Огромные, темные, как спелая вишня, глаза следили за мной. Мальчонка подобрался, ручонки сжал. Воинственный воробей. Нахохлившийся, явно замерзший, но готовый отбиваться, если понадобиться.

– Я-то что, ты вон как упал. Головой прям.

– Мда, – поднял руку в порыве потереть пострадавший затылок, но остановил себя. Болит, зараза, – сам не ожидал от себя таких пируэтов. Испугал тебя?

Машет головой отрицательно, но молчит.

– Хорошо, думал, ты из-за меня плакал. Извиниться хотел.

Опыта общения с детьми у меня особо нет. Но страх-то различить несложно. А то, что ребенок напуган, видно было еще с положения «сидя задницей на льду».

– Ты смешно летел. Не страшно, – нахмурился, а потом как-то сдулся весь, обмяк и снова губки задрожали. – Я потерялся.

Во те раз. Неожиданный поворот.

– Как так? Один гулять ушел?

– Не, – опять мотнул головой, – в магазин ходил. Хлеб дома закончился. А как вышел, у крыльца собаки были. Большие такие. Жуть. Они ко мне бросились. Страшно стало, я хлебом в них бросил, а сам побежал. Только перепутал и не в ту сторону. Наверное. Все думал, что вот в следующем дворе наш новый дом. А теперь сижу здесь и идти не знаю куда.

– Собаки, говоришь? – сдержал парочку ласковых эпитетов в сторону этих долбанутых зоозащитников, которые подкармливают бездомных псов, не думая о последствиях. – Собаки любого испугают. Хорошо, что за тобой не бросились. А ты почему один в магазин-то пошел? Не рано тебе?

– Я мужчина.

Потрясающе информативный ответ.

– Мужчина, – кивнул. – Только ты пока еще маленький мужчина. Отец где?

– Нет у меня папки.

Судя по тому, как мальчишка отвернулся, объяснений ждать не приходится. Да я, собственно, и не рассчитывал. Мало ли, как в жизни бывает. На беспризорника ребенок не похож. Куртка новая, не из дешевых. Ботинки хорошие, шапка смешная. Даже знаю примерно, где такую купить могли. Модные нынче стали. Комплектом с шарфом-трубой продаются. Сверху вязка, внутри флис плотный, а по краю тонкая меховая вставка. У самого похожая недавно появилась. Не детдомовский пацаненок точно. А значит, нужно как можно быстрее домой его вернуть, там мать поди уже полгорода на уши подняла.

– Адрес свой знаешь?

– Зна…забыл. Точнее новый еще не выучил.

Тяжело так вздыхает. Обреченно как-то.

– Новый? – акцентирую внимание на ключевой информации.

– Да, мы с мамой переехали, тепло еще было. Но я никак не могу запомнить номер дома. Он длинный, с палкой посередине и буквой. Не привычно.

– А что рядом с домом помнишь? Или во дворе?

Не уверен, но судя по описанию номера дома, мой случайный знакомый из того же комплекса новостроек, что и я. Недалеко в общем-то отсюда. Да и магазин со стаей собак у нас там есть. В принципе в него и шел, пока не упал.

– Во дворе у нас детская площадка. Красивая! Там столько всего!

Довольно щурится, вспоминая место своих игрищ. Только информация не информативная совсем. Почти в каждом дворе есть площадка. Вопрос, какая из них нужная.

– Так, пойдем потихоньку. Будем искать твой двор с площадкой. А ты пока вспоминай, что еще рядом с домом есть. Какие магазины. Вывески.

– Мне нельзя с незнакомцами гулять. Мама ругать будет.

Мама. Мама – это серьезно. С такой силой не поспоришь, и, сколько бы тебе не было лет, ругаться с мамой не хочется. Так что мальчишку я понимаю. Но не оставлять же его мелкого тут одного.

Присаживаюсь на корточки и криво улыбаюсь.

– Меня Даня зовут, – серьезно киваю, будто и не с малышом разговариваю. – Давай, чтобы твою маму не расстраивать, мы с тобой дом твой скорее найдем. Она же переживает.

– А если не найдем?

– Найдем. Если нужно будет, полицию вызовем, они нам помогут искать. Но маму расстраивать не надо. Она же ждет тебя.

– Ждет. Одна в квартире сидит и боится.

– Почему боится? – А может, мальчишка-то и не в магазин ходил? Может, дома какие-то проблемы?

– За меня боится, она сама так сказала. Что будет очень волноваться, и просила нигде не задерживаться.

