Большое путешествие в Древний Египет

– А ну подвинься! – Петуля потеснил бога в сторону. – Катька, берись за тот край!

Геракл деловито засучила рукава и рванула крышку.

Скрестив на груди руки, покоился в гробу Осирис. Сокол склонился над ним и поцеловал оливково-зеленый лоб.

– Осторожнее! – предупредил Спиноза. – Там может быть трупный яд!

Катя покосилась на Волшебное Око.

– Как же он его проглотит? Еще подавится…

Гор наклонил кристалл, и камень прозрачной сверкающей жидкостью пролился на сомкнутые губы Осириса.

В воздухе запели систры, затрещали трещотки. Саркофаг обвился виноградной лозой.

Бледно-оливковая кожа обрела цвет молодой травы.

– Вроде бы оклемался, – почесал затылок Петуля.

– Поразительно! – воскликнул Спиноза, блестя очками. – Но совершенно ненаучно!

Осирис глубоко вздохнул, открыл глаза и вылез из саркофага.

– Сын мой!

– Папа!

Катя сочувственно засопела.

Гор снял с себя корону Владыки Та-Кеме и протянул отцу. По щекам у Сокола катились слезы.

– Мы с мамой так долго ждали этой минуты… Ты снова станешь царем. И на земле опять наступит золотой век.

– И речи быть не может, – наотрез отказался Осирис. – Престол твой. Ты уже достаточно взрослый, чтобы править мудро и справедливо. Мне довольно царства мертвых. Я должен вернуться туда.

– Но я не хочу с тобой расставаться, папа! – закричал Гор, кидаясь отцу на грудь. – Не уходи больше! Подумай о маме!

– Я буду с вами всегда, – пообещал Осирис. – Каждый год стану возвращаться в этот мир, чтобы на земле продолжалась жизнь. И так теперь будет вечно.

– В соответствии с законами природы, – пробормотал растроганный Спиноза.

Осирис взял сына за руку. Увитый лозой саркофаг поплыл вниз по течению. В нем уже устроила гнездо какая-то водоплавающая птичка. На воде распустились кувшинки. На их широких зеленых листьях уселись лягушки и запели свадебную песню.

– Пойдем к маме, – сказал Осирис. – Как давно я ее не видел!

Глава 8. Ночь после праздника

– До свидания, Сехмет! Пока, Хапи! Спасибо, что зашел, Пта! – Исида захлопнула за гостями дверь, и улыбка исчезла с ее лица. Оно приняло обычное озабоченное выражение.

Богиня сняла парадные рога, оставила их в прихожей и вернулась в гостиную, где Карга уже начала убирать со стола.

– Ох, и надоело мне все это, – пожаловалась Исида Марь Иванне, складывая тарелки стопочкой. – И это только начало. На поминки таскались раз в год, а теперь будут каждый день. Осирис, он ведь как: приходите к нам, приходите, а я тут развлекай. С ног валюсь.

– Да, тяжело… – посочувствовала классная руководительница. – Зато к тебе муж вернулся. А я… – она вздохнула. – Я всю себя отдаю детям.

– Лучше б я всю себя отдавала детям! Ты не представляешь, что значит мужчина в доме! Когда я вдовствовала, не было никаких проблем. Ну поплачешь там, погорюешь… Зато никто не стоит над душой. Сама себе хозяйка. Я после поминок посуду, наверное, неделю мыла. Устану – прилягу отдохну. А теперь? Все-таки как богиня домашнего очага я должна поддерживать в доме порядок. А кто это ценит? Кому это надо?

Она в сердцах бросила тарелки и открыла дверь в соседнюю комнату.

– Вот, полюбуйся, Маша.

Петуля с Осирисом резались в дурака.

– Какой у нас козырь? Пика? На тебе! – и Осирис покрыл бубнового туза крестовой шестеркой.

– Не мухлюй, блин! – предупредил Петуля. – За эти дела знаешь что бывает?

Осирис поспешно заменил карту.

– Извини, не заметил.

– Все равно это тебе уже не поможет, – Бонифаций бросил на стол козырного короля. – Ты, Осирис, дурак!

