Полная версия
Несбывшийся бывший
И вот как на него не злиться? Комиссар!
Я исполнительно взяла у охреневшего директора бумаги и послушно села их читать.
Буквы прыгали перед глазами и цифры расплывались. Невыносимые условия труда! Я читала практически по слогам, но смысл всё равно ускользал от меня. Костик хмурился и копался в телефоне. Дмитрий Алексеевич пристроился на стуле с другой стороны моего стола.
В крошечной комнате повисло тягостное молчание. Казалось, воздух загустел и перестал быть газом. Голова моя кружилась всё сильнее.
Я молча, скользя по столу бумагами, протянула договор Костику и он, усмехнувшись и глядя мне в глаза, подписал его.
Я б сказала, подмахнул.
– Пойдём! – скомандовал Константин Игоревич, протягивая бумаги директору.
Затем обошёл вокруг стола и, захватив мою безвольную руку, повёл словно маленькую девочку из кабинета.
Удивительно, что я безропотно поплелась за ним, прихватив свою сумку и плащ, краем сознания отмечая эту странность.
В тесном пространстве лифта, медленно наполняющемся запахом, духом Константина, мне нечем было дышать. На лбу выступила испарина. В глазах у меня темнело и горло сдавливало. Казалось, что вот-вот упаду.
Я опустила голову вниз, чтобы скрыть эту внезапную слабость, и считала этажи. Скорее бы на воздух!
Костик не выпускал моей руки из своей. И тихонько, похоже, непроизвольно гладил ладонь большим пальцем.
На улицу мы вышли все тем же паровозиком. Костик вёл меня за ручку, грудью, как ледоход, прокладывая путь среди внезапно людного фойе.
Тащилась за ним на чужих ватных ногах, не обращая внимания ни на кого.
– Я не сяду к тебе в машину! – запротестовала, заметив, что он тащит меня к синему автомобилю.
Сама удивилась, как слабо звучит мой голос.
Костя притормозил, взял меня за плечи и, дождавшись, когда я подниму голову, сказал, глядя в глаза:
– Я не сделаю ничего против твоей воли. Я не обижу тебя. Я тебе не враг. Ты еле стоишь на ногах. Не сопротивляйся. Пойдём!
И, приобняв, усадил на пассажирское сидение.
Он открыл в машине окна, включил подогрев сидений и выдал мне бутылку с минералкой, предварительно свернув крышку. Сам уселся за руль.
В салоне пахло кожей, Костиком и ещё чем-то неуловимым. Я пригрелась. После выпитой воды и влажных салфеток на лицо стало полегче, и сознание прояснилось.
Я повернулась к Костику, чтобы извиниться, но он перебил меня.
– Не пугайся. Всё нормально. Это как катарсис. Бывает. Ты долго держала в себе эмоции, и сейчас этот коктейль взорвался. Всё уже хорошо. Пей! – сказал он при этом, указывая на бутылочку с водой.
– Кость, извини. Я на самом деле не виню тебя ни в чём, – помолчав, произнесла я.
– Я понимаю. Не переживай, – он замолчал и, отвернувшись, долго смотрел в окно.
Тихо журчал двигатель. Апрельский шаловливый ветерок, залетая в салон, шевелил мои волосы. Неподалёку громко засмеялся ребёнок.
Мир не обрушился. Жизнь летела дальше, и город дышал своими важными маленькими делами.
– Значит, у меня растёт сын, – проговорил Константин.
– Он мой, – вяло возразила я.
– Твой, – согласился Костик и, повернувшись ко мне всем телом, сказал сурово, – не начинай, Ева!
Я глубоко вздохнула, собираясь с мыслями.
– Ты хорошо держалась, Ева. И ты в самом начале нашего разговора предложила мне познакомиться с сыном. Потом я выразил сомнения, и тебя сорвало… на моей просьбе о встрече, – Костя барабанил пальцами по рулю, пытливо разглядывая моё лицо своими чёрными глазами.