– Но в магазин все же отпустила.

Зимой, в сумерках!

– А она и не хотела. Но нам хлеб нужен был. Я без хлеба не ем. Ну и на котлеты еще. А мама сама не может до магазина дойти. А доставка… Мама ругалась очень. Они нам хлеб забыли привезти. Дураки!

– И правда, – хриплый смех сорвался с губ, и я вдруг удивленно распахнул глаза.

– Ты чего? – мальчишка даже оглянулся, не поняв, с чего бы вдруг я так резко смеяться перестал.

– Представляешь, я за четыре месяца в первый раз рассмеялся.

Признание легко срывается с губ. Мне не стыдно перед ребенком, я не стесняюсь своих переживаний. Но и посвящать в подробности его конечно не собираюсь.

– Как это?

– А вот так. Поводов не было. А сейчас, с тобой вдруг весело стало.

– Да, я такой, – он машет на меня рукой. – Мама меня смайликом иногда называет, потому что часто смеюсь, и со мной всем весело.

– Смайлик, – удивленно качаю головой, – ну надо же.

Губы сами собой кривятся в едва сдерживаемой улыбке. Вот это совпадение. Ничего себе.

– Ну пойдем, смайлик, искать твой дом и успокаивать маму. Тебя как зовут-то?

– Ромка.

– Очень приятно познакомиться.

Протягиваю ему свою ладонь. Как только мы пожимаем руки, перехватываю замерзшие пальчики и осторожно тяну за собой.

– Вспомнил, что еще у твоего дома есть?

– Ага, магазин. Там еще такая вывеска смешная. Колобок под каток. Мама говорит, что там блины продают, но мы не ходили ни разу. Не уверен.

– У-у, Ромка, кажется, нам с тобой по пути. Идем.

***

Веду мальчишку по дорожке, осторожно обходя то место, где недавно упал. Советую ему не быть, как я, и следить за тем, что под ногами. Мы довольно мило общаемся, пока проходим сквозной двор. Идем мимо моей одноподъездной свечки, рядом еще несколько таких, только вот подъезды у всех в разные стороны смотрят, не общий у нас двор. Это с парковки мне до дома идти минут пятнадцать, подземную не стал брать. А до магазина нам рядом. И блинная как раз там же. Вот и выясним, не ошиблись ли мы с Романом.

Улыбчивый мальчонка успевает рассказать, как они с мамой переехали и ремонтировали квартиру. Как его перевели в новый детсад, что с этого года он ходит в подготовительный класс в школу. И школа тоже вот прямо радом с домом. Вспоминает номер школы, и я облегченно вздыхаю. Местный он. Из новостроек. И школа тут новая совсем. Так что точно найдем его дом.

Спрашиваю его, почему они с мамой в блинную не ходили. Там и правда вкусные блины, со всякими начинками. На что мальчишка, задрав нос, отвечает:

– Мамины блины самые вкусные, никто так больше не делает. Зачем мне чужие покупать?

– Хм, и правда.

– А твоя мама тебе, что, блины не делает?

– Делает, почему, – усмехаюсь, – тоже очень вкусно умеет. Только она живет далеко. Так что приходится покупать. Я и сам умею. Но мне лень, если честно.

– Как это?

– Лень?

– Ну да? Как может быть лень себе приятно сделать?

– Знаешь, Ром, для себя что-то делать чаще всего лень. А вот других порадовать приятно.

– А чего не радуешь? – и глазами в мою сторону так сверкнул лукаво. Чуть не пообещал нажарить блинов. Маленький манипулятор!

– Мне некого, – снова признание срывается с губ легко. И что самое удивительное – в компании чужого ребенка мне совсем не сложно говорить про свою больную любовь.

– У-у-у, жаль. Одному скучно.

Устами младенца… И правда скучно. Только я той скуки не замечал, погрузившись в работу и в культивирование своей боли. Цеплялся за нее. Будто, если мне не будет плохо, то и Лизу, значит, я не люблю. Дурак такой. Нужно было давно упасть где-нибудь, чтобы мозги на место встали. Лиза счастлива, это же здорово. Значит, и я могу жить нормально. А когда я ей понадоблюсь, буду рядом. Куда же я денусь? Такой весь бракованный. Другие женщины мне не интересны. Но жизнь не останавливается по щелчку пальцев. Что я помню за последние четыре месяца? Да ничего! Как будто все вокруг на паузу поставил. Но ведь это не так. Это я себя поставил, а жизнь вокруг бурлила, текла, менялась.

