Слова

Егор Громов

Слова

Минута, грустно

Нахожусь среди обобщённых понятий я,

Но знаю, жизнь, предмет не нарицательный;

Карательный глагол тот сослагательный,

Частицей "Бы" возможность отрицающий,

И слово "Оправданье" восхваляющий!

На междометье "Ох" всю душу, направляющий…

Да,

Говорят, тем самым выражают чувства,

Но слабость! Я считаю так себе искусство.

"Ух, Ах" – аж лёгким стало гнусно!

В том выдыхаемом на слово "Воля!" стало пусто.

Хочется молчать

минута

грустно.

Восхищение пороком

Мы живем голосами других людей,

Они залиты нам в глотку;

Мы любим других больше себя, сильней,

И восхищаемся их пороком.

Становимся ими мы каждый день,

Чужими грешными душами;

В один момент не останется дней

Нами неупущенных.

Любим Других! мы себя сильней…

Мы все грешны чужими действиями;

Грех свой, он для души родней,

А мы кормим её бездействием.

Если уходят, то уходят навсегда.

Я помню те хрустально-серые глаза,

Я помню светлую улыбку,

Я помню странные её слова,

И нежность губ, что были близко;

Я помню, трогала меня,

За руку –

Нежные мгновенья;

Как уходила тоже помню я:

Её походку

И подогнутую юбку.

Так просидел всего минуты я,

Не ожидая от неё спасенья;

Ведь если кто ушёл,

Ушёл он навсегда;

Запомнить надо,

Оставляют на мгновенье.

Почему люди умирают

Почему люди умирают?

Просто генетически было не выработано желание жить;

Ведь она надоедает,

Жизнь,

Которую не можем полностью любить.

Предательства, расстройства

Расставанья,

Радость побед и пораженья боль,

Тоска сквозь радость,

Тяжба ожиданья,

И бытовуха, что несём с собой.

Всё это жизнь

И сами мы того не замечая,

Мы обживаем всё,

Что есть на сей пути.

Приходит час и к жизни привыкаем,

И не замечаем много, дойдя до времени седин.

Наскучило!

Надоедает!

Бросил!

Мы любим избавляться от рутин.

По принципу: сегодня взял, а завтра бросил,

Мы каждодневно ослабляем организм.

Живём мы дни свои

И новый миг проходим!

Не замираем мы на нём, ведь мало нам.

Хотим мы больше…

Мало!

Скучно!

Просим!

Бредём по жизни,

Всё надоело нам.

И каждый день, в бегах от вечного начала,

Отдвигаясь от мгновений что даны,

Мы каждый день, того совсем не замечая,

На самоуничтоженье направляем

Наш вечной жизни механизм.

Воспоминания о венгерской пепси коле

Цветущая крапива

и вкус венгерской пепси колы;

долгая дорога вниз

и воспоминания о прошлой жизни:

оранжевое окно,

так в памяти похожее на жёлтое;

учительская, завод, книги…

Тридцать пятый дом внизу улицы,

облицованный плиткой цвета десятидневной зелёнки.

Удача,

добрый водитель из Узбекистана,

скамейка,

тринадцатый этаж,

залатанная дверь,

коллекция книг и гербовых флажков,

чистота и пустота в квартире,

запах большого прошлого живущего внутри.

«А какое сегодня число?»

«А какой сейчас день?»

«Может угостить?»

– Не надо я продукт двадцать первого века…

«Я тут сумку купила, в Болгарии»

– За сколько?

«Да не помню, давно это было, а помнится, как вчера»

Закрытая дверь:

щелчок, поворот замка,

длинный коридор и до упора вниз,

а там мысли, грусть

и сожаления о не спрошенной любимой книге.

Жизнь, планета земля, космос

Я доживаю жизнь

за тех, кто до меня не смог,

ведь таков природы закон:

ты родился,

ты не только ты – ты он

и он

и она

они

все те, кто были до тебя – на родословную смотри,

иль в прошлое страны, эпохи – века, жизни – вздохи,

что в истории мира забытые строки –  ДНК эпохи,

возведённые в миллионы крохи, -

трудов стоны; в них положены жизни:

сделал – сдохни,

но поколению новому  дай фору – к Абсолюту в ответах,

к разгадке жизни законов,

природы тайн и космоса сути,

чтобы понять: кто нас тут оставил, кто посмел нас так мучать?