Провалы в бездну, а не глаза!
– Ты рассказала мальчику обо мне, и он знает, что я его отец. Только по этой причине ты взорвалась. Я понял, не нервничай!
Он, что? Реально думает, будто я сейчас начну бузить? Да я руки толком поднять не могу!
Закрыла глаза и судорожно вздохнула.
Я ведь знала, что встреча будет. Даже подготовилась. Фотографии собрала. Что же меня так растащило…
– Ева, не плачь, пожалуйста, не рви себе сердце! Лучше расскажи про нашего мальчика. Что он любит? Чем занимается? Как он жил все эти годы? Я очень хочу знать, я должен знать, – говорил Костик, вытирая мои неизвестно отчего хлынувшие слёзы.
Полезла за телефоном и, раскрыв нужную папку, отдала аппарат Костику.
Он взял и, глянув на экран, побелел. Первый раз видела такое в жизни. Реально все краски спали с лица, обнажая его суть. Сразу стали страшными запавшие глаза.
Что с ним? Или что он там кроме Ярослава увидел?
Одиннадцатая глава
– Кость? – я тронула его кончиками пальцев за руку.
– Он такой большой уже! – повернул Костя ко мне потрясённое лицо.
Вот сейчас я видела перед собой настоящего Константина Игоревича Жукова. Без прикрас, масок и без налёта обаяния и харизмы.
Можно наблюдать редчайшее явление.
Он выглядит старше и жёстче, чем обычно. Сразу ясно, что совсем не мальчик передо мной. И в то же время выражение почти детского изумления в глазах бесценно.
Так, вот ты какой, ёжик ершистый.
Я знаю это выражение похожих глаз. Видела его не раз. И я знаю, что оно означает.
Костик растерян и обескуражен. Столкнулся с неизведанным.
Волна ненужной и непрошеной нежности накрывала меня, и я поспешила опустить глаза, чтобы спрятать этот порыв. Лишнее это.
– Кость, ему седьмого марта исполнилось девять лет. Конечно, он уже не маленький, – пожала я плечами.
– Седьмого? – Костик улыбнулся.
Так нежно и открыто, что сердце моё дрогнуло, и я почти потянулась рукой, чтобы прикоснуться, погладить его по волосам.
Вовремя остановилась и отвела взгляд.
– У меня восьмого августа, – с улыбкой в голосе проговорил Костик.
Он помолчал, затем тронул меня за руку, а когда я, удивляясь, приподняв брови, повернулась к нему, то торжественно сказал:
– Спасибо тебе, Ева! Ты подарила мне надежду и чудо!
Затем взял мою руку в свои ладони и, склонившись, с чувством поцеловал. Затих, дыша мне в ладонь.
Я не выдержала и всё-таки прикоснулась другой рукой к его жёстким и упругим волосам. Пригладила. И, пропустив между пальцами, провела рукой вдоль головы, ероша, а следом приглаживая шелковистые пряди.
Костик издал странный, стонущее-рычащий звук и потёрся о мою ладонь.
Котик…
А мне вдруг стало так легко!
Будто гора упала с плеч.
И что я нервничала? Константин Игоревич Жуков не обидит своего сына!
Я тихонько, всхлипнув, засмеялась.
– Не плачь, Ева! Не плачь, я всё исправлю! – прохрипел Константин.
– Ты полчаса назад не верил мне. Экспертизу хотел, – напомнила, улыбаясь.
– Да какая тут экспертиза! Всё на лице! Особенно в глазах, – усмехнулся Костя и разогнулся единым гибким движением.
Красив, зараза!
– Я скачаю себе фотографии? – скорее для порядка спросил Костик, уже вновь в образе обаятельного засранца.
Быстро он адаптируется. Крепкий орешек.
