Сердцем зри и исцели. …мрак потерянной души

Потом уже и соседка по лестничной клетке, остроносая вездесущая тетя Лика, нашептала ей, не сдержавшись, когда Оля вернулась в квартиру на пару дней за сменной одеждой и игрушками, по которым Петя соскучился. Радостно сообщила о том, что Алексей почти каждый вечер проводил с какой-то белобрысой девкой на шпильках и в меховой жилетке из камышового кота.

Спасибо за подробности, тетя Лика! Так вот, эта камышовая шмара валялась на супружеской постели, оставляя свои мерзкие биологические следы. Ольга потом долго внюхивалась в постельное белье и, кажется, помимо запаха мужа, улавливала еще и чужеродный душок, отдающий кремами и бабской парфюмерной водой.

И что самое смешное – любовница сама рассекретила свои блудливые отношения с чужим мужем – отправила Ольге в вотс-ап эротическую переписку. Голубки весело чирикали на тему, кому что нравится и когда встретимся.

Оказывается, в какой-то момент Алексей решил порвать с любовницей, и последняя не придумала ничего лучше, как отомстить бросившему ее мужику, рассказав все ее жене.

Ольга прочитала переписку и перебросилась парой-тройкой сообщений с девицей. Окончательно убедилась, что тетя Лика не преувеличивает и ничего не перепутала. После чего у мужа и жены состоялся серьезный разговор, плавно перетекший в неприятную разборку.

Алексей не особо отпирался. Он не выглядел сильно расстроенным или огорошенным неловкой и опасной для него ситуацией. Логично было бы испугаться – на кону как бы семейное счастье. Более того, он сообщил, что его не очень устраивают отношения с Ольгой в моногамном варианте. Скучно, однообразно. Жена в формате «кормящей мамаши» не возбуждает – что тут поделаешь…

Ольга ощущала себя морально раздавленной. Не столько фактом измены, сколько тем обстоятельством, что ее «кролик» не испытывал раскаяния, да и, вообще, какого-либо морального неудобства. То есть муж не очень-то боялся потерять ее.

Это определенно тяжелый удар молотом по самолюбию и крах привычного уютного мира, где не нужно ни о чем особо волноваться.

Не испытывающий угрызений совести Алексей решил пойти дальше, предложив свободные отношения – опцию, доступную и ему, и ей. Пусть оба заводят на стороне кого-то для приятного времяпрепровождения. Ольга, обалдев, от открывшейся истины – она для него не особо ценна, дыра от бублика – даже согласилась от безысходности и шокового состояния.

Что вышло из всего этого? Все развернулось вполне предсказуемо: у него прекрасная, разнообразная и насыщенная личная жизнь с хмурого согласия обескураженной супруги. У нее – конечно, ничего подобного. Дом, сын, бабушкино нытье. Крошечные радости в виде покупок милых сердцу шмоток и мелочей. Алексей хорошо зарабатывал и не жалел денег. Она предпринимала попытки что-то на стороне сбацать – были некоторые варианты, но, в общем-то, не хотелось особо. Все же разумные женщины не заводят любовников из мести. Да и какой смысл в мести – они ведь договорились. Как бы разрешили друг другу…

Алексей тратил достаточно много денег на свои «левосторонние» увлечения – дорогих подарков никому, скорее всего, не делал, но водил в люксовый «общепит» и кувыркался в качественных гостиницах с джакузи и шампанским. Это было чистой воды потребление во имя удовлетворения собственных низших потребностей.

Ольга не могла этого выносить. Особенно осознавая, что муж не таится, не боится и нет на него управы. Она пробовала возмущаться и ставить ультиматумы. Но он был готов ее отпустить – легко и безболезненно. Становилось все яснее – если Ольге не нравится что-то или тем более все – так это ее личные проблемы, ее никто не держит.

Тема развода стала подниматься все чаще. Ольга не справлялась с собой: понимая, что мужа терять невыгодно финансово, она все же не могла справиться с уязвленным самолюбием и вопящим от боли ЭГО. В конце концов, она понимала, что психически не выносит сложившейся ситуации.

Масла в огонь подбрасывала теща. Она и без того была не в восторге от зятя, и когда его похождения перестали быть тайной, Алла Васильевна совершенно перестала скрывать своего презрения к Алексею. И когда серая туча развода нависла над их семьей, теща была первой выстрелившей из нее молнией. Она буквально заедала дочь требованиями «прекратить все это безобразие, калечащее ее психику и психику ребенка». Развод, включая приготовления к нему, был реализованы в течение нескольких месяцев. Оля с матерью купили квартиру в Подмосковье, продав недвижимость в другом городе, откуда они были родом. Муж согласился сделать там ремонт и закупить обстановку за свой счет, и было видно, что он делает это, лишь бы побыстрее избавиться от жены и ее мамаши.

