Лилия между тернами

– Нет, все-таки не уложила! – раскатисто и довольно рассмеялся Римман и вдруг отпустил меня и отошел на шаг.

Ноги чуть не подгибались, а кожа на всем теле и лице полыхала, как в огне. Без контакта с огромным, горячим и таким подавляющим мужчиной неожиданно стало холодно. А еще душил стыд от того, что Римман прочел меня как открытую книгу.

– Выпусти меня, – ударила я по двери, не оборачиваясь.

– Ники, детка, а ты ничего не перепутала? Не забыла, что ты сейчас на моей территории и приперлась сюда без приглашения? И здесь ты никакая не принцесса, а обычная девка, как все остальные. И я могу распорядиться твоей жизнью как захочу. Могу продать Волкам. Могу отдать моим парням в качестве секс-игрушки. А могу просто вышвырнуть. Но что бы ни было, это решать мне, и ты ничего тут не смеешь требовать.

Я обернулась и с яростью посмотрела в его глаза.

– Ты не посмеешь! Рим, черт возьми, мы же были друзьями! – закричала в лицо.

– Хрена с два! Ты всегда была принцессой, а я слугой! Я, как верный пес, стерег твой сон годами напролет, и за это твой отец избил меня до полусмерти, обвинив в том, что я хотел соблазнить тебя, и вышвырнул как мусор! – голос Риммана был полон арктического льда.

– Я пыталась сказать ему! Но он меня не слушал!

– А мне плевать на это теперь. Я давно не тот мальчишка, принцесса Ники. Так что забудь о какой-то там дружбе. Ты пришла ко мне потому, что Волки наступают тебе на пятки, а ты хочешь выжить. А я единственный, кто может послать Волков на хрен со своей территории. Тебе просто нужна моя защита, так что нечего тут сопли разводить о какой-то дружбе и взывать к моей порядочности. Я не порядочный, не добрый и не благородный. Манипулировать собой с помощью слезок в красивых глазках и дрожащих пухлых губок не позволю! Если пришла ко мне просить – будь готова предложить что-то в ответ!

Я растерянно смотрела на Риммана и понимала, что действительно абсолютно не знаю этого огромного и жестокого мужчину. Это не мой давно потерянный друг, что согревал ночами и отгонял одиночество и кошмары.

– Если ты защитишь меня и поможешь вступить в права наследования, то я заплачу тебе сколько захочешь, – тихо произнесла, проваливаясь в разочарование.

– Мне плевать на деньги. Я больше не нищий, как ты заметила, и задницу поджаривать ради того, чтобы вернуть тебе привычную жизнь, не собираюсь, – презрительно скривился Римман.

– Тогда я могу просто передать тебе все права на территорию Дома Сумеречных Барсов.

– Ты ни хрена не можешь это сделать. Ты теперь единственная наследница, и такие права может получить только твой муж. А, как мне помнится, у тебя уже давно есть женишок в Доме Серых Рысей. Права на тебя принадлежат ему туеву уйму лет. Так что не пытайся обмануть меня!

– Я и не пытаюсь! Просто мне больше нечего предложить тебе! – Мне захотелось лечь у этой проклятой двери и умереть от беспомощности и обиды.

– Ну, почему же нечего, – губы Риммана искривила циничная усмешка, – у тебя есть твое тело. Кстати, очень даже симпатичное тело. К тому же ты девственница, а это, как ты знаешь, повышает его ценность.

– Что ты хочешь сказать? – Мое горло как тиски сжали.

– Что же тут непонятного. Я хочу трахать долбаную, невинную принцессу. Хочу быть первым, кто засунет свой член в каждое сладкое местечко в твоем теле. В обмен я предоставлю тебе защиту. Ровно столько, сколько ты будешь послушной девочкой, выполняющей любое мое желание, я стану защищать тебя.

Господи, нет! Этот циничный монстр, говорящий о моей плоти как о предмете торговли, не может быть моим Римом. Это совсем не он.

