Мертвая вода

– А вот хрен тебе, – пробормотал Озолс, встал, пододвинул стул и сел напротив командира.

Глядя на них, стали подниматься остальные, но фон Медем прикрикнул, и солдаты кинулись в укрытие. Мины стали рваться ближе.

– Хамишь, сержант. – Фон Медем отсалютовал Озолсу чашкой.

Тот ничего не ответил и налил себе кофе.

Раздавшийся рядом взрыв мины сорвал с головы фон Медема фуражку. Вокруг засвистели осколки.

– Пожалуй, надо все-таки укрыться, – заорал, не слыша себя, оглушенный фон Медем, глядя на оставшуюся в руке фарфоровую ручку; остальное смело осколками.

Фон Медем подобрал фуражку, махнул Озолсу рукой и направился ко входу в вокзал. Зайдя внутрь, отряхнул брюки, подмигнул изумленно таращившим глаза на него солдатам и сел на раскладной стул.

– Минами лупят, – подал голос спрятавшийся за колонной Вайс. – Значит, они уже близко.

Командир взялся за рацию:

– Бен-Элиягу, поднимайте в воздух ракетные беспилотники. Надо подавить эту батарею.

Из окна вокзала фон Медем видел, как суетились на открытой платформе в середине эшелона техники, расчехляя квадрикоптеры и подвешивая к ним ракеты. Не прошло и двух минут, как машины взмыли в воздух и улетели на запад. За вокзалом глухо заухали гаубицы. Командир артдивизиона капитан Эрикссон, не дожидаясь приказа, начал контрбатарейную борьбу.

Воспользовавшись затишьем, офицеры перебрались в штабной вагон. Фон Медему доложили о потерях и повреждениях. Одна из мин разворотила крышу пустого пассажирского вагона. Вспыхнул пожар, оперативно потушенный группой борьбы за живучесть. Потерь среди личного состава не было.

– Райхерт, берите своих людей, выдвигайтесь вот к этой станции, – фон Медем показал на карте.

Райхерт откозырял и пошел будить своих людей. Вскоре точки, обозначающие вездеходы разведроты, подползли к восточному краю тактического экрана и исчезли. Вовремя: с западного края уже появились красные отметки.

Два разведывательных беспилотника, вооруженные только камерами и инфракрасными датчиками, служили бригаде глазами и ушами. Паря над полем боя на недосягаемой для стрелкового оружия высоте, они снабжали информацией о происходящем внизу центральный компьютер, который анализировал ее, обобщал, привязывал к топографическим картам и транслировал на боевые компьютеры солдат и командиров. У каждого солдата был такой компьютер, с опускающимся на левый глаз экраном, отображавшим местонахождение друзей и врагов. Беспилотники вместе с боевыми компьютерами и спутниками превращали каждое отделение, каждый взвод в единое целое. Сидящий в штабе командир видел всю картину целиком на большом, во всю стену, экране.

– Бронетехника с пехотой. Пока немного, около роты пехоты, плюс танк или что там у них, – наметанным глазом оценил Вайс.

– Прощупывают, – кивнул фон Медем и приказал: – Работайте, Вайс. Это передовой отряд. Создайте у них впечатление, что нас тут хотя бы полк. Пока они не знают, сколько нас, можно надеяться. Если мы им как следует врежем, они остановятся и начнут разворачиваться в боевые порядки.

Вайс кивнул, надел наушники и сел в кресло, развернувшись к экрану. Лучший тактик в бригаде, он хорошо знал, что делать. Фон Медем посмотрел в окно. Часы на перроне показывали ровно полтретьего.

