Арвендейл. Нечистая кровь. Книга 2. Корни Тьмы

«Было так жестоко поманить меня всем тем, что ты мне когда-то дал, а потом все это отобрать», – думал Брайс, но был ли такой упрек справедлив? Не по вине Яннема Брайс почти лишился способности к магии. Нет, конечно, он все еще мог колдовать. Мог наслать сонные чары на брата, когда того вконец замучивала бессонница, мог окутать королевский кабинет пеленой, защищающей от подслушивания, мог даже накинуть на свое лицо маску-иллюзию, благодаря которой от него перестала бы шарахаться собственная жена. Но он ни за что на свете не сумел бы больше сомкнуть скалу или удерживать трескающийся лед на поверхности озера. Брайс Митрильский все еще был магом, вполне неплохим, даже хорошим. Но больше не великим.

Такова оказалась его расплата за игры с Тьмой. Всё это – и еще пальцы на правой руке, укороченные на длину первой фаланги.

С лордом Айвором Глендори Брайс встретился в своих покоях. Он занимал целое крыло в восточной части замка, между королевскими покоями и комнатами, отведенными леди Катрионе. Была у него и собственная приемная, у порога которой, дожидаясь аудиенции Старшего Лорда-советника, часами топтались придворные – разумеется, не каждый день, а в строго оговоренное время. Брайса от всей этой придворной бюрократии просто тошнило. Но Яннем считал, что чем строже этикет, тем лучше он дисциплинирует придворных, служа пикантной приправой к острому блюду непреходящего страха. Брайс с ним не спорил. Он дьявольски устал от споров с Яннемом за эти пять лет, если уж начистоту.

Лорд Айвор, на правах близкого родственника, не топтался в прихожей, а прошел в приемную и в ожидании зятя потягивал вино из золоченого кубка. При появлении Брайса он поднялся на ноги, но не слишком поспешно – хоть Брайс и был выше его по положению, однако, будучи мужем его дочери, приходился ему вроде как сыном, потому обязан был проявлять сыновнюю почтительность к новоявленному «родителю». Брайс порой думал, что Яннем категорически не хотел сам жениться на Катрионе именно потому, что не вынес бы этой снисходительности от Айвора Глендори. Конечно, можно его просто казнить, но, Светлые боги, сколько можно рубить головы всем неугодным? Особенно если уж решил с ними породниться. Нет, Яннему пришлось бы терпеть эту едва заметную снисходительность, завуалированные поучения и немногословные упреки, на которые лорд Айвор, как представитель и неофициальный вождь старой аристократии, традиционалист и консерватор до мозга костей, был всегда так щедр. Не менее щедр, чем на тумаки для своей зашуганной дочери. Брайс мечтал, как однажды вырвет из холеных рук тестя трость с малахитовым набалдашником и просто отходит его ею по спине как следует, от души.

Мда, что-то слишком уж часто его тянуло в последнее время на рукоприкладство и разгром мебели. Не слишком хороший знак.

– Приветствую вас, сын мой, и поздравляю от всего сердца с рождением вашего первенца, – елейно изрек лорд Айвор, неторопливо поднимаясь Брайсу навстречу, и раскрыл объятия.

Брайс опять сцепил зубы и вытерпел отеческую ласку, как и всегда, всякий раз готовясь, что, завершив объятие, лорд Айвор воткнет ему в спину отравленный нож. Айвору Глендори было немного за пятьдесят. Это был статный, совершенно седой мужчина с благородным лицом, наводившим на подозрения, не прижила ли его супруга леди Катриону от дворового конюха. Она ничем не походила на отца, так и пышущего здоровьем, силой и благородством. Брайс знал, что он мечтает о троне, все это знали, но лорд Айвор был слишком умен, чтобы надеяться свергнуть правящую династию, даже при поддержке старой аристократии, недовольной Яннемом. Он не собирался затевать мятеж, но продолжал оставаться костью в горле, подогревая неусыпное недовольство в своих сторонниках и не позволяя Яннему просто выдохнуть и править так, как он считал нужным. И после того как Глендори породнились с короной, это почти не изменилось, просто критика и нападки Глендори и его клики стали менее явными, вот и все.

Но что-то определенно изменится теперь, когда у Брайса есть сын. А у Яннема – все еще нет.

– Вы ведь удивлены не меньше моего, правда? – спросил Брайс, беря стоящий на столе графин с вином и наливая себе тоже. – И не меньше Яннема. Как и он, вы считали, что Катриона неспособна родить мальчика. Поэтому так легко согласились, чтобы она вышла за меня, а не за моего брата.