Еще немного поговорив с Ромкой, мы вышли к магазину, и он тут же издал радостный вопль.

– Он! Дань, это тот магазин. И дом наш. Вот! – взмах рукой на соседнее здание, и я понимаю, почему мелкого отпустили одного. Тут идти два шага. Кругом фонари, людей куча. И детей – тоже. Хорошее место. Двор спокойный. Магазин на углу находится. И вход есть как со двора, так и со стороны дороги. Удобный. Наверное, и правда мать малыша с ума сходит. Но несмотря на это, решительно хватаю готового сбежать мальчишку за руку.

– Подожди, бегун. Пойдем хлеб тебе купим, и провожу тебя.

– Да не, не надо. Мама поймет!

– Конечно, поймет, – соглашаюсь, не сомневаясь. – Но давай лучше провожу, мне самому только молоко нужно.

Ромка пытался возразить, но из-за угла дома показались три пса. Мощные, лохматые. Вроде никого обычно и не трогали. Но ребенок же! Черт. Он ростом-то почти как они. Конечно, легкая добыча. И выпечка свежая, пахучая. Позвонить, что ли, в отлов? Ну что это за хтонь? Зачем нам тут стаю выращивать?!

– Ладно, пошли за хлебом, – Ромка вцепился в мою ладонь, вырывая меня из размышлений.

Мы с ним буквально забежали в магазин, да и там не стали задерживаться. Схватив пачку молока и две буханки нарезного хлеба, уже через пять минут снова оказались на улице.

А потом я послушно шел за своим маленьким знакомцем, провожая его до квартиры. Потому что маму нужно успокоить. Объяснить, что ребенок не пострадал. Она ведь переживает. Какая мать не переживала бы? А наругаться на пацана, на эмоциях, не со зла, сейчас последнее, что нужно обоим. Я знаю. У самого в детстве была такая история.

Рома достает ключи, открывает подъезд. Лифт, пятый этаж, и вот мы у двери в квартиру. Не задумываясь, жму на звонок, не дожидаясь, когда мальчишка справится с замком, и дверь почти тут же распахивается.

– Мам, только не ругайся, со мной все в порядке!

Тараторит этот Смайлик и кидается к хрупкой фигурке в дверях квартиры. Первое, что я замечаю, – это растрепанные волосы медового цвета, тонкие худые руки, обнимающие мальчишку, бледную кожу. Подняв взгляд, встречаюсь с полными слез серыми глазами. Боже, никогда не думал, что в такие глаза вообще могут существовать!

– Да… Данила Валентинович. А… А что вы…?

– Ма! Ма, представляешь, там у магазина собаки были. Я убежал и потерялся, а Даня, он меня нашел и помог. Правда он классный? Ну скажи?

– Классн… да, наверное.

Слышу разговор Смайлика с матерью, а сам не могу оторвать взгляд от ее серых, широко распахнутых, слезами умытых серых озер. Прокрутив слова незнакомки в голове, понимаю, что она меня откуда-то знает. Вот только уверен, что сам ее никогда не видел. Или? Еще раз бегло осматриваю девушку и глазам не верю. Вот это неожиданная встреча!

– Ева?

Глава 7

– Данила Валентинович, как вы тут оказались?

Евангелина явно начинала приходить в себя, обнимая невредимого ребенка. Темно рыжие брови чуть нахмурились, а сына она приж– Данила Валентинович, как вы тут оказались?

Евангелина явно начинала приходить в себя, обнимая невредимого ребенка. Темно-рыжие брови чуть нахмурились, а сына она прижала к себе чуточку крепче. Кажется, пора спасать ситуацию, а не то рискую быть обвиненным в похищении Смайлика.

– Шел домой после работы. Увидел мальчишку, он плакал. Предложил помочь. Все.

Оправдываться мне не нравилось. В чем, собственно, я виноват? В том, что вернул пацаненка домой? А кто его вообще одного отпустил в магазин в сумерках?

– После работы? – Ева выгнула брови и дернула рукой, будто собиралась посмотреть на часы, но движение не завершила, лишь переплела пальцы на спине мальчишки.

В ответ я только хмыкнул. Как будто для нее стало новостью, что у меня есть дом. В конце концов я не живу в офисе. И домой за последнюю неделю приезжал… Раза три точно!

А вот она, кстати, вроде как на больничном со сломанной ногой, а сама стоит в дверях квартиры как ни в чем не бывало. Может, стоит задать парочку вопросов своей работнице?