– Качай. Там ещё видео есть. Я подобрала для тебя. Посмотри, в отдельной папке лежит, – предложила, сделав очередной глоток воды из бутылки.
Мне, в отличие от него, нужно гораздо больше времени на перестройку.
Константин шустро скинул с моего телефона себе несколько файлов. Причём, судя по количеству движений, кидал он всё подряд, не особо разбирая.
– Как его зовут! Ох, что это я? Было же в деле, Ярослав. Где он сейчас и можно я к нему приеду? Как лучше? Я хочу прямо сейчас, если можно, – засыпал меня вопросами Константин.
Повернул ко мне на мгновение голову, отрываясь от таскания к себе моих папочек. Очень искренне улыбнулся, отзываясь теплом в моей душе. И попросил:
– Поехали сейчас, а?
– В данный момент он, – я посмотрела на время, – сейчас он едет на автобусе из Раменок к метро Университет. Через сорок минут у него занятия на Шаболовке. Поехали, если хочешь.
Пожала плечами и засобиралась выбираться из автомобиля.
Сколько я тут у Костика? Полчаса? А обустроилась уже, чуть ли не корни пустила в обогреваемое сидение. И платочки, и вода. И, о ужас! Расстёгнутые пуговицы блузки. Плащ.
– Ты куда? – изумился Костик, когда я взялась за дверку машины.
– Кость, мне неудобно будет завтра добираться до работы без машины. Поэтому…
– Поэтому я подгоню тебе с утра такси к подъезду, – перебил он меня.
Я вдохнула воздух, чтобы высказать, что я думаю о людях, не интересующихся моим мнением, но Костик и тут опередил меня.
– Ева, пожалуйста, не упрямься. Ты перенервничала и не стоит сейчас садиться за руль, ты лучше знаешь дорогу, и мне хочется, прежде чем встретится, послушать о Ярославе. Позволь довезти тебя, – заговорил он и продолжил просящим тоном. – Я боюсь один. Сопроводи меня, Ева!
– Ярослав парень с характером. И о тебе он знает уже год. Я вчера выяснила, что Ярик спрашивал о тебе у Петра Васильевича и затем, покопавшись в интернете, самостоятельно нашёл о информацию, – рассказывала я, естественно, согласившись с предложением Кости.
Я помолчала, собираясь с мыслями. Не представляю, как отреагирует мой Ярослав. Но Константин взрослее и он должен быть гибче.
– Ярослав знает, что ты сильно обидел меня, Костя, и что ты запретил мне говорить с тобой. А ещё он отцом зовёт Петра Васильевича и сильно скучает о нём. Они были близки. По-настоящему. Много времени проводили вместе. Много разговаривали. Поэтому не рассчитывай на тёплый приём, – я посмотрела на закаменевшее лицо и вздохнула.
Да уж. Старше. Возможно.
Около спортивного зала, как обычно, крутились мальчишки. Занятия у группы Ярика уже начались, но предыдущая группа не торопилась расходиться. Ребята азартно общались, чирикая перед входом.
Я бы ничего не заметила, если бы меня не окликнул, здороваясь, один из стайки пацанов, знакомый по летнему лагерю.
Я отреагировала на его звонкое: «Здрасте, тёть Жень!». С улыбкой обернулась и…
Сердце скакнуло к горлу, и ноги подогнулись от сковавшего ужаса.
Чуть в отдалении стоял Александр Петрович.
Двенадцатая глава
На секунду буквально меня отвлекли мальчишки, и я отвела взгляд. А когда попыталась вновь найти Александра Петровича, то не смогла. Вроде похожий прохожий повернулся, или вон там тоже мужчина в тёмной куртке. Невозможно определить.
Показалось?
В любом случае, человек, охраняющий моего мальчика, будет не лишним. И желательно прямо сейчас!
Конечно, меня в клубе знали и пропустили нас в зал, где занималась группа, с условием, что мы не будем мешать.