Кипение, кипение…

Оля стояла у окна и медитативно разглядывала пальцы, которые еле заметно подрагивали в такт нервным мыслям. Она не могла успокоиться и чувствовала, как в сознание проникают подлые панические настроения. Глаза зачесались. В горле заскребло, и Оля поняла, что надо позвонить Наде. Это такая палочка-выручалочка, сердечная подруга, психолог-педагог по образованию, правда, с некоторым кавардаком в собственной жизни. Что, как ни странно, характерно для многих работников психологической и психиатрической стези – сапожники без сапог. Ольге без эпизодических звоночков Наде было бы совсем тяжело.

– Алло, Надюш, поговоришь со мной?

Ольга рисовала зомбические круги на запотевшем окне.

– Могу, Оль. Как твои дела?

– Да я опять про свою скотину думала и разрушилась. Не могу свыкнуться с мыслью, что он на супружеской кровати кувыркался с какой-то шлюхой, которая его впоследствии и сдала. Понимаю, что не надо гонять все это по десятому кругу, но столько отвращения ко всей этой ситуации изнутри поднимается каждый раз, как вспоминаю… Не могу бороться с собой. Жалко себя и потраченных лет. У меня могло быть все иначе. Я этого стою.

– Оль… Надо держаться. У тебя новая страница в жизни. Новые возможности, просто ты пока не в силах их осваивать. Наращивай внутренний ресурс, и скоро все будет у тебя хорошо. Как вы, кстати, обживаетесь там у себя? Петьке нравится новая квартира?

– Он один спать отказывается. Со мной или бабушкой. Обживаемся через пень-колоду. Много еще докупать надо… Руки не доходят. Да и с деньгами не очень. Я в дороге по пять часов в будни – сраная область… В выходные отмораживаюсь, и если меня никто не дергает из домашних, начинаю думать о том, о чем лучше побыстрее забыть.

– Я видела в фейсбуке фотки квартиры – очень симпатично. Позитивно… Вам там должно быть лучше, в конечном счете… Петька в садик ходит?

– Отдала в частный. В государственный не пробиться. Хорошо, что трансфер есть до садика. Обратно его бабушка забирает. В садике ему там хорошо. А я с работы приезжаю, в полуубитом состоянии пытаюсь играть с Петей, отбиваясь по ходу от маман. Маман допекает из-за всякой ерунды – ей все не так, цепляется ко всему, что я делаю. Хорошо если не заведет любимую волынку про то, что я дурнее всех дур. Потратила девичью юность на непотребных мужиков…

– Мамы все одинаковые. Чем старше, тем больше нравоучений. Не спорь с ней просто. Она Петьке много времени уделяет?

– Нет. Сейчас, когда мы переехали, совсем нет. Она выдохлась. Будто не я развелась со скандалами и нервотрепкой, а она. Будто не меня с грязью смешали, а ее. Утром Леха заехал за сыном – его выходные – так она захлопнулась в гостиной показательно и вздыхала там на всю квартиру как мученица какая-то полуживая…

– Оля, это родители. Мы не можем отвечать за них и влиять на то, что они думают и как чувствуют. Значит, Леша приезжал сегодня. Вам удалось поговорить?

– Нет. Не вижу смысла метать бисер перед свиньей. Что я ему скажу? Что подыхаю тут, за Химками? Так он и так знает и радуется этому. Он там с бабами развлекается, работает любимую работу и рад-радешенек, что избавился от надоевшей женки с отпрыском… Он меня не любит, Надя, совсем, прям совсем! Я вот это очень ясно чувствую.

– Оля, но он же приезжает к Пете. И проводит с ним время. Его никто не толкает к этому. Он сам… Это ведь главное, что он сына любит. А ты обязательно встретишь человека, который будет тебя любить. Не нужно озлобленность поддерживать в себе. Побыстрее отпусти.

– Петя вчера сказал, что не поедет с папой в папин дом потому, что «наш папа – мудак»… А сегодня папаша приперся с роботом в зубах. Петька сцапал робота и радостно пошел на выход вместе с папашей.