На большом экране остальные офицеры видели, как Вайс маневрировал взводами, отделениями, отдельными солдатами. Спокойным голосом, будто на учениях, он отдавал приказания, нажимал на кнопки, подсвечивая приоритетные цели. Красных отметок становилось все больше, они теснили зеленые, отжимали к вокзалу. Балтийцев было намного меньше, но они не бежали, а отходили, огрызаясь огнем. Почти всю бронетехнику бригада потеряла в предыдущих боях, но ей было чем ответить. Одна за другой группы гранатометчиков докладывали о подбитых танках противника. Балтийская бригада оказалась крепким орешком. «Бородатые» гибли один за другим, проклиная белых дьяволов с их сатанинской хитростью и изворотливостью. Бой кипел уже на привокзальной площади. Все подразделения бригады отошли к вокзалу. Фон Медем приказал сворачивать гаубицы. Ответный огонь бригады стал слабеть, но, пока вокзал находился в руках балтийцев, противник не мог пересечь площадь. Понимали это и «бородатые». На здание вокзала обрушился шквал огня. Отдельные группы боевиков просочились по путям в дальние станционные постройки. Вокруг эшелона засвистели пули.

– Командир, я рекомендую начать отход, – ровным голосом произнес Вайс.

– Бригада покинет станцию согласно приказа, – так же спокойно ответил фон Медем.

– Воздух! На нас идут вертушки! – доложил следящий за радаром Бен-Элиягу.

– Дивизион ПВО на выход, – приказал фон Медем.

На крыши вагонов вылезли солдаты с переносными ЗРК. В хвосте эшелона раздалась скороговорка автоматической пушки. На платформах впереди и сзади эшелона стояли гусеничные ЗСУ со скорострельными многоствольными пушками. Встретив сопротивление, вертолеты отвернули, стрекот удалился. Огонь противника стал стихать. Красные точки отползли.

Пройдет не меньше двух часов, пока враг перегруппируется, подтянет резервы, прикинул фон Медем.

– Готовимся к отходу, господа. Отличная работа!

Пехотинцы стали стягиваться к эшелону. Последними ушли снайперы. Фон Медем вышел на платформу и стал ждать, поглядывая на чудом уцелевшие часы. Показалась последняя группа. Один из солдат был ранен и мешком висел на плечах у товарищей. Командир слез с платформы на пути и помог. Наконец последний солдат скрылся в вагоне. На перроне остался только командир.

– Вайс, все солдаты вышли? – глянув на часы, спросил по рации фон Медем.

– Так точно, командир, все.

– Тогда отходим. Передайте на локомотив: трогаемся!

Локомотив дал гудок, предупреждая об отходе, затем еще один. Поезд тронулся и поплыл вдоль платформы. Фон Медем бросил последний взгляд на вокзал, точно пытаясь сфотографировать его на память, быстрым шагом догнал удаляющийся вагон, ловко запрыгнул на ступеньку. Солдаты втащили его в тамбур. Мимо проплыли чудом уцелевшие часы. Они показывали ровно семнадцать ноль-ноль.

* * *

– Так вот почему у меня русское имя… Я не ваш сын, – пробормотал изумленный Кирилл.

– Ты наш сын, – возразил отец. – Мы вырастили тебя, воспитали. Мы любим тебя! Наша с мамой любовь важнее крови. Ты – наш сын, и всегда будешь нашим сыном. То, что тебя родила другая женщина, ничего не меняет.

Он положил руку Кириллу на плечо.

– А почему ты мне это рассказал? – выдавил из себя Кирилл.

– Ты имеешь право знать о своем происхождении. Когда тебе исполнилось восемнадцать, мы с мамой хотели тебе обо всем рассказать. Но ты уходил в армию, и я решил, что надо подождать, пока ты не окончишь курс молодого бойца.

– Вы не пытались найти моих родственников?

– Пытались, но фамилия Ковалев одна из самых распространенных в России. А архивы и базы данных пропали… Что было дальше, ты знаешь: я отвез тебя в Санкт-Петербург, к маме…

Кирилл вспомнил затопленный город, куда они с классом ездили на экскурсию, и кивнул. О том, что было дальше, знал каждый школьник Федерации: война быстро переросла в ядерную, потом и в бактериологическую. Началась Великая Война, за ней пришла Чума, чуть не уничтожившая человечество. Прежде чем появилась вакцина, в живых оставался один из десяти землян. Африка обезлюдела, Европа лежала в руинах, и одичавшие собаки выли на пепелищах когда-то блистательных городов.

Гаупт-ефрейтор подошел к увлеченным беседой отцу и сыну.

– Извините, господин оберст, объявлена посадка…

На прощание отец обнял Кирилла.

– До свидания, сын! Всегда помни, что ты – фон Медем!