Не успел я додумать эту мысль, как Ромка завозился в объятиях матери:

– Ма, Даня меня спас, я же говорил. Отпусти, мне жарко.

Голос мальчишки звучал приглушенно, потому что говорить громко и как взрослый, упираясь носом в пупок мамы, было сложно. Но Ромка искренне старался. Только отчего-то Ева не торопилась выпустить его на волю. Наоборот она перевела взгляд на макушку сына и, чуть сместив ладони, положила их на плечи пацана. А затем, когда снова посмотрела на меня, в ее глазах я с легкостью смог разглядеть панику.

– Мам! – еще более требовательно завозился ребенок.

– Не… Не могу, Ром.

– Ну ма! – не проникся мальчишка.

– Да… Данила Валентинович, а… А вы…

– Что? – откровенно говоря, я не понимал, почему все еще стою в дверях чужой квартиры.

Тем более не мог понять, почему не могу отвести взгляда от огромных серых глаз, в которых начало плескаться самое настоящее отчаяние.

– Костыли, – тихо выдохнула Ева, – костыли не взяла.

Секунда на то, чтобы понять, о чем речь. И еще одна, на удивление – сердце забилось с такой силой, как бывает только в моменты страха. Больше медлить уже было нельзя. Не раздумывая, шагнул вперед и обнял свою помощницу, обхватив ее за талию.

Огромные серые глаза распахнулись, с губ девушки сорвалось изумленное:

– Ох.

И все бы ничего, но, спасая Евангелину от падения, я как-то не учел, что она держалась за сына. Стоит ли удивляться, что мальчишка, завозившись между нами, умудрился нехило так боднуть меня в живот своим затылком.

– Полегче, боевой воробей, – усмехнулся, чуть отодвигаясь. – А то сейчас все упадем.

– А чего вы тут обниматься удумали?

Пробухтел недовольно, ужом выворачиваясь из неожиданно-коллективных объятий.

– Ромочка…

Начала что-то объяснять тому Ева, но была перебита сыном:

– Да обнимайтесь, если так надо, меня прижимать-то зачем? Жарко ведь!

А мелкий-то и правда – главный мужчина в семье. Сразу чувствуется, умеет оставить за собой последнее веское слово.

– Данила Валентинович, – поймала мой взгляд Ева, – спасибо вам.

– За что? – брови сами вопросительно изогнулись.

– За Ромку. Я уже и в полицию позвонила. Но там сложно все. Надо заявление написать, а как я напишу, если даже на улицу выйти – это целый подвиг?

– Могли бы просто на дом вызвать.

– Я и собиралась уже, сразу-то не догадалась, на нервах. Но вы пришли. И… Правда, спасибо. Случись что с ним, я бы…

– Стоп, – упрямо мотнул головой, – глупости не думаем. Да и потом, не мог я бросить пацана на улице. Ни один нормальный человек не бросил бы.

– Так то нормальные. А уродов сколько всяких? Знаете, как я испугалась, когда он через пятнадцать минут не вернулся?

– Могу представить.

Вздохнув, осмотрел прихожую. Стоять рядом с Евой, конечно, было… Интересно. Да, пожалуй, интересно. Глаза ее эти еще, никак не мог взгляд от них отвести. Но ночевать в дверях своей помощницы, как-то не входило в мои планы. Да и не нанимался я подпоркой работать.

Еще раз обведя взглядом светлое помещение, увидел валяющиеся на полу костыли. Мда, вопрос, как Ева вообще до двери добралась! Вздохнув, подхватил девушку на руки.

– А…Что вы делаете? – то ли возмутилась, то ли испугалась Ева.

– Собираюсь отнести вас в какую-нибудь комнату, где есть хотя бы стул. Я, Евангелина Дмитриевна, еще хотел бы домой попасть сегодня.

– А-а-а, – очень глубокомысленно ответила моя помощница.

Она неопределенно махнула рукой, из чего я сделал вывод, что приглашение получено. Но не успел дойти до ближайшей двери, как из-за угла в конце прихожей выглянула мордочка Ромки.

– Ух ты! Битый битого везет.

Взъерошенные темные волосы, сверкающие лукавством темные глаза, румяные после улицы щеки. Ромка совсем не был похож на мать. А еще хохмил не к месту. Мелкий провокатор. Конечно, Ева не могла не обратить внимание на слова ребенка.

– Ты о чем, Ром?

– Так Данила упал, прям головой. Мы так и познакомились.

Как-то прозвучало это… Как будто я на всю голову ушибленный. А на самом деле все не так. Голова у меня в порядке. Ну, ноет чуток, не более того. Сердце, которое то молчит, то принимается заполошно колотиться, меня беспокоит намного больше!