– Так это прекрасно, Оля. У Пети должны быть нормальные отношения с отцом. Он же тоже когда-то будет чьим-то папой… А про «мудака» Петя сказал ради тебя. И, кстати, ты все же не говори при нем так об отце. Это тебе боком выйдет…

– По мне лучше, чтобы папашка к нам вовсе не таскался. У Пети и так травма из-за развода. А он его берет к себе, и они там время проводят вместе с его шлюхами. Он мне про Ирину рассказал, которая похожа на его воспитательницу Женю в детском саду. Сказал, что это «новая папина жена». Домой мне его в прошлый раз привез без Петиных лекарств, забыл их у себя. Ты знаешь, что у Пети аденоиды третьей степени. А он капли забыл на тумбочке у кровати. А куда я в девять вечера поеду? У нас аптека круглосуточная в двадцати минутах езды на авто, и у меня голова уже не варит, да и я вина бокал выпила за ужином. Петька не мог заснуть до двенадцати, носом дышать не мог. Я этому козлу писала – просила привезти лекарства. А он меня проигнорировал. Полностью. Ему на сына насрать. Он его к себе таскает из-за своей извращенной нарциссической натуры – хочет шлюхам показать, какой у него сынок сладкий…

– Оль, они шлюхи были, когда вы были еще в барке. Сейчас это уже подруги, знакомые. Да и, скорее всего, там речь об одной женщине идет. Вряд ли их несколько параллельно… Я считаю, не стоит тебе лишний раз нападать. Купи в крайнем случае запасной комплект лекарств – пусть он у него дома будет. И какие-то Петины сменные вещи и игрушки. Пусть у него дома будет часть пространства, выделенная для сына.

Ольга на том конце фыркнула.

– Петя у него в кровати спит, где он со шлюхами резвится. А ты говоришь, выделит пространство…

Надя взглянула на часы и подумала, что ей пора закруглять беседу – надо сделать много мелких дел до конца дня.

– Олюш, давай на днях еще созвонимся, – попросила Надежда. —Мне бежать надо. Дома бардак, холодильник пустой, с собакой надо погулять…

– Да, конечно, Надь, давай, – ответила Ольга. – Я тоже сейчас пойду чем-нибудь займусь. Съезжу, может, куплю себе что-нибудь красивое.

Женщины одновременно нажали «отбой» на экранах своих смартфонов.

В глубине души Ольга страшно раздражала Надю. Ольгин бывший муж, Алексей был не так уж и плох. Довольно беспроблемный трудоголик. Отцовские обязанности его не отвращали – со стороны выглядел хорошим папой, да и мужем был неплохим – Ольга не жаловалась особо до начала его измен. И не надо быть психологом, чтобы понять, что мужик не уйдет из семьи, если женщина сама не захочет. Ольга буквально выпихнула Алексея со своей мамашей на пару. Они обе на него насели со своими претензиями. А он их обеих и терпел на своей территории, и содержал. И зачем Ольга писала и, кстати, продолжает писать всю эту хрень про Алексея в фейсбуке? Зачем раскрывает детали отношений, выкладывает переписку с любовницей… Столько злости, желания уязвить… Трудно представить, каким нужно быть твердокаменным медведем, чтобы сохранить нормальное отношение к бывшей жене после всего этого. Да, Алексей изменял. Но из семьи не собирался уходить. К тому же в измене с любовницей всегда косвенно виновата жена. Зная эмоционально дефективную Ольгу, ее мать, которая все время рядом терлась и брызгала ядом, нетрудно дойти до мысли о том, чтобы куда-то сходить, где могут дать немного живой, искренней конструктивной энергии. Секс – это тоже своего рода психотерапия. Кто бы что ни говорил.

Надежда нагрела воду, насыпала в белый фарфоровый чайник зеленого чая, положила мяту и мелиссу с огорода и залила все это кипятком. По кухне распространился деревенский аромат.

Женщина вспомнила, что закончилось ее обожаемое печенье «Мария», которое она привыкла кушать вприкуску с вишневым вареньем.

Надя накинула куртку прямо на растянутую футболку и штаны с висячими коленками, обула резиновые галоши с засаленной опушкой и направилась к входной двери, чтобы совершить короткий моцион до ближайшей «Пятерочки». На пороге вальяжно развалился рыжий Гвидон – старый лохматый «дворянин» с признаками прогрессирующего собачьего маразма. Пес никак не хотел освобождать проход. При попытке подвинуть мохнатую задницу рукой слегка в сторону Надя получила недовольное рычание. Пришлось потратить минуты три на увещевания, чтобы пес сам себе на уме соизволил уйти мять бока в другое место.

