Лучишко напушковое

Наталья Орлова

Лучишко напушковое

Вместо предисловия

Перед Вами необычная книга – это сборник оригинальных авторских лингвистических сказок. Для начала давайте разберемся, чем лингвистические сказки отличаются от обычных?

Все предельно просто. В лингвистических сказках нет привычных слов, они заменены на выдуманные. Главные герои таких сказок – грамматика, синтаксис русского языка, а также детская речь, диалектная и разговорная лексика, которые лежат в основе забавного, но понятного носителю русского языка словаря сказок. Подобный опыт словотворчества впервые предложил академик Л. Щерба, который как-то попросил своих студентов поразмыслить над значением такой фразы:

«Глокая куздра щтеко будланула бокра и бокерячит бокрёнка»

В русском языке нет подобных слов. И кажется, что перевести ее нет возможности. Кроме структуры (грамматика + синтаксис) во фразе академика нет подсказок, а потому над переводом можно долго ломать голову.

Перевести лингвистические сказки этого сборника, в отличие от фразы академика, можно. Более того, это превращается в увлекательную языковую игру, которую впервые создала Л. Петрушевская, в сборнике «Дикие сказки»[1], придумав механизм словообразования и особые законы лексики. В эту книгу вошли сказки, продолжающие эксперимент Петрушевской, они были созданы в разное время в соавторстве с моими учениками. Мы придумывали интересные сюжеты и новые слова для того, чтобы с их помощью была возможность воплотить замысел.

В качестве примера перевода можно привести название одной из сказок Петрушевской «Пуськи бятые»[2], его легко осмыслить, следуя логике детской речи. «Пуськи» = «малыши», слово восходит к имитации взрослыми детской речи: «ты такой пусечька». Важно отметить, что перевести его может каждый носитель языка, смысл очевиден: «пуська» = «малыш». Как и прилагательное «бятые» – одно из первых детских слов – «бяка» – означает что-то плохое, следовательно, «бятый» = «плохой». Название сказки Петрушевской таким образом можно перевести так: «Малыши плохие». Очевидно, что в каждом переводе есть простор для творчества, и у слова «бятый» может быть много значений, исходя из контекста: «нехороший», «глупый», «неразумный» и т. д.

Предвосхищая возможные вопросы читателей: «Зачем нужен этот сборник?» и «Для чего написаны эти сказки?», продолжу.

Можно смело заявлять, что эта книга – отличный тренажер для мозга! Согласитесь, постоянно разговаривая на русском языке, человек привыкает обращать внимание на смысл слов, но не замечает, как построены фразы. За рамками внимания остаются оттенки смыла, связанные с особенностями построения высказывания. Примитивная структура сказки заставляет задумываться над тем, как написано предложение, какие используются грамматические формы слов (приставки, суффиксы и окончания остаются неизменными) и над тем, на что похожи странные и смешные слова лингвистических сказок.

Хорошим примером будет название этой книги. Вероятно, обратив внимание на обложку, прочитав название, захотелось понять, что же такое «лучишко напушковое». Давайте размышлять вместе. Перовое слово, судя по форме, прилагательное среднего рода, единственного числа. О чем говорит корень «лучик» – он есть в русском языке. Лучики бывают у солнца, «лучишко» = «солнышко». Второе слово «напушковое» – тоже прилагательное среднего рода единственного числа. «Напушка» – похожа на «опушку», опушка бывает в лесу. Следовательно, словосочетание можно перевести как «Солнышко лесное».

Или вот еще одна показательная и смешная фраза «объязыкнула нюхдри», применительно к одной очень рыжей и очень хитрой героине, становится понятна после короткого размышления. Или слова «в пушке забурчало от безъедения» отлично характеризуют очень голодного героя.

Не буду долго описывать суть языковой игры, отмечу, что она формирует и оттачивает языковое чутье, позволяет понимать оттенки значений слов.

Есть еще один значимый аспект лингвистических сказок – это возможность совершить путешествие в далекое прошлое языка (примитивизм построения предложений и образность мышления отсылает к структуре древних языков) и также обратиться к методу регрессии, т. е. будучи взрослым поработать с детской, примитивной речью такой, какая она была в раннем возрасте при освоении языка[3].

