремится множество обломков! Вы помните, почему вымерли динозавры, Джон? Хотите устроить новый Ледниковый период?

– Да нет, вы всё неправильно поняли…

– А я думаю, мы со зрителями прекрасно всё поняли! – очередная щербатая улыбка в камеру. – Известный миллиардер, владелец крупнейших компаний по производству космических кораблей и военной техники Джон Траск заявляет, что хочет взорвать Марс ядерными боеголовками!

***

Вырвавшись из студии, Траск поспешил спрятаться в лимузине. Он никак не мог успокоиться. Перед глазами мелькали красные круги, дыхание прерывалось, руки судорожно сжимались в кулаки. Пнув несколько раз дверцу автомобиля, он перевел дух и в сотый раз проклял ведущего.

Предполагалось, что это будет милая беседа, во время которой он, Джон Траск, снисходительно объяснит публике, что для неё – благо… Но этот проходимец – ведущий переврал все его слова, представив великий проект освоения Марса аферой, не заслуживающей доверия!

«Деятельность Джона Траска, известного филантропа, ведет мир к счастью и процветанию. Земля на грани гибели, но предложенная им программа выхода из общемирового кризиса может дать надежду на светлое будущее.

    Проект терраформирования Марса, добыча полезных ископаемых на Луне,  постройка обитаемых модулей на орбите – цели, к которым должно стремиться всё человечество. Эти смелые начинания дадут миллионы рабочих мест, обеспечат образование тысячам детей…» – вот что должно было прозвучать с телеэкранов! 

…В конце он бы скромно дал понять, что не нуждается в дифирамбах. А вместо этого его облили помоями! Просто окунули в дерьмо, заставив оправдываться, как школьника, плохо выучившего урок! Даже думать больше об этом не хочется…

Он нажал кнопку коммуникатора.

– Андрэ!

– Слушаю, сэр.

– Как зовут ублюдка, что вел программу?

– Джонатан Вульф, сэр. Это…

– Не важно! Позаботься о том, чтобы он никогда больше не нашел работу.

– Да, сэр.

Траск коротко вздохнул.

– Едем к мисс Каталиадис. Нужен букет, она, как ты помнишь, любит розы.

– Сэр? Смею напомнить, ваш самолет готов. Пилоты ждут, полетный план утвержден…

– Я хочу видеть её прямо сейчас!

– Да хозяин. Уже поворачиваем. Предупредить мисс Каталиадис о вашем визите?

– Не надо.

Траск старался без надобности не грубить подчиненным. Каждый раз, когда приходилось резче, чем обычно, говорить с людьми, он вспоминал слова мамы:

«Чем ниже социальный статус слуг, тем вежливее ты должен быть, Джон. Так всегда поступают настоящие аристократы»…

Он с нежностью подумал о матери. Уж было совсем собрался позвонить, но решил все же повременить. Сейчас лучше сосредоточиться на мисс Каталиадис. Стоило только представить, как ее лицо расцветет счастливой улыбкой… Он не может больше ждать!

Поднимаясь в лифте на самый верхний этаж Ритца, Траск оглядел свое отражение в зеркале: волосы лежат безупречно, небесно-голубая рубашка подчеркивает цвет глаз, галстук… Сорвав галстук, бросил его на пол. Расстегнул верхнюю пуговицу. К черту формальности! Он будет смелым, он будет остроумным и фантастически привлекательным, и наконец, получит долгожданный приз!

Выйдя из лифта в холл апартаментов, Траск в последний раз проверил, не торчит ли вихор на макушке, и, обогнув букет в напольной вазе, шагнул в гостиную.

Деметра Каталиадис стояла у окна, мягкий свет обрисовывал безупречную фигуру в деловом платье. Роскошные волосы не струились по плечам, как нравилось Траску, а были убраны в строгую прическу. Услышав шаги, она повернулась.

– Джон? Вы сказали, что летите в Нью-Йорк!