Гаупт-ефрейтор нетерпеливо кашлянул. Кирилл разомкнул руки, подхватил свой вещмешок и поспешил на перрон. Отец смотрел ему вслед. У выхода Кирилл оглянулся. Больше он никогда не видел отца живым.

Технополис Штильбург, май, 2082

Восходящее солнце окрасило облака над полисом в нежно-розовый цвет. Кирилл сидел на балконе, смотрел на парк, расстилавшийся четырнадцатью этажами ниже, и слушал пение птиц. Легкий ветерок холодил мокрые после душа волосы. На лице играла мечтательная улыбка.

С тихим шорохом отъехала дверь, и на балкон вышла Хелен. Из одежды на ней были только шлепанцы. Кирилл посмотрел на нее, и улыбка стала шире.

– Кофе? – спросила Хелен, усаживаясь в кресло напротив Кирилла.

Кирилл кивнул, не сводя с нее глаз. На балкон выкатился домашний робот и остановился между кресел. На плоской крышке парили две чашки. Кирилл взял чашку, глотнул, откинулся на спинку кресла, щурясь, как объевшийся сметаны кот. Он вспоминал вчерашний вечер… и ночь.

Глядя на размякшего, счастливого Кирилла, Хелен с удивлением поняла, что ей нравится смотреть на него. Такого никогда не было – чтобы на ее балконе, в ее кресле утром сидел мужчина, и ей было приятно на него смотреть. Чтобы перевести разговор в деловое русло, Хелен пришлось поднапрячься.

– Скажи, ты любишь свою работу?

– Что?

Кирилл удивленно уставился на Хелен. Он не сразу смог переключиться, вернуться с небес на землю.

– Определенно люблю, – не сразу ответил он.

– Ты служишь не народу, а кучке зажравшихся политиканов, – Хелен замолчала, подбирая слова.

Обычно она за словом в карман не лезла, но сейчас почему-то ничего не приходило в голову. Хелен лихорадочно вспоминала, что говорили в Клубе.

– Демократии нет, есть олигархическая диктатура, прикрытая фиговым листком выборов. Цербер следит за каждым нашим шагом. СС защищает привилегии избранных, подавляя свободу остальных!

– СС стоит на страже закона и порядка и защищает покой граждан Федерации, – Кирилл процитировал устав Санитарной Службы и улыбнулся.

Улыбался он не словам Хелен, просто ему было хорошо: он наслаждался каждым мгновением, каждым взглядом.

– Ты служишь ублюдкам! Свобода – наивысшая ценность. Если ты этого не понимаешь, значит ты такой же, как они! – срывающимся голосом закричала Хелен.

Она вскочила и, как зверь в клетке, забегала по балкону, выкрикивая лозунги про подавление свобод, про системы слежения, отменившие личную жизнь, про зажравшихся хай-теков. Выходило фальшиво и неубедительно. Поймав устремленный на нее мечтательный взгляд, Хелен оборвала гневную речь на середине фразы.

– Ты красивая, – сказал Кирилл.

Он не вслушивался в слова, а молча любовался. В гневе Хелен была прекрасна.

Ее точно ледяной водой окатили. Она разозлилась, но не на Кирилла, а на себя. Ей хотелось говорить и делать совсем другое, но вместо этого она несла какую-то пафосную чушь. Хелен поняла это, успокоилась, села напротив Кирилла. Взяла чашку, глотнула еще теплый кофе.

– Хотелось бы еще встретиться. – Кирилл дотронулся чашкой до чашки Хелен. – Когда и где?

– Приходи сегодня вечером к нам, в Клуб. – Хелен сказала совсем не то, что собиралась.

Сперва ей захотелось послать его куда подальше. Ни один мужчина не разговаривал с ней так. Хелен была сильным человеком и привыкла быть активной, в том числе и в постели. Она вспомнила вчерашний вечер и улыбнулась: Кирилл ее удивил. Когда за ними закрылась дверь, Хелен увлекла его на кухню. Кирилл был как деревянный, она чувствовала, насколько он напряжен. Она приготовила ему коктейль. Он залпом выпил и словно замер. Хелен медленно стала его раздевать. Оставшись без одежды, Кирилл точно проснулся. «Раздевайся», – хрипло произнес он, и Хелен, к своему удивлению, беспрекословно подчинилась.