Подозреваю, может возникнуть и такой вопрос: «Кто может использовать лингвистические сказки?»

Как уже было сказано ранее, этот сборник – отличный тренажер для мозга, он подходит для самостоятельного разгадывания смысла каждой сказки. В процессе будет происходить важное волшебство, а именно, формирование и укрепление полезных для мышления и речи нейронных связей (подробнее читайте об этом в монографии «Методика исследования лингвистических сказок как средства нейрокоррекции речи» А. А. Балута, Н. Н. Орлова).

Ну и, конечно, тексты сказок отлично подойдут для работы как с детьми, так и со взрослыми для устранения проблем с устной и письменной речью, чем на протяжении двадцати лет и занимается автор-составитель этого сборника.

Как показала практика, дети отлично воспринимают тексты сказок и легче, чем взрослые их переводят. Не стоит бояться, что ребенок перепутает язык лингвистической сказки с нормальным русским языком. Придуманные слова включают воображение и приглашают отгадать смысл. Ребенок начинает перевод сказки, опираясь на синтаксис и грамматику, сам того не осознавая. Лингвистическая сказка – развивающая игра, она приносит пользу, а не вред, в отличие от сюсюканья.

Важно! Привычка сюсюкать с малышами наносит больший вред ребенку. Дело в том, что, искажая речь, взрослый дает ложную модель речевого развития, т. е. ребенок начинает думать, что есть язык для взрослых – обычный, сложный, а есть особый, детский язык. И, считая сюсюканье своим языком, ребенок отказывается изучать звучащую вокруг нормальную речь.

В лингвистических сказках, как уже было сказано ранее, внимание ребенка смещается на форму слов и построение фраз. Кроме того, в основе языка сказок лежит детская речь, а потому они понятны и близки детям. Юмор каждой истории забавляет и развлекает ребенка, стимулируя его языковое творчество и процесс импринтинга.

Сказка создает атмосферу условности и предоставляет возможность словотворчества. Читать лингвистические сказки можно детям дошкольного и школьного возраста. Практика перевода сказок будет полезна коррекционным терапевтам и учителям в рамках внеклассных занятий. Для этого есть препосылки: фрагменты лингвистических сказок Петрушевской были предложены школьникам в рамках олимпиадных заданий по русскому языку.

Для взрослых лингвистические сказки тоже будут полезны, как профилактика афазии[4]. Кроме того, это возможность проверить свои силы и попрактиковаться в освоении искусства языковой игры.

Осталось ответить еще на два вопроса: «Почему сказки называются авторскими? Кто их написал?»

Лингвистические сказки, вошедшие в этот сборник, были написаны в процессе длительного лингвистического эксперимента его участниками и отредактированы автором-составителем сборника.

Выражаю огромную благодарность за совместную продуктивную работу и сотворчество Александру Иванысь, Александру Ватолину, Тимофею Солнышкину, Антону Рукосуеву, Илье Логинову, Дариме Джоржиевой, Арине Гоголь, Ольге Безнощенко, Алексею Комарову, Наталии Воленко, Марине Воленко, Дмитрию Комаревцеву, Екатерине Яценко, Марии Зиминой, Людмиле Петуховой, Артему Полянину, Валентине Димитровой, Полине Степанищевой, Эмилии Фазыловой, Руслану Попову, Татьяне Стройковой.

И отдельная благодарность художнику-иллюстратору, создателю рисунков и обложки этой книги – Арине Орловой.

Н. Н. Орлова

Трудности перевода

При работе с текстом есть смысл следовать определенным этапам, которые сложились в ходе многолетнего лингвистического эксперимента.

Первый этап. Восприятие сказки на слух, если собираетесь использовать их в работе с учениками и клиентами.

У большинства участников лингвистического эксперимента текст сказки вызывает недоумение и улыбку, он удивляет. Как правило, возникает желание прочитать, т. е. «увидеть глазами» и понять содержание. На этом этапе сюжет остается за рамками восприятия, только аудиалы (воспринимающие хорошо любой текст на слух) способны отметить некоторые элементы сюжета.

Второй этап представляет собой собственно прочтение текста, при котором возможно восприятие синтаксической структуры сказки (диалоги, членение на абзацы, расстановка знаков препинания – синтагматический синтаксис).