Без цели в этой капле существовать.

Переписывать летописи и ничего не знать.

Но я знаю, – есть жизнь, – одна!

Всё до тебя – для тебя.

И всё от тебя – для других,

которые будут после;

ведь кто-то уходит,

а кто-то приходит дожить нашу жизнь – всё просто:

одна жизнь, планета земля, бесконечный космос.

Гранёный стакан Наполеона

Мы живём в месте

Где менталитет не совпадает с ценовой политикой и культурой потребления:

Там где Француз платит 4 евро за гранёный стакан Наполеона,

Русский лишь покрутит у виска.

Ведь в Европе, один такой кусок смакуют неделями,

Когда у нас больше заботятся о сытности.

И часто можно увидеть,

Как стоя у витрины, десятки прохожих

Смотрят и облизываются на безе:

И вроде чего-то хочется к чаю,

И вроде, 200 рублей,

За 100 грамм яичного белка с сахаром.

Я вас любил

Я вас любил, любовь ещё возможно…

Ещё осталась, ведь враньё претит.

Скажу вам честно,

Вижу я и старость:

Сидим и любим –

День цветения седин.

Я вас любил безмолвно, безнадёжно

И тратил годы, посвящая вам:

Секунды, мысли, песни, клочья

Души моей принадлежали вам.

Я вас любил так искренне, по-детски,

И также вам желаю полюбить;

Но случай ваш не будет безответным,

Ведь счастье будет вам любимой быть другим.

Кипятильник

Порою внутрь забредёшь,

что выхода назад не вырыть:

тупик, стена, надежды грош,

в воде,

снаружи кипятильник.

И стены плавятся от жара,

накаливаемым водою,

внутри пожар, как боль кинжала,

наружу просится,

чтоб брызнуть в волю!

Но это тот же ты, сидящий в кипятке внутри себя,

скребущий изнутри пороком истинных желаний.

Растерзанный во тьме,

кровоточащий там на дне,

орущий в луч открытого забрала.

Тому,

на свете, при лучах который,

святой улыбкой облачён;

в шелка одет,

покрыто ложью горе, -

думает счастлив,

– обречён!

Ведь это только вид

и жизнь его лишь внешние черты,

уложенные гладко – мастер в деле,

самообмана и смиренья раб,

что сам себя не знает;

жизнь – затменье!

Закрыты уши – интуиции он враг.

Но это только он снаружи глух;

словами, мыслями других

– потерян!

Он только там

ошибочно решил, что жизнь такая

– как у других!

Но вместо фраз чужих

и кипятка что пьёт нещадно,

сотканного душами других,

своей давно пора испить – она прохладна!

Глотком два мира съединить.

Чем запятая лучше точки

На пороге затменье,

А за ним там отчаянье;

Не пойму я смиренья,

Не любовь к окончаньям;

Каждый день – предложение,

Без око́нченой точки;

Запятая – надежда,

Новый день бьётся в строчку.

Мягкий знак – это слабость,

Не решимость, смущенье.

К себе жалость, покорство,

Кротостью укрощенье.

Твёрдый – вера, любовь

И в душе примиренье:

Не отступишь ни разу,

Не наступит смиренье.

Музыка злости

Как-то шумно стало

от человеческой злости,

жизни тихой нам мало

– мы собаки,

бросьте нам кости.

Не хотим тишины

– дайте музыки злости:

крови, криков и боли

озлоблё́нные горсти.

Цепи

За стенами тут шумно

Я пророка не слышу!.

Стёкла сталью залиты

Я к тому ж и не вижу.

Кресло сбито цепями,

Я сижу – обездвижен.

Рвусь туда и обратно,

Путь надежды мне виден.

Вдох – туда и обратно,

Пока цепи не вырвет!

Нет дороги обратно,

Коли начал держись ей!

Кто однажды собрался,

Проиграв, не получит прощенья;

Ведь однажды начав,

Не отпустит к победе влеченье.

Если миг пораженья

– Снова с волей собрался!

Нет в глазах сожаленья

– Не напрасно старался!

Цепи крепкая штука,

Но пред временем зыбки.

Все преграды земные

Будут шагом разбиты.

Когда цепи упали

– Окислять буду стали!

Немой шум вмиг заткну я

– Отопру эти ставни!

Встану крепко ногами

И назад обращусь я:

«Надоело с цепями!

Никогда не вернусь я!»