– А что потом? Когда тебе надоест со мной забавляться, ты просто вышвырнешь меня как мусор? – произнесла я безжизненным голосом.

– Ну, со мной-то так и поступили в твоем родном доме.

– Это что, месть?

– Нет, Ники, это честная сделка. Кстати, когда ты мне наскучишь, я, так и быть, разрешу тебе остаться на моей территории. Ты красивая и сможешь быстренько найти себе другого покровителя. А пока ты на моей земле, то, в принципе, в безопасности.

– Но за эту безопасность мне придется платить своим телом сначала тебе, а потом и твоим отморозкам, – горько усмехнулась.

– У всего есть цена, Ники. Тебе двадцать три, пора становиться большой девочкой. Ну, так что ты выбираешь? Будешь спать со мной, или рассмотрим остальные варианты?

– Я могу хотя бы подумать?

– Нет! – рявкнул Римман так, что я вздрогнула, и заорал: – Нечего тут думать! Моя постель или все остальное! Очень простой выбор, и я не самый терпеливый парень!

Я собрала остатки сил и, выпрямившись, уставилась в горящие дикой похотью глаза бывшего друга. Ну что же, он совершенно прав, за все нужно платить и за жизнь тоже.

– Твоя постель, – сказала я как можно тверже.

По телу Риммана пробежала какая-то волна, и он резко выдохнул. Пару минут он смотрел, словно что-то искал в моих глазах. Но потом его лицо стало непроницаемым, и он опять схватил меня за руку.

– Поехали домой, – сказал он.

– А разве мы не… – ляпнула я и тут же сжалась.

– Мы не что? Не будем трахаться на той же постели, на которой я час назад имел какую-то шлюху, имени которой даже не помню? Хочешь оказаться на ее месте? А может, тогда просто опустишься на колени и отсосешь мне прямо у двери? – в голосе Риммана было столько холодной насмешки, что моя голова чуть не взорвалась от злости и унижения.

Я отшатнулась.

– Я не… Нет! – задохнулась от стыда.

– Ну, раз нет, тогда поехали ко мне.

Мы проделали обратный путь через бар и вышли на улицу.

– Надо же, тебе все же удалось стащить Риммана с той сучки, детка! – раздался насмешливый голос Локи.

Он по-прежнему ошивался около бара.

– Эй, Римман, если вы так быстро закончили, может, оставишь девочку и нам? Мы тоже хотим сладкий свеженький десертик, пусть уже и без вишенки, – шагнул он к Римману.

– Локи, захлопни свою пасть. Эта девочка пока для вас всех недосягаема. Ясно? Считай, что на ее заднице для всех вас огромный стоп-сигнал! Мы домой, надеюсь, вы обойдетесь без косяков.

– Ты везешь девку к себе домой? – Все стоящие у бара были шокированы.

– Ни хрена себе! У нее что, золотая… – Локи не собирался униматься.

– Заткнись! – рявкнул Римман. – Ты стал до хрена болтлив, Локи. Но я могу в несколько минут излечить тебя от этого!

– Я понял, Римман! Желаю хорошо провести время, босс. И тебе веселой ночки, Доминика!

Неожиданно Римман отпустил мою руку и, шагнув к Локи, который испуганно отшатнулся, притянул его за грудки и что-то прошептал на ухо. Локи расслабился и только кивнул.

– Я все понял, босс.

Римман вернулся ко мне и подвел к мотоциклу. Я в них не разбираюсь, но, видимо, этот был каким-то особенно крутым.

– Садись позади и держись покрепче. Не стесняйся прижаться ко мне своими роскошными сиськами. Когда я видел их в последний раз, они были похожи на медицинские прыщики. Кто бы мог подумать, что станут такими офигенными.

Очевидно, Римману нравилось смущать меня. Но ничего, я ведь это смогу пережить?