Третий этап направлен на осознание содержательной части сказки при помощи морфологии и грамматики. Происходит процесс узнавания форм и частей речи, т. е. в центре внимания оказываются те языковые аспекты, на которые носитель языка обычно не обращает внимания. Например, слово «сяпала» имеет форму единственного числа, суффикс «л» свидетельствует о том, что это глагол прошедшего времени, несовершенного вида, женского рода. Вся эта информация очевидна и в процессе общения распознавание форм и частей речи происходит на подсознательном уровне. При переводе лингвистической сказки определяющими для понимания смыла становятся именно формы слов. На этом этапе для успешного создания логически связного перевода необходимо придерживаться следующих условий:

1. Обращать внимание на грамматическую форму предложенных слов (не изменять род, время, число и т. д.). Например, слово ж.р. «напушка» не может быть переведено, как «двор» – м.р. Здесь также необходимо учитывать подсознательную реакцию на звуковую оболочку слова. Поэтому «напушка» превращается в «опушку».

2. Сохранять синтаксическую структуру и порядок слов в предложении.

3. Понимать, что одно и то же слово в тексте обретает несколько значений по мере развития сюжета. И оно может быть переведено не одним синонимичным словом, а целой фразой. Например, глагол «трыснуть» впервые встречается в сказке Петрушевской «Бурлак» «трыснул в бурдысья» – «фыркнул в бороду», его можно перевести как «издал характерный звук, фыркнул», но уже в других сказках и в ином контексте этот глагол может использоваться в значении «прыгнул» (трыснул в зеленты) или «кинул» (трыснул на напушку).

Таким образом можно сделать вывод о процессе расширения значения слов, первичной полисемии в тексте-эксперименте (контекстуальная полисемия).

Четвертый этап – окончательное формирование смысла с опорой на ономатопею (звукоподражание), образную структуру ассоциативных связей и детской речи. Для понимания смысла некоторых слов крайне важна опора на контекст и логику развития событий.

Пятый этап представляет собой осмысление семантического единства лингвистической сказки. Все слова «переведены» и понятны. Произошло осознание уровня важности для раскрытия смыла грамматических и синтаксических уровней текста. Задача, казавшаяся на первом этапе эксперимента крайне сложной, успешно решена.

Для дальнейшей работы необходимо проанализировать словарь лингвистической сказки. Осмыслить каждое слово с точки зрения возможных его значений и вариантов употребления. Словарь слов, использованных в сказках уже осмыслен и предлагается участникам эксперимента в письменном виде. На этом этапе происходит уточнение смыслового содержания, что необходимо для дальнейшей работы.

Седьмой этап отличается от предыдущих и предполагает создание собственной лингвистической сказки с опорой на словарь и предыдущие тексты. На этом этапе можно выделить три уровня.

Первый – осознание схематичности сюжета сказки и особенностей ее синтаксических конструкций (динамичный текст с короткими предложениями и диалогами).

Второй уровень имеет непосредственное отношение к содержанию и передаче смысла. Проект новой сказки представляет собой развернутое повествование с большим количеством деталей и подробными описаниями событий. Но! Средний объем авторской лингвистической сказки от 26 до 36 небольших предложений. Именно на этом уровне происходит очень важная работа – осознание механизма лаконичной речи, работа по уменьшению объема текста, но сохранению его значения. Необходимо научиться использовать ограниченное количество слов для передачи смысла.

Отличной иллюстрацией может послужить фрагмент сказки «Людёнок-калушаед», в котором ребенок взял цыпленка, держит его в руках, петух увидел это и пошел выручать малыша: «15. И как клямсами бздымнет Люденка в сяпок. 16. Люденок от неждунья вздребезнулся, ой-ёйкнул, трыснул калушонка прямо на напушку. 17. Калушнок бздымкнулся в сяпу зеленпуха и вычучился к Кукаруху…» Что в переводе означает: «15. И как клюнет ребенка в тапок. 16. Ребенок от неожиданности вздрогнул, вскрикнул, бросил цыпленка на полянку. 17. Цыпленок упал на лист лопуха и побежал к петуху…». Текст получился очень лаконичным.