Лорд Айвор задумчиво сощурился, поглаживая набалдашник трости. В первые месяцы после брака он осторожно прощупывал почву, пытаясь выяснить, не появится ли теперь возможность привлечь Брайса на свою сторону, тонко используя зревшее в нем недовольство. Но очень быстро понял, что эти попытки тщетны, и бросил их. Теперь Брайс не сомневался, Глендори возобновит свои поползновения. И был готов пресечь их в зародыше.

– Я так и знал, что вы обо всем осведомлены, сын мой, – протянул лорд Айвор, искоса поглядывая на зятя. – В самом деле, наш придворный маг-лекарь давно предупреждал меня, что моя дочь скорее всего окажется неспособна продлить наш род по мужской линии. Та же неведомая напасть поразила и ее мать, мою супругу. Как вы знаете, у меня нет сыновей, хотя я счастливый отец пяти прекрасных дочерей. И вам отдал прекраснейшую. Мое самое ценное сокровище.

– Которое вы лупили палкой за любую провинность, как и четыре остальных ваших сокровища, – сухо напомнил Брайс.

Лорда Айвора слегка перекосило. Брайс не давал себе труда играть в сыновнюю почтительность, когда они оставались наедине, хотя на людях свято соблюдал этикет – ради брата и отчасти ради Катрионы, а вовсе не ради этого склизкого гада, который называл его «сын мой» с таким видом, словно имел на это право. Брайсу не впервые подумалось, что лорд Айвор чем-то напоминает ему виконта Эгмонтера – то есть теперь уже герцога Эгмонтера, насколько он слышал. Та же елейность, скользкость, абсолютная безжалостность и неразборчивость в методах, когда доходит до достижения поставленных целей.

Но Эгмонтера Брайс в свое время одолел. Справится и с лордом Глендори.

– Прошу заметить, – проговорил лорд Айвор, – что ваш с Катрионой сын – единственный наследник мужского пола, родившийся от женщин Глендори за последние сорок лет. До этого последним был мой младший брат Кевин, умерший во младенчестве. Нам обоим, и вам, как отцу, и мне, как деду, надлежит беречь вашего мальчика, словно зеницу ока. Кстати, могу я узнать, как вы нарекли моего внука?

– Узнаете. На церемонии освящения, как и все. И я не вполне понимаю, на что вы намекаете, мой лорд. Уж не на то ли, что мой брат король может приказать удушить моего сына во сне?

– Ну что-о вы, сын мой, – протянул лорд Глендори, обвивая набалдашник трости длинными и сухими, словно паучьи лапы, пальцами. На костяшках виднелся сухой белый пух, лишь усиливавший подобную ассоциацию. – Все мы знаем, что для нашего славного короля родная кровь – превыше всего. Именно родная, а не чистая…

– Только не начинайте сейчас, – предупредил Брайс. – Мы неоднократно обсуждали это, и я не желаю снова выслушивать ваши жалобы. Митрил изменился, и по-вашему уже никогда не станет. Смиритесь и оставьте меня наконец в покое.

– О, я смирился, – вздохнул лорд Айвор. – Что же еще остается. И в знак моего глубокого почтения прошу лишь о единственной милости. Испросите у короля позволение, чтобы ваш сын прошел обряд освящения в часовне Светлых богов, что находится в замке Корстли.

Брайс внимательно посмотрел на тестя.

– То есть в вашем родовом замке. Как интересно. Зачем?

– Затем, что, как я уже сказал, это великий день не только для правящей династии, в которой родилось новое поколение – пусть и не по прямой линии, – но и для рода Глендори. Если Светлые боги подарят нашему королю и его юной супруге сыновей, то вашему сыну, конечно, никогда не сесть на трон Митрила…

– Разумеется, – очень холодно сказал Брайс. – Как и мне.

– Но ваш сын совершенно точно наследует титул герцога Глендори. Я уже слишком стар, чтобы обзаводиться новой женой, которая, возможно, смогла бы родить мне сыновей.

«Да, а еще ты смертельно боишься кровной мести нынешней леди Глендори, если она тихо умрет в своей постели», – подумал Брайс, но вслух решил этого не говорить. Грубая прямота тоже имеет свои пределы, за которыми превращается не просто в хамство, а в глупость. Брайс терпеть не мог своего тестя, но не хотел делать его своим открытым врагом. Это только повредило бы и ему, и Яннему.

