Македон. Дорога в Небо

В конце XIX века из Минусинского округа был выделен Усинский. Дорог в новом округе не было. Было два пути сообщения с деревнями Минусинского округа – по Енисею, а летом – ещё вьючными тропами. Этим путём пользовались купцы для торговли с Урянхаем и Китаем и называли его «чайный путь». Он был гораздо короче, чем путь через соседнюю Иркутскую губернию. Поэтому Иркутским генерал-губернатором был решён вопрос и выделены деньги на проектирование и строительство Усинской колёсной дороги, которое началось в августе 1910 года. Дорога длиной 175 км и шириной 6,5 метра должна была пройти от деревни Григорьевки до Турана. На строительстве работали крестьяне-переселенцы, а с 1912 года – каторжане и политссыльные. Строительство велось вручную с помощью кирок, таратаек, лопат, катков. От деревьев трассу расчищали топорами и пилами, взорванную скальную породу долбили кувалдами, возили на ручных тачках. Жили в бараках и шалашах, под надзором охраны. Раз в неделю часть арестантов увозили в Верхне-Усинское – помыться в бане и немного прийти в себя, этими же подводами обратно привозили на смену, отдохнувших. Менялась и охрана. Участок, где трудилась бригада Македона, был недалеко от Верхнеусинского, и жили они там.

Работали весь световой день. Только с наступлением темноты арестованных запирали в бараке – или временном, на месте строительства, или в Верхне-Усинском. Тогда начиналась свободная жизнь. Почти каждый имел какое-нибудь рукоделие – вырезали, шили, чеканили. Эта работа, для себя, была в радость. Работали при свечах. Кто-то просто отдыхал, небольшая группа играла засаленной колодой в карты. Желающие умудрялись даже найти вино. Много ругались, но как-то беззлобно, по привычке, воровство было делом обычным, естественным, за которое никого даже не осуждали и особо не обижались. Но серьёзных безобразий и драк почти не было, за этим строго следило всё лагерное общество, чтобы не раздражать начальство – иначе всем будет плохо. Правда, с появлением политических этот порядок стал рушиться. Они хотели показать своё бесстрашие и свободу и через это докучали начальству, и много причиняли зла остальным.

В октябре, через четыре месяца непосильной работы, у Македона внизу живота вздулась шишка величиной с куриное яйцо. Боль была невыносимой, на ближайшей подводе его отправили в Верхне-Усинское. Врач, осмотрев, вынес вердикт – «паховая грыжа, к тяжёлым работам не способен». После двухнедельного пребывания в лазарете Македона оставили в острожном бараке на лёгком труде.

В декабре 1913-го окончился срок заключения, Македона освободили из-под стражи без права перемены места жительства в течение четырёх лет и обязанностью ежедневно отмечаться в полицейском участке.

Македон остался в управлении строительства надсмотрщиком за установкой столбов будущей телеграфной линии, которая должна была связать Урянхайский край с Большой землёй. Работа была трудной, на ногах. Морозы под сорок, метели, а участок строительства – почти 25 километров. Зато теперь он получал жалованье, достаточное, чтобы снять комнатку в ветхом общежитии. Македон вновь почувствовал себя человеком. Условия жизни в бараке были тяжёлые. В центре коридора стояла одна круглая, покрытая металлом печь, предназначенная для отопления. Но жильцы приспособились по очереди варить в ней щи, устанавливая чугунок прямо в топку. Теперь о питании Македон должен был заботиться самостоятельно, и это почему-то сильно удручало его. Всё-таки странное существо – человек…

Весной 1914-го приехала Лида с дочкой Клеопатрой. Душа Македона расцвела вместе с оживающей от долгого зимнего сна природой.

г. Ачинск. Городская тюрьма,

11 ноября 1937 года

Прошла неделя заключения. Никакого обвинения батюшке не предъявляли, следователя он не видел. Такое чувство, что про него все забыли.

Отношения с сокамерниками у отца Македония выстраивались непросто и неоднозначно. Одни при каждом удобном случае стремились показать свою свободу от религиозных предрассудков, выразить своё презрение и пренебрежение к «служителю культа», – ввернуть ругательство, непристойную шутку. Другие с приходом батюшки, наоборот, стали вести себя заметно приличней, воздерживались от сквернословия. Но искренних, открытых отношений не было ни с теми, ни с другими. «Классовый барьер» отделял отца Македония – он был чужим, хотя внешне почти не проявлял свою религиозность, в то время, как вновь приходящие арестанты легко и быстро вливались в камерную среду.