– Вот, захотел вас увидеть, перед отъездом…

Подойдя к девушке, он выжидающе приподнялся на цыпочки. После секундного колебания Деметра наклонилась, позволяя поцеловать себя в щеку.

– Я опаздываю на заседание комитета по образованию, так что… – она нетерпеливо посмотрела на дверь.

Траск про себя улыбнулся. Сейчас эта гордячка позабудет о своих комитетах!

Поймав руки девушки, он подвел ее к дивану и, слегка нажав, усадил. Терпеть не мог заглядывать в глаза собеседнику снизу вверх…

Мысли лихорадочно метались. С чего начать? Сразу – с места в карьер, или взять паузу и отвлечь её внимание посторонним разговором? Деметра бросила еще один нетерпеливый взгляд на дверь, затем на часы, и, еле заметно вздохнув, вымученно улыбнулась.

– Итак, Джон, что вы хотите мне сказать?

Они познакомились на регате: Деметра управляла одноместной яхтой.  Смелая девушка! Настоящая леди – как раз такая, какую бы одобрила мама. Траск сразу решил, что она должна стать венцом, самым драгоценным приобретением в его коллекции красавиц… Разумеется, после свадьбы ни о каких спортивных подвигах и речи быть не может!

Деметра ждала, присев на самый краешек дивана. Траск было примостился рядом, но снова встал. Так он мог смотреть в глаза девушке, не задирая голову. Бросив взгляд на её изящные ступни, обутые в модельные лодочки на высоченных шпильках, мысленно сделал пометку отучить будущую жену носить такую безвкусную обувь…

– Дорогая! – он снова проверил, не торчит ли вихор. – Мы знакомы уже несколько месяцев, и мне кажется, настала пора скрепить наши отношения.

Деметра смотрела с легким удивлением, чуть приподняв безупречные брови.

– О! Простите! – Траск полез в карман за кольцом.

Открыв коробочку, он выставил перед собой драгоценность, как щит. Настоящее произведение искусства, он заказал его у самого известного ювелира Лондона в тот самый день, когда решил жениться…

Деметра несколько секунд смотрела на бриллиант, затем перевела взгляд на Траска и сложила руки на груди.

Через несколько секунд он будто очнулся:

– Дорогая! Я понимаю ваше недоумение! Я собирался организовать грандиозное шоу, и поверьте, никто бы не обвинил Джона Траска в недостатке романтики… Но я не мог больше ждать! – в его голосе прорезались капризные нотки. – Мое нетерпение можно простить, согласитесь…

– Но Джон! Я не собираюсь выходить за вас замуж!

Траск онемел. Сотни самых красивых девушек, – известных кинозвезд, моделей мировых подиумов, – мечтали написать на своей визитной карточке «Миссис Траск»! Он видел это в их глазах, в их позах, в том, как благоговейно они прикасались к его рукаву на светских приемах… Он же, черт возьми, мультимиллиардер! Старый добрый Джонни, король вечеринок Майами-бич!

Траск вспомнил пресс-релиз с объявлением о помолвке, который приказал разослать перед тем, как отправиться к Деметре… Он закрыл глаза и сделал глубокий вздох. Нет. Этого не может быть.

– Дорогая! Вы что, шутите?

– Вовсе нет! – девушка была совершенно искренна в своем в замешательстве.

Траск сверлил Деметру взглядом, подступив почти вплотную. Наконец-то он смотрел на неё сверху вниз!

– А что же? Почему вы просто не ответите «Да»? – такой момент упущен! Отбросив коробку с кольцом, он сунул руки в карманы брюк. Происходящее повергало его в жуткое недоумение. – Как вы можете не согласиться? Вы что, сумасшедшая?

Деметра пожала плечами:

– Ну… Во первых, я уже помолвлена.

У Траска потемнело в глазах, дыхание перехватило. Вонзив ногти в ладони, он сжимал кулаки, пока не почувствовал, что выступила кровь.

– Что… вы сказали? – переспросил он.

– У меня есть жених! Вас это удивляет? И потом… Даже не знаю, как подчеркнуть всю важность того, что хочу сказать… – она пристально посмотрела Траску в глаза: – Я не хочу выходить за вас замуж, Джон.