Так из предложения под номером 17 можно сделать более драматичный и развернутый текст: «Цыпленок стал падать на землю и подумал, что разобьется, но, по счастью, внизу рос большой лопух. Цыпленок упал в середину листа, как на батуте подпрыгнул на нем и целым, и невредимым приземлился на обе лапки прямо рядом с петухом».

Важно! Трансформация большого текста в короткий с сохранением смысла – одна из сложнейших практик, которая позволяет победить многословие и помочь лучше структурировать высказывание. Таким образом происходит осознание ядра значения высказывания.

Третий уровень имеет непосредственное отношение к словотворчеству – создание новых слов, с опорой на звукоподражание, диалектные слова и семантическое значение корней слов. Подобное словотворчество возможно лишь в тех случаях, когда появляется новый объект, предмет, явление или состояние. Например, «нюхдри» – ноздри, «зеленты» – кусты, «перепушмарилась» – испугалась и т. д.

Данные этапы лингвистического эксперимента позволяют носителю языка расширить границы восприятия речи, заострить внимание на ее структурных элементах. А именно, задуматься над значением приставок (чем слово «испугался» отличается по смыслу от «перепугался»?) и суффиксов (при одинаковом корне «кот» слова «котенок» и «котище» имеют разное значение). Все это изменяет возможности восприятия и помогает освоить новые навыки.

Важно! Создание перевода и написание нового текста трансформирует представление о собственных возможностях. Техника перевода и написания оригинальной сказки, составленной из несуществующих слов, тренирует гибкость мышления и позволяет преодолевать стереотипность, стимулирует творческие способности. На уровне подсознания происходит своеобразная инверсия: то, что ранее категорически отрицалось становится не только вероятным, но и возможным. Это помимо всего прочего, обладает позитивным психологическим эффектом.

Восьмой этап – повышенный уровень сложности. Создание обратного перевода, т. е. перевод на язык лингвистической сказки уже существующего простого текста. Как правило русской народной или авторской сказки для самых маленьких. Этому будет посвящена отдельная глава.

К вопросу о постановке ударений

Если создается новая лексика, у нее должна быть и своя орфоэпия. Иными словами, важно разобраться с тем, какой логике следует постановка ударений в придуманных словах лингвистических сказок.

Наблюдая за лексикой и способами ее образования, можно выделить три основных принципа.

Первый: в придуманном слове ударение ставится в том же месте, где и в исходном. Например: накинуться – накибриться, увидеть – увазить, ворчать – трындычать, чирикать – черевикать и т. д.

Второй принцип связан со словообразованием слов и опирается на первый. Например: лапы – сяпы, образованный от существительного «сяпы», глагол «сяпать» сохранит ударение на первом слоге. Правильно будет «сяпать», а не «сяпать» – ходить, идти, шагать.

Третий способ постановки ударения очевиден для носителя языка, он связан с узнаваемыми жаргонными и диалектными словами. Например, слово «зачухаться», означающее «начать чесаться» создано от глагола «чухаться», ударение в нем будет таким же, как и у первоисточника.

В случаях, где нет определенной закономерности или логика подсказывает два пути постановки ударения, можно произносить так, как понравится читателю. Например, глагол «атакаться» – нападать можно произносить и так: «атакаться», от слова «атака». Лингвистические сказки создают пространство для творчества на всех уровнях языка.

И еще несколько слов: о фразеологии

Лингвистический эксперимент требует определенной смелости от исследователя, здесь велико искушение и не рассчитать свои силы, и неправильно оценить результат. Как понять, что эксперимент успешен?

Ответ прост: если в вымышленной языковой модели можно отследить процессы, характерные для любого реально существующего языка.

Во-первых, это рождение полисемии (одно и то же выдуманное слово начинает обретать дополнительные значения).

Например, глагол «колупать» возник в значении «копать, рыть»: «Калуша сяпами колупает напушку и не волит, всё пырья бызит, да бурдысьми трусит»[5]. Но в других сказках он обретает иные оттенки смысла: «Калушата сяпнули Калуше под пырья, чуть ее не колупнули, зюпки лепещутся» – в сказке «Напраслинный стрем» глагол употреблен в значении «ронять», т. е. «чуть ее не уронили». И уже в другом тексте он встречается в значении «упал, скатился»: «Тут Панцеряха сяпы подкверкала, и Кряквашонок колупнулся на напушку и вычучился к Крякве и кряквашатам»[6].