* * *

Доку часто снились яркие эмоциональные сны. Сны казались невероятно реалистичными и запоминались от и до… И еще они были осознанными – можно было при желании осознанно управлять своими действиями внутри сна. Сновидения не были обыденными – там было много сюрреалистичный вкраплений. Доку порой чудилось, что в один момент он может взять и перепутать сон с бодрствованием и остаться во сне. При этом кто знает, что случится наяву. Быть может, тело и сознание Ники перестанут привычно функционировать в земной реальности – выключатся из нее. И все будет выглядеть так, что Док спятил. Диагноз – какое-нибудь психическое расстройство, недееспособность и психиатрическая больница, в которую его наверняка отправят. Он об этом думал иногда.

Док проходил полное обследование и даже процедуру МРТ, чтобы оценить свое здоровье и найти слабые точки, которые, быть может, провоцируют его особенности. Однако со здоровьем все оказалось в полном порядке.

Док проконсультировался со своим опытным и довольно пожилым, но бодрым духом и умом коллегой, психотерапевтом. Последний, побеседовав с Доком часок-другой, пришел к выводу, что Николас абсолютно адекватен. Любые сновидческие странности – это просто психосоматика – заключил психотерапевт.

Основной вывод – Док чрезмерно впечатлительный и тонко чувствующий субъект. И по ночам химеры чужих переживаний и страстей оживают в его подсознании (психотерапевт прибег к метафоре) – вовлекают в круговерть вымышленных ситуаций в попытке найти выход – разрешение проблемы. Доку понравилось это объяснение. Он и сам знал, что он чувствительный. Эмпат и даже иногда ясновидец. Эмпаты не могут просто взять и выбросить чужие проблемы из головы – они как бы прилипают, застревают внутри механизма собственного мировосприятия… И возможно, яркий активный сон – самый доступный метод, который использует его нервная система, чтобы переработать- переварить чужое и отбросить его от себя подальше.

* * *

Этот сон был воистину жутким и повторялся он от ночи к ночи.

Доку снилось заснеженное поле без краев и со смутной линией горизонта, которая слегка подрагивала. Над полем густело беспросветно серое небо. Ники шел вперед босыми ногами. Ступней не было видно из-за серого тумана, который клочьями стелился по земле. Кожа стоп чувствовала не холод, а противное щекотание, как от микроразрядов тока.

В пустом пространстве возвышалось дерево – оно всегда появлялось где-то на десятом шаге и выглядело странно – безлико. Ослабевшие, увядшие листья скрывали странного вида плоды, похожие на инжир или закрытый бутон тюльпана серо-коричневого цвета.

Одинокое призрачное дерево добавляло пространству какой-то мрачноватой готики. Док, каждый раз поддаваясь какому-то неудержимому импульсу, дотрагивался до ствола, легонько, еле-еле. И тут же сверху падало несколько плодов, которые при ударе о землю слегка раскрывали нутро, откуда выглядывали неожиданно сочные розоватые плоды.

Ник все время хотел поднять один из плодов, но не успевал. Со всех сторон и неясно откуда именно к нему бросались то ли волки, то ли лисы – твари с пегими животами, черными спинами, звенящими сосульками из слипшейся шерсти. Животные были не больше крупного спаниеля, но выглядели жутковато.

У каждой особи была какая-то проблема с прикусом – клыки на обеих челюстях торчали в разные стороны. Твари сразу же набрасывались на плоды. Док корчился от ужаса, видя, как плоды лопаются со свистом и хлюпаньем и истекают красной жидкостью. Брызги летели во все стороны. Когда с плодами было покончено, твари всегда начинали проявлять интерес к самому Доку. Они пялились своими мутными глазами и шумно втягивали воздух крупными ноздрями на влажных носах.

Затем одна из зверюг резким скачком бросалась в сторону Дока (тот не мог двинуться с места) и странным образом зависала на небольшом расстоянии (сантиметров десять), будто вцепившись когтями и кривой пастью в невидимую оболочку, окружавшую Дока. После чего тварь принималась рвать и кусать это невидимое. Примеру первой твари следовали остальные. Бессмысленная грызня продолжалась примерно минуту, после чего твари неожиданно отваливались, как напившиеся кровью пиявки, и спешно скрылись в тумане. И Док еще какое-то время слышал звон сосулек из слипшейся шерсти.