Тихонько прокравшись на скамейку зрителей, уселись с Константином в уголке. Редкие посетители заполняли небольшие трибуны. В основном мальчишки-девчонки из других групп.
Я предупредила своего спутника ещё раз, чтобы сидел тихо. Ярослав не обрадуется, что его отвлекли в нужный момент.
Занятие началось не так давно, и мальчишки пока просто бегали. Разминались. Все в практически одинаковых кимоно. Все примерно одного возраста и комплекции.
Хмыкнула про себя и стала наблюдать за Константином. Найдёт? Не найдёт? Узнает?
Мне было очевидно их сходство, но я наблюдала копию много лет и привыкла к ней. А как отреагирует Константин?
Мальчишки встали на разминку. Славка был в дальнем углу зала в первом ряду.
Костя вначале метался глазами между ребятами. А потом стал методично вглядываться в каждого, пока не упёрся взглядом в моего сына. В нашего сына.
До чего непривычно звучит! И корябает меня это словосочетание. Скребёт. Моментально захотелось встать и закрыть обзор своим телом. Чтобы не пялился!
Мне не очень приятно, что моего мальчика… Да я тупо ревную!
Но и лишать Ярослава возможности общения с отцом не имею права.
До чего же сложно! Кто бы мог подумать? Жили себе спокойно столько лет…
Я, оказывается, страшно ревнивая.
Вздохнула, заметив, что Ярослав нас увидел. Зря я, наверное, привела Константина на тренировку. Сыну теперь сложно сосредоточиться на занятиях.
Но мои опасения были напрасны. Ярослав собрался, и тренировка шла своим чередом. Начались спарринги. И чем больше побеждал мой сын, тем тревожнее мне становилось.
Столько агрессии было в его жестах.
На Константина было больно смотреть. Напряжённое, постаревшее лицо и сжатое в пружину тело. Вот-вот бросится вниз, стремительный.
Защищать?
Он жадно ловил каждое движение Ярослава. А под конец, мне казалось, напрягал те же мышцы в моменте, что и сын, как бы соучаствуя с ним в тренинге.
Когда ребята пошли переодеваться, я встала и, тронув застывшего Константина за плечо, пошла встречать сына.
Ярослав подошёл к нам сосредоточенный. С заострившимися скулами и выдвинутым вперёд подбородком.
– Здравствуйте, Константин Игоревич! – слёту обратился мой сын и тут же повернулся ко мне.
– Мама, помнишь, папа договаривался с тренером о летнем лагере? Нужно подтвердить наше участие.
Я в первый момент растерялась. Пётр Васильевич действительно договаривался о ежегодном посещении Яриком летних лагерей. И подтвердить наше участие нужно.
Но! Как я оставлю их одних?
Кто защитит…
Потребовалась полная минута для борьбы с собой, и я медленно кивнула, соглашаясь с сыном, и сделала шаг назад.
Усилием воли развернулась на каблуках и на ватных ногах отправилась искать тренера.
Поворачивая к двери кабинета, не удержалась и оглянулась.
Ярослав стоял напротив Константина уменьшенной копией и что–то, глядя исподлобья, выговаривал ему. А Костик, бледный и ссутулившийся, согласно кивал головой.
Николай Васильевич находился в кабинете и что–то искал на стеллаже.
– Садись, не стой, – сказал он мне, не поворачивая головы, каким-то образом понимая, что это я ввалилась к нему без стука.
За три года занятий мы стали если не друзьями, то приятелями. А летом прошлого года, когда Ярослав вынужденно провёл с Николаем Васильевичем больше времени, чем со мной, так почти родственниками.
Он для нас не просто тренер. Он наставник своих мальчишек. Проверяет их дневники, разговаривает с ними, объясняет, выправляет сложные моменты. Возится с пацанами, словно с родными. В том числе и со сложными мальчиками.
– Это родной отец Ярослава? – неопределённо махнул головой тренер.
