Коммуналка

Кира Измайлова

Коммуналка

Глава 1

Три старушки и одна студентка

Ирочке несказанно повезло: ей удалось снять комнатку недорого. Отдельную комнату, правда, в коммуналке, да и довольно старенькой, зато она жила одна, и мама с сестрой могли приехать ее навестить. И еще это был другой город, правда, до места учебы – всего полчаса электричкой либо автобусом, ну плюс еще общественный транспорт, в дороге можно почитать и подучить что-нибудь… И городок неплохой, он сразу понравился Ирочке обилием фонтанов и общим каким-то спокойным настроем, ничего общего с большим городом, мирно, уютно… О ценах и говорить не приходилось. Насколько могла понять Ира, отсюда очень многие – кто не работал на местных предприятиях вроде пивзавода и ткацкой фабрики – каждый день ездили тем же маршрутом, что и она, так что не страшно, переживет.

Комнатка сдавалась сразу надолго, и Ирочка заплатила за три месяца вперед, израсходовав все свои деньги, накопленные к учебе. Ее не смущало, что ремонт делался, кажется, при Сталине или при Брежневе – она не разбиралась. Высокие окна, деревянные рамы, нуждающиеся в покраске, старый комод, коричневатые обои и скрипучий диван, зато никаких насекомых кроме паука в углу. Чистенько и бедненько.

В объявлении так и говорилось: сдам комнату приличной девушке. Парней не водить, детей не заводить, никаких животных и прочих шумных факторов, оргий не устраивать.

Объявление было составлено так обстоятельно и так старомодно, что Ирочка решила съездить и проверить, что же за сказочные хоромы предлагаются на таких условиях.

Приехав, она сразу поняла, в чем дело: в квартире проживали три старушки, одна комната сдавалась. Понятно, что таким ветхим пенсионеркам оргии под боком не нужны, а уж тем более шумные дети. Если подружка на чай зайдет – это одно, а вечеринок не надо! Хозяин сразу так и сказал: в этой богадельне очень тихо, старушки не шумные, телевизор в пять утра не включают, не ругаются, так что я пошел им навстречу и подыскиваю скромную девушку. Может, в деньгах проиграю, зато отношения не испорчу, сказал он и добавил полушепотом: "Им недолго осталось, выкуплю комнаты, ремонт сделаю, не квартира будет, а конфетка!"

Ирочка понятливо кивнула и пообещала быть замечательной соседкой. Она понимала, конечно, что бабульки изведут ее разговорами, станут пичкать каким-нибудь вареньем собственного приготовления, просить помочь с чем-нибудь, но это можно пережить. Где еще найдешь комнату с нешумными соседями, да недалеко от училища, да за такие деньги?!

Словом, Ирочка въехала сразу же, не раздумывая. Перетащила чемодан, сумку и пакет с учебниками, распихала в древний советский шкаф вещички, поставила на полку в ванной зубную щетку в стаканчике и зубную пасту, покосившись на ряд замшелых мыльниц, наверное, принадлежавших проживавшим здесь старушкам, и почувствовала радость от того, что обрела свой угол. Она-то заранее страдала от того, что в хостеле, где она кантовалась до этого, ей трудно будет заниматься, а тут такие хоромы! На радостях Ирочка пошла в кухню, втайне страшась встречи с местными обитателями, и поставила чайник, решив ознаменовать первый день на новом месте чаепитием. Пара пирожных была куплена и припрятана в пакете, там же лежал кусочек сыра и пирожок – вполне достаточно для скромного пира.

Чайник уже закипел, когда Ира внезапно поняла, что хочет не просто чаю с пирожными, а поесть. Потому что последний раз она нормально ела только на ужин, утром быстро перехватила пару печенюшек под кружку чая, а было уже за полдень.

Поколебавшись между бутербродом с сыром и пельменями (которые она уже убрала на свободную полку в древнем холодильнике «Север»), Ира выбрала пельмени и уже высыпала десяток в кастрюльку, как вдруг поняла, что соли у нее нет. На общей кухне никаких приправ не наблюдалось, оставалось либо бежать в магазин (а где тут магазины, Ирочка еще не выяснила), либо просить у соседей. Так или иначе, знакомиться придется, а что может быть лучшим поводом для знакомства, как не просьба одолжить соли?

В квартире, однако, царила мертвая тишина, видимо, пенсионерки вкушали послеобеденный отдых, и будить их было неловко. Нужно было или обходиться бутербродом, или идти искать магазин, и Ира уже сняла с вешалки курточку, как вдруг заметила, что одна дверь в коридор приоткрыта.