Глава 4

Байк сорвался с места с тихим, мощным урчанием, мягко вжимая меня при каждом повороте и торможении еще больше в широкую спину Риммана.

Не знаю, может, он делал это нарочно, но, чтобы удержаться, мне пришлось впиться в тело мужчины. Как я ни старалась минимально касаться его, при такой агрессивной манере вождения не осталось выхода, кроме как обхватить его талию. Сколько бы ни пыталась отвлечься от мыслей о том, как перекатываются твердые мускулы под моими вцепившимися в него руками и как ощущается надежность его жесткой спины прямо перед грудью, получалось это плохо.

Мое тело вдруг вспомнило о своей животной стороне и указкам со стороны разума не желало поддаваться. Почему организм и инстинкты решили предать меня именно сейчас, рядом с мужчиной, который меньше всего подходил на роль первого любовника для какой бы то ни было женщины, у меня ответов не имелось. Сказать по правде, до этого моя сексуальность находилась в глубоком летаргическом сне. Я росла в Доме перевертышей, а не в монастыре. И секс в нашем обществе является нормой и приветствуется как единственный способ мирного снятия чрезмерной агрессии, свойственной нашему виду. Поэтому никто не видит ничего криминального в том, что молодняк очень рано начинает им заниматься. Все же лучше это, чем драки со смертельным исходом, акты насилия и случайные прилюдные обороты, вызванные гормональными взрывами. Становясь старше, перевертыши хоть и учатся больше контролировать себя, но менее озабоченными это их не делает.

Однако меня это почему-то прежде не касалось. Присутствие чужих мужчин, не важно, перевертышей или людей, напрягало меня. Но это напряжение никогда не имело характера сексуального влечения. Даже когда раз в год приезжал Темиз, мой жених, я не испытывала в его присутствии ничего похожего на то, о чем шептались девушки на кухне. К тому же Ариман ни разу не оставлял нас наедине и всегда маячил где-то на границе видимости. И даже то, что я периодически чуяла от Темиза специфический запах одной из женщин, живших в доме, означавший, что у них был секс, меня никак не задевало. И Ариман, и отец тоже частенько так пахли, и я к этому привыкла.

Возможно, у меня в голове что-то было не в порядке, но мне не было никакого дела, кого и сколько раз поимел мой будущий муж. Я часто пыталась убедить себя, что, когда мы наконец поженимся и станем полноценной парой, проснутся и нормальные инстинкты, и ревность. Поэтому к тому, что я испытывала, всего лишь сидя на мощно урчащем байке плотно притиснутая к телу мужчины с таким знакомым запахом, я была совершенно не готова.

Прижавшись и замерев, я просто ждала, когда эта странная буря неконтролируемых эмоций схлынет. Скорее всего, причина моей эмоциональной нестабильности – горе и стресс от потери близких и всего привычного мне мира. Или же в чем-то другом. Но в данный момент как бы я ни пыталась разумно объяснять свои ощущения и реакции на Риммана, это не имело никакого смысла. Потому как я ни раскладывала их по полочкам и не упорядочивала, стоило лишь сделать следующий вдох, наполненный его запахом, и мысли летели в бездну. Вместо логики и разума в теле рождалась странная тянущая пустота и незнакомая боль по всей коже, в груди и внизу живота.

Мы буквально летели по плохо освещенным улицам и вскоре оказались на окраине. Высотки исчезли, и вокруг были только милые коттеджики с красивыми газонами, коваными заборами и вычурными фонарями. Явно не бедный райончик. Очень напоминал мне элитный загородный поселок, в котором располагался мой родной дом. Дом, которого уже нет.

Римман повернул на подъездную дорожку одного из домов и, притормозив перед воротами, открыл их с пульта. Мы вкатили прямо в подземный гараж. Кроме двухколесного монстра, на котором мы приехали, тут еще стояли две машины. Дорогущий кабриолет и мощный внедорожник.