Она вспомнила это и улыбнулась. Они смотрели друг на друга, два счастливых человека.

От Хелен Кирилл поехал прямо в отдел. Стоило ему войти, как его вызвал начальник.

– Кирилл, если выплывет наружу ваша вчерашняя… эскапада, вашей карьере конец. Вы понимаете? – Грубер заглянул Кириллу в глаза.

– Так точно, понимаю, – кивнул стоящий навытяжку Кирилл.

– Вы можете быть спокойны, я запись уничтожил. Так что это пока останется между нами, – сказал Грубер, сделав ударение на слове «пока». – У меня к вам вопрос, очень серьезный вопрос. Вы понимаете, что она вас вербует? И в постель затащила именно для этого?

– Знаю, но ничто не помешает мне свои обязанности выполнять, – твердо сказал Кирилл.

Примерно в это же время такой же вопрос, почти дословно, Феликс задал Хелен. И получил такой же ответ. И, как Кирилл, Хелен слукавила, выдавая желаемое за действительное. Все было серьезно… серьезнее, чем они думали.

Кирилл вернулся в свой кабинет. Думая, чем бы заняться, он неожиданно вспомнил о соседе. Лег на кушетку, соединился с Цербером и дал команду показать его квартиру.

Женщина порхала по кухне, напевая себе под нос модный мотивчик. На сковородке что-то скворчало, подпрыгивала крышка кастрюли. Кирилл, видевший, как готовят еду только в учебных фильмах, засмотрелся.

Никто в полисе не готовил сам – с этим отлично справлялся автоповар. Когда он был маленьким, мама вроде бы что-то пекла сама… а может, и не пекла. Детские воспоминания Кирилла больше напоминали пачку старых, разложенных не по порядку фотографий. Что было, в какой последовательности, да и было ли вообще, он наверняка сказать не мог.

Кирилл принялся за работу. Поверхностное сканирование тут же показало отсутствие импланта – значит, женщина не хай-тек. Все гастарбайтеры в полисе носили карточки со встроенным чипом, но внутри частного владения их разрешалось снимать. Карточки не было, определить личность женщины не получилось.

Использовать датчики «умного дома» для биометрического сканирования было не лучшим вариантом, но ничего другого не оставалось. Кирилл запустил программу и стал ждать. Результат его не удивил: женщина не значилась ни в одной базе данных. Кирилл засомневался. Ему вдруг стало жаль эту женщину, которую выгонят в форштадт. Но, с другой стороны, порядок есть порядок. Раз эта женщина в полисе нелегально, он обязан доложить, ведь это его работа. Даже не работа – служба, ведь он давал присягу. Кирилл ухватился за эту мысль, спрятался за нее и торопливо отстучал короткое сообщение «физикам», в отдел силового обеспечения.

Приведя в порядок дела, Кирилл поехал домой, переодеться перед визитом в Клуб Прикладной Истории.

«Физики» среагировали на сигнал быстрее обычного. Кирилл рассчитывал, что они придут проверять соседей на следующий день, но просчитался. Выходя из лифта, он услышал шум. Подойдя к своей квартире, он увидел, что соседняя дверь открыта. В квартире что-то со звоном разбилось, послышался треск ломающейся мебели и глухие удары, затем донесся истошный женский крик. Кирилл заглянул. В прихожей стояли двое в форме Санитарной Службы.

– Работает СС! Проходим, не задерживаемся! – Один повернулся и увидел Кирилла.

– Погоди, – остановил его второй.

У того был командирский допуск. Имплант указал ему место службы и звание Кирилла. Чуть понизив голос, командир доверительно сказал Кириллу:

– Нелегалов ловим.

В глубине квартиры раздался крик. «Физики» сразу забыли о Кирилле и бросились внутрь. Кирилл остался у входа, не в силах переступить порог. Под ложечкой противно засосало: он представлял, что сейчас увидит. Хотелось уйти, спрятаться, не видеть и не слышать.