– Исида, – обернулся бог в сторону двери. – Иди сюда, дорогая! Посмотри, какая игра! Никогда не думал, что магические карты Таро можно так классно использовать!

– Сколько раз я просила тебя не рыться в моих ларцах! – возмутилась Исида. – Это же символы! В них зашифрованы сокровенные знания! Я держу их исключительно для ритуальных целей!

– Ну что мы такого сделали? – на щеках Осириса проступила легкая желтизна. – Отдам я тебе эту колоду!

– Но эта уже не годится, – с раздражением возразила богиня. – Вся засаленная!

– Новую закажу! Десять! Сто!

Разговор пошел на повышенных тонах.

– И зачем я возрождался только? – обернулся Осирис к Петуле. – В родном доме отдохнуть по-человечески после смерти не дадут!

– Это невыносимо! – Исида схватилась за виски. – И ради этого я хранила тебе верность? А сын? Ты совсем не занимаешься ребенком!

– Если кто и занимается ребенком, так это я! – Осирис стукнул кулаком по столу, и карты разлетелись. – Гор! Сын! Иди сюда! Я тобой займусь!

В комнату заглянул заспанный Сокол.

– Ну что еще, па?.. Я сплю уже…

– Садись! – приказал отец. – Я тебя сейчас такой игре научу!

– Какие игры, папа? Прошлую ночь с Сетом разбирался – не выспался. Сегодня пир этот… А завтра уже новолуние, придется бодрствовать.

Он потер слипающиеся глаза.

– Это не мой сын, – разочаровался бог. – Я в твои годы…

– Что ты прицепился к ребенку? – прервала его Исида. – Оставь мальчика в покое. Когда надо – так ты в саркофаге. А теперь за азартные игры сажаешь. Лучше бы чему хорошему научил. Идем, солнышко. Мама тебя уложит.

Она захлопнула за собой дверь.

– Сдавай, – сказал Бонифаций.

Марь Иванна собрала рюмки, стопки и фужеры ручной работы и понесла их на кухню.

– Все-таки хорошо, что я не вышла тогда замуж, – подумала она по дороге. – Если боги так, то как же люди?

Катя мыла посуду.

– Бедная мама, – вздохнула она, передавая Спинозе чистую тарелку. – Теперь я понимаю, как она устает после гостей. Вот вернемся, я всегда буду ей помогать. Только как бы нам выбраться?

– Выберемся, – пообещал Витя, протирая селедочницу. – Я как раз сейчас думаю над этой проблемой. Разрабатываю многофункциональное заклинание на разные случаи жизни. В частности, на отвращение мышей и одновременное возвращение индивидуума в исходную точку.

– Ой, какие вы молодцы, – Карга поставила перед Гераклом миску с грязными фужерами. – Как они тут живут без горячей воды – не представляю. Вить, ты изобрел бы им водопровод…

– Рано еще, – объяснил Спиноза. – Всему своя пора. Сейчас доисторический период. Человечество еще не появилось.

– Далеко мы забрались, – вздохнула Марь Иванна. – А у меня педсовет в четверг…

– Сколько я тренировок пропустила, – закручинилась Катя. – Что я тренеру скажу?

Спиноза тоже грустно поправил очки.

В кухню влетела Исида, надевая на ходу парадные рога.

– Маша, у нас еще есть закуска? – тоскливо спросила она. – Там новые гости. Ра закатился.

– А чего так поздно? – засуетилась Карга, шаря по кастрюлям. – Сейчас придумаем что-нибудь из того, что осталось.

– Придумай! – взмолилась Исида. – Он голодный. Только с работы. Говорит, не мог закатиться раньше, чем кончился световой день. И это уже надолго!

– Привет, девчонки! – на кухню ввалился здоровый рыжебородый моряк с деревянной ногой. – Да не хлопочите вы! Исида, давай без церемоний, мы ж свои боги! Хебхеб вина и кусок хлеба… Луковица есть? Больше ничего не надо!