Она повесила куртку обратно и нерешительно остановилась у косяка. В комнате, насколько она могла заметить, окна были плотно закрыты шторами, отчего в ней царил полумрак, но полумрак был уютный и приглашающий, как будто там кто-то сидел в кресле-качалке и смотрел на дверь, ожидая, когда в нее постучат. Ирочка сделала глубокий вздох и постучала по косяку.

Отчего-то ей показалось, что ей никто не ответит, но из-за двери донеслось тихое «Входите». Ирочка еще раз сделала вдох и вошла. Из-за полумрака она не сразу заметила хозяйку: та сидела в деревянной качалке и смотрела на нее – все, как ей и представлялось. На ней было темное платье в мелкий цветочек и повязанный по-деревенски беленький платок.

– Здравствуйте, я ваша новая соседка, снимаю комнату, зовут Ирина, можно Ира, – отрекомендовалась Ирочка, вспоминая, как школьный психолог советовал ей «прокачивать социальные скиллы» и еще много других мудреных слов. Психологом была молодая самоуверенная девица, отучившаяся в большом городе и страшно гордившаяся этим и новомодными тенденциями в науке психологии, будто лично эти тенденции открыла.

Бабулечка в кресле улыбнулась ей как малому ребенку.

– Ну здравствуй, девонька, заходи, садись. Познакомиться желаешь?

Ирочка вспомнила про пельмени, которые, наверное, же приварились ко дну и, сделав виноватые глаза, воскликнула:

– Я тут пельмени варю, а соли нет. Вы не одолжите? А я завтра же в магазин сбегаю…

– Ой, что-то не припомню, чтобы у меня соль была, – задумалась старушка. – Сахар есть, точно…

Лицо Ирочки против ее воли выразило разочарование, и теперь ей было неловко встать и выбежать из комнаты к своим пельменям. Но старушка поняла ее, как ни странно.

– А я буду Евдокия Степановна, баба Дуся, значит. Ты, Ирочка, беги вари свои пельмени, кушай, а потом ко мне забегай на чаек.

Пельмени пришлось есть без соли, но с голодухи Ирочка умяла их в один присест. В принципе, ничего, съедобно, а соль – вообще белая смерть. Старушка, решила она, наверно, вообще ее не ест, суставы болят или еще что… А вот на чай идти не хотелось. Как прицепится с разговорами, потом не отвяжешься, особенно если узнает, что Ирочка учится на медика. И поди докажи, что ты еще только первокурсница, уколы ставить не умеешь, в фармакологии не разбираешься, и что стреляет в левом боку, тоже пока не знаешь!

Но тут она вспомнила про социальные скиллы и укорила себя за нечуткость. Да и баба Дуся, поди, варенье какое к чаю выставит. Поэтому Ирочка, старательно вымыв посуду, собрала свои пирожные и постучала к соседке.

Та, видно, ее ждала: накрыла круглый стол толстой гобеленовой скатертью, поставила вазочки с вареньем двух видов, как и предполагала Ирочка, тарелочку с пирожками и старомодные пузатые чашки с золотом.

Ирочка вошла, поздоровалась еще раз (лишним не будет) и скромно поставила на стол пирожные в пластиковой корзиночке.

– А я тебя жду, сейчас чаек поспеет, с цветочками и листочками, – сообщила ей Евдокия Степановна, ставя на стол запотевший чайник под стать чашкам под толстой куклой в пышных юбках.

Чай оказался очень вкусным, варенье тоже – малиновое, Ирочкино любимое, и еще яблочное с айвой, очень душистое. Пирожки тоже были с яблоками.

– Как устроилась, Ирочка? – ласково спросила старушка, подливая чаю и с подозрением рассматривая покупные пирожные.

– Спасибо, очень хорошо, – вежливо ответила та, прожевав очередной пирожок. – Комната светлая такая, окно во двор, тихо, заниматься хорошо…

– Так ты из студентов будешь? – уточнила Евдокия Степановна.

– Да, я в медицинский поступила, – сболтнула Ирочка и чуть не зажала себе рот руками. Ну что ей стоило сказать, что учится на ветеринара? Ведь хотела же обойти этот вопрос, ан нет, само сорвалось!

– Это хорошо, людей будешь лечить, – кивнула старушка.