Дайте мне больше места!

Своего кресла мало,

Мне в своём доме тесно,

Я ору из окна:

«Дайте мне больше места!»

Жизнь в маленьком мире

Некоторым людям не надо проблем,

Им надо жить в своем маленьком мире:

Дом,

Семья

И никаких проблем;

Проблемы – стресс,

Он невыносимый.

Как стать минималистом

Живу один.

В квартире пусто.

Приправлено пространство тишиной.

Минимализм он в тренде,

Век абстрактного искусства;

Поймёт лишь тот,

Носящий мысль с собой.

Да…

Я!         Живу один

– и мне не грустно!

Так проживу и век другой.

А чтоб в твоей квартире было пусто,

Сначала надо стать наполненным собой.

Романтика прокуренной многоэтажки

Я по обыкновенности живу,

И слышу звук невыносимый:

Сосед сверлит,

На улице гребут –

Устал…

Ремонт невыносимый,

Что дрелью сверлит голову

Годами!

И я б наверх пошёл

И стрельнул в голову,

Крича словами:

Товарищ.

                Звук.

                Закрой!

Что сквозь щели слышно,

Промокшие от влажности сырой,

Прокуренной многоэтажки –

Век приличный!

Смотришь в квартиры

Кто

        Ещё

                живой!!!?

 …

А не поймешь,

Зайду я дважды,

И окроплю пространство тишиной.

Романтика, луна, сидим

Балкон.

Романтика, луна – сидим.

Рука к руке; ладони – держим.

Дыханье, ветер, чувства – мы одни.

Миг, мысли, страсти, запах – вечность!

«Целуй»

Мои колени, звёзды – нежность!

Твои уста, дыханье, взгляд твой – звук!

Мы тишина, ночные волны – ветер,

Двумя телами наполняющий сосуд.

А в аду лишь чёрно-белый шум и мечты о крыльях

Посмотри в мои глаза.

Ты не видишь, что тьма там?

Рвётся из кожи,

Бьётся набатом,

Просит пощады,

Уберечь от людских взглядов;

Души их слабы,

Речи их лживы,

Высокомерия ради

Их жизни носимы…

Взгляд их опасен,

Кровав

И насмешлив,

Как к счету один – становится вежлив;

В людях нету силы

Лишь зверство гормонов,

Прощеньем гонимы

Библейский законов;

Живут словно стая

И думают живы:

Мы люди из рая,

Но к аду гонимы…

Стоим в чернозёме –

Да крыльев в нас нету.

Копаем под землю;

Скупаем билеты.

Живем под землей мы,

В вагоны одеты,

Мечтая о крыльях,

Мы рыскаем в недрах.

Освоив лопату,

О свете забыли;

Темны души лампы, -

Мы не заплатили.

Накинув очки

и замазав их краской;

Две в уши затычки –

Чёрно – белый шум в массы.

Не тянемся к небу,

Во тьму мы уплыли.

О рае забыли –

Мы адом влечимы.

Музыка и голуби

Поигрывая на виолончели в глухом городе,

Музыкант каждый день разрывал своими движениями пространство,

Отправляя по воздуху ноты.

Единственные, кого он собирал вокруг, так это голубей,

Которых сутками напролет, хлебом и надежной на что-то лучшее,

прикармливала местная сумасшедшая.

Давала она надежду и музыканту,

Что на бесплатную еду и мечты, отвлечётся хоть пару человек.

Но он не понимал, что любовь к сложному и прекрасному сродни получению

удовольствия от беззаботной жизни:

Когда, чтобы растрачивать на голубей хлеб,

Тебе не ненужно иметь справку.

Вечером город собирался спать,

А в центре, у памятника свободы,

Так и сидел музыкант и местная сумасшедшая.

Один верил в то, что она там не только ради голубей;

а вторая, считала, что птицам полезна классическая музыка.

Игра без правил

Я, человек,

я верю что сегодня могу быть таким,

а завтра другим,

а вчера я совсем был третьим;

и почему я должен прилипать к одному (?)

– я совсем не пойму,

если вам так привычнее видеть:

предавая себя,

мы теряем года,

что единожды дали;

ведь всё это игра

не поймём никогда

кем те правила да́нны.

И я завтра проснусь,

другим лицом улыбнусь

ко вчерашнему миру.

Станет завтра – вчера,

а сегодня – тогда,

каждый день партия,

что на шахматах жизни.