– Солнце! – ахнула Карга. – Присаживайтесь! – она пододвинула гостю тарелку. – Угощайтесь!

– Ну, девчата, ваше здоровье! – Ра мигом осушил сосуд, не разливая вино в бокалы. И занюхал рукавом тельняшки. – Хорошо пошло!

Он с хрустом откусил от луковицы, крупно посолил горбушку и целиком отправил ее в рот.

– Что вы скучные такие? – повернулся бог к Спинозе. – Слышь, пацан, чего у тебя женщины такие невеселые? Давай споем! Исида, начинай!

Богиня вздохнула и нехотя затянула:

– Приди ко мне скорее!

Потому что я жажду узреть тебя

После того, как не видела лица твоего.

Тьма вокруг нас, хотя Ра в небесах…

Ра зевнул.

– Ну, заныла. Повеселей ничего не знаешь?

– Откуда, – покачала рогами богиня. – Столько тысяч лет так плакать…

– Брось ты! Хватит уже, отплакалась! Радуйся, что мужик твой живой! Новые песни учи. Вот эту знаешь?.. Нет, сперва налей!

Карга с восхищением смотрела, как он опрокидывает очередной хебхеб.

– Селедочки, селедочки вот, – заботливо придвинула она закуску.

– Спасибо, – просиял Ра и запел:

Ничего на свете лучше нету,

Чем бродить друзьям по белу свету,

Тем, кто дружит, не страшны тревоги…

Моряк огляделся:

– Что ж вы молчите? Давайте припев все вместе.

– Нам любые дороги дороги! – грянул сводный хор богов и людей.

– А где Осирис? – внезапно вспомнило светило. – Неужели спит?

– Режется в карты Таро, – мрачно ответила Исида.

– А, ну теперь его до моего восхода не оторвать. Азартен! Ну, за его здоровье. Вздрогнем… как тебя там?

– Марь Иванна, – представилась Карга, деликатно чокаясь. – Можно просто Маша.

– Вздрогнем, Машенька! Чтой-то я тебя раньше не видел. Ты откуда сама?

…Геракл и Спиноза мирно сопели в уголке. Исида поминутно клевала носом. Ее голова все время скатывалась с ладони, и парадные рога то и дело со стуком падали на стол.

– Тасуй! Козырь – черви! – доносилось из кабинета Осириса.

А Марь Иванна совсем не чувствовала усталости.

– Что вы говорите? – восхищалась она. – Ай, как любопытно! Вы такой интересный собеседник!

– А что мы, Машенька, тут сидим? – Ра окинул взглядом сонное царство. – А не поехать ли нам покататься? Я тебе весь мир покажу!

– Ой, – засмущалась Карга. – Право, не знаю… Неловко как-то… И потом… я не одна, я с детьми.

– И детей твоих берем! – моряк вышел из-за стола. – Я им порулить дам. Эй, пацан!

Спиноза встрепенулся.

– Вставай, и сестру свою бери. Кататься поедем. С ветерком!

– Я не могу с ветерком, – слабо отозвалась Исида. – Я устала. И хочу спать. Обойдитесь уж как-нибудь без ветерка.

– Ну и спи себе, – пожал лучами Ра. – Без тебя обойдемся. У меня зять, слава мне, тоже бог воздуха. Дует, конечно, слабее. Но нам много и не надо.

Петуля с явной неохотой оторвался от карточного стола.

– Я мигом, – пообещал он Осирису. – Прокачусь – и снова сядем.

– А без катанья нельзя? – с надеждой спросил Владыка Верхнего и Нижнего Египта.

Бонифаций поскреб затылок:

– Марь Иванна обидится. Она без меня как без рук.

Исида с чувством обняла Каргу.

– Вы там задержитесь подольше, – шепнула она на ухо учительнице. – Я хоть в порядок себя приведу.

И богиня заторопилась к мужу.

– Ну вот, милый, гости уже ушли…

– А Гор где? – Осирис перетасовал колоду.

– Спит уже, – Исида спрятала рога в шкаф.

– Так чего ты ждешь? Иди разбуди! – и Осирис принялся сдавать карты на двоих.

В этот день рассвет наступил на три часа раньше обычного.

Глава 9. Солнечный удар

– Кактусы! – Геракл свесилась через борт барки. – А ты, Спиноза, говорил, кактусы здесь не водятся.

– Странно, – нахмурился Витя. – Впрочем, опунции чрезвычайно живучи. Возможно, тот экземпляр, в который превратился Сет, хорошо принялся на этой почве и дал обильные всходы.

– А он не того? – встревожилась Катя. – Не оживет?

Спиноза снисходительно улыбнулся:

– Этого не может быть. Я не помню, на каком именно из заклинаний произошла трансформация, соответственно, не могу употребить контрзаклинание. Следовательно, Сет обезврежен.

– Ага, жди, – мрачно изрек Петуля. – Этот гад еще себя покажет.

– Петулик, нельзя в твои годы быть таким пессимистом, – сверкнула золотыми зубами Карга. И вновь обернулась к Ра: – Извините, я отвлеклась…

– Так о чем, бишь, я? – моряк выпил очередной хин вина. – Плыву, я, значит, Маша, по подземной реке, а навстречу мне…

– Что вы говорите? Ой, как интересно! – всплеснула руками Марь Иванна.

Моторка набирала ход. У руля стоял Петуля и лениво смотрел вдаль. Там не было ничего интересного – одно безоблачное небо. Спиноза мучительно вспоминал все известные ему сведения о кактусах. Геракл, не теряя даром времени, тренировалась, отчего судно периодически вздрагивало.

– Жарко сегодня… – Ра промокнул вспотевший лоб Спинозиным носовым платком. – Маш, я прилягу у тебя на коленках, а? Держите, ребята, по фарватеру.

Карга нежно погладила огненную шевелюру Солнца. Ра зевнул, и под небосводом разнеслись мощные звуки храпа.

– Спиноза, порули за меня, – попросил Петуля. – Надоело.

Витя ответственно взялся за руль, не переставая размышлять о неистребимой природе зла, выражающейся в тотальном окактусивании пустыни.

– Вдох-выдох, вдох-выдох, – командовала себе Геракл. – Ноги на ширине плеч. Ой, Витя, смотри, какая туча!

Увлеченный философскими размышлениями, Спиноза не заметил, как наперерез барке выскочило темное кучевое облако. Он судорожно вцепился в руль и изо всех сил крутанул его вправо.

– Не туда, блин! – заорал Петуля, отпихивая Спинозу в сторону. – Врежемся ведь! – он резко вывернул влево.

– Мамочки! – взвизгнула Катя, приседая и прикрывая голову руками.

Моторка накренилась влево, потом вправо, подпрыгнула и выровнялась.

– Зацепило-таки… – Петуля с сожалением рассматривал вмятину на бортовой обшивке. – Ну ты, Витька, даешь…

– Я немного задумался, – извинился Спиноза.

– Дети, потише, – попросила Карга. – Вы Ра разбудите.

Солнце перекатилось на другое ее колено и сладко всхрапнуло.

Геракл вразвалочку, как бывалый моряк, подошла к рулю.

– А ну подвиньтесь, – потребовала она. – Теперь моя очередь.

Никто не возражал.

Катя приняла штурвал, подставила лицо ветру и крикнула:

– Полный вперед! Есть полный вперед! – отрапортовала она сама себе.

Моторка резво понеслась по небу.

– Природа мышей, – продолжал между тем размышлять Спиноза, – в представлении древних неразрывно связана с неизбежностью зла, персонифицированного в образе Сета, а следовательно, и в кактусе. Не случайно в египетском пантеоне мы не находим ни одного божества, имеющего зооморфные черты мелких домашних грызунов…

Петуля плюнул за борт и с любопытством наблюдал за траекторией полета слюны.

– Глянь, – озадаченно почесал он затылок. – Дома какие-то, люди…

– Не может быть! – Спиноза вышел из глубокой задумчивости. – В эпоху неолита…

– Че я, вру? Сам посмотри, – обиделся Бонифаций.

Очки у Спинозы полезли на лоб.

Геракл оторвалась от руля.

– Наверное, опять что-нибудь со временем, – догадалась она. – Ты, Петуля, плюнул и закон нарушил. Ой, пирамиды!

– Древнее царство? – гадал Спиноза. – Среднее?

– Ху! – обрадовался Петуля.

– Где? Где? – Катя свесилась через борт. – Дай посмотреть!

– Вон, под килем!

Геракл изогнулась изо всех сил, следуя за Петулиным пальцем.

– Осторожнее, ребята! – встревожилась Карга. Солнце на ее коленях недовольно заерзало. – Перевер…

* * *

Жан Франсуа Шампольон раскрыл дорожный сундучок, вытащил оттуда лист бумаги, походную чернильницу, обмакнул в нее гусиное перо и вывел традиционное приветствие: «Любезный брат мой!».

И, держа перо на весу, задумался. О чем на сей раз сообщить Жаку Жозефу? То ли об изменениях в маршруте и возвращении в Гизу, то ли о новых находках в разрушенных храмах, то ли о расшифрованных и истолкованных надписях…

В это мгновение что-то ярко сверкнуло перед глазами ученого, голова у него закружилась, и Жан Франсуа почувствовал сильнейший солнечный удар.

Падая с головокружительной высоты, Ра пребольно ударился о Шампольона и теперь сидел на песке, ошеломленно глядя на француза. Бог так и не понял, что произошло. Ему снилась жаркая схватка с Апопом. Как обычно, Ра собирался выйти из нее победителем. Но змей неожиданно подхватил его и бросил!

Рядом кто-то застонал. Около Солнца распластался Спиноза.

– Кажется, произошло стихийное перемещение центра тяжести, – пробормотал он, открывая глаза. – Это земля? – Витя пошарил рукой вокруг. – А где Катя?

– Здесь! – откликнулась Геракл, вытряхивая из кроссовки песок. – Ты не ушибся?

– Видимо, нет… – Спиноза рассеянно поправил очки. – Куда мы попали?

Катя огляделась по сторонам.

– Кажется, опять в Древний Египет… Ой, смотри, вон дядька бежит. Давай у него спросим!

К Шампольону с ведром воды бежал верный Пьер. Ему уже не раз приходилось приводить хозяина в чувство подобным способом, а потому он не сильно беспокоился. И вдруг ветеран 1812 года остановился на полпути.

–Маша? – изумился он, глядя на распростертое тело Карги. – Маша! Русски баба!

И вода, предназначенная для Шампольона, привела в чувство классную руководительницу.

Марь Иванна машинально тронула мокрую прическу и открыла глаза.

– Здрасьте! – она рывком поднялась и села, поправляя узорные шальвары и набрасывая чадру на лицо. – Явились не запылились!

– Маша! – Пьер подкрутил усики. – Ты пришел? Шери! Дорогая! Коль бонер! Я тебья не забывать!

– Я тебя тоже, – отмахнулась Карга, тревожно оглядываясь. – А где дети? Киндер! Киндер! – объяснила она на иностранном языке.

– Лезанфан? – догадался Пьер. – Туда. О дьябль! Мсье! – и прежде, чем Марь Иванна успела что-то сообразить, он бросился обратно к палатке за вторым ведром воды для Шампольона.

Петуля поскреб затылок. Он упал прямо рядом со Сфинксом. Ху выглядел неважно. Нос у него был отбит, лапы утопали в песке, и в каменных глазах застыла печаль тысячелетий.

– Привет! – сказал ему Бонифаций.

Ху промолчал.

– Че не здороваешься? – Петуля фамильярно хлопнул Сфинкса по лапе. – Не узнаешь? Или говорить разучился?

Каменное изваяние оставалось неподвижным.

Бонифаций задумчиво опустился на корточки перед символом мудрости.

– Помнишь, ты нам с Лелькой дверцу показал? Подружка моя, принцесса. Рыженькая такая, с веснушками… Из Страны Высоких Гор… Вспомнил? Ну вот… Она тогда пропала – и все. Даже не попрощалась… Ху, ты все знаешь. Куда она подевалась? Может, слышал что-нибудь? Ну не можешь ответить – не отвечай. Дай хоть знак. Хоть подмигни…

Петуля до слез вглядывался в изувеченное лицо Сфинкса. Но Ху смотрел мимо, не мигая.

– А как бы ее вернуть? Что она там одна, ни отца, ни матери… Поселилась бы у нас, школу бы закончила, она умная…

Бонифаций шмыгнул носом. Сфинкс молчал.

– Ладно, – горестно сказал Петуля и встал. – Может, когда еще с тобой увидимся. А может, и нет. Ты классный мужик, Ху. Бывай…

И он понуро побрел к своим.

Все толпились вокруг бесчувственного Шампольона. Его обморок уже дважды прерывался ведрами воды. В первый раз Жан Франсуа открыл глаза, увидел заботливо склонившуюся над ним Марь Иванну и снова свалился замертво. Его откачали. Во второй раз взгляд ученого упал на Геракловы кроссовки. Он только успел шепнуть: «Фиетт авэк ша! Девочка с котом!» – и сознание снова покинуло его. Пьер, утирая пот, приволок очередное ведро. И тут затуманенный взгляд Шампольона остановился на Петуле.

– Бонья… – жалобно простонал Жан Франсуа, впадая в беспамятство.

– Здорово я его хватил! – заметил Ра. – Что он у тебя слабый такой? – спросил он у Пьера.

– О! – многозначительно ответил ветеран. – Гран саван! Большой ученый! – объяснил он, поливая хозяина животворной влагой.

Шампольон слабо пошевелился и икнул. Геракл обрадовалась и, не дожидаясь следующего обморока, схватила ведро и побежала за водой.

– Пьер! – позвал египтолог, не открывая глаз. – У э тю? Где ты?

– Здесь! – отозвался ветеран.

– Тю э сель? – Шампольон упорно не размыкал веки. – Ты один?

– Нон, мсье! Мэнтнан нозавем ту ле монд. Здесь у нас целая толпа. Вуаля! – Пьер обернулся к Марь Иванне. – Маша, Бонья, Фиетт авэк ша, Спиноза, Ле Солей.

Шампольон изумленно вытаращил глаза. Подоспевшая Катя окатила его радикальным средством от обмороков и солнечных ударов.

– Бр-р-р! – ученый отряхнулся от воды и сел. – Бонжур, господа! Мьилости просить! Пьер, дай хлеб-соль!

– Какая приятная неожиданность! – заворковала Марь Иванна. – Вы выучили русский?

– Плехо, – улыбнулся Шампольон. – Мал мала. Здрассьте, рюсски баба! – он приложился к ручке Марь Иванны и протянул ладонь Ра: – Здрассьте, рюсски мужик!

– Да не русский я, – ответил бог. – Я всеобщий. Свечу каждому – без различия пола, национальности и вероисповедания. А также – цвета кожи, – поликорректно добавил он, глянув на рабочих, роющих неподалеку шурф.

Жан Франсуа озадаченно посмотрел на Солнце.

– Се Дье! – блеснул Спиноза своим французским. – Это бог Солнца. Се Дье де Солей, – и он перевел Шампольону короткую, но выразительную речь Ра.

После завтрака все разбились на компании. Марь Иванна попеременно кокетничала то с Пьером, то с Ра. Спиноза уединился с Шампольоном. А Петуля и Геракл взяли лопаты и присоединились к рабочим.

Спиноза раскладывал перед изумленным и восхищенным египтологом вывезенные из Александрии конспекты. Они беседовали об иератическом и демотическом письме, коптском языке и значении отдельных идеограмм. Спорили до хрипоты, доказывая друг другу, с какого времени следует вести отсчет древнеегипетской цивилизации. И сходились на том, что Аменхотеп IV, введя культ единого божества Атона, значительно обогатил изобразительные приемы иконографии Нового царства.

– Ха-ха-ха! – раскатисто хохотало Солнце. – Во даешь!

– Хи-хи-хи! – заливалась Марь Иванна. – Как мило!