– Слезай, – последовала команда от Риммана, едва мотор заглох.

Я слезла с мотоцикла и удивленно осмотрелась по сторонам. Несмотря на то что снаружи дом не показался мне большим, подземный гараж был огромным. Сюда без проблем встали бы еще пять машин. Хотя чему удивляться. Если у Риммана теперь была своя территория и Дом, то наверняка здесь жили еще перевертыши. В доме моего отца всегда было полно народу.

Римман поймал мой вопросительный взгляд.

– Что, Ники, удивлена, что после того, как твой отец вышвырнул меня, я не живу опять на помойке?

Я не стала поддаваться на его провокацию и просто мотнула головой. Мысли гораздо больше занимало то, что он вскоре сделает со мной, чем то, в каком интерьере это произойдет. Если мне предстоит, как продажной девке, платить своим телом за право выжить, то в грязном углу или в королевском дворце – какое это имеет значение. От этого сам смысл действа не станет менее грязным и унизительным.

– Чего зажалась? Пошли наверх. Трахать тебя в первый раз прямо у стены в гараже или перегнув через байк я не собираюсь, – ухмыльнулся Римман. – Позже точно попробуем.

Он опять схватил меня за руку и потащил к лестнице, ведущей в дом.

Внутри не пахло другими. Ни людьми, ни перевертышами. Только запах самого Риммана и всевозможных средств бытовой химии. Мы оказались на большой, но очень уютной и современной кухне.

– Ты голодна? – спросил Римман.

– Нет! – Мой желудок сейчас был вряд ли способен хоть что-то воспринять.

– Ну, тогда тебе, думаю, стоит пойти в душ. Мне не нравится, что от тебя несет Локи, после того, как он лапал тебя. Второй этаж. Полагаю, найдешь по запаху.

Я стояла и глупо пялилась на него.

– Чего ты ждешь? – раздраженно посмотрел на меня Римман. – Хочешь, чтобы я проводил тебя, и мы приняли его вместе? Тогда, я думаю, там ты и лишишься девственности.

Я испуганно выдохнула и, развернувшись, понеслась в сторону лестницы, подгоняемая самодовольным смехом мужчины.

Раздеваясь, я кусала губы, чтобы не сорваться в истерику. Несмотря на то что сделала воду такой горячей, как только могла вытерпеть, меня трясло в ознобе. Неожиданно дверца душевой кабинки резко отъехала в сторону, и я вжалась в стену, пытаясь прикрыться руками.

– Я принес тебе полотенца и свою футболку. Миленькой пижамки, как я понимаю, ты не захватила? Хотя в моем доме она тебе все равно бы не понадобилась. Сегодня первая и последняя ночь, когда ты ложишься в постель хоть в какой-то одежде.

Потемневший взгляд Риммана путешествовал по моему мокрому, обнаженному телу, но ощущение было скорее похоже на прикосновение дерзких, ласкающих пальцев. На самом деле я не знаю, каково это – чувствовать руки мужчины на себе, но сейчас мне казалось, что чувствоваться они должны именно так. И от этого моя кожа покалывала и грелась там, где находился его взгляд, и нечто мокро-тягучее стекало вниз живота, причиняя дискомфорт и даже боль.

– Ну, что ты замерла? Заканчивай! Воду надо экономить! – язвительно указал он.

Римман так и не закрыл дверцу душа, а, попятившись, прислонился напротив нее к стене и продолжал откровенно на меня пялиться. Я, собравшись с духом, просто повернулась к нему спиной и стала водить по телу мыльными руками. И явно услышала резкий выдох и какое-то ругательство. Когда, смыв пену, я обернулась, чтобы выйти, Риммана уже не было.

Вытершись, я выскользнула в коридор. На втором этаже имелось еще три двери. Прислушавшись, я не засекла нигде никакого движения. Заглянула в каждую. Две – просто абсолютно пустые комнаты, без мебели и даже гардин на окнах. Третья же дверь вела в полноценную спальню с огромной кроватью и остальной положенной мебелью.