– Так, – нахмурилась Ева, – Данила Валентинович, меняем направление, нам в ту комнату.

Проследив за тонким пальчиком, с прозрачным лаком на ногте, уточнил:

– Зачем?

– А там стулья удобнее, – закатила в ответ глаза.

***

О том, какие женщины непостоянные существа, я знаю не понаслышке. Десять лет отношений с Лизой сделали меня экспертом в этом вопросе. А также научили с терпением относиться к женским капризам. В ту комнату, так в ту. Какая мне разница, что там. Для меня все комнаты в чужой квартире выглядели просто как еще одна дверь. Не более того.

Развернувшись, отправился туда, куда попросили. Стулья, значит стулья. Костыли Ромка маме принесет. А мне уже домой надо. Устал. Морально выдохся. Слишком много говорил. Сначала с мальчишкой, а затем и с его мамой. Отвык за четыре месяца от общения вне работы. Да и не нужно оно мне было.

Зайдя в дверь, на которую указывала Ева, я оказался на кухне. Довольно просторной, у меня, например, была поменьше. Хотя, я покупал трешку, а у Евы сам черт ногу сломит. То ли двушка, то ли трешка, но планировка другая. Даже кухня располагалась там, где в моей квартире была спальня.

Не обращая внимания на обстановку, уверенно направился к дивану у стола. Осторожно опустил девушку на упругое сиденье, вот только выпрямиться не успел. Уверенной рукой, Евангелина поймала меня за шею.

– Минуточку, – сказала отчего-то с виноватыми нотками в голосе.

Сместив ладонь, девушка осторожно дотронулась до моего затылка. Боль, простреливающая от макушки до пяток, была несколько неожиданной.

Охнув, вскинул голову и возмущенно посмотрел на помощницу.

– Простите, Бога ради, но у вас кровь!

Ева, видимо, чтобы я не начал спорить, показала свои пальцы испачканные красным. Черт. Плохо. Не думал, что так сильно ударился.

– Не важно, – попробовал отмахнуться. – Дома обработаю.

– Сам? – Ева поджала губы. – Затылок?

– Зеркало мне в помощь.

– Данила Валентинович, я понимаю, что вы устали, – Ева, нахмурившись, на мгновение отвела взгляд. – Но вы мне сына домой вернули. Давайте, я ваш ушиб обработаю. А?

– Да глупости, – попятился от сердобольной женщины. – Справлюсь.

– Даня, – раздалось строгое сзади, – не спорь с моей мамой.

Ромка, обогнув меня ловко, поставил на стол огромный прозрачный пластиковый контейнер, забитый лекарствами. Домашняя аптечка? Чуть было не присвистнул, глядя на ее размеры. Вспомнил, что дома у меня, кажется, где-то валялся аспирин. Перекись вот еще была, ей Лиза постоянно что-то протирала, ну и, наверное, если не вышел срок годности, можно было найти парочку обезболивающих. Да у меня в машине аптечка была более собранной, чем в квартире!

– Не стой, садись, – Ромка пододвинул мне стул.

Оказывается, пока я удивленно рассматривал чужую аптечку, мелкий уже развел бурную деятельность и успел не только открыть крышку на контейнере, но и уверенно вытаскивал на стол какие-то пузырьки, ватные диски… Зеленку?

– Да ты, я смотрю, опытный, – губы дрогнули в улыбке.

– Мальчишка, – вздохнув, ответила Ева. – Постоянно то колени содраны, то еще что приключится. Да, непоседа?

Последнее явно относилось к мальчишке.

– Угу, – спокойно кивнул тот в ответ. – Я не виноват, что все самое интересное – не всегда безопасное. Даня, садись давай. А то ты сейчас уйдешь, а мама потом переживать будет. Ты ведь не хочешь, чтобы она волновалась?

Ева смотрела на меня своими серыми озерами. Она не сказала ничего, но одного взгляда на девушку хватило, чтобы понять – Ромка прав. Она будет переживать. За чужого мужика будет. А вот ее сын, который уже успел сурово сдвинуть брови, смотрел более требовательно. Сразу стало понятно, если я сейчас не послушаюсь, меня не простят. Хмыкнув себе под нос, сдался на милость двух таких разных взглядов. Волновать Еву не хотелось. Да и упрямо отказываться от искренне предложенной помощи – тоже было глупо. Десять минут погоды не сделают. Молоко куплено. Домой вернусь, приму душ и буду отдыхать.