– Хм, – усмехался в усы Пьер. – Тре бьен!

Солдат и моряк очень понравились друг другу. Они выпили на брудершафт и хором затянули:

– Ой, мороз, мороз, не морозь меня!..

Петуля и Геракл копали на скорость. Их лопаты так и мелькали в воздухе, отбрасывая вместе с песком предметы культа и быта древних египтян, пролежавшие в земле тысячи лет.

– Вот любопытная идеограмма, – Шампольон показал Спинозе знаки, которые заставили исчезнуть из XIX века сначала Каргу, а потом Лельку с Петулей. – Если перевести эти иероглифы на французский, толковать их следует так: «Иди, откуда пришел».

Спиноза поправил очки.

– Вы ошибаетесь, коллега, – мягко возразил он. – Мои изыскания в Александрийской библиотеке склоняют к мысли, что более точный смысл данной идеограммы передается так: «Иди ты, куда подальше». По-египетски же это звучит…

– Ждет меня жена, дожидается… – вывел Пьер и вдруг изменился в лице: – Маша! Опьять?!

Ветерок легко развевал тончайшую чадру, оставшуюся вместо Карги.

– Маш, куда же ты? – изумился Ра. – А песню допеть?

– Уточните, коллега, как это будет звучать по-египетски? – Жан Франсуа сделал пометку в своих бумагах.

– Блин!

На глазах у изумленных рабочих новенькие растаяли в воздухе. Только лопаты упали в песок.

– Мсье! – к Шампольону бежал взволнованный Пьер, за которым, прихрамывая, спешил моряк. – Она пропала! Они исчезли! Маша! Бонья! Девочка с котом!

У Спинозы закатились глаза. Шампольон плеснул на него водой из походной фляги.

– Боже мой, что я наделал! – мгновенно очнулся Витя. – Куда я их заслал? Неужели домой? В таком случае… – стекла его очков вспыхнули в отблесках Ра. – В таком случае, мсье, мы с вами совершили величайшее открытие. Это и есть то самое заклинание, которое способно изгнать мышь!

– Позвольте с вами не согласиться! – твердо возразил Жан Франсуа. – И при моей трактовке ваши друзья исчезали. Однако, по их свидетельству, попадали в иное место и время. Следовательно, сия идеограмма вызывает исчезновение вообще… в пространстве…

– Дай-ка посмотреть, – моряк бесцеремонно отодвинул ученого в сторону и склонился над его бумагами. – Что вы тут себе головы ломаете? Ты, – он посмотрел на Шампольона, – послал их в старое время. А пацан – в новое. Может, и домой…

Спиноза решительно одернул хитон.

– Друзья мои! – торжественно сказал он. – Настала пора поставить эксперимент на себе. Как ни жаль, но я вынужден расстаться с вами. До свиданья, Пьер. Оревуар, Жан Франсуа…

– Постойте, мсье! Мы еще не закончили! – пытался удержать его Шампольон. – Вы обещали показать копию уникального свитка, сгоревшего во время пожара в Александрийской библиотеке…

– Увы, уже поздно… – Спиноза привязал суму к поясу.

– Жаль, – тихо сказал Шампольон.

– Жаль, – подтвердил Спиноза, отвязывая суму и выкладывая перед египтологом все свое богатство. – Возьмите. Это ваше…

– Но, мсье, – растерялся Жан Франсуа, – я только хотел взглянуть…

– Вам мои записи нужнее… – и Спиноза закричал срывающимся голосом: – Берите же, наконец, и посылайте меня куда подальше!

Шампольон благоговейно прижал к груди папирусные копии и медленно начал читать…

– Постой, пацан! – Ра схватил Спинозу в охапку и расцеловал его в обе щеки. – Вот такие мне по душе. Ну, я не прощаюсь. Еще увидимся!

Теряя сознание от избытка чувств, Шампольон тихо озвучивал иероглифы. Сидящий человек, идущие по песку ноги, извилистая линия воды…

Спиноза бесследно испарился.

И взошло Солнце.

Глава 10. Возвращение домой