* * *

– Окружили хмурые, лисы чернобурые, – высококлассный специалист в области психотерапии и психоанализа Максим Бенционович Бурц-Якорный смеялся, откинувшись на спинку кресла. Мужчина выглядел солидно, дорого. Породистый еврей с волосами пшеничного цвета и кристально чистыми голубыми глазами, обещающими всякому надежду на счастливое будущее. Ему тоже было около пятидесяти. Он выглядел не так фантастически моложаво, как Док, но был в отличной форме, не считая лишнего веса и слегка подвывающей в конце рабочего дня спины. – Я обожаю тебя, Ник! – Максим широко улыбнулся ровными крупными зубами, широко расставив руки с намерением продемонстрировать масштаб своего обожания. – Ты просто уникум! Обожаю обсуждать твой внутренний мир. Ты невообразимо впечатлительный экземпляр человека разумного. По сравнению с тобой я просто сухарь какой-то! Ты пропускаешь сквозь себя чужие миры и выдаешь искренний эмоциональный отклик. Признаюсь, что с теми же вводными данными, что у тебя, я сам давно бы уже спятил. Но для меня проблемы клиентов заканчиваются, когда заканчивается оплаченное время. Ты же носишь все это в себе, и твои защитные механизмы психики сублимируют все это в безопасные форматы вроде снов…

– Думаешь, не о чем беспокоится? Это все просто внутренняя проработка клиентских проблем? – руки Ника то сжимались в замок, то разжимались. Он шумно отхлебнул чай из черной блестящей чашки и откинулся в кресле. – Я бы сам так подумал, не относись это ко мне, а к кому-то другому. Слишком яркие сновидения. Назойливо повторяющиеся. В какие-то ночи я даже могу что-то менять по собственной инициативе. Но не сильно. Постоянно есть ощущение какого-то чужого плана или игры. А я просто исполнитель и не могу покинуть «поле» по собственному желанию.

– Полагаю, что для такого ядреного эмпата, как ты, это нормальный гуманный вариант. Это лучше, чем спонтанные нервные срывы, депрессии, запои. Сам понимаешь. Если тебя сильно беспокоят сновидения, попробуй поработать с ними. Записывай, анализируй… Да что я тебе рассказываю! Ты не хуже меня знаешь, как можно с пользой для себя поработать с подсознательным.

– Я вчера проснулся в холодном поту. Все было слишком реалистично. Даже не нужно ничего записывать. Помню все. Это как вторая параллельная жизнь.

– Поработай с символами. Эти твои зубастые собакообразные. Поле, дерево, босые ноги, невидимая оболочка вокруг тебя, которую шавки мутузили… И кстати, хорошая новость в том, что ты каждый раз выходишь сухим из воды. Тебя никто не убивает и даже не травмирует.

– Это да, но они мне будто душу на части рвут, что-то светлое, хорошее выедая… Я просыпаюсь и чувствую полное опустошение. Оно не уходит после того, как душ примешь или завтрак съешь.

– Вот тебе и символика! Собаченции – пациенты, от которых ты устал. Возьми отпуск. Оторвись где-нибудь. Или откажись от сложных клиентов.

– Мне все время кажется, что это во мне. Клиенты ни при чем.

– Ну ок, тогда давай поищем экзорциста, – Максим откинулся в кресле и затрясся от искреннего смеха – живот ходил ходуном. – Извини за реакции. На самом деле проблемы я не вижу ни-ка-кой! Даже немного завидую тебе – тоже бы хотел ярких переживаний. Они помогают избежать профессионального перегорания и смотреть на ситуации с разных ракурсов, видеть одно и то же в разных гранях. Нам в нашей профессии это на руку. Можно открыть новый метод. Книгу написать. В общем, как-то эффектно реализовать себя… Ну и, кстати, я тут про экзорциста глупо пошутил, однако, есть весьма недурная идея… Есть тут у меня один типчик. Неформат абсолютный. Но творит то ли психоделические чудеса, то ли очень техничный гипноз. В общем, шаманит как-то по своей методе. Попробуй. Потом расскажешь…

– Ты же всегда отрицал нетрадиционную терапию? – искренне удивился Док.

– Да, – вздохнул Макс. – Но были обстоятельства, которые подтолкнули. Я верю в сверхъестественное, потустороннее… Просто сам не умею, как говорится, отсюда настороженное отношение. Но этот спец норм – у меня есть приятель один, уважаемый человек. У него были семейные сложности в связи с личными особенностями психики. В общем, ему помогло, а до этого ничего не помогало, и он был на грани сумасшествия в какой-то момент.