Навсегда покинули камеру бывший казачий атаман Иосиф Апрелков; инспектор райсберкассы Павел Борисевич; плотник «Заготзерно» Дмитрий Вдовин; фотограф артели «трудинвалидов» поляк Иван Оттович Вильчинский. Ушёл безвозвратно земляк, с которым отец Македоний успел довольно близко познакомиться, – Николай Волосов, плотник Ачинского мелькомбината родом из Могилёвской губернии, и бригадир железнодорожного пути Иван Голесо, у которого батюшка недавно крестил новорождённого сына.

Иван успел немного рассказать батюшке о своих злоключениях. Ещё при обыске у него забрали железнодорожные учебники и, почему-то, велосипед. На допросе следователь как будто издевался, ставя в вину Ивану то, что он вместе с другими железнодорожниками вышел на воскресник для строительства клуба. «Вы что, думали, Советская власть такая бедная? Вот отсидишь «десятку» – будешь знать, как работать бесплатно!» В это время в стране начиналась кампания по вождению тяжеловесных составов. Эту инициативу в своём депо поддержали и Иван с коллегами. Следователь, верный своему чёрному юмору, сказал: «Вот отсидишь «десятку» – узнаешь, как водить тяжеловесные поезда…».

Отец Македоний перебрался на освободившееся на нарах место. Но свободней в камере не становилось. Следственный конвейер работал на полную мощность.

Место отца Македония занял плотник из Крутоярского зерносовхоза Фёдор Горковенко. Пришли со своими свёрнутыми матрасами, с обречённым видом, тоской и страхом в глазах машинист Боготольского депо Генрих Довьяло, крестьянин единоличник Алексей Домников, прослуживший до революции два года жандармом; заведующий боготольским горкомхозом Владимир Алексеевич Залтан. Пришёл Саша Легков, старший бухгалтер Ачинской межрайонной промстрахкассы. Это был первый по-настоящему близкий отцу Македонию человек. Саша, старший сын диакона Троицкого собора, отбывающего с 1931 года свой десятилетний срок где-то на Колыме, по воскресеньям пел на клиросе в Казанском храме.

Александр вечером рассказал батюшке свою историю.

Отец его, диакон Иоанн, служил в селе Маторском Каратузского района Минусинского округа. Был «назначен» кулаком, так как его посев верующие убирали бесплатно (за молебны и требы [3]). В 1929-м его обязали сдать 50 пудов излишков хлеба с 1,4 десятины посева. Сдать не смог. За это власти распродали часть имущества (амбар, баню, корову с тёлкой, телегу, сани). После этого, через несколько часов, его снова обязали сдать 40 пудов. Хотя Иван сдал хлеб, частично купив, частично взяв взаймы, в январе 1930-го он был осуждён нарсудом по ст. 61 УК на 1 год ИТЛ и 300 рублей штрафа. Семья, оставшаяся без источников существования, в марте 1930-го была выслана в таёжную деревню Червизюль.

В конце 1930-го отец Иоанн, после отбывания заключения, получил место диакона в Троицком соборе Ачинска. Ютился с диакониссой и семью детьми, старшему из которых, Александру, исполнилось 19, на квартире у матушки священника Троицкого собора протоиерея Евфимия Горячева[4], который в это время отбывал наказание в Александровском централе.

13 февраля 1931 года на квартире у Александры Горячевой собрались священники и члены церковного совета – отмечали День Ангела о. Иоанна. Конечно, говорили и о том, как спасти собор, который власти под различными предлогами хотели закрыть и уже сняли с него колокола. Особенное рвение выказывало ГПУ – их контора была через дорогу от собора, который приводил начальство в крайнее раздражение. Обсуждали, где взять известь, чтобы хотя бы замазать трещину на центральном куполе, к которой особенно придирались власти.