Не по душе завтра Я?

– оставь в сердце вчера

и иди с ним по жизни.

Просто помни всегда, –

жизнь вся эта игра,

нету правил в ней, –

свыкнись.

Диссонанс

Я ходил на работу часто,

что ещё больше раздражало начальницу;

стоило мне открыть рот и её день начинал портиться.

Не сказать, что я получал от этого удовольствие, –

я просто не мог жить по-другому:

просто её понимание жизни

не совпадало с биением моего сердца.

А по негласному закону природы:

любой диссонанс ведёт к разрушению.

И в этом нет ничего противоестественного:

я продолжаю жить дальше,

а она,

возможно опять в поисках близких себе частот.

Почему зрачки сужаются

Последнее время смотрю на себя в зеркало и зрачки сужаются:

то ли мне надо пить больше кофе,

то ли у меня редкое заболевание глаз,

или просто надо быть реалистом, и признаться в ненависти к самому себе.

Диагноз неизвестен

Мне тяжело,

но я парадоксально от этого счастлив.

Мне больно,

но именно это и даёт мне испытывать радость.

Может быть я болен

и мне надо к врачу?

Или я просто извращенец,

которому следует найти единомышленников?

Californication

Я живу под мотивы Californication,

Наполнен мечтою и лёгкостью жизни неспешной.

Деньги и слава полезны – не спорю,

Но что есть благо на свете,

Когда внутри недоволен?

Говорят, что немодно быть ныне поэтом,

Мотив сей песни не увлечён двадцать первым веком.

А я вам скажу!

Что не увлечён я нынешним столетьем;

Поэт не пишет эпохе

– он пишет в вечность!

В один день я начал писать

– я рассчитываю на бессмертность!

Да!

Может я и не увижу высадки на Марс,

И не опрокину рюмку с зелёным человечком,

Не трахну инопланетянку между глаз,

И не поговорю с апостолом о вечном.

Да, пройдут года

И позабудет многих вечность;

Но есть один незримый шанс

В этом мире скоротечном,

Что мои строчку прочтёт будущий астронавт,

Путешествуя по дороге млечной.

И да, может я совсем дурак,

Но буду жить под мотив Californication:

Если начал движенье вперёд

– смотри в вечность!

В паутине

Паутина лишних слов:

Фильмы, толки, сериалы;

В тот момент, когда готов,

Отвлекают от начала.

Гроза

Была гроза,

а за ней град;

все сидят с какао дома;

я выйду в шлёпках на мокрый асфальт, -

кому-то слякоть, – а мне как дома!

На улицах свежесть,

Души благодать;

Временами в обществе грустно;

И надо уметь одному гулять;

С людьми хорошо, но бывает пусто.

Делу время

Делу время

Потехи лишь час,

Так советовали нам прародители;

Они обе живут где-то в нас:

Добродетели

И вредители.

Делу время

Потехи лишь час;

Та вторая не может насытиться,

Когда первая спит где-то в нас,

Постоянно страдая от сытости.

Заходя в интернет

Заходя в интернет мне кажется, что он хочет, чтобы я не самореализовался в жизни…

И оставил пустоту отчизне

И будущим векам;

Что строками

Могли б прорваться

И в душу юную забраться,

И мусор слов тех бранных,

На руки взять

И вымести с пути.

Ведь мы привыкли к брани,

Чего сказать и сам грешу:

В продуктовом не дали сдачу

– послал благим я матом!

Да что тебя морали я учу.

Реклама

Я сижу у компа и смотрю рекламу;

Американская мечта,

Чтоб она пропала;

Душу русскую не заменишь центом,

Ни французской булкой,

Ни Канадским гербом.

Я сижу и плачу на стон культуры,

Был великий век

Два -один забуду.

За порогом он – не иду на встречу,

Двадцать два, – надежда, –

в нём увековечусь.

Там другие мысли,

Другие нравы;

Нет культур свободы, -

Всё враньё пропало!

И неистов звон

Тех правдивых речей,

Коим в двадцать первом веке мы шли на встречу.

Правда вся в зерне -

Его посеяв;

Прорастёт сквозь век -

К правнукам прозреет;

Спорный прошлый мир -

Зацветает правдой;

Кто мудрец, кто лжец

– облачится правдой.

Ведь культура вся, -

Мысли поколений;

Субъективны мы

К объективным мненьям;

Никогда не примем

Колкую нам правду;

Ложь возьмём – наденем,

Шёлковый халат прохладный.