– Понятно, – буркнул Док. – Я подумаю.

* * *

Детство Дока было вполне благополучным, без видимых личных травм, драм и семейных сложностей. Правда, мальчик много болел и до пубертата имел очень нежное сложение. Шумные хулиганистые игры с колоссальным мышечным напряжением, многочасовая беготня по пересеченной местности, драки, шалаши, лазанье по деревьям и подвалам – это было не для него. Собственно, его родители – увлеченные своими проектами биологи-романтики – ни в чем его не ограничивали. И при желании он мог бы получить любой детский опыт снаружи уютного гнезда.

Но у Дока была бабушка, заслуженный педагог, которая властвовала над всем его учебным и личным временем. Ник (или Николя – как она любила звать его на французский манер), будучи мягким и податливым, как глина, не видел смысла в сопротивлении – тем более что умная предприимчивая бабушка нравилась ему как человек. С ней было интересно.

Бабушка всегда была бодрой, яркой и знающей, как надо жить, чтобы не было скучно. Она делала все, чтобы деликатно развить во внуке его сильные стороны. Николя рано научился читать и писать. Бабушка Тамара Львовна читала ему книги, часто взрослые, со смыслом и психологическим накалом, над чем можно поразмышлять, поломать голову.

Тамара Львовна научила Николя делать качественные пересказы, письменные изложения, а вскоре и сочинения на тему жизненных путей героев, их мыслей, чувств, сильных и слабых сторон.

Ники нравилось рассуждать на тему явных и скрытых мотивов поступков людей, разгадывать поведенческие загадки, улавливать и разбирать по частям тайные и тщательно скрываемые помыслы.

Однажды Леопольд Кац, семейный доктор семьи Райт, характерно картавящий с толстым брюшком и отличной белоснежной бородой, шутливо сообщил Тамаре Львовне: «Ваш мальчик туберкулиновой конституции, но без золотушности, что очень хорошо и говорит о том, что с уходом и режимом все в порядке. Спортсмена или мускулистого пролетария с молотом из него, конечно, не получится, но здоровым человеком вырасти он сможет запросто. Блестящий интеллект и подкупающие манеры – все у него будет хорошо в этой жизни!»

Тамара Львовна и так знала, что все будет хорошо. Как настоящий учитель, фанат своей профессии, она была истинным гурманом в отношении детей. И если детские доктора всегда радовались, когда видели на приеме по-настоящему здоровые и крепкие детские тела, то Тамара Львовна приходила в восторг от прекрасного и нешаблонного мыслительного аппарата ребенка, что было большой редкостью. И как ей повезло, когда этим редким экземпляром оказался ее собственный внук! Он был существом не только очень разумным и способным к обучению, он обладал фантастическими свойствами настоящего эмпата. Например, когда бабушка увлеченно читала внуку какое-либо произведение, он мог взять ее за руку и при этом смотрел в глаза, глубоко и проникновенно, на лету подхватывая чужие мимолетные мысли и настроения. И это было потрясающе! Бабушка не могла не заметить, что ее Николя в отличие от большинства детей был скорее источником жизненной энергии, чем ее потребителем. После общения с ним Тамара Львовна всегда чувствовала в себе прилив сил, и это было так не похоже на взаимодействие с обычными детьми. Не внук, а подарок.

Как и обещал доктор Леопольд Кац, к десятому классу Ник заметно окреп, чему способствовали комфортные условия, создаваемые бабушкой (50% времени на домашнем обучении) и отсутствие какого-либо прессинга. Анемичность ушла, мальчик порозовел и будто уплотнился, потихоньку начал заниматься спортом, записавшись а секцию – аналог современного кросс-фита. Он был все еще худощавым и бледнокожим, но правильная мышечная нагрузка сделала его тело атлетическим и ладным.

Одноклассницы обращали на Дока внимание и еще какое, но только до момента более тесного знакомства с ним. У мальчика было красивое лицо, и держал он себя не как варвар, а ближе к джентльмену. Это, безусловно, располагало. Вот только не было в этом юном джентльмене привычных мужских «изломов» и «рабочих кнопок». Например, Ник совершенно игнорировал флирт. Он сразу же раскусывал глубоко противную ему неискренность. Будучи эмпатом, он не мог выносить заигрываний и глупого пустого кокетства, за которыми виделись девичья неуверенность, жадное и почти животное стремление нравиться любой ценой и коллекционировать мужские комплименты, а также другие ответные сигналы.