Снизу донеслись звуки телевизора, похоже, что-то спортивное. Я зачем-то на цыпочках вошла в спальню и забралась под одеяло. Если уж Римман решил не спешить переспать со мной и ушел посмотреть телек, то я только «за». Уж мне-то точно торопиться некуда.

Лежала в постели, вздрагивая от каждого звука. Римман все не приходил. Но потом, пригревшись, как-то незаметно отключилась.

Грохот внизу, и я вскакиваю на постели…

Дверь в мою комнату распахивается, и буквально влетает отец…

Его лицо перекошено от ярости и отчаяния…

Вместе с ним в комнату врывается тяжелый металлический запах крови…

Отец хватает меня и тянет к окну…

Открывает его и выталкивает меня наружу…

Я падаю на холодную грязную землю…

Слышу жуткий предсмертный рев отца…

А потом я бегу… Бегу и бегу…

Сзади слышен азартный вой Волков…

Они знают, что я уже близко и у меня уже нет сил, и просто забавляются, загоняя…

Я падаю и кричу, срывая горло…

Чьи-то руки крепко обвивают меня, и я отчаянно рвусь на свободу.

– Тш-ш-ш! Тише, принцесса Ники, – рокочет мягкий, но властный голос прямо у моей кожи за ухом. – Тише, тебя никто не тронет… Я никому не позволю…

И я понимаю, что прижимается ко мне не мокрая, вонючая волчья шерсть, а горячее, большое тело, и его запах родной и уютный. Это меня успокаивает, совсем как в детстве. Я обмякаю в надежных объятиях и снова проваливаюсь в сон.

Пробуждение было резким, будто кто-то толкнул меня. Я села на кровати, испуганно озираясь. Все последние события мгновенно выстроились в моей голове пылающим рядом картинок, и осознание того, что это реальность, а не один из моих кошмаров, сразу же навалилось на мои плечи многотонным грузом.

Окна в спальне все еще плотно задернуты толстыми гардинами, а в постели я одна. Похоже, Римман решил, что я не слишком заслуживаю его внимания, если так и не пришел ко мне этой ночью. Но, осмотревшись, я увидела вмятину на соседней подушке. Понюхав ее, ощутила запах старого друга, причем свежий, так, словно он ушел буквально пару часов назад.

Выбравшись из постели, подумала, что неплохо бы найти мои джинсы. В ванной их не оказалось, как и остальной одежды. Я нерешительно потопталась в коридоре, размышляя, как мне быть. Снизу из кухни шли звуки и запахи, говорившие о том, что Римман там. И что, мне спускаться туда прямо в его футболке на голое тело? А что, если он не один?

Я так и стояла наверху, ни на что не решаясь, когда Римман бесшумно появился у подножия лестницы. Я ахнула и инстинктивно попыталась натянуть футболку ниже. Римман окинул меня оценивающим взглядом и нахально усмехнулся.

– И долго ты намерена там стоять? – спросил он.

– Я… Мои вещи пропали.

– Я забросил их в стиралку. Они насквозь провоняли Локи, об которого ты так настойчиво терлась вчера ночью.

– Я не терлась об него, – возмутилась, моментально вспыхивая. – Он сам ко мне лез!

– Ну да. Иди вниз, пора завтракать. – Он развернулся, давая понять, что разговор окончен.

Мне захотелось что-нибудь швырнуть ему в затылок! Надо же, оказывается, я сама еще и к этому придурку Локи приставала. Я раздраженно зашагала по лестнице, даже забыв про свой наряд.

На кухне уже был накрыт стол.

– Ты все еще ешь эту ужасную кашу из пяти злаков по утрам? – спросил Римман, кивнув мне на стул.

– Да. Неужели ты об этом помнишь? – удивилась я.