Я промычала невнятно в ответ, и мужчина повернулся ко мне лицом.
– И о чём ты так переживаешь? На вот, выпей воды! – плеснул он из графина в стакан. В подстаканнике с гербом исчезнувшего государства. Артефакт прошедшей эпохи. Как и тренер, собственно. Человек-реликт.
– Его отец – идиот? Псих? Подросток? Он причинит вред твоему сыну? Или схватит и утащит его к себе в берлогу? – спрашивал тренер, и я мотала отрицательно головой на эти нелепости.
– Дай мужчинам разобраться самим! – уговаривал меня Николай Васильевич.
Он по возрасту годился мне в отцы и воспринимался мной именно в таком качестве. И я умом, конечно, была с ним согласна. Он говорит правильно. Верно.
Но сердце! Сердце было категорически против. Всё во мне бунтовало, выворачивалось. Хотелось бежать к Ярославу и спрятать его за своей спиной.
– Лагерь в июне или в июле? Когда записывать? – спросил тренер, открывая ноутбук на своём столе и сосредоточенно в нём копаясь.
– В первую смену, пожалуй. У меня отпуск ближе к августу. Хочу провести его с Яриком, – просипела я и всхлипнула.
– Ну, ну, – похлопал меня по плечу Николай Васильевич, – не загоняй себя. А пойдём-ка вместе к твоим мужчинам!
Он открыл дверь кабинета и, дождавшись, когда я выйду, широкими шагами пошёл рядом со мной к так и стоящим друг напротив друга отцу и сыну.
Тринадцая глава
Мы ехали с Ярославом на заднем сиденье Костиного тёмно–синего красавца. Я попросила нас проводить.
Под недовольным взглядом сына.
Но я не была уверена в адекватности человека, открыто угрожающего по телефону после предупреждения о полиции. И просто мне было страшно и неспокойно.
Я знала об Александре Петровиче только то, что он с пяти лет жил с матерью и старшей сестрой. После развода Пётр Васильевич оставил совместно нажитую квартиру своей супруге и детям, а также помогал материально. Сам переехал к престарелым родителям.
Ещё знаю, что сын винил Петра Васильевича в своих неудачах на ниве науки. Что требовал помощи и трудоустройства. Жены и детей у него не было. В общем – проблемный парень.
Я не ожидала, что настолько. Мальчик Сашенька. Сорок восемь годиков.
Ну, что сказать? Сама себе устроила проблемы. Некого винить.
И вот сейчас мы сидели с Яриком на заднем сидении, а Константин вёз нас, будто хрупкий груз. На нижнем скоростном пределе и преувеличено аккуратно.
Ярик пыхтел, и я положила свою раскрытую ладонь рядом с его коленкой. В знак примирения.
Я не хотела погружать Константина глубоко в наши проблемы. Поэтому молчала при нём о своих страхах и угрозах.
Ярослав некоторое время смотрел на мою ладонь, затем провёл своей лапкой и убрал руки в карманы.
У нас двор без шлагбаума. Но за счёт того, что входы в подъезды находятся внутри изолированного двора, пространство, ограниченное домами обычно почти безлюдно. И мы знаем всех соседей в лицо. За редким исключением.
В этот раз, как обычно, во дворе было безлюдно. Основной поток будет возвращаться с работы после семи вечера. Небольшая стайка молодых мамочек с колясками кучковалась около детской площадки, да пара пенсионеров что-то экспрессивно обсуждала невдалеке.
Мы вышли из машины, и между нами повисла неловкость. Константин молча смотрел исподлобья, а Ярик, не вынимая рук из карманов, набычился, заходя чуть впереди меня.
Защитник.
Но и мне было некомфортно. Словно под прицелом. Поэтому я предложила Костику подняться к нам на чашечку чая.
За что получила два контрастных взгляда одинаковых глаз. Благодарный и возмущённый.
Ничего, я с Ярославом после переговорю, и всё уладится! Он обязательно поймёт меня.