Второй критерий успешности эксперимента – зарождение фразеологии. Да, эти выражения во многом калька с существующих в русском языке, но это и есть один из способов возникновения фразеологизмов. На данный момент в тридцати сказках этой книги можно насчитать всего несколько словосочетаний, могущих претендовать на статус устойчивых сочетаний и фразеологизмов. Они приведены в таблице.

И, бесспорно, выражение, которое впервые появилось в сказке Петрушевской «Пуськи бятые»: вздребезнулась, сопритюкнулась и усяпала с напушки – стало не только наиболее частотным по использованию в тексте сказок, но и может претендовать на статус оригинального фразеологизма (если, конечно, выйдет за переделы этого сборника).

Основные этапы лингвистического эксперимента описаны, краткий инструктаж проведен. Добро пожаловать в мир авторских лингвистических сказок. Легкого прочтения и успешного перевода!

Сказки

1. Бятая Ляпупа[7]

1. Сяпала Ляпупа[8] с Бутявкой по напушке и увазила Калушаточек-кукаруховен и Кукаруха[9]. 2. Кукарух зивил кукаруховен бурлыкать. 3. Ляпупа от чуваденья вычучила Бутявку.

– 4. Бурлы, бурлы, бурлы – волил Кукарух калушатам.

5. Ляпупа чувадилась некузявости и волит:

– 6. Калушаточки не кукаруховичи, а кукаруховны, не бурлыкай, бурлак, Кукарух, набурлыкаешь!

7. Кукарух разбызил клямсы и волит зюмо-зюмо:

– 8. Не докверкивайтся, Ляпупа, а по клямсам?

9. Ляпупа волит:

– 10. Бурлак!

11. И усяпала с напушки к Калуше. 12. Калуша стибирила пырья. 13. Ляпупа наклязила на Кукаруха, перепушмарила Калушу. 14. Калуша вычучила стибранные пырья и посяпала к Какаруху на напушку.

15. Кукаруховны никак не зивились бурлыкать. 16. Кукарух избурлыкался, Калушата расхнурились, разбызили клямсы и подсяпали к Калуше. 17. Калуша стрямкала Кукаруха за бурдысья:

– 18. Куо зивил кукаруховин бурлыкать? 19. Бурлак, зюмо-зюмо некузявый, бятый Кукарух!

20. Кукарух захнурил, вычучил бурдысья, вздребезнулся и усяпал с напушки. 21. А бятая Ляпупа вазила на Кукаруха, ухмыльвалась и трямкала Бутявку.

2. Ай, да Кукарух, ай да Бурлак![10]

1. Сяпала Калуша с калушатами-кукаруховнами по напушке за Кукарухом и увазила Дыдру. 2. Дыдра как накибрится на Калушу, как стрямкает ее. 3. Калуша как заволит:

– 4. О-о-о-о-о!

5. А Калушата разбрызили клямсы, перепушмарились, рассяпались, заволили:

– 6. Ой-ё, ой-ё!!!

7. А Кукарух за напушкой увнямил калушат и зюмо-зюмо присяпал. 8. Калуша у Дыдры в сяпах лепешется. 9. Кукарух вздребезнулся, сопритюкнулся и накибрился на Дыдру.

– 10. И бздым! – 11. Дыдре по бурдысьям.

12. Дыдра разбрызила клямсы и вычучила Калушу. 13. Кукурух как заволит:

– 14. Бурлы, бурлы, бурлы!!!

15. А Дыдра перепушмарилась, расхнурилась и усяпала с напушки. 16. Калуша волит Кукаруху:

– 17. Бабибо! 18. Ай, да Кукарух, ай да Бурлак!

19. Калушата-кукаруховны присяпали к Кукаруху и Калуше. 20. Кукарух разбрызил бырья и заволил:

– 21. Бурлы, бырлы, бурлы!

22. А Дыдра за напушкой трямкается за клямсы и волит:

– 23. Некузявый Бурлак, бятый Кукарух!