В апреле 1931 года, по «делу церковников» все участники злополучных именин были арестованы. Арестованных обвинили в создании контрреволюционной группы, которая «под видом якобы посягательства советской власти отнять у них собор, повела среди прихожан агитацию пораженческого характера, а также устраивала нелегальные собрания (день рождения), на которых обсуждали методы борьбы с советской властью и кандидатуры в церковное правление, которое бы сумело сколотить «церковные массы» и удержать собор до момента начала войны и разгрома советской власти».

Отец смог передать весточку на волю. Его осудили на 10 лет лагерей. Писал, что ему в обвинении предъявили, что он превратно толковал Писание, якобы говоря верующим, что перемена правительства предсказана Священным Писанием, что советскую власть скоро должен сменить царь. Писал, что священников собора Николая Пикановского, Николая Хруцкого и матушку Александру Горячеву расстреляли…

Глава 4. Белоцарск

В конце декабря 1914-го Македона вызвали в управление, где он познакомился с заведующим устройством русских поселений в Урянхайском крае Владимиром Константиновичем Габаевым. Габаев набирал миссию для строительства города Белоцарска (ныне Кызыл). Владимир Константинович, с большими казачьими усами, в военном кителе и с горящими глазами увлечённого своим делом человека понравился Македону, и он с радостью согласился на предложенную Габаевым должность начальника строительного отдела. «Сам понимаешь, Македон Романович, оформить тебя начальником отдела не могу. Поэтому должность твоя будет – делопроизводитель. Но, как говаривала моя покойная матушка: «Хоть горшком назови – только в печку не ставь».

Уже через несколько месяцев после прибытия в Белоцарск Габаев был отстранён от должности. Его место занял комиссар Григорьев, у которого был очень трудный характер – его побаивались, сторонились даже казаки из сотни Магомаева, охранявшей порядок в Урянхайском крае. Условия были очень тяжёлые: ни дорог, ни нормального жилья, большие проблемы с продуктами питания. Не хватало рабочих рук и материалов. По рекам Систикему и Хамсаре велась заготовка лесных материалов и сплав их в Белоцарск. Необходимая известь заготовлялась и сплавлялась на плотах с Малого Енисея из посёлка Знаменского. Всё железо, стекло, масло, пакля покупались в Минусинске, Красноярске, Омске и доставлялись до Белоцарска в феврале и марте через Саяны. Охраняла город казачья сотня во главе с командиром и тремя офицерами, действовала таможня, а в начале января 1916-го заработала почтово-телеграфная контора. В сентябре в помещении барака открылась школа, в которой было 47 учащихся, среди них – дочка Македона Клеопатра. Церковная служба и требы исполнялись разъездными священниками в здании усыпальницы при больнице, которая в этих целях была сделана несколько большего размера. Кроме казённого склада, были четыре частных лавки. С 1 декабря начал работать казённый кожевенный завод, а с 1 августа – частная лесопилка.

Город строился. Уже к концу 1916 года на ещё недавно пустом берегу Енисея появилось более 70 зданий, включая частные дома. Переселенческое управление, где работал Сташевский, размещалось в единственном двухэтажном доме. Достраивалась больница, возводился храм во имя святого Великомученика и Победоносца Георгия. Македоний на всю жизнь запомнил тот августовский день 1915 года, когда в Белоцарск прибыл благочинный[5] отец Владимир Кузьмин для освящения закладного камня будущего храма. Вместе с ним служили Усинский и Туранский священники, а также вновь назначенный в Белоцарск священник Александр Турский. Какое это было торжество! Среди голой степи, на небольшом возвышении из галечника и земли стоял «престол[6]», на нём – ведро с водой, крест, Евангелие. Собралось всё население – и переселенческое управление, и местные урянхайцы. Это было настоящее торжество православия, которое запечатлелось в сердце Македония чувством неизъяснимой, пасхальной радости.

В 1916-м у Македона с Лидой родился сын. Его крестили во временной молитвенной комнате (у храма были возведены только стены, средств на строительство не было) и нарекли именем Георгий, вопреки традициям, не по святцам, а в честь Небесного покровителя Белоцарска. Крестил Георгия иерей[7] Александр Турский, бывший сельский учитель, только в прошлом году окончивший духовную семинарию и направленный владыкой Никоном в Урянхайский край. В маленьком домике-теплушке отмечали они крещение сына вместе с сослуживцами. Были и отец Александр с матушкой Еленой, ставшие впоследствии их добрыми друзьями. Любовь к сыну Георгию, их маленькому Юре, неожиданно открыла для Македона путь веры, стала дорогой в Церковь. Сколько переживаний за его здоровье и жизнь они с Лидой перенесли! Сколько горячих молитв вознесли к Богу!