Встав с дивана, девушка осторожно обогнула стоящего столбом Траска, и отступила к окну. Повернувшись к нему спиной, какое-то время глядела в окно, постукивая носком туфли по ковру, затем нетерпеливо обернулась, всплеснула руками и воскликнула:

– Да с чего вы взяли, что я должна пойти за вас замуж?

Траск взял себя в руки и приготовился к битве.

– Вы охотно находились в моем обществе. Принимали ухаживания, подарки, оставались со мной наедине…

– У вас, англичан, слишком архаичные представления об отношениях! Может, после свадьбы вы потребуете доказательства моей девственности?

– Это будет совсем не лишним! – прорычал он. – Подумать только! Жених… Кто это? Какой-нибудь проходимец, зарящийся на состояние вашего папочки? Вы об этом подумали? – он нервно заходил вдоль дивана. – Нам, сильным мира сего, стоит держаться друг друга! Только мы, те, кто находится на вершине социальной лестницы, можем основать новую расу строгих, но справедливых правителей…

– Джон, что вы несете? – Деметра смотрела на него с брезгливым удивлением.

Траск понял, что несколько увлекся. После свадьбы, – грандиозного события, не оставившего равнодушным никого в мире, – он должен был посвятить её в свой План…

– Послушайте, Джон… – сделав над собой усилие, она взяла Траска за руку. – Давайте не будем ссориться. Произошло небольшое недоразумение. Я же, в конце концов, никогда не давала повода думать…

– Да чего тут думать! – Траск взорвался. – Вы должны бросить этого негодяя прямо сейчас и точка! Может быть, я смогу вас когда-нибудь простить…

Деметра отступила.

– Мистер Траск! Вы… Переходите все границы. – глаза девушки сверкали. – Запомните: я никогда не выйду за вас! Скорее небо рухнет на землю… Уходите. У меня очень мало времени. – и она отвернулась, давая понять, что разговор окончен.

Ничего не видя, Траск побрел к выходу. Наткнулся на вазу, опрокинул, и принялся топтать цветы, размазывая влажную зелень по белоснежному ковру. Пожалел, что дверью лифта нельзя изо всех сил хлопнуть…

Она одумается, иначе и быть не может! На коленях приползет. Заносчивая стерва… Английский аристократ делает предложение греческой полукровке, а та нос воротит! Он вынудит Деметру пожалеть, чего бы это не стоило!

Спрятавшись в прохладном чреве лимузина, Траск затих. Могло показаться, что он спит, если б не руки. Они были похожи на бледных зверьков, выглянувших из норок-рукавов. Перебирая пальцами – лапками, покрытыми рыжим пушком, они  суетливо бегали по невидимой клавиатуре…

Через некоторое время Траск успокоился, открыл глаза и сел прямо. Выглянул было в окно, но тут же задернул черную шторку. Пусть будет темно. Нажал кнопку коммуникатора:

– Андрэ! Ты знал, что у мисс Каталиадис есть жених? – помощник не отвечал. – Как так получилось, Андрэ, что я выставил себя дураком? Почему ты позволил мне так опозориться?

Траск снова начал задыхаться, в висках застучала кровь. Он накажет Деметру за это унижение. Не забытое, но тщательно скрываемое чувство, что постоянно владело им в школе и колледже…

Она смотрела на него, как те детки, что разъезжали на личных авто с шоферами, когда ему нужно было добираться на автобусе, через весь Лондон…         Так же, как те девчонки, про которых другие парни рассказывали, что они доступны буквально любому. Но не ему…

За широко расставленные, немного выпученные глаза и небольшой рост в колледже Траска прозвали Лягушонком, придавая прозвищу налет снисходительности и брезгливости. Натали Эшвуд как-то заявила, что не поцелует его, даже если он превратится в принца…

Она была первой. Траск тщательно припомнил чувство превосходства, что овладело им, когда лживая сучка Натали наконец сдалась…