Пока Ева колдовала над моей головой, Ромка сел напротив и, подперев голову рукой, внимательно наблюдал. Молча.

– Что? – не выдержал его взгляда.

– А тебе разве не больно?

– Нет, – кривая усмешка снова скользнула по губам. – Не больно.

– Мужи-ик.

Кажется, мальчишка только что попытался восхищенно присвистнуть, но у него не вышло. Смешной. Вроде ничего особенного не делает, а рядом с ним, и правда, постоянно так и тянет улыбаться. Я мог бы ему рассказать, что боль от рассеченной кожи головы – ничто, по сравнению с той, что мне причинила Лиза. Сказать, что предательство близких ранит гораздо больше, а душевную боль вытерпеть намного сложнее физической. Мог бы. Но зачем? Даст Бог, и этот ребенок не столкнется с такими ситуациями в жизни еще очень много лет. А лучше, чтобы и вовсе не сталкивался. Сказка, конечно. Не бывает так.

Отвлекся и не обращал внимание на манипуляции Евы. До тех пор, пока не почувствовал прохладный ветерок на затылке.

– Вот и все, – раздалось за спиной.

А я, замерев, сидел на месте. Уверен, у меня глаза стали размером с серебряный рубль царских времен. Ева, что… Подула на рану? Мне? Как ребенку?

– Данила Валентинович? – узкая ладонь легла на плечо.

– Да, спасибо, – мотнул головой, отмахиваясь от непрошенных мыслей. – Я пойду.

Поднялся со стула и, обернувшись, кивнул своей помощнице.

– Выздоравливайте, Евангелина Дмитриевна, – перевел взгляд на Ромку. – А ты, воробей, больше не теряйся!

ала к себе чуточку крепче. Кажется пора спасать ситуацию, а не то рискую быть обвиненным в похищении Смайлика.

– Шел домой после работы. Увидел мальчишку, он плакал. Предложил помочь. Все.

Оправдываться мне не нравилось. В чем собственно я виноват? В том, что вернул пацаненка домой? А кто его вообще одного отпустил в магазин в сумерках?

В ответ я только хмыкнул. Как будто для нее стало новостью, что у меня есть дом. В конце концов я не живу в офисе. И домой за последнюю неделю приезжал… Раза три, точно!

А вот она, кстати, вроде как на больничном со сломанной ногой, а сама стоит в дверях квартиры как ни в чем не бывало. Может стоит задать парочку вопросов своей работнице?

Не успел я додумать эту мысль, как Ромка завозился в объятиях матери:

– Ма, Даня меня спас, я же говорил. Отпусти, мне жарко.

Голос мальчишки звучал приглушенно, потому что говорить громко и как взрослый, упираясь носом в пупок мамы, было сложно. Но Ромка искренне старался. Только отчего-то Ева не торопилась выпустить его на волю. Наоборот она перевела взгляд на макушку сына и чуть сместив ладони положила их на плечи пацана. А затем, когда снова посмотрела на меня, в ее глазах я с легкостью смог разглядеть панику.

– Мам! – еще более требовательно завозился ребенок.

– Не…Не могу, Ром.

– Ну ма! – не проникся мальчишка.

– Да…Данила Валентинович, а… А вы…

– Что? – откровенно говоря я не понимал почему все еще стою в дверях чужой квартиры.

– Костыли, – тихо выдохнула Ева, – костыли не взяла.

Секунда на то, чтобы понять о чем речь. И еще одна, на удивление – сердце забилось с такой силой, как бывает только в моменты страха. Больше медлить уже было нельзя. Не раздумывая, шагнул вперед и обнял свою помощницу, обхватив ее за талию.

Огромные серые глаза распахнулись, с губ девушки сорвалось изумленное:

– Ох.

И все бы ничего, но спасая Евангелину от падения, я как-то не учел, что она держалась за сына. Стоит ли удивляться, что мальчишка, завозившись между нами, умудрился нехило так боднуть меня в живот своим затылком.

– Полегче, боевой воробей, – усмехнулся, чуть отодвигаясь, – а то сейчас все упадем.

– А чего вы тут, обниматься удумали?

Пробухтел недовольно, ужом выворачиваясь из неожиданно-коллективных объятий.

– Ромочка…

Начала что-то объяснять тому Ева, но была перебита сыном:

– Да обнимайтесь если так надо, меня прижимать-то зачем? Жарко ведь!

<1 2 3 4 >

На страницу:

Перейти

2 из 4