– Что ж, рад за моего сына, – проговорил он. – Он и принц Митрильский, и будущий герцог Глендори, и сын некогда самого сильного в Митриле мага, и племянник короля, который боится проливать родную кровь. Как же ему повезло. Но я его отец, а вы – только дед. Поэтому он прежде всего принц Митрила, а только потом будущий герцог Глендори. И если вы воображаете, что я вам его отдам…

– Что это значит, сын мой? – потрясающе натурально изумился лорд Айвор. – Я вовсе не собираюсь его у вас отнимать! Я лишь прошу, чтобы вы и ваша супруга, моя любимая Катриона, а также, возможно, и его величество, почтили замок Корстли визитом. Обряд может провести сам Лорд-пресвитер. Я прошу, чтобы голову мальчика окропили священной водой на землях моего рода. Быть может, это нарушит горький сорокалетний уклад нерождения сыновей, поразивший мой род… У меня ведь есть еще дочери. Что, если Катрионе удалось сломить лежащее на нас проклятие?

Брайс закусил губу. Отчасти такая просьба была и впрямь понятна. С другой стороны, замок Корстли лежит глубоко в горах, в самом верху плато Хельгери. Это один из наиболее неприступных замков в Митриле. Он прекрасно укреплен, и там стоит крупный гарнизон, – не считая вассалов лорда Айвора, которые по первому зову предоставят ему ополченскую гвардию. Может ли лорд Айвор использовать освящение младенца как предлог, чтобы выманить Яннема с Брайсом из столицы? С одной стороны – да. С другой – что это ему даст? У него нет ни формальных оснований, ни ресурсов для захвата власти. В Эрдамаре сильная армия, лорд Фрамер королю беззаветно верен, да и в своих генералах и капитанах Брайс, как маршал, не сомневался. Даже выманив их с Яннемом из столицы, лорд Айвор ничего этим не выиграет. Однако он может попытаться превратить свой родовой замок в ловушку для короля и его брата, такую возможность тоже нельзя исключать. Убить их обоих и посадить на трон короля-младенца, став при нем регентом… Звучит как полное безумие… почти… но только почти.

«Не на это ли он рассчитывал, выдавая за меня Катриону? Нет, он ведь думал, как и все, что она неспособна родить сына. Что-то здесь не сходится». Брайс молчал, делая вид, будто обдумывает просьбу тестя. Потом неохотно проговорил:

– Отчасти я вижу резон в ваших словах, мой лорд. С другой стороны, вы знаете моего брата короля. Очень вряд ли он даст такое разрешение.

– Именно потому я смиренно прошу вас на него повлиять. Видите ли, сын мой, наш милостивый монарх… он многих беспокоит в последнее время. Я говорю сейчас не только о себе лично и о моем ближнем окружении, но и о многих других, о дворе в целом. Король перестал покидать замок. Он не встретил свою невесту у городских ворот, а только лишь на подвесном мосту замка. Он совершенно перестал выезжать на охоту, опасаясь покушения, подстроенного под несчастный случай. В ваше отсутствие он практически ничего не ел. Я говорил с лордом Вильгельмом, главой над магами-лекарями, и он разделяет мое беспокойство.

– Вы хотите сказать, лорд Айвор, что мой брат сходит с ума?

Эта мысль витала в воздухе последние несколько лет все более явно. И чем жестче Яннем пресекал слухи, чем чаще обрезал языки болтунам и ссылал, а то и казнил сплетников, тем сильнее такие слухи крепились и ширились.

И, проклятье, разве это не логично? Разве Брайсу порой и самому так не казалось, когда он смотрел на Яннема, сидящего у камина с кубком вина в руке, с сухо и болезненно блестящими от многодневной бессонницы глазами?

Что тебя гложет, Ян, что пожирает? Что это за тьма внутри тебя, о которой ты даже мне не говоришь? Я ведь когда-то рассказал тебе о своей.

– Нет, сын мой, я не утверждаю, что наш король безумен или близок к безумию. Но ему определенно не повредит перемена места. Никогда не меняющиеся стены давят, даже если они родные. Король может взять с собой сколь угодно большое войско, любую охрану. Да хоть бы этих диких воинов-авраддилов, которых подарила ему королева Ингери… за что, бедняжка, едва сама не поплатилась.