Гречка

Сижу на кухне я, -

Варю я гречку.

Погода за окном херня, -

Пойду на речку.

Хотя я в Москве, -

Пиздёж мне вечен,

Из привычных уст

Московской лживой речи.

Говорят, работа – чтоб она пропала.

Деньги, заработок, -

что вам сука мало!?

Не пойму я вас,

Нет трактовки к лживой речи!

Коль не знаешь сам!

Нехуй мне перечить!

Маленький посёлок Горняк

– Дух свободы вечный!!

Истина она одна, -

В поле междуречья;

Храмы, культы, старина

Наполняют вечность.

Люцифер

Ты Люцифер и Михаил в одном лице,

Ты Злость и Ненависть в одном флаконе,

Каин и Авель ты в одной душе,

Что борются внутри тебя

За право властвовать тобою.

По страдательной

Мой шаг, идёт он по страдательной,

Несхож ни капли с жизнью обывательской,

Сором речей, что отправляют по касательной

К той жизни, что называют обязательной.

Компостом наши головы засеяны, -

То результат органических отходов разложения.

– И как только на эту грязь ложится стихосложение?!

Как не покрылось известью моё воображение?!

Скажу, азот – необходим он для компоста;

Углерод – он важен для энергетического роста,

А по-простому – необходим он для энергии;

O2 нам нужен для его же окисления;

Пьём кока-колу, для этой каши восполнения;

Совсем забыл!

Там есть вода, -

Влажность важна для разложения.

Всё это вчуже мне – предметы отвращения!

Возможно, не согласится лишь со мной антенное мировоззрение!

– Ой не фанат я их словосложения:

Они нашей души забили чувства,

Притупляя в нас движенье нелинейного искусства,

Справляя в век линейности чувства:

Души двухмерное пространство,

Чёрно-белой монохроматичности царство

– Добавлю: пространство рифмуется с рабство.

Ведь слова – это искусство восприятия;

Главное с детства не попасть в слабословестные объятия.

Чтоб в возрасте не стало сальдо отрицательным,

Нам душу надо пичкать чем-то основательным.

Для частности, – опасно общности владение;

Для индивида, – превалирование общественного мнения;

Ведь поголовность исключает уточнение,

Своеобразность

Креативность

Собственного мышления;

В глазах важна критичность мировоззрения!

Это искусство жизневосприятия,

Ведь каждый взгляд, -

Правильной жизни уточнение, -

Разница форм, различье граней,

Что формируют поколение,

Узости прошлого к нулю сведение,

Движенье к новым формам олицетворения.

Сижу и смотрю на шкаф

Сижу и смотрю на шкаф,

А там дырка.

И вроде бы место заметное,

Но как-то приметил лишь сейчас.

Видимо просто не туда смотрел,

Видимо не придавал значения.

Чуть позже, приглядевшись, я нашёл и пару дыр в стене.

Так и с жизнью:

Вот живем мы

И вроде бы белый свет,

А в нём дыра, которую мы не замечаем,

А возможно и света то уже и нету

И мы давно тонем в её темноте,

астрономически падаем вниз.

Эй! Эй!!

Да,

Ты.

Внимательно посмотри на стену,

И надейся, что увидишь дыру,

А не стену вокруг себя.

Любовь по-французски

Лежа в постели я уже знал, что

Мой день начнётся ярко:

После отличной утренней пробежки

И контрастного душа,

Под предлогом подкрепиться

Я пойду в пекарню, светящуюся на углу брусчатой улицы своими краснодерёвными окнами,

Чтобы встретиться с ней:

Маленький носик,

Два голубых глаза

И рыжие, полевые волосы.

Она улыбнётся, поскольку так положено;

Я улыбнусь, потому что влюбился.

Её глаза встретятся с моими и замрут в ожидании;

Я забуду о заказе

И начну говорить, – да что там болтать, – о своём только начавшимся дне, так,

Словно он тянется целую неделю.

А всё из-за того,

Что минуту назад, пока я ещё не зашёл в пекарню

И просто смотрел сквозь окно на то, как она в своём аккуратно-чёрном фартуке

Парит по декоративно-уютной пекарне,

Я попал в петлю времени её глаз.

Когда я очнусь,

Она опять будет стоять и смотреть на меня удивлёнными глазами.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.