3. Отвык в ахах[11]

1. Сяпали Калуша с Кукарухом в отвыке в ахах и увазили обрыщье. 2. Кукарух заволил:

– 3. Бурлы, бурлы, бурлы!

4. А обрыщье Кукаруху завортолило:

– 5. Рлы, рлы, рлы!

6. Кукарух овазился, вздребезнулся, перепушмарился и как заволит:

– 7. Нинополяне! 7. Нинополяне!

– 8. Яне! 9. Яне! – 10. отвортолило обрыщье.

11. Калуша от некузявости чуть не колупнулась в обрыщье.

– 12. Бурлачина, Кукарух! 13. Тое Теохо! 13. Теохи в обрыщьях зюмо-зюмо отвортоливаются.

14. Кукарух разбызил клямсы и как забурлычит. 15. А Тиохо как завортолит. 16. А Калуша как бздымкнет Кукаруху по кумполу, так что бздым по обрыщью развортолился. 17. С тех пор у Кукаруха тоэ Теохо в кумполе лепещется.

4. Дюбые пуськи[12]

1. Сяпал громшеченный Мяот по напушке, атакась на Кышку, и увазил Калушат. 2. Мяот объязыкнул бурдысья и сяпнул в зеленты, и затишился. 3. А Калушата сяпали от Кукаруха с Калушей за Бутявками. 4. У Мяота в пушке аж забурлыкало от безъеденья. 5. Калушата колупали сяпами напушку и не увазли, как Мяот атакнулся на них. 6. Калушата перепушмарились, рассяпались по напушке, заволили:

– 7. Ойе-ой-е!!!

8. Мяот стрямкал Калушонку. 9. А Калушонка как бздымнет клямсами Мяота в нюхдри. 10. Мяот вычучил от чуваденья Калушонку и как заволит:

– 11. Ай-мау, ай-миу!

12. Калушата вздребезнулись, сопритюкнулись, присяпались и накибрились клямсами на Мяота. 13. Мяот расхнурился, испушмарился и усяпал с напушки. 14. Калушата разбызили пырья и посяпали к Калуше с Кукарухом.

15. А Мяот за напушкой объязыкивал нюхри и волил:

– 16. Некузявые Калушата, дюбые пуськи!

5. Дыдка, или Бравна птушка[13]

1. Сяпала Мявка с Мявкусями по напушке зюмых птушек трямкать. 2. Зюмый-зюмый пуська Мявкусь отсяпался и увазил ковелую птушку. 3. Мявкусь вздребезнулся, сопритюкнулся, приснулся на сяпках и атакнулся за птушкой. 4. Мявка увазила и как заволит:

– 5. Мау, хой! 6. Хой пуська, кому волю!

7. Но бятый пусенок не увнямлил Мявку пуськими слушатками. 8. И как бздымнеться в дыдку в напушке. 9. Мявка стрямкалась сяпами за кумпол и волит:

– 10. Ой-ё, ой-ё. 11. Как вычучить?

12. А Мявкусь птык-птык, птык-птык в дыдке, не вычучится никак, расхнурился, замявунил.

13. В неботе над напушкой пыркала бравна птушка. 14. Орглаз увазил пусьего Мявкуся и как пыркнет в дыдку, стрямкал пуську и – в неботу. 15. Мявкусь над напушкой перепушмарился, залепещелся, увазил Мявку и мявкусек. 16. Орглаз пыркнул на напушку, вычучил Мавкуся к Мявке.

– 17. Бабибо, бравна птушка! – 18. Волит Мявка и Мявкуся объязыкивает и сяпой подкумпольник бздымкает. 19. А пуськи Мявкуси луп-луп зыркалами на Орглаза. 20. И Орглаз волит:

– 21. Некузяво, ох, некузяво стрямкивать зюмых птушек…

– 22. Не стрямкаем! –23. проволила Мявка, микая слушатковым кумполом и объязыкивая Мявкуся.

24. Орглаз пыркал в неботе и зыркалами обвазивал напушку, чтобы зямых птушек не трямкали.

6. Хитротяфка и Калуша

1. Сяпала Хитортяфка по напушке и увазила Калушу с калушатами и объязыкнулась, сяпы аж зачухались от неждунья. 2. Калуша разбызила пырья и как заволит калушатам: