Кабинет был небольшим, но довольно уютным. В дальнем углу, возле окна, располагался массивный стол из темного дуба. У камина, у противоположной от стола стены, стоял небольшой столик, на котором в рабочем беспорядке лежало несколько документов, рядом стояла пара удобных кресел, друг напротив друга.

– Ну, дальше ждать не имеет смысла. Полагаю, что подписание протокола мы перенесем на другое время.

Возражений не последовало, потому что формальности дуэли мало интересовали обоих.

– Габриэль, если вы не возражаете, я хотел бы проехать на верфи, разумеется, в вашем сопровождении. Хочется посмотреть на быка перед тем, как его брать за рога, – попытался сострить Бард.

Возражений, естественно, не последовало, и отправившись на верфи, они там пробыли до наступления темноты. Производство чиновника, конечно, впечатлило. Это было сразу видно по его восторженным замечаниям. К окончанию визита корабел уже не сомневался, что деньги «группы уважаемых людей» вскорости поступят в кассу братьев.

Предварительные условия решено было обговорить за ужином, в семейном кругу. Вложив деньги в «дело», невольно становишься компаньоном и как бы членом семьи.

Заодно следовало узнать о состоянии Артура из первых рук.

Раненый был плох, но по-прежнему не безнадежен. Доктор, отправившись домой, прислал своего ассистента – невысокую, приятной полноты женщину с приятным милым личиком, бархатным голосом, пухленькими руками и роскошным бюстом, пообещав наведаться утром. Сиделка сменила несчастную Эмми, которая сама нуждалась в помощи. Беременность протекала без неприятностей, однако волнения для дам в ее положении были явно не рекомендованы.

Поужинав в гостиной, в компании с Эмми, мужчины удалились в кабинет хозяина и приступили уже к конкретному разговору о сумме вложенных средств, проценте с прибылей и множеству других скучных, но от того не менее важных и интересных, для обоих договаривающихся сторон, вопросов.

Примерно через полтора часа все вопросы были сняты. Назначив встречу для оформления всех бумаг на завтрашний день и обговорив список приглашенных, будущие компаньоны расстались, весьма довольные собой.

Ночь прошла без потрясений. Артур был жив. Утром пришел врач, сделал перевязку и заявил, что больному уже лучше и появилась надежда. Габриэль планировал заехать на верфи и затем направиться в магистрат, для документального оформления вчерашних договоренностей. Деньги нужны были позарез.

Однако прекрасно распланированный день пошел наперекосяк прямо с утра. Сразу после завтрака Габриэль намеревался поработать в кабинете, но появившийся лакей доложил о прибытии лейтенанта городских стражей порядка в сопровождении трех солдат.

– Проводите их в кабинет, – распорядился Габриэль, и, обращаясь к жене, добавил:

– Эмми, не волнуйся, все будет хорошо.

Прибывшую команду, кстати, при оружии, что было странно, провели в приемную.

Поцеловав жену, корабел вышел в приемную. Подошедший к нему лейтенант предложил пройти в кабинет для передачи важного распоряжения, поступившего лично от Оливера Барда. Прибывшим с ним солдатам был дан приказ оставаться в приемной.

Пройдя в сопровождении полицейского офицера в кабинет и плотно прикрыв дверь, Габриэль поинтересовался с плохо скрываемым волнением:

– Чем могу быть полезен, лейтенант.

– Сэр, мне поручено передать вам вот это, – лейтенант вынул из своей сумки письмо и вручил Габриэлю пакет.

– Странно! Присаживайтесь, – Габриэль предложил офицеру кресло, стоявшее у камина, вскрывая при этом пакет.

В пакете оказалась записка, в которой было написано следующее:

Габриэль!

Прошу вас немедленно прибыть в магистрат в сопровождении одного из прибывших к вам солдат. Лейтенант и оставшаяся с ним команда останется у вас дома.

Начальник службы охраны правопорядка Амстердама Оливер Бард.

– Вы знаете содержание письма, – все еще ничего толком не соображая, Нортон обратился к лейтенанту.

– Да, сэр!

– Можете объяснить, что произошло?

– Пожалуй, нет. Мне приказали, я исполняю. Вам лучше проехать в магистрат, сопровождающего я выделю.

Через полчаса Габриэль Нортон сидел напротив Оливера Барда в его кабинете и читал письмо, которое он ему молча протянул.

Сообщаю, что в четыре часа после полудня я видел владельца верфи Габриэля Нортона выбегающим из дома, в котором остановился капитан Петерсон, с ножом, который был в крови.

Ханс.

Прочитав донос, несчастный корабел стал похож на рыбу-окуня: глаза навыкате, бормочет что-то нечленораздельное, что именно, понять решительно невозможно.

Понимая состояние несчастного Габриэля, Бард начал первым:

– Вы, вероятно, хотите мне сказать, что в это самое время мы оба сидели в моем кабинете и собирались ехать на верфи. Так?

– Да!

– А вот как нам быть с ножиком, которым был убит несчастный Лукас Петерсон, и который сейчас посланные мною люди наверняка найдут у вас дома, уважаемый Габриэль?

– Вы для этого их там оставили?

– Успокойтесь, и не нужно пороть горячку. Я еще не идиот, чтобы верить всякой мерзости. Но должен заметить, что кто-то густо мажет вас грязью.

– А что, Лукас и в самом деле убит?

– Нет, представьте, он жив! – усмехнулся Бард.

– А кого убили? – Габриэль был сбит с толку окончательно и уже ничего не соображал.

– Убили того негодяя, который дрался на дуэли с вашим братом.

– Я ничего не понимаю. Объясните ради бога, что происходит? – взмолился несчастный, чувствуя себя полным идиотом.

– Хорошо, выпейте воды, кувшин и кружка перед вами, и выслушайте! – Бард, откинувшись на спинку кресла, продолжил. – Судовладелец Лукас Петерсон в настоящий момент сидит в соседней комнате и беседует с моим помощником, я вас познакомлю с ним позже, но к господину, с которым дрался ваш брат, он не имеет никакого отношения.

– А его капитаны? Один из них был его секундантом.

– Капитаны живы, но к известной вам троице они никакого отношения тоже не имеют, это совсем другие люди.

– Про девицу я вообще не спрашиваю, – невесело усмехнулся Габриэль.

– И правильно делаете. Кстати, они тоже…

– Убиты? – в ужасе пролепетала «рыба-окунь», глаза которой стали похожи на два блюдца.

– Какой вы, однако, кровожадный, – саркастически улыбаясь, заметил Бард. – Честно говоря, я этого не знаю. Они исчезли, и я сомневаюсь, что мы их сможем найти и задержать, и главное, за что?

– Но есть подозрение, что…

– Подозрения, уважаемый Габриэль, есть на вас, потому что у вас был повод и есть донос, который лежит перед вами, и о котором, слава богу, знаю пока только я.

– И нож, который мне подбросили, – печально заметила раба, которая окунь. – Но как же мое алиби? Я был у вас в кабинете. Вы можете это подтвердить!

– Вы еще и меня хотите втянуть в это дело?

– А что же мне тогда делать?

– Думать и рассуждать! Что мы имеем? А мы имеем следующее. Первое – имеем живого и здорового судовладельца Лукаса Петерсона и его капитанов. Второе – имеем труп неизвестного, который назвался Лукасом Петерсоном, вызвал на дуэль вашего брата и без малого чуть не отправил его к праотцам. Третье – имеем двух неизвестных господ, назвавшихся капитанами прибывших в порт кораблей, но на самом деле таковыми не являющимися. Четвертое – имеем неизвестную девицу, спровоцировавшую поединок. Затем все трое бесследно исчезают, и я не уверен, что мы их найдем. Пятое – кто-то убивает фальшивого Лукаса, кто-то подбрасывает донос на вас в магистрат, а нож, которым его убили, к вам домой. Я уверен, что нож у вас в доме.

Оба, увлекшись разговором, не услышали, как в кабинет зашел доктор, и по его лицу было понятно, что он все слышал.

– Вы хотите что-то добавить, – не спрашивал, а скорее утверждал Бард, глядя на доктора.

Доктор подошел к столу и положил лист пергамента, на котором был изображен интересный символ: заглавная латинская «А», без перекладины. При этом оба нижних конца буквы загнуты вовнутрь, в виде когтя хищного зверя. Сама буква находилась сверху секиры, перевернутой лезвием к низу.

– Это татуировка, которую я обнаружил на плече убитого «Лукаса» при осмотре тела.

– И что она означает? – пролепетал Габриэль.

– Это, если я не ошибаюсь, символ «Братства ассасинов»! – заявил доктор.

– Профессиональные убийцы! – Бард, смотря задумчиво на обоих собеседников, продолжил:

– Вы знаете, как называется удар, который получил Артур? Нет? Доктор, вы ведь присутствовали на дуэлях.

Доктор пожал плечами, показывая, что он совершенно не разбирается в технике фехтования, его дело людей лечить, а не убивать их или калечить.

Бард продолжил:

– Этот удар я видел только однажды, во Франции, и там же мне рассказали об ассасинах. Их нанимают, когда надо избавиться от ненужного человека, спровоцировав его на поединок. А в том, что Артура хотели убить, я лично уже не сомневаюсь.

– Удар чижа! – просиял доктор. – Я вспомнил, этот удар называется «удар чижа», еще его называют «бескровная смерть».

– Да, вы правы, – Бард был сосредоточен, прикидывал варианты поведения и, видно, найдя наилучший, обратился к доктору:

– Франк, будь добр, не обижайся, но мне есть, что сказать господину Нортону.

Дважды просить необходимости не было, доктор исчез из кабинета так же бесшумно и быстро, как и появился.

– Габриэль, мы не первый год знакомы, я хорошо знал вашего отца, с Артуром мы были в хороших отношениях, и к вам лично я отношусь с симпатией. В противном случае я бы не стал вкладывать свои деньги и деньги близких мне людей в ваши верфи. Это, я надеюсь, вам понятно?

Габриэль молча наклонил голову в знак полного согласия, и Бард продолжил:

– Я не знаю мотивов покушения, но похоже, что против вас с братом кто-то плетет интригу, а потому нужно выждать время. Я на вашей стороне, и не только я. Вы, говоря по-простому, тутошний, и с вами мы всегда сможем поладить.

Бард вышел из-за стола и подошел к окну.

– Направляйтесь сейчас домой и первым делом обыщите каждый дюйм вашего дома, но нож, которым убили этого самозваного Лукаса, найдите и уничтожьте.

Пришло время удивиться корабелу:

– Вы полагаете, что посланные вами люди его не нашли?

– Они его и не искали, – усмехнулся хозяин кабинета. – Кстати, по прибытии домой отблагодарите лейтенанта за проявленное усердие, – Бард выразительно посмотрел на «рыбу-окуня», в которую снова превратился несчастный корабел, вытаращив глаза.

– Я вас понял, – пролепетала рыба, начиная понимать, что за подарок ему преподносят, – господин Бард, я… с моей стороны… вы можете…

– Я принимаю вашу благодарность, но мы только в самом начале пути. Сейчас же вам надлежит побыстрее добраться домой и выполнить все в точности, как мы с вами только что обговорили. Затем напишете подробный отчет о том, чем вы занимались весь вчерашний день. Побольше мелочей, перечислите людей, с которыми вы говорили, которые могли вас видеть, запомните, это – ваша защита. Если я правильно понял, у тех, кто плетет интригу, все это было спланировано заранее. А вот то, что Артур окажется жив, они знать не могли. И о нашей поездке на верфи тоже знать не могли, а потому я предвижу, что они попытаются исправить положение и как-то навредить и вам. Будьте осторожны, в провожатых с вами пойдет тот же солдат, что и сопроводил вас сюда. Жду вас завтра к обеду с подробным отчетом.

С лейтенантом и его командой договориться оказалось легко, к тому же они были заранее предупреждены о таком повороте событий. После их ухода начались поиски главной улики, и она была найдена практически сразу, ибо лежала рядом с камином, чуть прикрытая тряпкой. Уничтожить нож, предварительно вымыв его лезвие, было делом пяти минут, обломки были упрятаны в надежный тайник, чтобы в скорости исчезнуть окончательно и навсегда.

Артур был жив, и его самочувствие заметно улучшилось, сиделка была неотлучно с ним, меняясь с Эмми, которая заметно повеселела.

Из Хаарлема спешно приехал сын Артура – Герд Нортон, который после разговора с дядей и тетей Эмми заявил, что он никуда не уедет и будет находиться рядом с отцом, помогая сиделке, присланной доктором.

Побывав на верфях, Габриэль только вечером, после ужина, смог, уединившись в своем кабинете и прихватив с собой десяток гусиных перьев, приступить к написанию требуемого от него отчета.

Отчет давался с трудом, мысли путались, перья тупились, и их постоянно приходилось затачивать. К концу второго часа корабел взмок, озверел от всей этой канцелярщины. В кабинете было жарко.

Когда из камина появилась тоненькая струйка дыма, это окончательно вывело Габриэля из себя. Он потянулся к колокольчику, намереваясь вызвать секретаря и высказать все, что он думает о нем и его ближайших родственниках, а также об истопнике, и дровах, и о том, куда их следует засунуть, чтобы они не дымили, с указанием конкретного места на теле истопника.

Дым не стал расползаться по кабинету, а наоборот, он уплотнялся, что было неправильно, постепенно превращаясь в плотную массу, которая двигалась и оживала. К тому моменту, когда колокольчик зазвенел, оглашая кабинет серебряным звоном, дымок превратился огромную, не менее четырех метров в длину и не менее четырех дюймов в диаметре, королевскую кобру. Поднявшись и распустив капюшон, гадина неподвижными злобными глазками смотрела на Габриэля, который, продолжая трезвонить колокольчиком, уставился на чудовище взглядом затравленного кролика. Их взгляды встретились, и гадина в великолепном прыжке бросилась, разинув пасть, на несчастную жертву.

Колокольчик полетел навстречу и застрял в пасти змеи, челюсти рептилии едва не сомкнулись на руке жертвы, ядовитые зубы слегка царапнули кожу. Атака не увенчалась успехом. Шок прошел, жертва пришла в себя, могла соображать и защищаться.

Время работало против убийцы. Звон колокольчика сыграл свою роль, сейчас в кабинете должны были появиться люди.

«Будет еще один бросок, и он будет последним», – это ясно понимали оба.

Пасть змеи раскрылась, обнажив ядовитые клыки, тело чудовища, пульсируя, сжималось, превращаясь в смертельно опасную пружину. Наконец она разжалась. Кобра бросилась вперед, целясь мужчине в ногу.

Как нож, которым Габриэль оттачивал перья, оказался у него в руках, он и сам не понял, дальше тело среагировало на автомате. Последовал уход в сторону с линии атаки. Энергичный батман плоскостью клинка – и голова гадины ушла в сторону, ответная атака обратным ходом с поворотом вокруг своей оси. Хлесткий рассекающий удар лезвием ножа – и кровь брызнула фонтаном, заливая злобно сверкающие глаза чудовища. Атака ядовитой гадины опять была отбита. Чудовище, обливаясь кровью, отползало в сторону камина.

Однако яд из оцарапанной руки все же попал в кровь жертвы и стал действовать.

То, что произошло дальше, Габриэль уже не контролировал, потому что голова стала тяжелая, свет погас, он еще слышал голоса людей, но уже летел куда-то в пропасть. Тело стало легким, и боль ушла. Все, его уже здесь, в кабинете, не было. «А пошло оно все в ж…», – проблеск последней осознанной мысли оторвался от улетающего тела, и наступили темнота и покой.

Когда прислуга ввалилась в кабинет, побуждаемая звоном колокольчика, Габриэль уже лежал на полу, извиваясь от нестерпимой боли, уже ничего не соображая. Его рвало кровью. Тело синело и раздувалось на глазах.

В доме начался переполох, крики о помощи, истерика несчастной Эмми при виде мужа. В кабинет набилась масса народа, все кричали, охали, ахали, пытались помочь. В общем, обстановка напоминала потоп в провинциальном борделе во время пожара. Об Артуре все, конечно же, забыли, даже сиделка, которая в тот вечер подменяла Герда, отлучившегося по каким-то своим делам, и та прибежала на крики, доносившиеся из кабинета хозяина дома.

Когда все более или менее успокоилось и несчастного уложили на диван, а это произошло не сразу, сиделка вернулась в комнату к Артуру и была шокирована возникшей перед ее глазами картиной: Артур лежал на кровати с широко открытыми глазами, рубашка и кровать были залиты кровью, из груди несчастного, прямо напротив сердца, торчал нож, обычный кухонный нож.

Крик застыл на губах несчастной женщины, и она медленно сползла по стеночке на пол, лишилась чувств, и только шум падающего тела привлек внимание прислуги.

Крики ужаса, доносившиеся из комнаты шурина, заставили Эмми оставить мужа и пройти в комнату, где находился Артур. Открывшаяся ее взору картина повергла ее в шок, а последовавший обморок хозяйки дома окончательно вывел обстановку из-под контроля.

Вся наличествующая в доме прислуга орала, шумела, бегала как умалишенная, бились в истерике в основном женщины – в общем, во всей этой неразберихе можно было бы перерезать всех, кого надо и кого не надо, и преспокойно скрыться, так и оставшись незамеченным.

К тому моменту, когда Оливер Бард появился в прихожей Нортонов, какое-то подобие порядка было уже восстановлено. Срочно прибывший доктор осмотрел Артура, зафиксировал смерть, проигнорировал сиделку, которая уже пришла в себя и тихо плакала, и полностью переключился на Габриэля, который был уже раздет и осмотрен. Тело распухало, синело, начался паралич конечностей, кожа на руках трескалась, из-под ногтей уже сочилась сукровица, и тело омерзительно пахло.

Эмма тоже пришла в себя и утешала как могла Герда, который рыдал в голос, еще до конца не осознавая, что остался круглым сиротой.

Положение усугублялось тем, что доктор не мог определить причину недуга Габриэля. Все признаки говорили об укусе змеи, но откуда она здесь взялась – зимой, в центре Амстердама? Пятна крови и беспорядок в комнате явно указывали на происходившую в кабинете схватку, но никого, кроме несчастного Габриэля, в кабинете вошедшие не видели. Хотя, если быть честным до конца, никто ничего и не искал.

Нужно отдать должное профессионализму Оливера Барда, действовал он решительно и без церемоний. Прибыв в сопровождении лейтенанта и дюжины солдат, он сразу навел порядок и «построил» всю прислугу.

Взгляд полицейского – а Бард был из этой породы – неприятен и вызывает не самые лучшие чувства, но страх и послушание он вызывает точно. Перекрыв все входы и выходы из дома, прибывшие никого не выпускали, при этом впуская всех.

Тщательно осмотрев комнаты обоих братьев, Бард, пройдя в одну из свободных комнат, начал допрос всех находящихся в доме, без исключения.

К утру ему стало окончательно ясно, что в доме произошло тщательно спланированное и мастерски проведенное двойное убийство. То, что Габриэль пока жив, ничего не меняло. Его смерть, по заверениям доктора, неизбежна, противоядия нет, ибо непонятно происхождение яда и как он попал в организм. Царапина на руке могла быть источником заражения, а могла и не быть, других видимых повреждений на теле он не обнаружил. Следы борьбы в комнате, кровь на полу присутствовали, но кто напал, и как проник, и куда девался потом, выяснить не удалось.

С Артуром ясности было не больше. Нож, которым его убили, был обычным, кухонным. На кухне таких ножей было с десяток. Удар был совершен мастерски, и убитый не сопротивлялся, вероятно, он доверял убийце и такой подлости от него просто не ожидал. Убийство было совершено в тот момент, когда в доме началась паника, вызванная нападением на Габриэля. На это был сделан расчет, и он сработал. Отсутствие сиделки рядом ни о чем не говорило. Обычное женское любопытство спасло ей жизнь, иначе положили бы и ее, хотя здесь тоже не все ясно, и с нее подозрений никто снимать не собирается. Проводя расследование, Бард чувствовал пристальный холодный расчетливый взгляд. Убийцы явно были рядом, а вот причины были решительно непонятны.

К утру стало ясно, что по горячим следам разобраться не получится, предстоит расследование, и это не радовало. Пригласив Эмми и молодого Герда в комнату и тщательно прикрыв дверь, Бард с сожалением заявил о том, что в их доме произошло тщательно спланированное и удачно проведенное двойное убийство. Убийцы – а в том, что их несколько, он был уверен абсолютно – действовали слаженно, по разработанному плану, и они из «своих», чужих в доме не было. Об этом он заявил прямо и честно, а еще о том, что он не в силах распутать этот клубок.

– И что же мне теперь делать? Они и нас убьют – и меня, и Герда, да?!

Эмми была на грани истерики от такого заявления, Герд молчал.

– Я не хочу вас расстраивать, госпожа Нортон, но все указывает на то, что кто-то хочет вашей смерти и он не остановится. Смена прислуги ничего не даст, это может только отсрочить неизбежное. Защитить вас и вашего племянника я не смогу. Врать и давать пустые обещания не считаю правильным.

– Что мне делать? Хотя бы дайте совет. Габриэль жив, пока, и я его не брошу.

– Я понимаю! – Бард неспешно прошелся по комнате. – Я приставлю к вам охрану, думаю, троих солдат будет достаточно на первое время. Похороните Артура, продавайте ваши верфи, дом, имущество, забирайте племянника и мужа, если он будет еще жив, и уезжайте. Я помогу и с продажей, и с переездом. Может быть, это поможет сохранить ваши жизни.

«Хотя я в этом совсем не уверен», – было отчетливо написано на его лице, и это Нортоны поняли вполне отчетливо.

– Господин Оливер, а я могу ВАМ доверять?! – Эмми смотрела на Барда пристально, и он понял, что именно она имеет в виду на самом деле.

– А у ВАС есть выбор? – ответ был таким же, каким и вопрос.

– Пожалуй, нет! Я вынуждена полагаться на вашу честность.

«Хотя я вам совершенно не верю», – они прекрасно поняли друг друга.

Истерики не было, предстояла борьба за свою жизнь, жизнь мужа, жизнь неродившегося ребенка и жизнь племянника. Женщина это отчетливо понимала. Слезы, сопли, крики – не помощники. Слабых убивают. Сильных убивают тоже. Но хотя бы не сразу.

«Я сделаю все, что в моих силах. Лучше умереть в драке, чем как овца на бойне», – Нортоны, тетя и племянник, смотрели друг на друга, слов не потребовалось, они все поняли и заключили союз молча. Бард это понял и принял.

Артура похоронили на городском кладбище, соблюдя все положенные ритуалы. Все было тихо, грустно. Шел дождь, и народу было мало – только родные, представители муниципалитета, люди с верфи и еще кто-то.

Через пару дней после похорон Артура, когда доктор окончательно уверился в невозможности помочь Габриэлю, ему на смену был призван священник, чтобы причастить умирающего.

Вечером, когда Эмми была рядом с мужем, а Герд сидел в гостиной, в дверь особняка постучали, и молодой, хорошо одетый джентльмен попросил принять его по весьма неотложному делу.

Ему, естественно, было отказано – ну какие приемы, деловые беседы, когда в доме, почитай, покойник, и убийцы рядышком, затаились и козни замышляют, готовятся, ножики точат или отраву подсыпать намереваются.

Кстати, Бард был прав: присутствие солдат – а ребята были, несомненно, из лучших и совсем не глупые – приносило свои плоды. Пока Нортоны были живы, и покушений не было. Сиделка тоже была изгнана из дома. Ее заменила Эмма и племянник, попеременно дежурившие у постели умирающего Габриэля.

Предложение по продаже верфи тоже поступило. Муниципалитет намеревался ее приобрести, конечно, со значительной скидкой, и Барду за посредничество тоже перепадала толика немаленькая. Но откровенного грабежа не было, это Нортоны понимали и готовы были принять предложения.

«Лучше быть живыми и с деньгами, чем мертвыми, которым деньги вообще не нужны». Все шло к соглашению. Кстати, и с переездом тоже все улаживалось наилучшим образом.

Габриэль был жив, надежды на выздоровление, правда, не было, но оставалось еще уповать на чудо. Основной же причиной, по которой сделка еще не состоялась, была беременность Эмми. Она хотела родить в нормальных условиях, в родном городе, а не в дороге.

Владельцем верфей, по завещанию, был Габриэль. Он и только он мог принимать решения, а он был пока еще жив, и его уход в лучший мир торопить никто из близких ему людей даже не и не подумал бы, хотя опасность была рядом, это чувствовалось, но с этим как-то свыклись. Шок прошел, решение принято. Можно было не торопить события.

<1 2 3 4 5 >

На страницу:

Перейти

3 из 5