Запомнилась отцу Македонию одна из бесед со священником Александром. И его слова.

«Здесь тяжело. Но когда приезжаю в Красноярск, постоянно слышу от знакомых батюшек, что в стране и в Церкви большие нестроения. Чем это закончится – непонятно. В народе – недовольство войной. Священники авторитет теряют. Особенно у интеллигенции. Увидят священника в рясе и начинают улюлюкать, плеваться, только что камни не бросают. Положение священника, особенно в сельском приходе[8], ужасно: беднота. Священники вынуждены выпрашивать, а иногда прямо вымогать плату за требы. Друг на друга кляузы пишут, дерутся за прибыльное место. Какое там уважение… Я сначала очень расстроился, когда в Белоцарск назначили, а теперь даже рад. Всё-таки внимание начальства, в материальном отношении не обижен. Да и спокойней здесь. Мне кажется, грядут большие перемены. Говорят, в столице недовольство монархией, требуют учредительного собрания. Скорей бы уж…».

Как пришла вера

23 апреля (6 мая по новому стилю) – престольный праздник Георгиевского храма и всего Белоцарска. Первая служба в ещё не полностью обустроенном и неосвящённом храме. К Македону, у которого с утра было какое-то особое, приподнятое чувство и непонятное волнение в сердце, подошёл пономарь и попросил нести на крестном ходе запрестольный крест. Когда шли вокруг храма, он вдруг почувствовал сильное благоухание. После службы спросил пономаря, чем намастили крест? Тот сделал удивлённые глаза и сказал, что это у них не принято.

В следующее воскресенье к Македону подошёл послушник и пригласил в алтарь[9], сказал, что зовёт батюшка. Никогда не забыть Македону того чувства, когда он впервые вошёл в алтарь Георгиевского храма (Когда Македон занимался устройством электрического освещения Архиерейского дома, он, бывало, даже работал в алтаре Иоанно-Предтеченского храма. Но это было мимо сердца). Он и сейчас не смог бы описать или пересказать, что тогда почувствовал. Это был Рай, которого он никогда не видел, но как тогда понял – искал всю жизнь. Сделал положенные земные поклоны перед престолом, взял благословение у священника. Отец Александр совершал проскомидию[10] у жертвенника[11]. Он вручил Македону поминальные книжки и велел читать. Так Македон стал послушником храма святого Георгия Победоносца.

Стали сниться сны. Он входит в алтарь – там никого нет. Чувство неизреченного блаженства разливается по всему естеству… Заходит в храм, ждёт причащения[12], прикладывается к иконам. Каждая икона – как великая драгоценность, только помноженная на сто. При этом райское наслаждение, от которого не хочется просыпаться. Эти сны повторялись очень часто. Македон впервые прочёл Евангелие. Хотя сказать «впервые» – не совсем верно. Были уроки Закона Божия, читала когда-то Евангелие вслух баба Нюра. Прочёл почти всю Библию в красноярской тюрьме, правда, до Евангелия так и не дошёл. Но слова Священного текста тогда не касались души. Теперь они стали такими понятными, родными, дорогими. Каждое слово он воспринимал как несомненную истину, каждое слово было написано для него и про него. Македон стал запоем читать святых отцов, благо все вечера были свободны.

Отец Александр дал ему «Лествицу», «Духовный луг», «Добротолюбие». Великий пост они серьёзно говели всей семьёй. Перед Пасхой была исповедь[13] и причастие. Так Македон стал христианином. Он впервые почувствовал реальную мерзость греха, суетность жизни. Ему стали неприятны мирские разговоры. По ночам стал вставать на молитву, пришли слёзы. И ещё – появилось желание, даже какая-то жажда священства. Понимая всю нереальность этого желания, он всерьёз к этим мыслям не относился. Мало ли кто чего желает? Но Господь знает, как привести к престолу того, кого Он уже избрал.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

РУКОПОЛОЖЕНИЕ – богослужение, во время которого совершается таинство священства – постановление в священнослужители. Иначе хиротония (греч. рукоположение).