– У меня прекрасная память, принцесса Ники. Да и разве забудешь такую дрянь? – фыркнул Римман, доставая из магазинного пакета пачку моего любимого завтрака.

– Дрянь? Да ты уплетал его вместе со мной каждое утро так, что за ушами трещало!

– Ну, когда я появился в вашем доме, любая жрачка прокатила бы за счастье. Ну, а потом, как же мне было обидеть хозяйскую дочку и сказать, что есть каждое утро такое отстойное дерьмо – просто ужасно?

– Это очень полезно! – возразила я.

– По мне, так гораздо полезнее каждый день есть то, что хочется, и баловать себя разнообразием, а не из года в год давиться одной и той же жутко полезной, но совершенно безвкусной пакостью.

И почему мне кажется, что говорит он не совсем о еде?

– Мне нравится. – Я уткнулась в тарелку, но, положив первую же ложку в рот, поняла, что, и правда еда безвкусна, да и есть мне что-то не хотелось.

– В чем дело? – резко спросил Римман. – Не устраивает еда?

– Я просто, по-моему, не голодна пока.

– Так не пойдет, принцесса. Я не жалую кости в постели. Да, мои потребности ты не сможешь удовлетворить, если будешь качаться от голода. Не думай, что если объявишь голодную забастовку, это вызовет мою жалость и я изменю условия нашей сделки. В твоих интересах как можно дольше привлекать к себе мое внимание, иначе очень быстро окажешься в поисках нового желающего терпеть твои выкрутасы. Тебе понятно? – Римман говорил жестко и холодно.

– Я вовсе не пытаюсь тебя разжалобить! – гневно глянула на него.

– Разве? Тогда возьми эту гребаную ложку в руку и съешь чертову кашу, из-за которой мне пришлось тащиться в магазин с утра пораньше! – рявкнул он злобно.

Очень хотелось разреветься, но доставлять Римману такое удовольствие я не собиралась. Давясь, я запихнула в себя кашу и продемонстрировала пустую тарелку мучителю.

– Доволен?

– Ну, если еще вымоешь посуду, то вполне. Или не царское это дело посудой ручки марать?

– Да иди ты! Я всегда обслуживала себя сама! – огрызнулась я.

Схватив наши тарелки, встала над раковиной, радуясь возможности не смотреть в это наглое лицо. Но едва я хотела включить воду, как почувствовала горячие пальцы на задней поверхности моего бедра, и они медленно скользили по коже вверх. Замерла, забыв, как нужно дышать.

Дыхание Риммана коснулось моего затылка, а вторая нахальная рука, так же едва касаясь, двинулась к моей груди. Пальцы внизу подняли мою футболку, и огромная мужская ладонь легла мне на ягодицу и сжала ее. То же самое проделала и вторая рука, только на моей груди.

– Дыши, Ники, дыши, – насмешливо прошипел Римман прямо в ухо. – Чего ты так зажалась? Думаешь, нагну тебя прямо тут, над мойкой, и оттрахаю, как животное?

Губы мужчины коснулись моей шеи, прямо за ухом. Его открытый рот проделал медленный путь вниз до ключиц, и так же не спеша вернулся обратно. Ноги дрогнули, почему-то отказываясь мне служить. Грудь реагировала болезненной чувствительностью на властное сжатие, а от пойманной в плен ягодицы странный жар распространялся на всю нижнюю часть тела.

– Тебе ведь было бы проще, если бы я был грубым насильником, а ты невинной жертвой? Тогда бы ты убедила себя, что не было другого выхода, и ты не просто расчетливая девка, заключившая выгодную сделку, а бедная овечка, покорившаяся жестокому хищнику, так как силы были не равны? Тебе бы так хотелось? – Римман продолжал мять мою ягодицу, а рука на груди сдвинулась, и теперь он намеренно задевал сквозь ткань мой сосок.