Дом наш старый. Лестничная и лифтовая площадка практически сливаются в одну.
На нужном этаже я предложила Костику жестом покинуть лифт первым. Он удивился, выразительно поднял свою бровь, но шагнул послушно вперёд. Затем Ярослав, проделав почти точно такой же трюк с бровями. Ну и я, замыкая нашу небольшую группу. Прикрывая тыл, так сказать.
Если бы я специально не приглядывалась и не ждала, я бы ни за что не заметила мужчину в тёмной куртке, что поспешно поднимался по лестничному пролёту вверх на этаж.
Утверждать, что это Александр Петрович, я не могу. Но сердце моё пойманной птицей билось о рёбра, и липкий пот холодил спину.
Задохнувшись от чувства опасности, я преувеличенно громко попросила Костика: а не бывал ли он в нашем доме, чтобы тот подал голос. и судорожно открыла дверь.
Я не помнила похожих соседей сверху!
Откуда Александр Петрович знает наш адрес?
Бли-и-ин, я же сама дала ему материалы дела о наследстве. И там есть адрес нашей прописки.
Дура!
Костик зорко шарил глазами по нашему жилью, Ярик демонстративно сбежал в свою комнату, а я чуть не упала от облегчения.
Растерянного Костика я чаем так и не напоила, заговорила ерундой и очень скомкано, быстро выставила из квартиры, ловя на себе подозрительные взгляды.
А закрыв за ним дверь, направилась в комнату к сыну.
Дождалась разрешения войти и открыла дверь.
Ярик сидел за столом и демонстративно что-то смотрел в телефоне.
– Вчера вечером мне позвонил сын Петра Васильевича. Вот послушай, – протянула я диктофон .
– Ну и что он может? – пожал Ярик плечами.
– Я не знаю, насколько он идиот. Но я, кажется, видела его рядом с твоей секцией на Шаболовке. И мне показалось, когда выходили из лифта сейчас, я тоже видела его. Я очень за тебя боюсь. Поэтому попросила Константина Игоревича нас проводить, – рассказала я. – Чтобы спугнуть, если что.
Помолчала, невидящим взглядом глядя в окно.
– Я лучше потерплю твою обиду, чем подвергну твоё здоровье опасности, – сказала, завершая беседу. Я уже встала, когда Ярослав произнёс:
– Мам, почему, если Константин Игоревич говорит, что очень рад знакомству со мной, он не нашёл нас раньше?! И я не буду называть его отцом! – глухо сказал Ярик, не поворачиваясь ко мне.
– Яр, – я вернулась к нему поближе и встала рядом, дождавшись, когда сын посмотрит на меня, заговорила. – в этом есть и моя вина. Я могла его сама найти раньше. Но не хотелось ворошить старое.
Помолчала немного, не зная, как ешё разрядить обстановку, и аккуратно приобняла Ярослава за худенькие костлявые плечи.
Ярик дёрнулся ко мне, прижимаясь плотнее и глухо проговорил: «Не нужен мне никто!»
Я чмокнула его в макушку и попросила: Не торопись, пожалуйста, с выводами. Может, и Константин Игоревич чем пригодится.
На следующее утро я тщательно собралась, чтобы можно было сегодня больше не возвращаться в квартиру. Затем на такси довезла Ярослава до школы и, взяв с него клятвенное обещание дождаться меня в здании школы, поехала на работу.
Там, отговорившись посещением фондов, сбежала ещё до обеда. И, заехав в магазин, забрала Ярика. Всё! Свобода!
Выходные начались, и мы рванули на дачу!
Дом нужно расконсервировать, да и подальше от всех хочется побыть.
Может быть, раздрай в душе уляжется.
.
Четырнадцатая глава
– Лёнь, я хочу охрану Ярику прямо с понедельника. Вот ни ты, ни Ярослав не верите, а я видела этого придурка и мне страшно, – безапелляционно заявила я.