Брайс поморщился. Он не присутствовал при «испытании» авраддилов, но ему в красках передали произошедшую сцену, и Брайс едва удержался, чтобы не наорать на Яннема позже, когда они остались наедине. Но Яннем выглядел таким напряженным, настороженным и потерянным, что Брайс решил не перечить ему лишний раз. Ингери осталась жива – пока что, – и слава Светлым богам. Удерживать разящую руку Яннема на заносах – часть работы Брайса, в конце концов.

– Я попытаюсь, – сказал он наконец. – Но не обещаю вам ничего.

– Катриона тоже была бы рада съездить домой, увидеть мать и сестер, – добавил лорд Айвор, и вот тут уже едва не перекосило самого Брайса. Лорд Глендори прекрасно знал, до чего неудачно сложился брак, знал, что Брайса из-за этого мучает совесть, и никогда не упускал случая на этом сыграть.

– Я сказал, что обдумаю этот вопрос. Вы свободны, мой лорд! – отрывисто сказал Брайс и коротко кивнул – не поклонился отцу жены, ни в коем случае, скорее, жестом отпустил надоедливого просителя.

Он отвернулся к двери спиной и не видел взгляда, который послал ему его тесть, выходя из приемной. Не видел, но чувствовал спиной. Как отравленный нож в спину.

Однако Брайс действительно передал Яннему просьбу лорда Айвора – просто для того, чтобы тот знал, чего следует ожидать.

И испытал без малого истинное потрясение, когда Яннем коротко улыбнулся и сказал:

– Хорошо. Поедем.

Глава 4

Когда запели стрелы, Яннем дремал. Так странно, с его-то хронической бессонницей, со стремительно нарастающей тревогой, втрое усиливавшейся за воротами дворца – но он действительно соскользнул в сон, словно убаюканный мерным покачиванием портшеза. Ему даже успело присниться что-то, хотя и не слишком приятное: он запомнил только, что стоял по колено в жидкой черной слизи, пытаясь выпростать из нее ногу, и что слизь пузырилась и вскипала вокруг его онемевших щиколоток (на самом деле просто неудобно поджал их под себя во сне). А потом он услышал свист, тонкое, звенящее пение стрелы, рассекающей знойный воздух.

И мгновенно проснулся, сев в портшезе прямо.

Он не мог видеть, что происходит снаружи. Королевский портшез, созданный гномами по специальному заказу, был собран из красного дерева и обит снаружи тремя слоями листового железа. Ставни, также обитые железом, запирались изнутри на широкий засов, и единственным источником света служили два крошечных, узких, похожих на бойницы, окошка, забранных каленым гномьим стеклом. Помимо того, портшез был густо опутан коконом защитных чар, отражающих как железо, так и магию. Эти чары плел, разумеется, Брайс – с помощью группы магов, прошедших специальный отбор и колдовавших под его тщательным контролем. Впрочем, Брайс выполнил свою часть работы без особого удовольствия.

– Ты действительно сможешь ездить в этом гробу? – спросил он Яннема, когда портшез был полностью готов, и тот лишь усмехнулся в ответ:

– То, что для тебя гроб, для меня – передвижная крепость, брат.

Брайс покачал головой, хмурясь, но не прекословя. Все чаще именно так оканчивались их разговоры: Брайс хмурился, но не прекословил. Так вышло и с его женитьбой на Катрионе Глендори, и с поездкой на Даргор. И он, видимо, ждал чего-то подобного, передавая Яннему дерзкую просьбу лорда Айвора. Поэтому искренне изумился, когда Яннем просто согласился с ним.

Иногда нужно просто соглашаться с человеком, если пытаешься сохранить его доверие и доказать, что все еще веришь ему.

Портшез действительно был крепостью и весил столько, что четверо сильнейших мужчин из личной гвардии короля не смогли бы поднять его на плечи. Поэтому его закрепили на спинах двух могучих жеребцов, которых вели под уздцы телохранители короля. Еще двадцать телохранителей окружали лошадей и портшез плотным кольцом, и уже вокруг них, растянувшись цепью, в качестве внешнего круга охраны, ехал отряд авраддилов. Выглядело это, надо сказать, впечатляюще: по-прежнему полуголые, с кривыми саблями на боках, на собственных боевых конях, так, что хвост ехавшего впереди был прикреплен к удилам шагавшего позади. Это был более чем странный боевой порядок, но Ингери объяснила Яннему, что авраддилы не сражаются конными – при первых признаках опасности они спешатся и будут действовать как единое целое. Она могла бы еще много любопытного ему порассказать и, безусловно, скрасить скучные часы в одиночестве в пути (за несколько недель их брака Яннем понял, что его жена далеко не глупа, и пока что не решил, как к этому стоит относиться). Но в последние несколько дней королева Ингери ощущала недомогание по утрам, и хотя лекари пока не могли подтвердить или опровергнуть надежд короля, Яннем все же решил, что ей не стоит понапрасну трястись на горных перевалах. А кроме того, как коронованная супруга монарха, она служила залогом спокойствия в Эрдамаре на время его отсутствия. Его и Брайса. Они впервые за пять лет покидали столицу вместе, одновременно. Леди Катриона, хоть и ослабленная родами, отправилась с ними, в одном портшезе со своим сыном, его кормилицей и одной из фрейлин. Их портшез также защищала магия… но не так надежно, как «передвижную крепость» короля.