Мое дыхание почему-то сбилось в прерывистое, а кожа на всем теле стала греться, питаясь огнем из эпицентров – там, где на мне были руки мужчины и его рот. Неожиданно руки и губы исчезли, но в ту же секунду Римман меня подхватил и, развернув, усадил на каменную столешницу позади. Я вскрикнула, а он, резко раздвинув мои колени, вклинил свои бедра между моих ног. Я оказалась сидящей к нему лицом, с широко раздвинутыми ногами прямо напротив его твердости. Открытая и доступная, совершенно дезориентированная, смущенная собственной реакцией на подобное. Мне ведь следовало испытывать страх и стыд, а вместо этого я была возбуждена. Я уткнулась глазами в центр его груди, сконцентрировавшись на пуговице рубашки и пытаясь вернуть своему мозгу способность нормально мыслить.

– Только так не будет, принцесса Ники! – прошептал Римман и положил ладонь мне на затылок, вынуждая посмотреть ему в глаза. – Я не буду насиловать тебя. Я буду тебя совращать, детка. Я не хочу, чтобы ты рыдала и строила из себя мученицу. Не-е-е-ет! Ты будешь хотеть этого так же сильно, как и я. Я вложу в твою миленькую головочку самые развратные мысли, Ники. Когда я с тобой закончу, не останется и воспоминания о чистенькой, невинной принцессе. Ты будешь такой же похотливой и испорченной, как я.

Римман приблизил свое лицо и сначала слегка коснулся уголка рта, удерживая мой взгляд своим, уже потемневшим от сдерживаемого плотского голода. Его язык скользнул по моим губам, слегка раздвинув их. Он не напирал и не настаивал, а буквально медленно дегустировал меня. Обводя его языком раз за разом, посасывал мою нижнюю губу, не предпринимая попыток принудить меня к большему. И места, к которым он прикасался разогрелись под этими медлительными ласками и покалывали в каком-то предвкушении. Мне вдруг самой захотелось податься ему навстречу и усилить наш контакт. В голове, набирая обороты, ускорялось кружение, так, словно раскручивалась все быстрее карусель, принося мозгу опьянение и легкость.

Неожиданно вторая рука Риммана медленно двинулась по внутренней стороне бедра, подбираясь прямо к моему ничем не прикрытому естеству. Я впала в ступор, перебирая все возможные варианты поведения, но тело на мои терзания плевать хотело. Едва пальцы Риммана оказались напротив моего лона, мои бедра самовольно дернулись им навстречу, а из груди вырвался низкий призывный стон. Мой рот распахнулся в поисках недостающего воздуха, и вот тут Римман атаковал его жестко и беспощадно. Мои глаза закрылись, и я утонула в поразительном контрасте ощущений агрессивного поцелуя и нежного скольжения пальцев по моей влажной плоти.

– Открой глаза, – прорычал мужчина мне в рот. – Смотри, кто это с тобой делает!

И он дернул меня за волосы, вынуждая открыть глаза. Подчинившись, я тут же попала в самый эпицентр дикого тайфуна, бушующего в его яростном взгляде. Меня утягивало вглубь, отрывая от земли и швыряя в этом стихийном потоке. Его рот продолжал овладевать моим с маниакальной свирепостью, а его пальцы внизу творили нечто, делающее мое тело бесконтрольным разуму. Сладостно-болезненные спазмы скрутили низ моего живота, и я уже скулила и извивалась, сама не понимая, чего же хочу. Напряжение росло, мое тело дергалось и изгибалось. Если бы Римман не удерживал мою голову, я бы наверняка разбила ее об стену – такими сильными были эти конвульсии. Что-то невыносимое рвалось из меня и никак не находило выхода. Выворачивало наизнанку. Яростная потребность моей звериной сущности вдруг в одно мгновение отодвинула цепко держащую меня в тисках рассудочную половину, и я, зарычав, впилась в губы Риммана, кусая и поглощая, а мои бедра сами рванулись в первобытном танце, посылая тело навстречу освобождению.