Из квартиры выволокли упирающегося соседа, заломили руки и поставили лицом к стене. Два дюжих «физика» зорко следили за ним. Сосед с натугой повернул голову. Кирилл увидел белое как мел лицо с черными от ужаса губами. Шум в квартире не утихал.

– Ах ты, сука! – взревел мужской голос. – Держи ее, лови!

Чуть не сбив Кирилла с ног, в коридор, выпучив глаза, выскочила женщина. В одном халатике, с растрепанными волосами, босая. Следом вылетели красные, разъяренные «физики». Женщина кинулась по коридору на балкон. Кирилл бросился за ней, пытаясь остановить, но не успел. Одним прыжком она оказалась у перил, перелезла на другую сторону и застыла. Кирилл выбежал на балкон.

– Стой, дура! Нет! – срывая голос, крикнул он.

Женщина повернула голову. Ветер откинул волосы, Кирилл отшатнулся, пораженный отразившимся на лице отчаянием. Она что-то шептала, но слова уносил ветер. «Физики» вылетели на балкон, ринулись вперед, точно носороги. Женщина отвернулась, отпустила перила, наклонилась и исчезла. Кирилл навсегда запомнил развевающиеся на ветру волосы, последнее, что он видел. Кирилл подбежал к перилам, посмотрел вниз. До земли было сорок восемь этажей. Он успел увидеть, как ее тело отлетает, ударившись о выступ, и падает на столик одного из ресторанчиков, облепивших подножие башни.

– Зачем? Зачем? – Кирилл вцепился в перила, едва не вывалившись вслед за женщиной. – Почему она это сделала?

– Дык, браток, кому ж на каторгу-то охота? – равнодушно пожал плечами подоспевший командир «физиков».

В Евро-Азиатской Федерации пенитенциарных учреждений не было. Нарушителей изгоняли из полисов в форштадты, особо опасных высылали в удаленные поселения, где они и жили, отрезанные от мира. В отделе даже фильм показывали о жизни высланных за Уралом. Деревянные дома, коровки пасутся – пастораль.

– Каторгу?!

– В Тронхейме стройка века, рук не хватает…

Прочитав месяц назад в приказе про непонятные «принудработы», Кирилл принял их за разновидность таких поселений. Но каторга?! Слова «физика» прозвучали как бред сумасшедшего.

«Физик» правильно истолковал выражение лица Кирилла:

– Вы там, в наружке, вообще, что ли, приказов не читаете? Всех нелегалов на принудработы, а хай-теков, которые им помогают, из полиса пинком. И правильно, я считаю! Полис не резиновый!

Кирилл вернулся в коридор. На нем лица не было. «Физик» презрительно усмехнулся: тоже мне, офицер наружки. Он искренне считал, что хлюпикам в СС не место.

– Ну, что там с бабой, командир? – спросил державший инженера мордоворот.

– Сиганула с балкона, – махнул рукой командир. – Вызывай отдел очистки, пусть внизу приберут.

– Фашисты! Убью!

Услышав о смерти подруги, инженер озверел. Маленький щуплый сосед с легкостью, присущей лишь обреченным, разбросал державших его «физиков» и бросился на командира.

Эсэсовец спокойно сделал два шага назад и потянул из кобуры тазер. Иглы впились в грудь нападавшего, раздался треск, запахло озоном. Инженер свалился без сознания. Командир брезгливо махнул рукой. Бесчувственное тело унесли к лифту.

Кирилл на ватных ногах пошел домой. С щелчком дверного замка из него точно вынули стержень. Он сполз по стене и долго сидел на полу в прихожей, уставившись в стену невидящими глазами.

В Клуб Кирилл чуть не опоздал. Дверь арендованного для заседаний конференц-зала закрылась за ним, заскрежетал в замке ключ. На окна опустили жалюзи. При виде такой «конспирации» Кирилл мысленно усмехнулся: дети, иначе не скажешь.

Собрание в этот раз выдалось скучным. Профессор вещал без огонька и, на взгляд Кирилла, говорил банальности. Офицеру СС мантры про управление сознанием и чуть ли не зомбирование народных масс давно наскучили. Кирилл сидел в углу, стараясь быть как можно незаметнее. Его мутило, он никак не мог забыть покончившую с собой женщину.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.