Ирочка хотела было сказать, что хочет быть патологоанатомом, то есть не лечить людей, а потрошить, но решила, что об этом лучше умолчать.

– Ты, главное, не пугайся, если за стеной что-то упадет, – сказала Евдокия Степановна.

– А что? Мне сказали, что это очень тихая квартира! – испугалась девушка.

– Да, только Сталина Иванна, когда заседание Думы смотрит, иногда гневается, – хихикнула старушка. – Но вслух не ругается, ты не подумай дурного. Ну да ничего, скоро со всеми познакомишься…

Ирочка думала об этом с содроганием.

– Ну, чайку попили, пора и честь знать, – сказала Евдокия Степановна, – вам, молодым, со стариками скучно. Но ты заглядывай, если что, нам-то с вами как раз веселее…

Девушка поблагодарила за угощение, радуясь, что легко отделалась, старушка оказалась ненавязчивой, и убежала к себе. Надо было разбирать вещи и обустраиваться.

2 сентября

Вот и началась моя новая жизнь. Как я хотела этого! Мне скучно в нашем маленьком городке, а Богоявленск, хотя совсем ненамного больше, куда интереснее. Я первый раз стала жить совсем одна. Конечно, мама надавала мне кучу наставлений, но все равно – я живу самостоятельно! И с квартирой повезло ужасно. Рядом с институтом жить лучше, но какие там цены! Мы и эту-то оплачиваем с трудом, спасибо стипендии губернатора.

Но жить совсем одной здорово! И соседки милые. Я сперва боялась, что они станут ко мне лезть постоянно, а они нет.

5 сентября

Институт такое солидное здание, что мне стало страшно просто туда заходить. Оно такое величественное! Со статуями! И портреты висят! Аудитории огромные, и сколько туда влазит народу… Я познакомилась с половиной своей группы, многие, как и я, приезжие. И кое-кто тоже из Богоявленска, будем ездить вместе. Они говорят, что электричкой всего сорок минут, местные, бывает, дольше едут от дома.

Ирочка прокралась на кухню, отметив, что и правда квартира очень тихая, даже не похоже, что здесь живут пятеро человек, и принялась набирать воду в колонку. Она еще вчера подробно расспросила у Евдокии Степановны, где что и чем можно пользоваться и как, чтобы не вызвать гнева коренных обитательниц. Раньше ей не доводилось видеть таких агрегатов, но она быстро разобралась, зажгла колонку и села на табуретку дожидаться, пока вода согреется.

В этот момент одна из дверей распахнулась, послышались шаги. Ирочка напряглась. Вот и еще одна обитательница квартиры. На кухню вплыла корпусная дама в малиновом халате с большими цветами. Ее седые волосы были красиво уложены короной вокруг головы.

– Здравствуйте, – робко сказала Ирочка, поднимаясь с табуретки.

Дама милостиво ее рассматривала, казалось, ей не хватало лорнета и шпица, тявкающего из подмышки.

– Меня зовут Ирина, я сняла комнату у вашего соседа, – пояснила она.

Лицо дамы выразило недоумение, мол, какой еще сосед, потом просветлело.

– И чем изволите заниматься? – голос у нее был довольно высокий.

Ирочка объяснила и по лицу собеседницы поняла, что одобрена.

– Это чудесно, дорогуша, когда молодая девушка так стремится к знаниям. Вы знаете, мой покойный муж, профессор Беккер, был выдающимся врачом, кардиологом. К сожалению, тогда, – она выделила это слово, – быть врачом было опасно, знаете, всегда человека могли оболгать, унизить, невзирая на заслуги!.. Загляните ко мне как-нибудь, я вам покажу фотографии!

Ирочка поблагодарила, радуясь, что ее не потащили смотреть фотографии немедленно и позволили принять ванну.

Напоследок дама вспомнила о манерах и заявила, что ее зовут Анна Феодосьевна Беккер. Мадам Беккер извлекла из холодильника мечниковскую простоквашу и удалилась к себе. Ирочка облегченно выдохнула. Пока бабушки-старушки были не такими ж страшными, даже милыми.

Но это только пока.

С третьей соседкой Ирочка познакомилась аккурат на третий день учебы, когда, ошалев от количества знаний, которые еще только предстояло постигнуть, варила себе сосиски.

Хлопнула входная дверь, и в прихожую тяжелым шагом, словно статуя Командора, вошла рослая… назвать ее старухой язык не поворачивался.

– Что за вонь на кухне?! – громким, хорошо поставленным голосом произнесла пожилая женщина с крашеной халой на макушке.

Ирочка попятилась. Соседка (а судя по значку с профилем Ленина на лацкане старомодного бордового костюма, это была та самая Сталина Иванна) оказалась на полголовы выше студентки и заметно массивнее. Однако это была не мягкая округлость Анны Феодосьевны, Сталина Иванна больше напоминала статуи советского периода – массивные, немного угловатые и оч-чень крепкие.

– Девушка, это ваши пельмени в холодильнике? – нахмурив густые брови, спросила та. – Микояновские?

Ирочка испуганно кивнула.

– В мое время за такое – уж простите, милочка, я ознакомилась с составом на этикетке, – дали бы десять лет без права переписки! – отрубила Сталина Иванна. – А это вы что едите?

– Сосиски… – пробормотала девушка. – Тоже микояновские…

– Дайте попробовать… Тьфу! А за это – расстреляли бы! Я буду жаловаться руководству комбината!.. Они же краской воняют, вы что, не чувствуете? Лучше бы овсянку сварили, чем травиться такой дрянью…

С этими словами Сталина Иванна прошествовала в свою комнату (пол ощутимо содрогался) – раздался звук включенного телевизора и тут же оборвался. Ирочка выдохнула и доела сосиску. Никакого запаха краски она не чувствовала.

Сталина Ивановна напомнила ей школьного завуча, вот уж кто был мастером громить и обличать.

– Да ты ее не бойся, не укусит, – проговорил кто-то за спиной. Голос был незнакомый. Ирочка обернулась, сжимая в руке вилку. Перед ней стояла незнакомая пенсионерка, крепкая, сухощавая, со свежим румяным лицом и седоватыми темными волосами, зачесанными под гребенку. В руках у нее была трехлитровая банка с чайным грибом.

– Ты тут никак комнатку снимаешь или, может, в гости к кому пришла? – продолжила допрос пенсионерка.

– Снимаю, – созналась Ирочка и поспешила представиться.

– Ну живи, – разрешила пенсионерка, любовно оглаживая банку. – У бога всего много, всем хватит. Я сама уж лет двадцать тут кукую. Живу сама себе, молюсь, постую иногда, для здоровья, никого не обижаю, на чужое не зарюсь. Да тут хорошо, главное себя соблюдай.

Ирочка пообещала соблюдать, но от щедрого предложения угоститься чайным грибом отказалась.

Одним словом, к концу недели Ирочка убедилась, что с пенсионерками вполне можно сосуществовать, и даже безбедно.

Так, Евдокия Степановна, баба Дуся, как та просила себя называть, регулярно зазывала девушку к себе на чай и слушала новости большого мира.

Сталина Иванна как-то чуть не силой затащила Ирочку к себе, усадила перед телевизором – цветным, но древним, еще советским "Рубином", по которому показывали очередное послание Президента, и сунула в руки большую тарелку.

– Вот такие должны быть пельмени! А не та дрянь, которую ты ешь! – заявила она, и Ирочка под ее резкие комментарии о происходящем в стране, под суровым взглядом Сталина с портрета в красном углу умяла десятка два пельменей со сметаной.

Анна Феодосьевна умела печь изумительное ванильное печенье и тоже приглашала Ирочку на чай под воспоминания, просмотр старого альбома с фотографиями и негромкую музыку (у профессорши была радиола с проигрывателем и коллекция пластинок).

Ну а Мария Петровна пекла изумительные пироги, варила борщ, а ради борща Ирочка готова была выслушать даже длинную лекцию о религии: старушка оказалась баптисткой, ударилась в религию после развала СССР, разругалась с родней, заставила разменять квартиру и съехала в коммуналку.

Немногие из Ирочкиных однокурсников могли похвастаться таким везением. Конечно, в общежитии было весело, но девушка была там в гостях у приятельницы и искренне порадовалась, что у нее хоть маленькая комнатка, да отдельная. И санузел в квартире чище некуда, и тараканов на кухоньке нет.

Недавно Ирочку торжественно включили в график дежурств по уборке, но это ее не смутило: лучше уж раз в несколько дней почистить плиту и помыть полы, чем жить в жуткой грязи. А вот бабы Дуси в расписании не было, но это Ирочку не удивило: та не казала носу из своей комнаты, куда такой немощной старушке еще и сантехнику драить!

10 сентября

Соседки очень милые, но они странные. Ну да, они уже старые, но все равно странные. Со своими причудами. Особенно баба Дуся. Кажется, ей сто лет, но она совсем не дряхлая. Но все равно ясно, почему она не убирается по очереди со всеми. Тут убирать просто, потому что соседки очень аккуратные. Неужели я тоже буду такая в старости? И надо купить соли. Они все вроде бы на бессолевой диете, поэтому соли в доме нет.

18 сентября

Столько задают, просто ужас. Не знаю, как я это все выучу. Но другие же как-то выучивают. Надо взять в библиотеке учебник Гайворонского, если остался. Говорят, он лучший.

Позвонила маме, она говорит, что сперва всем тяжело. Спросила, как отношения с соседками, не грублю ли я им. Да мне просто страшно им грубить, даже если б захотела. И опять я забыла про соль!

Глава 2

Ключ и дверь

Ира готовилась к коллоквиуму, когда в стену что-то грохнулось, упало и покатилось. Вдобавок в старом шкафу, который девушка не смогла сдвинуть с места, как ни старалась (не бабулек же на помощь звать!), что-то обрушилось, наверно, полка или вешалки.

Ирочка тяжело вздохнула, потянулась и пошла взглянуть, что случилось. Вернее, что случилось, она знала: это Сталина Иванна, Сталиванна, как начала называть ее девушка, снова смотрела новости, обозлилась на Президента или на Думу, да и запустила в стену чугунным конем (уже без крыльев), очередным презентом от товарищей по партии. Как она поднимала это чудовище, Ирочка не представляла.

Так и есть, в шкафу обвалилась перекладина вместе со всеми вещами, пришлось вытаскивать их, складывать на диване и думать, как приладить дурацкую палку обратно. И тут Ирочка заметила, что задняя стенка шкафа – не деревянная и не фанерная. От сотрясения, наверно, там отвалился кусок штукатурки, и стало ясно, что задней стенки просто нет: шкаф был намертво приделан к стене. Теперь стало ясно было, почему его нельзя сдвинуть!

Ира поковыряла крашенную в коричневый цвет штукатурку: та осыпалась кусками, обнажая кирпичную кладку.

"Похоже на дверь, – подумала девушка. – Может, наши со Сталиванной комнаты смежные? И дверь заложили?"

Подумав, она решила отковырять древнюю штукатурку вообще. А потом тайком принести в комнату цемента, или чем там штукатурят, и сделать все заново, потому что больно уж уродливо выглядела стена, лишившаяся части облицовки.

Ирочка задом вылезла из шкафа, принесла бесплатную газетку, расстелила на дне и принялась за дело. Она еще пустила в ход ножницы, так что стенка обнажалась очень быстро. Скоро стало очевидно, что она не ошиблась: штукатурка отделялась точно по контуру, напоминавшему дверь. Кирпич под штукатуркой был красный и сырой, в белесых потеках, видно, очень старый, Ирочка даже удивилась: ей казалось, что снаружи стены дома, хотя и не новые, все же выглядели куда приличнее. Когда она, запыхавшись, вытащила гору штукатурки из шкафа и пристроила в бумажный мешок, наступил уже совсем вечер. Она умылась, отряхнулась от каменной крошки и вновь влезла в шкаф. Ее удивляло, что за стенкой стояла мертвая тишина: Сталиванна никогда не ложилась спать, не посмотрев последние известия, а до них было еще добрых полчаса. Ирочка распахнула дверцу настежь и при свете лампочки внимательно осмотрела найденную дверь. Что-то блеснуло на полу, она нагнулась и подняла небольшой латунный ключ. Ирочка повертела его в руках. Итак, у нее был ключ, была дверь, ну, почти была. До нее следовало еще добраться сквозь кирпичи. В голове у нее мелькнула мысль, что гораздо лучше приладить палку на место, повесить одежду в шкаф и продолжить подготовку к коллоквиуму, но Ирочка ее решительно отогнала. Какой коллоквиум тут может быть!

Что подумает Сталиванна, когда к ней в комнату через стену ворвется Ирочка с ключом наперевес, она старалась не думать. Ее захватил азарт до такой степени, что у Ирочки дрожали от нетерпения руки. Но с чего начать? Ей никогда не приходилось разбирать кирпичную стену, как, впрочем, и собирать. Она провела рукой по стене и убедилась, что та и впрямь такая же влажная и холодная, как ей показалось. И еще – что кирпич примерно на уровне живота у самой границы с нетронутой штукатуркой слегка подается. Ирочка взяла свои многофункциональные ножницы и принялась ковырять раствор по контуру кирпича. Он сыпался ей под ноги, прямо как песок. «Да это совсем легко!» – весело подумала она.

Ирочка не думала о том, что шум может насторожить соседок, о том, как будет выносить из квартиры строительный мусор (можно из окна понемножку выкидывать, решила она), ей было страшно интересно, что же это за дверь такая…

Наконец та показалась во всей красе: обычная дверь советского образца, крашенная белой облупившейся краской, из-под которой проглядывала голубая, коричневая и какая-то вовсе уж серо-буро-малиновая. И ручка оказалась на месте, круглая такая, в доме Ирочкиной бабушки были такие же.

Только при попытке повернуть эту ручку ничего не произошло. Дверь была заперта.

"Ключ!" – вспомнила Ирочка, нашарила его в кармане и сунула в замочную скважину. Ключ повернулся на удивление легко.

Дверь с ужасающим скрипом приотворилась, и в лицо ей хлестнуло ледяным ветром со снегом. Куда бы ни вела эта дверь, но явно не в комнату Сталиванны…

Ирочка отшатнулась, но любопытство превозмогло испуг, и она осторожно высунулась в щель.

За дверью оказалось заснеженное крыльцо. На улице было совсем темно, фонари не горели, не светились окна и не мигала реклама. И транспорта никакого не было. Хотя нет! Вон проехала запряженная унылой клячей телега, Ирочка видела такие в деревне. Из-под рогожи на телеге что-то торчало. Она присмотрелась… и поспешила захлопнуть дверь. Это были окоченевшие человеческие ноги.

Ирочка стояла, изо всех сил прижимая собой дверь, словно телега могла въехать сюда, в ее скромный уют. «Да чушь, – сказала она вслух, когда дрожь немного улеглась. – Не может быть, это мне мерещится из-за кино…» И из-за занятий, подумала она про себя. Наверное, ветер спутал провода, вот и свет вырубился. Но снег, откуда снег? На дворе стоял октябрь, сырой, дождливый, втаптывающий в чавкающую грязь золотую листву сентября, но было выше нуля и никакого снега. «За вечер нападал, – подумала Ирочка. – Значит, завтра в институт надену зимнюю куртку». Она подумала, обмотала шею шарфом, надела куртку и выглянула за дверь, на всякий случай так и сжимая в кармане ножницы. За дверью стояла все та же морозная мгла, ветер швырял на крыльцо настоящий колючий снег и почти уже замел одинокий след ее тапочка. Ирочка боязливо, не выпуская ручки из рук, выбралась на крыльцо и натянула на голову капюшон. От снега было довольно светло, но ей все равно почти ничего не удалось рассмотреть. Только темные дома – одно- и двухэтажные, редкие фонари, торчащие как черные палки. Ни одного прохожего, ни одной машины. Из-за угла вышла тощая дворняга, принюхалась и затрусила к Ирочке. Ей стало жутко, и она мигом открыла дверь и залетела внутрь. И закрыла дверь на ключ. На сегодня ей уже хватило приключений.

На ночь она на всякий случай завязала ручки шкафа шнурком и подперла его стулом. Не бог весть какая защита, но если бы кто-то вздумал пробраться сквозь запертую дверь (ключ Ирочка благоразумно надела на цепочку и повесила на шею, чтобы не потерять), от грохота проснулась бы вся квартира.

От стресса, видимо, Ирочка умудрилась не проспать, перехватила на бегу пару пирожков у бабы Маши, запила холодным чаем и убежала в институт. Ей даже коллоквиум удалось сдать, пусть не блестяще, но хоть краснеть не пришлось, повезло…

5 октября

Боже мой, ну и денек! Это просто сойти с ума! Мне это кажется просто нереальным! Как будто кино посмотрела, даже не верится. Я нашла в комнате еще одну дверь! В шкафу! Просто кино какое-то. У шкафа, оказывается, просто нет задней стенки, и потому его прибили к стене. А может, специально шкаф сделали, чтобы дверь спрятать.

Вот уж чего не ожидала. Теперь я все думаю про эту дверь… Она хоть и закрыта на ключ, но мне как-то боязно: вдруг кто-то войдет оттуда. Может, ее обратно кирпичом заложить? Но интересно же! Там как-то странно, как будто город другой. Эх, жаль Сашка дома остался, мы бы с ним туда сходили, он любит такие штуки. Может, та сторона северная, поэтому там холоднее и снег?