2

МОЛИТВА ИИСУСОВА – краткая молитва "Господи Иисусе Христе Сыне Божий помилуй мя"

3

ТРЕБЫ – богослужения, совершаемые не ежедневно (т. е. не входящие в суточный богослужебный круг), а по их необходимости (по требованию). Требы делятся на содержащие совершения таинств – крещение, миропомазание, венчание, исповедь, елеосвящение; и не содержащие – отпевание, панихида, постриг, различные молебны, освящение дома. колодца и т. п. Совершителями треб являются священник или архиерей (за исключением крещения, которое в крайних случаях может совершаться мирянином). Чинопоследования треб содержатся в требнике.

4

священномученик Евфимий Горячев, прославлен на Юбилейном Архиерейском соборе 2000 года в сонме новомучеников и исповедников Церкви Русской. – С.П.

5

БЛАГОЧИННЫЙ – священник, назначенный епархиальным архиереем для наблюдения за церковноприходской жизнью храмов одной из частей епархии – благочиния.

6

ПРЕСТОЛ – стол, находящийся в середине алтаря, освященный архиереем для совершения на нем литургии. Являет собой место таинственного присутствия Иисуса Христа. Приступать к престолу разрешается исключительно священнослужителям. Делается из дерева или камня высотой около метра, облачается в две одежды – нижнюю белую, назыв. срачицей, обвитую веревкой: и в верхнюю цветную, назыв. индитией. На престоле полагаются – антиминс, Евангелие, крест, дарохранительница и лампада. В соборах и крупных храмах над престолом устанавливается киворий.

7

ИЕРЕЙ (греч. священник) – священник.

8

ПРИХОД – низшая церковно-административная единица, содержащая храм и общину верующих с клиром (священнослужители данного прихода).

9

АЛТАРЬ (лат. высокий жертвенник) – восточная, главная часть храма, в которой находится престол. Изначально алтарем назывался собственно престол, впоследствии. когда восточная часть храма стала обособляться и отделяться иконостасом, название алтарь распространилось на всю отделенную иконостасом часть храма. В алтаре находятся престол, жертвенник, епископская или священническая кафедра. Пространство за престолом называется горним местом. В алтаре обычно находится ризница. По древней традиции в алтаре разрешается присутствовать только мужчинам.

10

ПРОСКОМИДИЯ (греч. приносить) – первая часть литургии, во время которой происходит приготовление хлеба и вина для совершения таинства евхаристии. Совершается священником или архиереем в алтаре на жертвеннике во время чтения часов.

11

ЖЕРТВЕННИК – стол в алтаре, на котором совершается проскомидия – готовится жертва евхаристии: хлеб и вино. Располагается у северной стены в алтаре слева от горнего места.

12

ПРИЧАЩЕНИЕ – таинство православной церкви. Иначе причащение называется таинством евхаристии. При причащении человек под видом хлеба и вина принимает плоть и кровь Иисуса Христа (см. Ин. 6, 5358), становится т. о. причастным ко Христу. Таинство причащения совершается архиереем или священником во время литургии. В некоторых случаях причастие совершается запасными дарами. В православной церкви причастие совершается хлебом и вином. Для удобства раздробленный хлеб полагают в потир вместе с вином. В практике православной церкви к причастию принято приступать натощак и после исповеди.

13

ИСПОВЕДЬ – таинство православной церкви, иначе называемое таинством покаяния. Во время исповеди человек, исповедующий свои грехи с искренним раскаянием, получает раз решение и оставление грехов. Принимает исповедь священник или архиерей. Чинопоследование исповеди: начало обычное, 50 пс., тропари, иерейские молитвы и обращение к кающемуся "Се чадо, Христос невидимо стоит, приемля исповедание твое…", собственно исповедь. По окончании исповеди священник возлагает край епитрахили на голову кающемуся и читает разрешительную молитву. Кающийся целует Евангелие и крест. В церковной практике исповедь принято совершать перед литургией, т. к. миряне к причащению допускаются после исповеди.