Когда засвистели стрелы, Яннем подумал: «Было бы проще… было бы, в самом деле, гораздо проще, если бы…» Он не позволил себе довести до конца эту предательскую мысль; не то чтобы она не мелькала у него бессонными ночами, когда он лежал рядом со своей неподвижной холодной женой, слишком гордой, чтобы плакать после соития, и слишком невинной, чтобы научиться извлекать из него удовольствие. Тьма за окном и тьма в душе наводили на темные мысли, и порой Яннему думалось, в точности вот как подумалось и теперь, что было бы куда проще, если бы какой-то несчастный случай… дерзкое нападение, ограбление на большой дороге…

Но какое ограбление возможно, когда речь о кортеже короля, сопровождаемого братом-магом и двумя сотнями солдат, и это не считая обширной свиты, отряда боевых магов, личной королевской гвардии и воинов-авраддилов? Никто в Митриле не решился бы на такое безумие. Да и за его пределами…

Было удобно, даже комфортно предаваться размышлениям, пока вокруг свистели стрелы, которые, Яннем знал, никак не могут до него достать. Он слышал глухие щелчки наконечников о сталь, которой портшез был обит снаружи: стрелы, без сомнения, заговоренные, причем весьма искусно, раз сумели пробить поставленную Брайсом защиту. Яннем отодвинул бархатную шторку, прикрывающую крошечное окно-бойницу в дверце. Окно было устроено так, что давало ему достаточно неплохой обзор. Кони остановились, но не заволновались – на них наслали надежные отупляющие чары, так что они могли провезти короля через пылающий костер, ступая по горящим углям, и даже не раздуть ноздри. Яннем неподвижным взглядом смотрел, как обнажают мечи его тело-хранители – отборные люди, каждого из которых тщательно проверяли сперва Лорд-дознаватель, потом Брайс, потом он сам. Любой из них не колеблясь отдаст за короля жизнь. И по меньше мере двое из них это сделали, рухнув с седел с пробитой стрелами грудью. Снаружи раздались крики – яростные, встревоженные, испуганные, и поверх этого – громоподобный голос Брайса, велевший сомкнуть ряды и защищать короля и леди Катриону. Сам он был там, защищенный только доспехами, собственной магией и милостью Светлых богов. Яннем не видел его, но легко мог представить его разгорающееся от предвкушения схватки лицо, изувеченную руку с зажатым в ней клинком – Брайс все еще на удивление ловко управлялся мечом для человека с укороченными пальцами, хотя никто уже не поставил бы на него на турнире. Но он все еще мог сражаться и, главное, жаждал битвы. «Это мой подарок тебе, брат. На рождение сына», – подумал Яннем и на мгновение прикрыл глаза, борясь с искушением откинуться на подушки, закрыть лицо руками и сидеть так, пока все это не закончится.

Он подавил этот малодушный порыв и наклонился вперед, выискивая взглядом авраддилов. Как и предрекала Ингери, при первом признаке опасности они спешились. Их кони, связанные в кольцо, волновались, но не слишком – они тоже были хорошо обучены. Яннем с удивлением увидел, что авраддилы, вместо того чтобы развернуться к неведомому врагу, встают к нему спиной, лицом к охраняемому ими портшезу. Каждый из них положил правую руку на холку своего коня, а левую – на плечо стоящего рядом побратима. Яннем услышал какой-то звук: не ушами, нутром, и его укололо неприятным полузабытым воспоминанием. Вот так же, нутром, а не ушами, он слышал голос Тьмы в подземелье под Бергмаром, когда спустился туда вместе с Брайсом. Но то, что он слышал сейчас, не было голосом Тьмы, хотя, безусловно, имело прямую связь с магией. Звук походил одновременно на гудение крепнущего ветра перед бурей, грохот накатывающего обвала и стон земли во время землетрясения. Они колдуют, понял Яннем. Двадцать пять… точнее, теперь уже двадцать четыре воина-авраддила с диких варварских островов, с их нелепыми кривыми саблями и бронзовой кожей, не холодеющей на морозе. Они не воины на самом деле, они боевые маги. Хорошенький подарочек от женушки на свадьбу, нечего сказать. И ведь ни словом не предупредила!

Яннем больше не слышал голоса Брайса, и это заставило его сердце забиться сильнее. Он понял, что сидит, обеими руками вцепившись в церемониальный меч на поясе, и заставил себя разжать руки. Безумно хотелось скинуть корону и соболиную мантию, выскочить из портшеза, обнажить меч и заорать во всю глотку… но это желание исходило из такой крошечной, почти исчезнувшей его части, что Яннем едва успел его осознать. Разумная, рассудительная часть короля Яннема продолжала холодно наблюдать за происходящим из портшеза. Он видел, как бугрились мускулы на вытянутых руках авраддилов и как гуляли по их бычьим шеям кадыки, пока из горла сквозь сомкнутые губы вырывался этот низкий, подавляющий звук, от которого начинало ломить в висках. Гвардейцы Яннема покачнулись, хватаясь за первую попавшуюся опору. И те, кто напали на кортеж – Яннем все еще не видел нападавших, и это было очень хорошо, – без сомнения, последовали их примеру. Яннем ощутил подкатывающую к горлу тошноту и подумал: «Умолкните… Заткнитесь… пусть они замолчат!» Он не спросил у Ингери, как отдать такой приказ на даргорянском, и в этот миг пожалел, что все же не взял ее с собой.

– Харрат, – прохрипел он, приблизив лицо к бойнице. А потом крикнул, еле шевеля языком и не слыша своего голоса сквозь этот чудовищный безмолвный гул: – Харра-ат!

Гул смолк, но не сразу – отдалился и постепенно затих, как уходящая гроза. Яннем, очнувшись, с бешеной силой дернул шелковый шнур, свисающий внутри портшеза, и откинул внутренний засов.

Дверь распахнулась, солнечный свет на мгновение ослепил его. Яннем оттолкнул услужливо протянутые к нему руки и сам спрыгнул наземь.

– Где они? – возбужденно спросил он. – Сколько их было? Покажите мне!

Брайс оказался наконец рядом – по-прежнему конный, только-только успевший вложить в ножны меч, который ему так и не довелось сегодня обагрить кровью. Его лицо выглядело напряженным, даже разочарованным, между бровями пролегла глубокая складка. Он, без сомнения, тоже осознал, что даргорянские воины оказались боевыми магами, и наверняка понял в случившемся больше Яннема. Но это могло подождать. Брайс молча указал Яннему вперед, мимо портшеза леди Катрионы, из которого слышался плач проснувшегося младенца и взволнованные вскрики фрейлины – она кричала, что леди Катрионе дурно. Но ни Яннем, ни Брайс не взглянули в их сторону.

Они оба смотрели вверх, на пологие холмы, окружающие дорогу в том месте, где они сейчас ехали. Место для засады было выбрано отлично: дорога здесь становилась узкой, вынуждая кортеж растянуться на пол-лиги длинной неуклюжей змеей. В момент нападения портшез короля окружали только два отряда телохранителей, а все остальные его люди оказались впереди или позади. На холмах густо рос лес, и хотя, разумеется, вдоль дороги выставили охрану, она не смогла помешать людям, засевшим на деревьях вверху, как белки, и осыпавшим охрану короля градом заговоренных стрел… одна или две из которых теоретически могла попасть в бойницу, но такая вероятность была ничтожно мала. Практически исключена.

Всего стрелков было, как подсчитали позже, сорок восемь человек. Ровно по двое на каждого авраддила. Ни один из которых так и не двинулся с места, пока их немая песнь безошибочно нашла своих жертв, выжгла им разум и остановила сердца. Сорок восемь безымянных наемников валялись под деревьями на холме, точно попадавшие спелые плоды, рядом с собственными луками и стрелами. Все они были мертвы.

Несколько человек из свиты Яннема оказались ранены стрелами, но никто из его приближенных не пострадал, включая и леди Катриону, которая потеряла сознание просто от испуга.