Мы сидели на веранде. Недалеко томилось мясо в мангале. Угли тихонько потрескивали и шипели, когда сок капал с шашлыка. Запах стоял…
Настоящий дачный.
Я хорошо поработала за эти сутки, сбрасывая в физическую активность свои душевные терзания. Сегодня собрала с газонов всю прошлогоднюю листву, и теперь она ещё вяло дымилась на краю участка.
Запах сырой земли, грибницы, смолянистых сосен и горечи горелых листьев смешивался с ароматом шашлыка. Приятная усталость разливалась по телу.
– Будет тебе охранник, я договорился, – лениво пробурчал друг.
Ленька приехал, как и обещал, в субботу во второй половине дня. Уставший и серый. Упал в кресло беседки и теперь по-тюленьи перебирал ластами. Перекладывая свои длинные ноги то так, то этак, иногда вставая к мясу.
А мы с Ярославом за сутки к этому моменту успели расконсервировать дом, запустить систему отопления, вымыть накопившуюся за зиму грязь. В первом приближении.
Устали, как те рабы на галерах!
Сейчас я чувствовала покой и умиротворение. После эмоциональной вспышки в моём кабинетике мне в данный момент было на удивление хорошо. Будто скинула с себя ядовитую змею, кусающую сердце. Мне стало объективно легче жить.
На даче у нас хороший добротный дом. Утеплённый. Со всеми удобствами и системой контроля. Можно жить и зимой. Не замёрзнем. Только снег чистить каждый день и откапывать ворота для машины.
Ну, и зависеть от тракторов. Вернее трактористов.
В посёлке зимовать остаются немного семей, и с прокладыванием или откапыванием дорог бывают проблемы.
Здесь хорошо жить, если не надо каждый день мотаться в город. Работать на удалёнке, а в доме изолироваться от мира. Наслаждаться этой изоляцией.
Я любила нашу дачу.
Она мне напоминала родительский дом в лучшие мои годы в нём. Когда жив был папа, а весёлая и счастливая мама колдовала на кухне, и жизнь казалась простой и чёткой. Где всё разложено по полочкам, а чувства имеют внятные границы и определения.
Уют больших пространств и природа в шаговой доступности. Белки проказничают по утрам, птицы встречают и провожают солнце. И тишина.
Наполненная жизнью загородная благословенная тишина.
Целительная.
Мне не хватает её в городе.
Здесь, на даче, когда Пётр Васильевич не болел, мы жили подолгу. И этот дом насквозь пропитан нашей с ним неспешной жизнью. С обязательными ужинами вместе и с долгими разговорами обо всём. В год пандемии мы изолировались в этом раю надолго и практически не выезжали.
Лучше бы и не выезжали!
Теперь одной в этом доме мне гулко. Прячется по тёмным углам моя память, набрасывается, встаёт в полный рост, стоит только на минутку чуть пристальнее посмотреть на неё.
– Женя! Ау! Ты ещё с нами? – Лёнька тронул меня за руку.
Я стряхнула оцепенение, с интересом замечая появившиеся на столе тарелки и приборы.
Ярослав показался на пороге с блюдом овощей, и я улыбнулась сыну.
– Спасибо! Что-то я замечталась, – потянулась в кресле, разминая затёкшие ноги.
– Ты изменилась, Жень. Ожила. Такая красивая стала. Больно смотреть. Хочется спрятать тебя ото всех в своём доме и никому не показывать, – задумчиво проговорил Лёнька.
Фыркнула на его внезапный комплимент, отмахиваясь.
Подоспели шашлыки, и беседа затихла сама собой.
Ярослав у меня очень любит мясо. Шашлык, просто очень любит. А, поскольку на даче мы не были всю зиму, то это первый шашлык в году. И что–либо спрашивать сейчас у Славика бесполезно. Он слышит только хруст за ушами.
